Сборник: «Отголоски прошлого» (специально для челленджа "Школьные ОтМетки")

- Долго же ты спишь! – сказала Ронни-Энн. Линкольн от такой неожиданности резко встал и начал собирать постельные принадлежности, ставя их на своё место в шкафу. - Выходные же, могу себе позволить, - парировал её претензию Линкольн, - а что, уже не утро? - Дай-ка гляну время, – задумчиво спросила она, развернулась и посмотрела на часы. Они показывали девять утра, что было относительно рано, по крайней мере для него. - Что? Ты даже не знаешь, сколько времени, так ещё говоришь мне, как долго я сплю? – удивившись, спросил Линкольн и посмеялся. - Да ну тебя, - отмахнулась Ронни, и добавила - А вот в нашем универе не принято спать позже шести утра! - Да-да, - Линкольн немало был наслышан об её университете, который она впоследствии бросила и о котором сегодня пойдёт следующий рассказ. - Я тебе на кухне немного тако оставила. Поешь. - Тако? Холодильник же пустой! - Я уже сбегала за продуктами. Пока ты спал, взяла и сделала тако. Ну и цены у вас! В Мексике месяц бы на такую сумму жили. - Что уж тут поделаешь… - сказал Линкольн, пожав плечами и отправился в ванную комнату. Сделав там свои дела, включая ежедневные водные процедуры, следом он отправился на кухню. На столе красовались два тако и чашка горячего кофе. - Ну, как тебе моя стряпня? - Спасибо, Ронни-Энн! Очень вкусно! - Да ну? Неужто шутишь? - Вовсе нет! Правда, вкусно. - На здоровье, лузер! Что, пойдём сегодня гулять? - Гулять? Холодно же. - Делать просто нечего. Шутка. Я просто на Юконе никогда не была, разве только из книг про него знаю. Так хотелось его увидеть. Пойдём? - Хорошо, пойдём, - наконец ответил Линкольн после краткой паузы, заподозрив что-то неладное в словах Ронни. Не верилось ему, что она приехала сюда просто, чтобы увидеть Юкон. Впрочем, он не видел в этой её затее ничего плохого и согласился вместе с ней отправится на «вылазку» в Уайтхорс. Одевшись потеплее, они вышли из квартиры, а затем и из дома. Людей на улицах они практически не встречали, что Линкольну было привычно, но у Ронни-Энн вызывало непонимание. - Да, немноголюдно тут у вас. И что, здесь всегда так? - Ну, не всегда, конечно. Например, летом, когда здесь более-менее тепло, приезжают туристы и посещают местную природу. - А тут есть аркадные залы? – спросила она с некоторым разочарованием. - Не встречал такого здесь. В Юкон в основном на заработки или на учёбу приезжают, здесь совсем тихо. Крайний север, как ни крути. - И ты тоже тихоней стал, я смотрю? – подколола его Ронни-Энн и засмеялась. Линкольн не обратил на это внимания. Прогулка по Юкону с целью получше узнать город на крайнем севере Канады был лишь предлогом. В действительности же Ронни очень хотелось провести как можно больше времени с Линкольном, поскольку вживую они не виделись достаточно давно. Глядя теперь на неё и размышляя о раздельном обучении, Линкольн никак не мог сопоставить его и Ронни-Энн вместе. Он был абсолютно согласен с тем, что девушки и парни должны учиться раздельно во избежание самых разных неприятных, а порой и страшных историй, во избежание разврата, который потенциально может заменить целиком и полностью весь учебный процесс и ничего хорошего с этого не выйдет, что нередко происходило и происходит по сей день в некоторых особенно либеральных учреждениях. Но Ронни-Энн? Начать следует с того, что она – вовсе не хрупкая и слабая и далеко не соответствовала стереотипу, навязываемому всем женщинам. Наоборот, она вполне могла и может постоять за себя и не дать в обиду ни себя, ни своих друзей. С другой же стороны, она не была развратной, а наоборот – достаточно скромной и сдержанной, (но только не со своими друзьями, над которыми отрывалась не на шутку, конечно же по-дружески,) по-прежнему была легкоранимой и всё также полна женственности, несмотря на свой темперамент и характер. Они всё шли по городу, а когда стало совсем холодно и ледяной завывающий ветер начал всё агрессивнее дуть в лицо, было решено зайти в ближайшее кафе и ненадолго там остаться, дабы согреться. Когда они вошли туда, разделись и заняли столик, к ним подошёл весьма добродушного вида официант, у которого они попросили две чашки чёрного чая и несколько кусков шоколадного торта. Пока они ждали, Линкольн вспомнил очередную свою историю, теперь уже из старшей школы. Он помнил, как однажды поделился ею с Ронни-Энн во время их общения по видеозвонку. Ему было невмоготу терпеть положение дел там происходивших, и потому принял решение и попросил родителей сменить её на уже такую привычную школу с совместным обучением, проведя в первой всего лишь один год. Ему очень хотелось излить свою душу кому-нибудь, и излил её Ронни-Энн, ведь Клайд, его лучший друг, был в тот момент очень занят. Когда он только-только переходил в старшую школу, его родители вдруг решили, что ему не хватает мужественности – слишком уж много времени проводил он со своими сёстрами. Эта ситуация отчасти напоминала Линкольну другую историю, произошедшую ещё в детстве, когда он (да, он сам, по собственному желанию,) захотел стать «настоящим мужиком» и отправился вместе с Клайдом в лес провести одну ночь на дикой природе. Эта затея, очевидно, потерпела неудачу, и они смогли спастись лишь применив советы сестёр Линкольна, после чего он сделал в корне неверные выводы, с которыми жил дальше, пока однажды не вмешались родители и не решили отправить его в старшую школу с раздельным обучением. Проблема той истории заключалась в том, что Линкольн решил «стать мужественным» самостоятельно и выбрал для этого заведомо неправильный подход, посчитав свою затею настоящим эталоном мужественности. Спешу заверить читателя заблаговременно, что поход в предельно экстремальных условиях совершенно никакого отношения к мужественности не имеет, а имеет лишь к опытности организации подобных походов, знанию правильной модели поведения в дикой местности, навыкам выживания в этих самых экстремальных условиях, и прочее, и прочее. Вторая ошибка, которую я здесь выделю, кроется в непосредственно самих выводах Линкольна. Для наглядности: «Я, ребёнок 11-ти лет, не осилил экстремальный поход с ночёвкой в лесу, в котором всегда есть риск умереть даже опытному туристу, а выжить я смог лишь по счастливой случайности, используя советы своих сестёр, которые так же случайно мне пригодились. Следовательно, таких понятий, как мужское и женское, не бывает.» Будет излишним указывать на ошибочность сего суждения, но Линкольна можно понять и простить, ведь он – всего лишь ребёнок. Родителям же следовало подробнее разъяснить ему эту тему и обговорить её с ним. Вернёмся к воспоминанию. Линкольн сразу же не одобрил эту затею, вспомнив как вышеуказанный опыт, так и свой сон, в котором у него вместо сестёр было одиннадцать братьев, относившихся к Линкольну с большим презрением и очень его обижая. Что уж тут говорить про незнакомых ребят? Подумал он, но не учёл, что подобные случаи – единичны и случаются далеко не с каждым. В любом случае, после долгих споров он так и не смог убедить своих родителей в том, что эта затея не закончится ничем хорошим и потому в срочном порядке был зачислен в ряды учащихся торонтской старшей школы с раздельным обучением. Дело было в начале августа, однако теперь наступил сентябрь, а вместе с ним наступило и начало учебного года. Собрав в свой рюкзак все необходимые вещи и школьные принадлежности в том числе, он побрёл в сторону своего нового учебного заведения, а окружающая его обстановка даже не позволила ему пораскинуть мозгами на этот счёт. Она к этому никак не располагала в связи с тем шумом, суетой и всюду снующими люди, которые и составляли повседневную жизнь столь типичного мегаполиса. А он-то думал, что самым шумным местом в мире был его дом в Роял Вудс, а самыми шумными людьми – семья Лаудов. Вот он приблизился к зданию школы и, долго её не разглядывая, зашёл в главное здание. Напротив входа стояло двое парней и те, едва увидев его, поприветствовали Линкольна и на его вопрос, куда идти, ответили, объяснив маршрут. Неплохо, подумал он. Первое впечатление: вот, что составляет фундамент любого мнения о чём угодно, на котором из опыта соприкосновения и затраченного на это самое «что угодно» времени уже и строится вся цитадель убеждений и самого мнения, которая может как защищать, так и атаковать то, ради чего и выстраивалась. Не затягивая с повествованием, скажу лишь то, что первый день, первая неделя и первые несколько месяцев обучения Линкольна в этой по-настоящему мужской школе, где все, начиная от учащихся и заканчивая преподавателями, были мужского пола; это время прошло достаточно хорошо. За это время он стал ещё раскованнее, так как стал лучше понимать людей, в том числе и своих сверстников, перестал стыдиться нормальных для его пола вещей и стал более коммуникативным, даже заведя там пару-тройку друзей. Вся эта идиллия разрушилась в один прекрасный, вернее ужасный, день, когда в их классе появился один токсичный парень. Он всегда устраивал неприятности своим одноклассникам, всегда нарушал правила, пренебрегая ими, а Линкольна особенно невзлюбил, устроив ему травлю. Линкольн, будучи ещё с детства неконфликтным ребёнком, старался всё разрешить мирными способами, когда же он начал понимать, что это бессмысленно, обращался к своим учителям за помощью, и они всякий раз обещали провести профилактическую беседу с ним и что больше такого не повторится. Но, то ли он был таким искусным притворщиком и умел становиться белым и пушистым в те моменты, когда учителя беседовали с ним и расспрашивали о причинах того или иного поступка, на который жаловались одноклассники, то ли он какими-то окольными путями смог договориться с ними насчёт этого, как-то подкупив, либо же просто запугав, никому не было известно. Известно было лишь то, что он из не совсем благополучной семьи, и что ему была нужна помощь специалиста, которую они себе позволить не могли, а единственной хоть сколько-нибудь доступной терапией оставалось причинение страданий другим, чем он никогда не брезговал. Шёл уже второй месяц с того момента, как гроза класса Альфред (а именно так звали того парня,) появился в жизни школы и жизни Линкольна. Была зима и Линкольн после занятий возвращался домой по темноте, что было достаточно рискованно и в любой момент можно было встретить какую-нибудь неприятность. И она встретилась. Когда Линкольн завернул в подворотню и оттуда вышел на немноголюдный проход между зданиями, как обычно, чтобы сократить путь со школы домой, на его пути встретился он. Линк предчувствовал скорую беду, но вместо того, чтобы убежать, он встал, как вкопанный. - Ну что, сосунок, попался? – сказал вдруг агрессор после недолгого молчания и обмена взглядами. - Что ты хочешь, Альфред? – спросил испуганный Линкольн. - Ты помнишь, как настучал на меня Грэму? В сознании Линкольна всплыл один эпизод, когда он действительно был вынужден пожаловаться мистеру Грэму на Альфреда в связи с тем, что он в очередной раз у кого-то вымогал мелочь. Но он, впрочем, не знал, что было после того инцидента. - А ты хоть знаешь, что потом было? Линкольн отрицательно кивнул головой из стороны в сторону. - Он заставил меня драить весь класс! Здорово, да? – задав последний риторический вопрос, он начал медленно подходить к Линкольну. - А я в тот день, чтобы ты понимал, хотел навестить свою больную мать, которая в больнице лежит уже месяц. От страха Линкольн ничего не ответил, однако мыслительный процесс заработал на полную катушку и выдавал одно возражение за другим, дескать, думал бы ты о своей маме, никого бы и не притеснял тогда, чтобы тебя не наказали за это! Но он молчал и не смог сказать и слова. - Хочешь узнать, что бывает с теми, кто так меня подставляет?.. – в этот момент у него в руке появилось что-то, что Линкольн не разобрал в темноте, но смутно догадывался о том, что это был нож. В любом случае, он явно хотел травмировать Линкольна и для этого взял с собой оружие. Увидев это нечто, в Линкольне проснулся инстинкт самосохранения, сердце бешено заколотилось в груди, и он что есть мочи убежал прочь. Альфред гнался за ним, но в какой-то момент резко остановился, и… заплакал. Линкольн услышал его плачь и остановился, оглянувшись назад и сильно удивившись этому. Ведь он только что хотел с ним что-то сделать! А теперь?.. Это было странно и не поддавалось объяснению. Подойдя ближе к Альфреду, он захотел с ним поговорить, но тот лишь отогнал от себя Линкольна, а затем ушёл в неизвестном направлении. Линкольн так бы и остался стоять там, но тут ему позвонила мать и спросила, где он. Сказав, что скоро вернётся домой, он так и поступил, но выбрал совершенно другой и более безопасный маршрут. Вернувшись домой, он в первую очередь рассказал как родителям, так и своим сёстрам о своей проблеме и попросился перевестись в другой класс, поделившись своими опасениями и страхами. - Эй, ты чего? – Ронни-Энн словно выбила его из транса, до того он был погружён в свои воспоминания. К этому моменту принесли чай и торт. - Я? Ничего… – ответил Линкольн и отпил из своей чашки. - Поделишься мыслями? - Да там и нет ничего такого, чем можно поделиться. - Не ври! Уверена, что есть. Давай, рассказывай. - Я просто вспомнил Альфреда. - А-а, - грустно протянула Ронни, - да, помню. Ещё помню, ты рассказывал, что с ним потом случилось, после школы. Ну, не будем сейчас о плохом… Наступило молчание, которое продолжалось достаточно долго, и никто из них не осмеливался нарушить её первым. За окном всё также неизменно бушевал суровый северный ветер, чей вой был слышен даже внутри здания. Он не прекращался и, казалось, мог бы продолжаться ещё очень долгие месяцы.