Семь уроков

Василий Иванович отработал на заводе положенный срок, отучился в институте, и теперь, чтобы выйти на законную пенсию, ему оставалось только закончить десятилетнюю общеобразовательную школу. Легко сказать — сложнее сделать, но Василий Иванович был уверен, что богатый жизненный опыт поможет ему и этот отрезок жизненного пути пройти с достоинством. Сегодня было 1 мая, начало учебного года, и Василий Иванович вместе с другими шестидесятилетками толпился в школьном дворе в ожидании учительницы. Мужчины были одеты в форменные зелёные брюки и красные пиджаки, женщины — наоборот, в красные юбки с зелёными пиджаками. От ярких цветов немного рябило в глазах, но нельзя было не признать, что они создавали ощущение чего-то праздничного и очень важного. Учительница не заставила себя долго ждать. Это была девочка в синем платье и белом переднике с оборками, на вид лет семи-восьми, а впрочем, Василий Иванович с трудом определял возраст таких маленьких девочек, тем более когда они изо всех сил старались выглядеть строго и солидно. Девочка оглядела собравшуюся толпу первоклассников, удовлетворённо кивнула и звонким голосом объявила: — Здравствуйте, взрослые! Меня зовут Лида, я ваша учительница математики. Пойдёмте в класс! — Как вас зовут по отчеству? — полюбопытствовал Василий Иванович. — А то как-то неудобно учительницу звать по имени. — Не знаю, — отчеканила Лида. — А как зовут вашего папу? — У меня нет папы. У меня только две мамы. Василий Иванович поперхнулся и зачем-то уточнил: — Вы живёте с двумя мамами? — Конечно, нет, — объяснила Лида как нечто само собой разумеющееся (собственно, так оно и было, но Василий Иванович уже ни в чём не был уверен), — я живу с одной мамой, а крёстная мама живёт со своим сыном. Он, кстати, труд преподаёт. Вы на следующий урок к нему пойдёте. А маму тоже зовут Лида, так что, если хотите, можете звать меня Лида Лидовна. Василий Иванович взял себе на заметку, что не надо задавать глупые вопросы. Вернее, никаких вопросов лучше не задавать, пока он не научится отличать глупые вопросы от умных. Тут они пришли в класс, и Василий Иванович занял свободное место на третьей парте. Его соседкой оказалась полноватая дама с пышной химической завивкой, довольно миловидная. Василий Иванович как можно любезнее улыбнулся ей и уже хотел сказать какую-нибудь необременительную приятность, как Лида Лидовна подозрительно глянула на них и спросила: — Это не ваша жена? Со своей женой сидеть за одной партой запрещается. — Нет, нет, — заверил её поспешно Василий Иванович, — моя жена вообще ещё в институте учится. Любезность для соседки он придумать так и не успел, потому что Лида Лидовна вышла на середину и громко объявила: — Тема сегодняшнего урока — сложение. Мы будем учиться складывать яйца в корзину, чтобы они не разбились. Кто научится, будет складывать одежду — рубашки и брюки. — Только сложение? — спросил кто-то с задней парты. — А умножение, деление? — В первом классе изучают только сложение, — охотно пояснила Лида Лидовна, — деление — это для второго класса. Там я вас научу делиться улыбками и бутербродами. Да, ещё печалями, но вообще печали — это факультативно. А умножение — это в третьем классе. — А тригонометрия и интегральное исчисление когда будут? — спросил тот же голос. — Я не знаю, что это такое, — ответила Лида Лидовна, — так что, наверное, никогда. К счастью, на этом любопытство неугомонного товарища было удовлетворено, и можно было наконец перейти к делу. С яйцами Василий Иванович быстро справился, рубашки и брюки тоже оказались несложным занятием, хотя их обычно и складывала жена. В любом случае всё это было гораздо проще, чем работа на заводе и даже институт, хотя, конечно, и не так увлекательно. Вдобавок за сложение он получил «пятёрку»: мелочь, а приятно. Вторым уроком, как и сказала Лида Лидовна, был труд, и вёл его мальчик лет десяти. Он был невысокого роста и, по всей видимости, стеснялся этого, из-за чего напускал на себя важный вид и старательно говорил басом. — Здравствуйте, взрослые! — размеренно произнёс он. — Меня зовут Игорь, я ваш учитель труда. Для начала я хочу задать вам вопрос: какова роль труда в нашей жизни? — Зарабатывать деньги! Строить светлое будущее! Не сидеть сложа руки! — посыпались версии со всех сторон. — Реализовать заложенный природой потенциал, чтобы обрести чувство наполненности! — подала голос соседка по парте и тут же перестала казаться Василию Ивановичу миловидной. Он даже инстинктивно отодвинулся от неё. Юный учитель терпеливо выслушал всех и изрёк свой приговор: — Неправильно. Труд нужен, чтобы из обезьяны делать человека. Вот этим мы сейчас и займёмся. Игорь раздал всем ученикам плюшевых обезьянок, из которых предлагалось сделать человечков. Для этого их требовалось обрядить в одёжку, сделанную из бумаги, и отрезать ножницами хвост. Хвост Василию Ивановичу почему-то стало жалко, он скрутил его петлёй и засунул обезьяне в штаны, за что удостоился «тройки» от сурового Игоря, не потерпевшего такого произвола. Зато обезьянка осталась цела, и можно будет подарить её внучке, а зачем ребёнку бесхвостая? После урока труда была объявлена большая перемена, и ученикам принесли обед: шоколадку, пакет печенья и сок. Сок оказался очень вкусным, и Василий Иванович понял, что школа начала ему потихоньку нравиться. Последним уроком в этот день была история. Василий Иванович гадал, кто же её преподаёт: мальчик или девочка, когда в класс вдруг вошла подтянутая старушка лет не менее девяноста, с аккуратными крашеными локонами. — Здравствуйте, взрослые! — прозвучало стандартное приветствие. — Меня зовут Алевтина Семёновна, я буду вести у вас историю. И ещё физкультуру. Товарищ на задней парте не удержался и прыснул. Василий Иванович оглянулся, чтобы наконец рассмотреть хулигана получше, и вдруг понял, что знает его: они вместе начинали на заводе, но этот выскочка быстро выбился в начальники, а потом и вовсе перевёлся в другой город. А в старости, видно, решил вернуться в родные пенаты. Впрочем, так поступали многие. Алевтина Семёновна наградила выскочку таким взглядом, что даже Василий Иванович поёжился, хотя взгляд и относился не к нему, и ледяным тоном поинтересовалась: — У вас вопрос, молодой человек? — Да, то есть нет, то есть да, я хотел спросить: разве не все учителя — дети? — Большинство, но не все, — уже более дружелюбным тоном разъяснила историчка. — Я, например, давно на пенсии, но продолжаю работать. Мне нравится активная жизнь и общение с людьми. — Получается, вы закончили школу и остались в ней преподавать? — продолжал свои настырные расспросы «молодой человек», который, в отличие от Василия Ивановича явно не принимал решения оставить глупые вопросы при себе. — Нет, я училась в детстве, а после школы пошла в институт, — ответила учительница. — Как же вас пустили в школу в детстве? И почему вдруг институт после школы? — встрял Василий Иванович, который от таких загадочных фраз начисто забыл своё же собственное мудрое решение. — Это было ещё до реформы. — Какой реформы? — Вообще-то тема сегодняшнего занятия — доисторические люди. Но раз не все знают о реформе образования, то, пожалуй, мы начнём с неё. И учительница истории принялась рассказывать совершенно неслыханные вещи. Нет, не то чтобы совсем неслыханные, на самом деле Василий Иванович и раньше что-то такое слышал от родителей, но полагал, что это чьи-то выдумки, может быть, сюжет фантастического фильма, потому что поверить в это было чрезвычайно трудно. Оказывается, когда-то давно жизнь человека происходила шиворот-навыворот. Семилетние, а потом и шестилетние дети шли в первый класс и учились десять (а потом одиннадцать) лет. Во время обучения в школе они не работали и вообще не имели профессии. После школы они шли в институт или училище, но и там не работали, если не считать коротких периодов практики, а только изучали профессию. После этого они получали бумажку под названием «диплом» и уже с этой бумажкой шли работать, а без неё на работу даже и не брали. Такой подход никак не укладывался у Василия Ивановича в голове. Когда в детстве он пришёл на завод, где строили космические корабли, ему всё было интересно, он ходил на работу с удовольствием, а как можно шестилетнего ребёнка отправлять в школу, где ему приходится учить самые разные предметы? Тут же и математика, и природоведение, и руками что-то мастерить надо, а как ребёнка всё это заставишь делать, если ему неинтересно? Чтобы учиться в школе, требуется дисциплина, а она-то у шестилетки как раз ещё и не выработана. Чушь какая, какой идиот до такой системы мог додуматься? К счастью, ещё до рождения Василия Ивановича правящая партия протолкнула кардинальную реформу образования, и всё стало на свои места. Нынешняя система представлялась гораздо более логичной: в детстве, пока ты ещё полон сил и энергии, ты сразу идёшь работать, когда же с возрастом физических сил становится меньше, тебя отправляют в институт, где занятия преимущественно умственные, а потом, когда уже и голова начинает хуже соображать, ты идёшь в школу. Нет, хорошо, что ни говори, когда у власти стоят умные люди. Вот новый мэр города, четырнадцатилетний Слава, прочитал «Евгения Онегина», сказал, что это муть, и повелел снести памятник Пушкину на одной из центральных площадей, а вместо него поставить памятник Человеку-Пауку. «Муть» — это он, конечно, погорячился, но памятник действительно выглядел по-уродски, и многочисленные голуби полностью поддерживали точку зрения Василия Ивановича. Вот только сердце опять нехорошо кольнуло, надо бы снова сходить к кардиологу, а то те мармеладки, которые выписала в прошлый раз девятилетняя Алёнка, похоже, не очень помогают…