Мир Пламени: Пламя Последствий

Остаток рабочей недели проходил в волнении. Пусть Кайто и не боялся, некоторая доля опаски оставалась. Как товарищ воспримет правду? Как отреагирует на второй облик? Каким вообще он будет, этот облик? Удастся ли остаться собой хоть в какой-то мере или сознание полностью подавят инстинкты? Мысль проверить заранее, чтобы уже хоть самому знать, чего ожидать – не прижилась. Потому и хотел присутствия рядом кого-то близкого, чтобы не одному… Но, не смотря на обилие мыслей, решение было твердо. Парень был чётко настроен в эту субботу рассказать, показать и принять. Как свой второй облик, так и ответ товарища. Однако… Подозрение, что ему не позволят, закралось в пятницу, когда на уроки неожиданно явилась Акако. Причём Сагуру был в школе – перестал пропускать уроки – всё же конец года на носу. Со стороны ведьмы было очень вежливо приглушить своё очарование до величин, не мешающих учиться даже чувствительному детективу и это было вдвойне подозрительно. Не хочет настроить против себя? А чего хочет? Попросить о чём-то? – Кайто, завтра в девять утра ты должен быть у меня. – ну конечно, просить – это не для неё. Приказ в ультимативной форме… но возмутиться мешает выражение её лица, предельно серьёзное. Кайто допускал, что могло произойти что-то важное, требующее его помощи, но зачем было тянуть до последней перемены с этим объявлением? Раз пришла с самого утра – значит уже знала. Мысль, что сия особа переживала как бы так сказать, точно зная, что у него уже есть планы на нужное ей время, была отвергнута как неправдоподобная. – Что от меня требуется? – идти всё равно придётся, лучше сразу узнать о необходимом. Да, прозвучало недовольно, ну так и морально подготовиться, а потом узнать, что всё срывается, было неприятно. Такой, почти физический дискомфорт. Вот стоило только решиться рассказать товарищу вообще всё, как планы поменялись. Воспринимать это как знак свыше, что ему не стоит торопиться? Пожалуй, нет. А может, всё и не срывается ещё, может это не так уж срочно? – И нельзя ли... – Быть в моей лавке в это время. – отрезала тоже чем-то недовольная Акако. Тем, что он не прыгает от радости ввиду новой встречи с ней? Или отсутствием привычного ей внимания парней класса? Больше ничего не говоря, ведьма вернулась на своё место. Каким бы сильным не было нежелание разочаровать такого же воодушевлённого Сагуру, это всё же пришлось сделать, вечером. Объявить об отмене следующим утром было бы ещё более жестоко по отношению к и так считающему минуты занозе. «Завтра не получится, извини», – виноватое и с настоящим сожалением. «Ты передумал?», – обеспокоенно-несогласное в ответ, «Всё в силе, просто переносится на воскресенье. Появились дела, неотложные», – после этого заверения тот облегчённо выдохнул и, добавив: «Буду ждать», отключился. Кажется, там была доля радости от того, что они оба ждали этой встречи, но да ладно. Недовольство, порождённое «сдвигом даты», улеглось. Пришли мысли о причинах, побудивших ведьму так срочно и бескомпромиссно требовать его к себе. Может, узнала что-то о кинжале? Или увидела… например, что им нельзя быть в то время в том месте. Заброшенные здания используют для тайных встреч не только воры-фантомы, но и куда более опасные личности. Возможно, Акако спасала их от чего-то, но не хочет, чтобы об этом догадались. «Я не хорошая, нет-нет, нисколечко! Не смейте меня благодарить!», – или как там она думает. Так что в субботу утром пришлось тащиться в алхимическую лавку. Акако как всегда больше лежала на стойке, чем стояла за ней, крутя что-то в пальцах, но при виде него выпрямилась и положила нечто на прилавок, прикрыв ладонью. «Чего хотела?», – парень спрашивать не стал, ожидая пока та сама начнёт. Немного помолчав и поиграв в гляделки, девушка вздохнула и, будто на что-то решившись, пододвинула загадочный предмет. Чуть помедлив, убрала руку. На полированном дереве осталась лежать обычная карта-документ. Её собственная, если судить по фото. – Ты, помнится, интересовался моим пламенем… – прозвучало как бы в пояснение. – Я спрашивал об этом только, чтобы убедиться, что ты сможешь постоять за себя в трущобах. – тоже вспомнил этот разговор Кайто. Как и ещё одну вещь: ему уже доводилось видеть этот кусок пластика. –И, помнится, ты не хотела показывать мне это. – поцокал ногтем о карту, больше не опуская взгляда. – Рассмотри. Ты бы всё равно узнал, я просто не хочу, чтобы… – прозвучало как-то слишком уж мягко для данной особы. Да и заминка на конце… Но ведьма только отрицательно качнула головой на вопрошающий взгляд снова пододвинула к нему карту, чуть не на самый край столешницы прилавка-стойки. Раз так настаивают… Изучив документ парень мог сказать, что эта штука настоящая, а если и подделка, то высочайшего качества, неотличимая от оригинала. В указанных данных не было ничего подозрительного. Разве что… – Твоё пламя? – полувопросительно. Девушка кивает, причём с таким лицом, будто он должен что-то понять, но ничего по-прежнему не понятно. В строке напротив цвета огня значился код из красного участка спектра. Вполне обычно. Объём тоже: приличный, но не уровня включения в правительственные списки. Напряг память и выудил точный оттенок её силы: вишнёвый, бордовый, такой ещё зовут кроваво-красным. Под цвет глаз. – Ты что, думала, я буду смеяться из-за того, как у нас совпало? – недоумевая, спросил Кайто. Больше ничего в голову не приходило, только это, что у них обоих огонь точно в цвет глаз. Но этого как бы маловато для той конспирации, которую развела Акако. Такие тайны, а на деле такая мелочь. Не верилось, что это всё. – Ты правда не понял? – в выражении её лица причудливо смешивались облегчение и негодование. Как будто её пламя из какой-то известной страшилки, а тут кто-то не знает. И вроде как хорошо, что не боятся, но в то же время немного обидно. – Что я должен был понять? – снова спросил, подтверждая полное непонимание. Колебание на её лице быстро сменяется решимостью: – Смотри. Может, когда увидишь поймёшь. – и она взмахнула рукой. Воплотившееся пламя было удивительного густого, иначе и не скажешь, насыщенного красного цвета. Действительно, в тон глаз. Когда огонь сформировал кольцо, в глубинах памяти что-то шевельнулось. Второе кольцо, третье… вот они складываются в сферу, как бы разрезанную на четвертинки и в голове всплывает старая-старая сказка про ужасную колдунью. Страшилка. – Это?.. – затрудняется с формулировкой парень. – Это же шутка?.. – ведьма отрицательно качает головой, снова выглядя неоднозначно с этой двойственностью чувств на лице. На сей раз парадоксальное противоречие состоит из торжества и горечи. – Да, это я. Обо мне много насочиняли, но и правды в сказах немало. Хочешь узнать мою историю? – прозвучало безнадёжно, будто заранее знает об отказе или не верит, что он захочет слушать после осознания кем она была. – Если ты готова рассказать, я выслушаю. – в ответ на эти слова у ведьмы появляется непроницаемый взгляд. Такое бывает у людей, когда они не знают, как реагировать или изо всех сил стараются скрыть реакцию. Его жестом приглашают за стойку. При ближайшем рассмотрении в стене сбоку от полки с зельями обнаруживается искусно замаскированная дверь – не рассмотреть, если не стоишь вблизи. Акако заходит сама и приглашает его. Помещение средних размеров погружено в полумрак. В тусклом свете пары свечей на небольшом столике не рассмотреть есть ли окна: все стены занавешены драпировками или, может быть, занавесками. Ткань тёмная, тусклая, матовая – похожая на бархат. Ведьма молча, одним жестом предлагает присесть. Стульев у стола два, причём они выглядят непарными, очевидно, обычно здесь сидит только она, но сегодня… Кто-то готовился к приёму гостей. Вернее, одного гостя. Затем и позвала, чтобы поговорить? Нет не «поговорить» – рассказать. Признаться и поведать свою историю – Кайто даже не надеялся, что ему так повезёт. Усевшись на указанное место, он ждёт дальнейших инструкций. «Такое на трезвую голову нельзя», – уверенно заявляет девушка и забирается куда-то под одну из складок ткани. И так быстро ставит на стол большую винную бутылку примерно литрового объёма, что Кайто не успевает и рта раскрыть, чтобы отказаться. Того, что было в прошлый раз, когда он «попробовал» за глаза хватило, чтобы больше не интересоваться этим делом. Судя по насмешливому взгляду – ей известно, что алкоголь он не стал бы пить. Так же шустро перед ним опускается небольшой пузырёк с изумрудной, без преувеличения, жидкостью. Становится заметно, что бутыль Акако поставила ближе к себе. А это, значит, ему? В подтверждение флакон ещё и пододвигают в его сторону, как раньше карту-документ. Значит, там не спиртное? Тем временем ведьма откупоривает бутыль без этикетки и там действительно оказывается вино – судя по узнаваемому запаху из горлышка, да ещё и крепкое. Кто-то явно вознамерился напиться до чёртиков в его компании. Парень более внимательно рассматривает свой напиток. Высокий, достаточно тонкий сосуд – красивый, как и вся здешняя посуда – а удивительный цвет наполняющей его жидкости уже отмечал. Но и сейчас взгляд цепляется. Зелёный кристально прозрачен, ещё и в этих гранях хрусталя, красивейшим образом переливается в свете свечей. Объём изумрудного напитка – на глаз миллилитров сто пятьдесят. Очевидно, какое-то зелье. Нет, он, конечно, доверяет, но пить что-то даже без описания свойств… – Я знаю, что вы другие. Очень другие. – с затаённой тоской произносит Акако, проводя кончиком пальца по грани флакона. Вопрос о том, откуда она это знает, остаётся незаданным ввиду появившегося ощущения, что это ему скоро объяснят. – Будешь пить это. Я много лет потратила на совершенствование рецепта. Оно действует на вас, как на людей алкоголь. И не корчь такую недоверчивую рожу, проверено и не раз. Не думаешь же, что отравлю? – Нет. – ответ очень важен, об этом говорит взгляд. Она не уверена, что теперь, зная кем она была, ей вообще хоть немного верят. Что осталась хоть капля доверия. «Многое надумано, но и правды немало», – так она сказала? Но даже если так, то неизвестно какая именно часть правдива. И вообще, Кайто привык доверять себе, своему опыту и интуиции, а не чьим-то не раз приукрашенным байкам. Поэтому ему достаточно и такого скупого описания. Доказывая своё доверие, он вынимает пробку и уже подносит флакон к губам, как слышит: – Погоди. Выпьешь чуть позже. – девушка будто бы оттаивает, снова начинает походить на прежнюю себя. Лёгкая улыбка на её губах полна невысказанной благодарности. Явно из солидарности не берёт себе бокала – набор которых виден на полке за неплотно прикрытой шторкой в месте, откуда была извлечены и бутылка и флакон. Кстати, о бутылке: она делает первый глоток и даже не морщится, хотя запах был довольно крепким; легко управляется с увесистым сосудом. Вздыхает и инструктирует: – Будь осторожен, оно забористое. Я буду рассказывать, а ты попивай понемногу. Давай, пробуй. – на словах о крепости вернулись и сомнения. – Пей-пей, испытано на вашем племени неоднократно. – заметила ведьма. – Странный вкус. – отмечает Кайто, отпивая совсем чуть-чуть, как было велено. Ничего не чувствуется. Ещё немного, буквально несколько капель – снова ничего. Раз его предупредили быть осторожнее, лучше не добавлять. Может, оно позже начнёт действовать, людям, вон, тоже алкоголь не сразу «бьёт в голову». Акако убеждается, что больше ничего сказано не будет и начинает свой рассказ. И как-то с первых же слов становится понятно, что это будет монолог и ничего вставлять не требуется. Даже скорее нельзя – нельзя перебивать. – Когда я была молодой и глупой… сейчас это называют амбициозностью и почему-то считают достоинством… желание иметь то, что есть у другого… – слова неспешны, взгляд погружён в недра бутылки и затуманен, она снова в тех временах, о которых говорит. Такой, немного мечтательный взор человека, глядящего в собственное прошлое. – Я желала силы. Обычное стремление для ведьмы, но мои глаза, оттенок волос… замечал, что на свету они отливают красным? Кайто кивнул. Воображение легко рисовало описываемое. Такие глаза, волосы, даже родинки на теле, если они красного цвета, у ведьм очень ценились, предвещая великую силу и великую судьбу. Во все времена рождение таких девочек обещало семье славу и почёт. Отмеченные Багрянцем – так назывался этот феномен. Такие ведьмы всегда обладали особой силой, талантом в какой-то области. Этого ждали и от маленькой Акако, ждали вдвойне, ведь у неё были и волосы, и глаза – небывалый случай. Её учили всему, чему только можно, а заодно вкладывали в голову мысль, что она превзойдёт всех. Девочка верила и ждала, «Успела обрасти ничем неоправданным самомнением», – как это назвала сама Акако. Удар по взращённому самомнению пришёлся на шестнадцатый день рождения и был ошеломительной силы. Именно в это время у ведьм пробуждается магия… Вместо огромных возможностей и подавляющей мощи, которые она представляла и в которые успела искренне уверовать, ей достались какие-то жалкие крохи, которые и силой-то не назвать. – Какие взгляды были у родных! – горький смех отразил всю глубину разочарования, постигшего тогда ещё совсем юную Акако. – Но кто-то упомянул, что это может быть ещё не всё. Порой магия приходит в два этапа, второй – с обретением пламени и есть ещё год: рано отчаиваться… После этого все покивали и разошлись, оставив девочку одну, наедине с разрушенными ожиданиями, которые сами же в ней и взрастили… Однако, она была не из тех, кто сдаётся при первых трудностях. И не просто сидела сложа руки, ожидая нужного срока, а старательно рылась в родовой библиотеке. Они же ведьмы, есть ритуалы, зелья всякие… Но поиски большей силы не задались. В древних и не очень фолиантах не было ничего на повышение собственной магии, а в некоторых это и вовсе называли невозможным. Мол, сколько дано от рождения, столько и будет, как размер пламени у тех, кому посчастливилось его иметь. На этом моменте Кайто пришлось сделать над собой усилие и не хихикнуть, как хотелось. Откуда вообще такое желание? Наверное «аналог алкоголя» начал действовать. Сдерживался не только из опаски за свои тайны. Как-то чувствовалось, что даже лишний звук может прервать откровения ведьмы. И она станет врагом. Да и интересно было… А та продолжала описывать свои библиотечные «приключения». Как не спала и не ела сутками, как пролистывала и прощупывала каждую страницу каждого тома в надежде найти тайник и как нашла. Только и упомянула сам факт обнаружения, тут же вернувшись к началу своего рассказа, загадочным вопросом: «Знаешь, почему я говорила об амбициозности?». Найденный в тайнике ритуал был основан именно на этом, желание чужой силы было основополагающим. Его прятали так хорошо: на виду, но очень тщательно, чтобы обнаружили только самые любопытные и никогда не сдающиеся – такой, по заверениям Акако, и должна быть ведьма. Воспользоваться этим способом – существующим, не смотря на заверения других книг в обратном! – хватало и тех крох магии, что были у неё. А кроме этого, требовалась ещё и беспринципность, смелость и готовность пойти на преступление ради желания заполучить не принадлежащее тебе. Тут она поняла, что ходит вокруг да около, фыркнула и решительно перешла к сути. Ей удалось отыскать ритуал кражи. Нет, название, конечно, было куда более вычурным, но суть оставалась той же. Выполнив его, ты получишь по частице силы ото всех ныне живущих представителей своего рода. Всё огромное и разветвлённое родовое древо поделится, если можно так сказать, крупицей магии. С тех, кто ею не обладает спроса никакого, а все имеющие станут чуть слабее. Не тридцать восемь заклинаний подряд, а тридцать семь – кто там заметит? А если и заметят, то спишут на что-нибудь, например: возрастные изменения. Хуже концентрация, больше затраты «на штуку»… Разумеется, девочка вцепилась в этот шанс всеми руками и ногами, и зубами тоже. Ведь от неё ждали столь многого… И, ничуть не сомневаясь, она выполнила ритуал. И стала обладательницей куда большего количества магии, чем было у неё прежде. На порядок. Новый уровень уже более приличествовал Отмеченной Багрянцем. Она стала куда больше походить на ту одарённую ведьму, которой себя представляла. Но… этого было мало. А возвращая ритуал обратно в тайник – для следующий достаточно пытливой и упорной – Акако заметила, что книга, служившая вместилищем, три раза из пяти открывается на страницах около этой. Она явно была не первой, получившей «прибавку к магии» таким образом. Судя по всему – и, в особенности, по традиции ждать семнадцатого дня рождения для представления новой ведьмы широкой общественности – это была обычная практика в их роду. Ещё год на то, чтобы найти и воспользоваться. Но только для тех, кто достаточно настойчив и внимателен, либо любознателен – эта книга была самой бесполезной и скучной из всех. Заверив, что и книги по магии бывают нудными – отвечая на недоверчивое выражение лица парня – Акако продолжила говорить. Теперь завела речь о том, что не только у её рода имелись подобные «манипуляции с магией», ведь откуда в таком случае «общеизвестное», что ведьмы с возрастом теряют силу? Не оттуда ли, что при долгой жизни «откусывающих кусочек» становится всё больше, а сил, соответственно, всё меньше? Ведьма проходит представление и становление, получая своё место среди других пока молода и на пике возможностей… Но это так, предположения. Девочка из истории продолжала искать, желая ещё большей силы. И снова тайник, уже куда более «целый», до которого явно никто не добирался уже очень давно. Порадовавшись предусмотрительности предков, она вчиталась в записи. Это тоже был ритуал кражи, но в этот раз – полной. У жертвы «изымалось» абсолютно всё. Юная ведьма заколебалась. Не из сознательности или сочувствия – как утверждала сейчас, подобные понятия тогда были ей неведомы – а лишь по причине того, что обворованная будет мстить и мстить страшно. И её поддержат все, ведь магия – это святое для ведьмы. Самое главное. То, что их род, как выяснилось, весьма либерален в подобных воззрениях и старшие смотрят сквозь пальцы на «мелкие хищения» младших – не спасёт от расплаты за такое злодеяние. Мелочь, позволяемая всем, кроме самых тупых и рано сдавшихся, не идёт ни в какое сравнение с похищением всего. Потерять каплю в пользу кого-то из потомства родичей или своего собственного – ещё ладно, но всё… Потому она сложила записи обратно и придала тайнику абсолютно нетронутый вид. Бывает, что карают даже за намерение – особенно, если оно такое. Но в её голове намертво отпечатались все строки прочитанного. Всё же это был путь к силе, которой она так жаждала – вдруг пригодится. После излазила всю библиотеку вдоль и поперёк в поисках подобных «закладок», но, к её огорчению, больше ничего не нашлось. Оставив фолианты в покое, девочка занялась оттачиванием мастерства и контролем, ведь это тоже составляющая часть силы. Данный от природы запас магии можно по-разному использовать: растяпа и неуч выполнит только пару заклинаний, тогда как умелая ведьма экономно и с умом расходующая силу, при том же объёме создаст пару десятков. Но ничего не получалось. Одного года – вернее, половины, вторую проторчала в библиотеке – недостаточно для заметного улучшения контроля, как ты не старайся. Всё чаще задумывалась девочка о втором ритуале… Все её нынешние силы никак не тянули на избранную, Отмеченную Багрянцем, а ей так не хотелось снова видеть разочарование в глазах родственников… К тому же искренне считала, что достойна большего… Тут Акако снова горько рассмеялась и задала провокационный вопрос: «Как думаешь, она воспользовалась этим ритуалом?», – как и прежде, говоря о себе в третьем лице. Очевидно, терпеть не могла «эту девочку», которой была. Настолько, что отказывалась даже отождествлять её с собой. Миг – и лицо девушки искажается в яростной гримасе: «Конечно, воспользовалась!», – почти крик. И стиснутые на горлышке бутылки пальцы – как показатель силы чувств. Пара жадных глотков, белеющие костяшки… вздох и уже более спокойное продолжение. О пожилой ведьме, которую принесли раненной и не могли исцелить – та слишком любила эксперименты, вот и доигралась – а в глазах такое сожаление напополам со злостью, что, кажется, будь она там сейчас – собственными руками придушила бы паршивку, которой была. Глупая жадная девочка забрала себе всю магию умирающей родственницы. Никому не было дела до девчонки, болтающейся рядом с раненной, а ритуал требовал просто иметь при себе некоторые предметы, кое-что съесть и начертить на теле жертвы пару знаков в любом месте. «Было просто», – заверила ведьма убитым голосом, давая понять, что этот момент стал в её жизни переломным. Знаки стёрла и все остальные улики уничтожила, но… умирающая ведьма чувствовала, как из неё тянут силу и понимала, что заберут всё до капли, но не имела ничего против, не пыталась сопротивляться и даже сказала: «Пусть сослужит тебе хорошую службу». Ещё одна порция горького смеха, смеха над собой, своей же глупостью – пусть пока непонятно, где глупость, но Кайто не сомневался, что его вскоре просветят – и история продолжается. Раненная ведьма умерла – и никто ничего не узнал. Вернее, так думала девочка. Она не знала, что выбранные ею для рун места использовались и в другом ритуале. Таком, который используется самой жертвой, умирающей ведьмой, желающей передать свою мощь. По странному стечению обстоятельств девочка выбрала те места, куда могла дотянуться та и произошедшее посчитали последней волей погибшей. Конечно, Акако не сразу это узнала, а потом. Как и о том, что все посвящённые в это дело удивлялись такой щедрости и благородству – как правило не свойственных ведьмам – а вслух хвалили, ведь теперь сила останется на службе семьи, а не сгинет вместе со своей прежней владелицей. Как узнали? А затёртые знаки нашли, посчитав работой девочки – что стёрла, чтобы не узнали откуда у неё сила. Отчасти так и было. А убедились, когда скрывать стало невозможно. Да и кто будет скрывать другую сторону своей силы? А именно – пламя. Та, которая стала жертвой, была пламенной, с большим и горячим огнём цвета крови, за который тоже считалась Отмеченной Багрянцем. Выяснилось, что ритуал «выпил» действительно всё, а не только магию – это девочка осознала, когда на следующий день у неё появился огонь. Вот просто раз – и появился, вспыхнул на кончиках пальцев, когда она злилась на очередную неудачу в каком-то опыте. Пламя было того самого цвета, как у умершей. Цвета, так подходящего к глазам Акако. Что хуже всего, этому были свидетели. Испугавшаяся девочка – могло же быть так, что среди нынешнего поколения обнаружатся те, кто знал бы о втором тайном ритуале и смог бы определить, что она сделала – стала шпионить за родичами. Тогда-то и узнала все эти мысли о том, что передача силы была инициативой умершей. Поговорили-поговорили, посовещались и успокоились. Да ещё договорились поддерживать легенду, будто ничего не знают, мол, это и правда собственная сила Отмеченной Багрянцем. Довольная, что ей всё сошло с рук, юная ведьма расслабилась и уже спокойно исследовала доставшуюся ей силу. Тут Акако отвлеклась на предположения, явно не зная наверняка, о причинах полного совпадения цвета её силы с погибшей ведьмой. Возможно, её собственный огонь получил «толчок» и проявился раньше положенного, приобретя расцветку «подтолкнувшего». Или её пламя и должно было быть таким с самого начала, случаются же такие совпадения, тем боле у родственников. Вряд ли возможно «передать» огонь тому, у кого его не могло быть, но тут она колебалась, уточняя, что из-за неисследованной спайки двух мощных ритуалов могло произойти что угодно, даже теоретически невозможное. На этом «вставка» кончилась, и они вернулись к истории. Разумеется, девочка утверждала, что всё это – её собственное. Проснулось вместе с пламенем, но давайте подождём ещё, до семнадцатилетия, вдруг ещё что-то произойдёт? Все всё знали, но делали вид… Посмеивались, что третьего пробуждения не бывает, но относились снисходительно и не настаивали. Конечно, не бывает. И не будет – даже выдайся ещё один случай, она не стала бы снова проводить второй ритуал, слишком опасно, да и подозрительно. Но случая больше не выдалось. Он был и не нужен, ведь всё уже произошло. Уже… – Какая же она была дура! Дура, дура!.. – Акако вцепилась в собственные волосы надо лбом и закрыла ладонями лицо, так и оставшись сидеть. Тряслась вроде бы от смеха, но уж больно судорожными были эти содрогания. Вспомнив о флаконе, Кайто отпил солидный глоток и наконец почувствовал что-то. Странную лёгкость в голове. А ещё зрение будто размылось и мышление замедлилось. Какой странный эффект. Неужели, у людей именно так? Тем временем ведьма продолжала помертвевшим голосом, убрав руки, но занавесив чёлкой верхнюю половину лица. Дальнейшее походило на лекцию, а не историю из жизни. Суть была в том, что все заклинания, ритуалы, зелья, наговоры и прочее влияют друг на друга. Какие-то взаимно усиливают действие при сближении или взаимопроникновении, другие были созданы именно чтобы усиливать другие – бывает, что в несколько раз, чем пользуются, например, экономя ценные ингредиенты. Какие-то ослабляют действие других, вплоть до полной нейтрализации, что тоже используется, но уже в случаях с вредоносными воздействиями. Конечно, есть экспериментаторы, которым всё нипочём, но большинство предпочитает не пользоваться непроверенными сочетаниями. Пока действует что-то одно, другое лучше не добавлять, если только не хочешь получить нечто неожиданное – это правило в разных вариациях упоминалось постоянно, во всех ведьмовских книгах и не по одному разу – чтобы накрепко запомнили. И в книгах рода Акако это тоже писали. Но… её смешок больше походил на кашель. А дальше стал понятен и ликбез на тему взаимодействия. В первом ритуале не было написано, что он бессрочен. Раз применив – получаешь связь со всеми родственниками. И та же связь накладывается и на их потомков. Возможно, потому что их род злоупотреблял первым ритуалом, у той девочки изначально было так мало магии, ведь старших родственников-то ого-го. Было… История резко обрела оттенок трагичности. Отвлёкшись, ведьма продолжила ликбез по воздействиям, заметив, что первый из тайных ритуалов, очевидно, был из того редкого подвида, который «инертный», то есть не влияет сам ни на что и на себя влиять не позволяет. Он есть, но его вроде как нет, не определялся даже диагностическими средствами – она проверяла, потом. И снова вернулась к основной теме, что стало понятно по вздоху и помрачневшему выражению лица. Влияние первого ритуала на второй не было изучено. Наверное, никто и не применял их оба, вместе, или последствия были другими – неизвестно. А может, больше повезло с родственниками – этого она не пояснила. Второй оказался того же «уровня», что и первый. Они соприкоснулись, сцепились и переплелись. Но второй ритуал исказил первый и сам исказился под его влиянием, они сплавились воедино, породив чудовищное сочетание… Глупая жадная девочка узнала об этом много позже. А на её семнадцатый день рождения представление широкой ведьмовской общественности прошло гладко. Ею восхищались, говорили, что она более чем достойна называться Отмеченной Багрянцем и прочие приятные вещи. Только цвет её пламени удивлял собравшихся, но родичи тишком пояснили, что это была последняя воля погибшей. Или совпадение. Собственно, девочку уже всё устраивало, она занялась исследованиями, двигала науку, так сказать, и занимала почётное место среди других. Всё было хорошо… пока не начались странности. На этом моменте Акако затихла, водя пальцем по столу, рисуя на тёмной, как и вся обстановка, бархатной скатерти какие-то узоры. Сидя здесь, в почти полной тишине и полумраке, было так легко забыть, что на улице белый день, светит солнышко и поют птицы, радуясь приходу весны. Здесь было мрачно и тягостно – соответственно настрою беседы. Кайто отпил ещё из своего флакона, но только самую малость, опасаясь из-за этого – опьянения, похоже – перестать вообще воспринимать, что ему говорят. Возможно, того и ждала ведьма, а может просто от движения вспомнила, что не одна. Продолжила: странность заключалась в том, что ведьмы их рода перестали беременеть. Все. Без исключений. Раз – и как отрезало. Никакие ухищрения не помогали. О том, что это она виновата в произошедшем, юная ведьма поняла позже, а тогда просто удивилась, пожала плечами, да и вернулась к своим исследованиям. Исследовала то же, что и раньше: способы получения большей силы. Конечно, этим отчасти занимались все, но ей удалось добиться определённых успехов, за что её особо превозносили. А увлечённость этим вопросом считали последствием «отсроченного» пробуждения: мол, никак не успокоится. Но не мешали, вовсю пользуясь плодами её трудов. Но не прошло и нескольких лет, как её попросили заняться вопросом невозможности беременности и зачатия как такового. Перепробовали уже всё, ситуация становилась действительно тревожной. Примерно в то же время Акако обнаружила прирост своей магии. Приятно, конечно, но странно. Ничего ведь не делала. Так не должно быть. Странно. А раз странно, то и непредсказуемо – сегодня хорошо, а завтра может повлечь за собой невесть что. Заняться бы вплотную, но тут эти, со своими отсутствующими детьми… Пришлось браться за исследования, в процессе которых выяснилось, что всё это звенья одной цепи. Всё взаимосвязано. И связано с ней. Долго не могла поверить, но в итоге вынуждена была признать верность полученных результатов. Она была виновата в отсутствии беременностей. А магия выросла от того, что кто-то из родичей скончался. Второй ритуал кражи тоже оказался «инертным», как и их связка, образовавшаяся внутри Акако. Ничем повлиять на них было невозможно, еле-еле вообще обнаружить удалось и то больше на догадках. Ещё один случай «прироста» окончательно подтвердил предположение. Ей пришлось срочно заняться собой, развить концентрацию, чтобы новые «неосвоенные» объёмы случайно не вырвались и тем самым не повлияли на исследования. Ну и вопросов лишних чтобы никто не задавал. Озабоченным ситуацией с детьми ответила, что пока результатов нет, но она продолжит пытаться. Отстали, дав время на собственные занятия. Слегка испугавшись, что её могут вычислить, молодая ведьма углубилась в исследования созданного своей рукой, но никакие воздействия не работали. Не могли исправить ситуацию. Связь, образованная первым ритуалом, дополнилась предсмертной, а может и посмертной «выкачкой всего» из второго. Как здесь замешана невозможность зачатия – вопрос, но это точно оно. Другой причины быть не может, её бы уже нашли – ведь искали очень старательно. Но никакого проклятия или чего-то наподобие так и не было обнаружено. Она получала абсолютно все силы умерших, включая особый дар. Он есть у каждой ведьмы, у кого мельче, у кого солиднее, но есть у всех. Собственный Акако – создавать красивые флаконы. Услышав это, Кайто уже по-другому взглянул на стоящий перед ним сосуд, а потом и о полке в основном помещении лавки вспомнил. Но от восхищённого взгляда та отмахнулась. Принялась сетовать на то, что умершая после второго ритуала ведьма прокляла её своим вроде бы добросердечным пожеланием. Потом сама же отрицала это… Запутавшись, махнула рукой и снова глотнула из своей бутылки. Вернулась к повествованию. У неё, мол, ерунда, а кому-то досталось действительно полезное. Вот у одной ведьмы имелась такая чудодейственная способность как регенерация. Очень быстрая, способная оживить даже изрубленное в капусту тело. Эта ведьма была из их рода. Акако было двадцать с небольшим, когда та умерла. Парень осознал значение этого факта с некоторым запозданием. На его выражение лица ответили подтверждением: «Да, я получила её, эту способность». Когда на пальце мгновенно затянулась только что полученная ранка, она уже знала, что это значит. Потом выяснила как именно та скончалась: кому-то пришлось отрубить оной голову, разорвать тело на куски и сжечь, а пепел развеять по ветру. В какой момент та умерла – оставалось невыясненным. Вопросами мести за подобное занимался специальный отряд, к этому Акако касательства не имела. Но обстоятельства кончины родственницы запомнила тщательно – ведь теперь только это могло её убить. – И мне навсегда стало «двадцать с небольшим», удобный возраст, не правда ли? Чуть понаивнее взгляд – и я школьница, чуть серьёзнее и немного макияжа – молодая женщина, взрослая леди… Повезло, можно сказать. – но она не выглядела радостной, вот ни на чуть. Похоже, они подбираются к главной трагедии этой истории. Её род угасал, в то время как она сама становилась всё сильнее от каждой смерти. Рано или поздно другие ведьмы должны были заметить происходящее, и вот они заявили притязания на самое ценное – знания, принадлежащие роду Акако. Вроде как, вас мало, вы слабы, не сможете защитить… Она вышла против всех желающих и без труда победила. «Один на один со мной к тому времени никто не мог тягаться», – ещё одна невесёлая улыбка. Произошедшее заставило всех притихнуть, а она стала искать как исправить содеянное. Снова. Ввиду регенерации, она должна была пережить всех своих родственников, а жить в одиночестве не хотелось. Акако искала, шли года, родичи постепенно умирали… а ответа всё не находилось. Слишком сильная, крепкая спайка образовалась из тех двух ритуалов, ничто не могло разорвать или повлиять на неё. Работать над прибавляющейся силой стало привычным, она почти перестала ощущать «прибавки» ввиду ставшего огромным запаса… Погружение в работу позволяло меньше показываться на людях со своей неувядающей молодостью. Вот скончалась её мать, последним наставлением которой было завести дочь. Хотя бы попытаться, ведь она сторонилась этих дел, не обращая внимания на просьбы. Ведьма заявляла, что смерть матери не то, чтобы подкосила её, но заставила взглянуть вокруг другими глазами. От некогда великого рода осталась горстка старух, которые со дня на день сами помрут – и она. Уже не было смысла пытаться что-то сделать сейчас. Не поможет, даже найдись воздействие, способное всё исправить. Никто уже не способен к деторождению. Поздно. Но вот с неё, с её дочери, может начаться новый виток рода. Поэтому Акако решила уйти. Забрала с собой всю библиотеку, ценные реликвии, которые не должны достаться чужим, а также важные лично для неё вещи – и ушла. Конечно, не в наглую всё это вынесла, а аккуратно заменив муляжами – умение создавать точные копии чего угодно было даром, перешедшим от одной из родственниц. Создала непроходимый и не проницаемый для воздействий снаружи защитный купол – тоже чей-то талант, помноженный на огромную силу – и ушла. Пусть старухи доживают свой век в безопасности. Сами войти-выйти смогут, а чужие – нет. Запаса щита даже под шквальным огнём вражеских заклятий должно было хватить на пару десятилетий, «Если удастся что-то сделать – я вернусь», – это Акако говорила уже без улыбки. Тёмные мрачные мысли под стать обстановке захватили её. Найдя понравившуюся деревеньку подальше от предыдущего места жительства, она околдовала жителей и поселилась в заброшенном замке неподалёку. Выбрала парня посимпатичнее… – Как и ожидалось, я легко понесла. Моя дочь была замечательной маленькой ведьмочкой… – её улыбка, впервые на памяти Кайто была полна нежности и гордости. – У неё был такой милый дар, сваренные ею зелья обретали удивительнейшие оттенки… – поняв, что это значит, парень заранее похолодел. И не ошибся. Вот губы ведьмы дрогнули, и она снова спряталась за чёлкой, но это не скрыло одинокую слезу, скатившуюся по щеке к подбородку. – Она оказалась тоже подвержена проклятью, которое я создала своей рукой. Не смогла завести детей. И умерла у меня на руках… Ей было сто пятьдесят два. Помертвевшим голосом, исполненным тоски, она продолжала говорить. Как старалась продлить дочери жизнь, но время оставалось неумолимо. Как та отказывалась признавать её вину, когда всё узнала. Как до последнего своего мига уверяла, что всё хорошо… Наверняка, это было давно и должно было уже отболеть, но… похоже, такое никогда не отпускает окончательно. Несколько крупных глотков из бутылки позволили Акако собраться с мыслями и продолжить. Пила и не пьянела, то ли от чувств, то ли это не доза для организма с регенерацией. С того мига для неё перестало существовать всё, кроме исследований. В том числе и моральные рамки, только-только начавшие прорисовываться в сознании. Прежде её сдерживала дочь и тёплые отношения с жителями той деревеньки, но и это перестало иметь значение. Однако, она не тронула людей, которые знали её дочь. Ушла оттуда, забрав с собой библиотеку, артефакты из родного дома и все результаты своих изысканий. А уйдя достаточно далеко от тех мест, занялась настоящими исследованиями. Не щадила никого и ничего. Тот огненный знак, расчерченный на четвертинки шар – о котором до сих пор помнят, упоминая в детской страшилке, которая пережила столь долгое время, доказывая силу впечатления народа – она вывешивала в качестве предупреждение всем, кто знал её пламя. Что-то вроде объявления: «Идёт исследование. Вмешавшиеся будут уничтожены». Потом по этим меткам её начали искать специально. Конечно, никто не мог противостоять ей, людям было просто нечего противопоставить подавляющей силе магии. Никто из являвшихся не смог даже приблизиться, что уж говорить об ударе. – Именно я и мои беспринципные, абсолютно бесчеловечные исследования являются причиной того, что церковь пошла войной на ведьм и, наверное, уничтожила их всех. – Акако произносила это так спокойно, будто говорит о погоде за окном. Вообще-то, это новость! – Возможно, я последняя ведьма в мире. – в этот миг она заметила выражение лица собеседника и, догадавшись к чему оно относится, уточила: – Да, одно время церковники охотились на нас. Сейчас это, конечно, вымарано изо всех летописей. Может, они и сами уже не помнят о былом, но такой период имел место быть. Дальше она говорила, что вовсе не гордится тем, что делала, даже сожалеет – сейчас. Но тогда… худшим казалось отсутствие прогресса. Ничего из предпринятого не помогало, исследования застряли в мёртвой точке. Сплетение ритуалов было всё таким же, по-прежнему оставалось в ней и ничего с этим нельзя было поделать. Тут ведьма вздохнула и, помолчав, спросила, интересно ли ему узнать о случившемся с остатками её рода. В подтверждение Кайто отхлебнул из флакона. После стольких раз, как он прикладывался к сосуду, движения потеряли былую точность, а в теле поселилось удивительнейшее ощущение. Неописуемое. Но если так чувствуют себя люди от алкоголя, то даже немного понятно откуда берётся пристрастие. А Акако отвечала, что вернулась в те места спустя несколько столетий. Купол так и стоял нетронутым – побоялись атаковать, зная кем поставлен. Сняла… о дальнейшем промолчала, но и по лицу понятно, что ничего хорошего там найтись не могло. Дальше снова был вопрос, похоже, ей нравилось изображать подобие диалога: «А знаешь, как закончилась история той злобной колдуньи, о которой насочиняли столько сказок?», – разумеется, кивок последовал. История, да и, собственно, «злая колдунья», кончились в один день. Закончились с появлением у её порога одного человека. Уточнение: «Ну, я тогда думала, что он человек», заставило Кайто подобраться. Он знал только один вид «не-человеков», которых можно спутать с людьми. Свой собственный вид. Этот мужчина тоже пришёл по её голову – так она подумала, увидев его. Причём появился в очень «удачное» время… На ведьму периодически нападало очень неприятное состояние: отчаяние, безнадёжность, ощущение пустоты и бесцельности. В такие моменты она могла сутками напролёт валяться в постели, забросив все исследования, жалеть себя и терзаться виной за случившееся в прошлом. Так что этот, очередной охотник за её головой пришёл очень вовремя для своих целей, только странно, что в одиночку. Обычно приходили толпами, наивно полагая, что если их больше, чем было в прошлый раз, то и шансы выше. Магии было без разницы… Но в этот раз он был один и Акако ударила пламенем. И очень удивилась, когда её огонь буквально смело волной чужого. По-настоящему огромной волной. Потрясённая ведьма ударила уже магией и – о небывалое чудо! – тот снова отмахнулся своим пламенем. «Его огонь разрушал мои заклинания!», – даже сейчас, по прошествии наверняка немалого времени, это всё ещё удивляло её. Тря дня и три ночи, как в сказках, они не бились, но несколько часов точно. Потом на ведьму сильнее навалилась усталость вкупе с мыслями: «А зачем я вообще сопротивляюсь?», и она, в особо жёстком приступе отвращения к себе, вместо следующей атаки пала на колени и взмолилась, чтобы он забрал её жизнь. Срубил голову, растерзал и сжёг тело… «Вероятно, такая рана будет смертельна, а если я продолжу жить после такого – то так мне и надо», это звучало с особым ожесточением, показывая её ненависть к той, прошлой себе. А в тот миг ей хотелось, чтобы всё кончилось. Чтобы не было больше ничего: ни исследований, ни сожалений, ни душевной боли, ни новых бессмысленных жертв… Но тот мужчина ничего не сделал. Так и оставил её стоять на коленях, а сам… Прошёл в домишко, где она жила и «работала». Уже изнутри крикнул, что сначала гостя надо накормить-напоить, дать отдохнуть с дороги и только потом о чём-то просить. Акако была так ошеломлена, что послушалась. Самозваный гость наелся-напился, и завалился спать на её кровати. А ведьма смотрела на беспечно подставленную спину и думала, что вот сейчас легко может убить его. Или захватить и проводить опыты, всё же этот феномен с разрушением заклятий пламенем был любопытен. Но… не хотелось. Она по-прежнему пребывала в том апатичном состоянии, но теперь через него проклюнулись первые ростки любопытства. В итоге просто улеглась рядом, у его спины, и уснула. Наутро он предупредил, что однажды уйдёт не прощаясь, но пока может побыть с ней рядом. Она не нашла сил возразить. Этот мужчина оставался с ней около полугода. Разумеется, ни о каких «исследованиях» речи уже не шло. Каждый день он говорил с ней. Когда убеждал в чём-то, когда просто что-то рассказывал: то весёлое, то поучительное. Иногда просто сидел и смотрел на неё, пристально так, с непонятным смыслом. Что-то внутри ёжилось от этого взгляда. Где-то на половине срока его проживания в доме ведьмы, он сделал нескромное предложение. Та ответила, что не может иметь детей. Он что-то услышал за этими словами, тоном или выражением лица… как-то понял, что это не физиологическое ограничение, а моральное и больше этой темы не поднимал, никаких поползновений не делал. Пошло ещё пару месяцев и знаний-сведений-историй стало слишком много в голове – и Акако поняла к чему это всё было. Её учили человечности. На примерах. В тот день, в тот миг, когда она всё осознала и раскаялась, он обнимал её, позволяя мочить слезами свою одежду, а потом сказал: «Если теперь попросишь меня забрать твою жизнь, я сделаю это». Но она не попросила, хотя призналась, что очень хотелось. Тем же вечером рассказала ему свою историю. Выслушав, ни разу не перебив, по завершении он обнял её снова и посетовал, что не существует такой штуки, которая действовала бы на них как алкоголь на людей, потому что такое на трезвую голову нельзя. Вот какое обстоятельство открылось, та фраза была прямой цитатой; она выполнила желание того мужчины, создав аналог алкоголя для их вида. Тепло усмехающаяся Акако добавила, что именно так узнала о нечеловеческой природе своего гостя. Вопросы и его рассказ о себе были на следующий день, а тот окончился его объятиями, в которых она и уснула. О себе он рассказал не то, чтобы много, но достаточно, чтобы задуматься. И понемногу подбавлял каждый день, ведь его рассказы не закончились, а стали только длиннее и глубже. Два, три слоя смысла… Он научил ведьму справляться с виной, которую она только осознала и которая давила неподъёмным грузом, рассказал об искуплении. Именно он придумал алхимическую лавку, в которой помогали бы всем нуждающимся – и людям, и «не совсем». Делать что-то хорошее для тех, кто живёт сейчас, а не просто сожалеть о тех, кто жил когда-то. В его поучительных историях порой упоминались удивительные вещи, об одной ведьма расспрашивала особенно подробно. Волшебный камень под названием «Пандора», чей владелец способен на невозможное. Возможно, даже сделать что-то с её сплетением ритуалов – что подарило надежду, можно даже сказать, новую цель существования. Тот мужчина говорил, что это из легенд его народа, утерянный артефакт. Действительно существующий: об этом говорили и встречающиеся упоминания в человеческих сказках. Конечно, узнала позже, да и тогда не было оснований думать, что тот мужчина просто выдумал чудесный самоцвет… У людей сохранилось только название, свойства приписывались уже другие. Наверное, сначала речь шла о долголетии и избавлении от болезней, что быстро превратилось в вечную молодость и бесконечную жизнь. Как наделённая подобным, Акако могла бы сказать, что в этом нет ничего хорошего, но каждому ведь не докажешь. Камень отождествляли с бессмертием, ведь люди в первую очередь думают о продолжительности своей жизни, боятся чего-то не успеть… Кайто почувствовал, как с него слетает опьянение. К родительнице появились вопросы. Главный из них: а уж не для своей ли подруги-ведьмы она ищет этот камушек? Определённо, стоит спросить. Или сразу обсудить вопрос с Акако, как с уже находящейся рядом, кого не нужно зазывать в гости и ждать неизвестно сколько времени. Но, разумеется, не сейчас, сейчас время её истории. Так, ужасная колдунья, занимавшаяся бесчеловечными опытами, исчезла. Ей на смену появилась алхимик, имеющая зелья на все случаи жизни. Он ушёл внезапно. Раз – и утром его уже нет. Ещё вечером был, а наутро уже пропал, будто растворился в тумане. «Тем утром был такой туман, густой, белый, казалось, что даже пушистый», – вспоминала Акако с полуулыбкой, «Он не оставил по себе ничего. Ничего не дал мне. И то же время дал столь многое…», – она явно пребывала в своих мыслях, в тех хороших воспоминаниях и отвлекать от такого казалось настоящим кощунством. Парень и не собирался, просто ждал продолжения. Хотелось услышать конец истории, но в голове уже изрядно шумело – не факт, что удастся. Но вот собеседница вспомнила о незаконченном рассказе. «Этот мужчина изменил меня и даже не представился», – уже с толикой насмешки. Да она и не интересовалась. И он не спрашивал её имени, а сама не назвалась, отвыкнув от звучания собственного имени, как и от того, что есть кому к ней обращаться. В тот день она сразу поняла, что гость ушёл насовсем. Посетовала, что должна была догадаться днём раньше, когда вечером тот сказал: «Постарайся если не простить себя, то отпустить то прошлое. Живи настоящим и немножко будущим», но это так походило на его обычные философствования… И снова тёплая улыбка. Хоть о чём-то, о ком-то у неё нет трагичных воспоминаний. Когда этот удивительный не-человек ушёл, она тоже недолго оставалась на старом месте. Снова собралась и переехала. Вернулась в селение, где они жили когда-то с дочерью. Времени прошло достаточно, чтобы ничто не могло напомнить о прошлом. Всё перестроили, теперь это была не маленькая деревушка, а купный город на перепутье больших дорог. И никто не смог сказать, где был замок, что раньше стоял за околицей. Судя по взгляду, она чуть сожалела, но говорила, что это хорошо – не знать где оказалась могила её дочери. Желая повспоминать былое, приходила в местный парк, старалась думать о светлых, хороших моментах. Заверяла, что получалось. Открыла лавку, представившись травницей… Разноцветные яркие зелья вполне сносного, а то и приятного вкуса быстро полюбились общественности. «Кто бы знал, сколько мне пришлось намучиться, чтобы этого добиться!», – уже почти смеялась ведьма, тут же поясняя. По виду, запаху и, тем более, вкусу ведьминское варево как правило напоминает малоаппетитную, а то и вовсе несъедобную тёмную бурду из порой весьма причудливых ингредиентов, коей и является без учёта особых свойств, собственно, и отличающих колдовское зелье от плодов стараний неумелой хозяйки. За цвет отвечал дар, а вкус обеспечивался уже исключительно мастерством. Её «творения» нравились и взрослым, и детям – все болеют. Помогая людям, она меньше винила себя за прошлое. Нет, вина оставалась, но перестала давить и уже не мешала дышать. Акако задумчиво произнесла, что, возможно, ей никогда не спасти столько жизней, сколько было отнято по её прихоти и не искупить до конца своих давних грехов, но она будет стараться, делая для этого всё возможное. Чуть помолчав, вернулась к теме своего загадочного гостя. Одним из последствий стала её заинтересованность в его сородичах. Но они встречались крайне редко. Слава о ней уже пошла, и даже они иногда заглядывали – опознавала по отсутствию реакции на очарование – это оказалось общевидовым признаком. Кто-то – просто полюбопытствовать, кто-то – по делу… иногда заказы были совсем уж странными, но она никому не отказывала, а в ответ просила рассказать что-нибудь. А кто-то даже соглашался поучаствовать в её исследованиях их пламени. Уж больно приглянулся ей тот способ разрушения магии – тоже общее для всех них свойство. Его и исследовали. Так, по крупицам и собирала информацию. И даже смогла достучаться средствами с использованием их огня до того сплетения ритуалов в себе. Что-то даже изменилось, вроде как. Но это касательно «дела», бытовые вопросы тоже были, например: приходилось немного менять внешность, чтобы продолжать держать лавку в этом городе «поколениями», но с её возможностями это было несложно. А потом произошёл прорыв – что-то вот прямо заметно изменилось в сплетении ритуалов, она это чувствовала… А может, просто хотела, чтобы это было так? Но на ещё одну попытку решилась. В те времена за ней так старательно ухаживал один молодой человек, что ведьма поддалась. Их ребёнок был мальчиком, что её очень радовало: с не имеющих магии взятки гладки, на него последствия ритуалов влиять не должны. Но, как оказалось, зря надеялась, что дитя, будучи «не того пола» ничего у неё не возьмёт, не унаследует. То ли слишком много магии носила в себе и что-то «прорывалось» независимо от воли, то ли ещё что, но… Нет, магии у ребёнка не было, но дар… дар был. Мальчик мог предвидеть события. За минуту или что-то около того. От осознания того, что это значит, Кайто отхлебнул из флакона больше, чем собирался и чуть не подавился, но всё же сумел проглотить. В голове зашумело. Зато теперь понятно откуда та древность в глазах Акако. Она и сейчас там, выглядывает из черноты зрачков, оценивая его реакцию. Но вот пугающий взгляд оказался скрыт под веками, а после она стала смотреть на скатерть. И догадку подтвердила: «Моему сыну не было и одиннадцати, когда они вместе со своим отцом совершенно глупо погибли, упав с обрыва». За день до этого он сказал: «Мама, ты хорошая. И у тебя всё будет хорошо», она, уже тогда догадываясь о даре, улыбнулась и погладила его по голове, думая, что он увидел что-то из недалёкого будущего. Или как раз из далёкого? Признание, что на этом детском обещании она и держится до сих пор, далось ведьме легко. А в тот день сердце было не на месте, не хотела отпускать их на прогулку, но в итоге пустила. Когда к ней перешёл дар предвидения, всё стало предельно очевидно, ведь он проявился полностью. У мальчика были только короткие временные расстояния, он просто не дожил до полного раскрытия дара, а Акако сразу увидела на порядок больше. Это плохо поддаётся контролю, но случившееся у обрыва разглядеть удалось. Это была случайность. – Падая, мой ребёнок шептал: «Прости, мам». – говоря это она улыбалась. Со светлой грустью. – Я переезжала несколько раз, через пару веков возвращаясь в тот город. Но больше ничего себе не позволяла, в смысле связей и тем более детей. Сначала я разрушу своё проклятье. И избавлюсь ото всех чужих даров. Нет, я бы может и хотела прекратить всё, всё это, но… раз было сказано, что у меня всё будет хорошо, этого стоит дождаться, разве нет? – Кайто кивнул, с трудом сосредотачиваясь на происходящем. Он осознавал, что пьян и это почему-то казалось очень забавным. Всё как читал в описаниях, интересуясь как чувствуют себя пьяные люди. Но разговор шёл серьёзный и это сдерживало несвоевременное веселье. Акако же продолжала говорить, и парень запоминал, пусть уже и не получалось вспомнить почему это важно. Она говорила, что хочет ещё одну жизнь, настоящую, нормальную жизнь, с радостями и печалями, расстройствами и весельем, с теми, кого она сможет называть своими. Чтобы были порезанные пальцы во время приготовления завтрака для всей семьи и охающий по этому поводу мужчина, который будет её любить. Жизнь, в которой она наконец-то будет счастлива. И дети, много-много детей! Её улыбка была светлой и тёплой, преисполненной надежды и веры в лучшее, даже не смотря на блеснувшие в уголках глаз слёзы. Так вот какая она – настоящая… Очень хотелось сказать что-то обнадёживающее в поддержку и красивое, такое, чтобы сразу поднять настроение и дать понять, что поможет, но получилось только: – Будет. – и то как-то невнятно. Он попытался ещё раз: – Акако, я… сделаю что-то… Если тебе надо… да. – но это всё, что удалось из себя выдавить. Слова ускользали, просто-таки отказываясь складываться в осмысленные предложения. Но он постарался сосредоточиться. – Сочувствую. И ты молодец. Будь счастлива! – на сей раз получилось лучше. – А кто-то не терял времени даром. – уже совсем с другой усмешкой посмотрела та на почти опустевший флакон. Только на донце ещё немного болталось. – Давай, допивай – и спать. У меня найдётся для тебя местечко… И спасибо, Кайто. Спасибо, что выслушал. И не изменил своего мнения обо мне… Впрочем, скажу тебе это когда проснёшься. – только услышав о сне, глаза сами собой стали закрываться. – А как же?.. – вяло пытался воспротивиться парень, когда его с лёгкостью перетащили на невесть откуда взявшуюся то ли широкую скамейку, то ли кушетку. – Понятия не имею, о чём ты хочешь спросить. – то ли и правда не понимала, то ли притворялась. А через миг уже и сам Кайто не мог вспомнить чего хотел. Впихнутый в ладонь флакон опустошил чисто на рефлексах, уже сквозь сон услышав: – Пусть я и сильнейшая ведьма из существующих, но заставлять аналог действовать в точности как оригинал было бы слишком жестоко по отношению к его сородичам. И спасибо, что видишь во мне меня. – последнее сказано очень тихо, он не мог ручаться, что вообще слышал, а не приснилось. В сон тянуло с просто-таки неудержимой силой. Под голову пропихнули что-то, показавшееся очень удобным, и сознание потухло. Только очнувшись парень понял, о чём шла речь. Акако пожалела сородичей своего гостя и не стала добавлять своему аналогу алкоголя такой эффект как похмелье. Об этом он тоже знал лишь в теории, но испытывать на себе не имел ни малейшего желания. Хорошо, что не пришлось. Голова была удивительно лёгкая и мысли бегали приятно-шустро. Наверное, так ощущается на контрасте. После недолгих размышлений он определился, что не хочет больше переживать подобных ощущений. Зато узнал… кстати, память была в полном порядке. Акако… страшно представить, что пережила. Зато теперь предельно ясно, откуда в её глазах самая настоящая вечность. Такой вечной жизни и правда, даже врагу не пожелаешь. Чтобы продолжать жить при таком раскладе нужна просто-таки огромная воля. И хорошо, что она за это время не переменила своего мнения, не перестала помогать людям и «не совсем». В противном случае, ему пришлось бы туго. Воспоминание об их первой встрече повлекло за собой один вопрос, ответ на который очень хотелось бы узнать. – А почему моё зелье такое жуткое на вкус? – с него и решил начать, отодвинув остальные, роящиеся в голове. Стоило встать и выйти через единственную дверь, как ведьма обнаружилась на своём месте у стойки, только непривычно было видеть её с этого ракурса, когда за её спиной не полка, а пространство лавки. Касательно же вопроса… она говорила, что зелья стали вкусными, но этого в упор не ощущалось. – Потому, что недостаток практики. Не каждый год и даже век оно было кому-то нужно. – отозвалась та, оборачиваясь на звук открывшейся двери. – И вообще, не жалуйся. Первых, кто пробовал его изначальную версию, выворачивало чуть не на изнанку, а ты всего лишь морщился, да и то не сильно. Будь благодарен, что можешь пить «не такую уж и гадость». – Я благодарен. – поёжился парень, представив, насколько омерзительным должно быть варево, чтобы выносливых обладателей второго облика «выворачивало». Что творилось с людьми и представить страшно. Кстати… – Раз ты знакома с нашим видом, то спрошу прямо: ты понимаешь, что то, от чего морщусь я, иного человека «вывернет наизнанку», как ты сама выразилась? – Я знакома с вашим видом, Кайто, поэтому отвечу сразу: вы другие. Уже говорила. В чём-то схожи с людьми, но в чём-то – прямо противоположны. Даже если задача одна, а требования едины, зелья для вашего вида готовятся совершенно по-иному. Они на порядок сложнее: и состав, и приготовление… То, что пил ты – зелье для смены цвета пламени, разработанное специально для вашего вида. Как сам понимаешь, у меня было не так уж много тех, на ком его можно было испытать. Всего с десяток раз варила. Это для людей аналог уже давно доведён до совершенства, оно стало очень востребовано, когда появились эти документы. – кивок в сторону её собственной карты, с которой всё и началось, так и лежащей на стойке. – Тебе… не тяжело? – показывая о чём говорит, он кивнул на полку с зельями. Вспоминая произошедший несколько часов назад разговор, вернее рассказ, невозможно не задуматься об этом. Постоянно видеть перед глазами напоминание… – Нет, уже нет. Теперь эти цвета даже радуют. – она обернулась в сторону разноцветных бутылочек и любовно огладила их взглядом. Улыбалась вполне искренне, только с крохотной грустинкой. Не спешила надевать обратно свою извечную маску. Парень понимал каково это, немного побыть настоящей версией себя. – Мне приходилось много варить, нарабатывая навык. Привыкла. – тут она чуть лукавила. Ещё это было чем-то вроде подтверждения того, что её дочь когда-то вообще жила в этом мире. Иначе во взгляде не было бы такого оттенка нежности и светлой грусти. – Акако, я не шутил тогда. Хоть и был… пьян, – было очень странно осознавать то своё состояние. – Но помню всё кристально ясно. Я помогу тебе чем смогу, только скажи. – Спасибо. – склонила голову та, весомо благодаря за поддержку и готовность помочь. А может и за отсутствие уточнений, то есть предложение реально любой помощи. – Но мне не о чём тебя просить. Всё, что могла придумать, я уже испробовала. Чего-то не хватает, понимаешь? С помощью вашего пламени я могу прикоснуться к сплетению ритуалов в себе, но не что-то изменить или разорвать. Нужно что-то ещё… – Пандора. – вырвалось само собой. – Возможно. – задумчиво ответила ведьма. – Может, я что-то пойму, когда увижу её, возьму в руки… – Моя мать… – запнулся, поправился: – Нет, я. Я ищу этот камень для тебя? – раз сказал, нужно договаривать. – У твоей матери свои планы на него. – отрицательно качнула головой она. – Но она обещала отдать мне эту штуку, когда закончит. Как я поняла, она хочет что-то изменить в вашем обществе. Там, откуда она сбежала. – Она рассказывала что-то об этом месте? – ухватился за представившуюся возможность Кайто. Может, родительница была более откровенна с подругой, чем с ним, сыном? – Крайне неохотно упоминала те времена и места. Я не давила. Да и у тебя та же ситуация, как я погляжу. – оценила разочарование на его лице. Ниточка оборвалась. – Но ведь ты – как они. Наверное, сможешь там побывать. – Вряд ли. Я даже не знаю где это. – её попытка ободрить и подарить надежду пропала втуне. – Не думаю, что мама расскажет. Мы ведь беглецы, кто знает, что там сделают, появись мы или я один «навестить»? – Я хоть и ведьма, но всё же человек, от меня точно попытаются избавиться. Тогда как ты – один из них. – эти её слова заставили задуматься. Если смотреть с точки зрения видовой принадлежности, то он действительно имел право заявиться туда. Но вот как примут – тот ещё вопрос. Что рады не будут – совершенно точно. И в знании Акако о том, что от слишком много знающих людей избавляются так называемые чистильщики, тоже нет ничего удивительного. Всё же провидица, или как там это правильно называется. – Ты не пыталась найти своего предначертанного? – вспомнил, что они тут немного другое обсуждают. Уж точно не его дела с его собственным видом. Оставалось ещё что спросить у Акако о ней самой. Потом та может быть не в настроении или просто сделать вид, что это была «временная слабость» и снова закрыться, отгородившись своей личиной красотки-кокетки, как делала до этого. Нужно узнавать сразу, а то потом может быть поздно. – Зачем? – поначалу кажущийся глупым, вопрос-уточнение обретает смысл после её пояснений: – Чтобы остаться вечно любить того, кто будет увядать и в итоге умрёт на моих руках? От кого я даже не смогу иметь детей, ибо их постигнет та же участь? Спасибо, мне хватило боли. – черты её лица заострились, выражение стало жёстким. – Прости, не подумал. – за такое предложение, сделанное, похоже, и правда без использования мозга, было откровенно стыдно. – Но может именно он смог бы как-то тебе помочь? Связь предначертанных… – Не всесильна. – отрезала ведьма, но смягчилась. – Сам подумай, ему ведь тоже было бы неуютно рядом со мной, вечно молодой и неуязвимой, почти всесильной. Это было бы… мы бы только мучали друг друга, лишь сильнее от наличия связи. Я такого никому не пожелаю, тем более человеку, связанному со мной красной нитью судьбы. И себе тоже. – Как поэтично, Акако. – предпочёл заострить внимание на этом вместо остального. – По-моему, так уже давно не говорят. – О да, я стара как мир!.. – попыталась она изобразить старушечий голос. Получилось плохо, девушка только закашлялась. После всего произошедшего, она всё ещё сохраняет присутствие духа, чувство юмора и даже оптимизм. Может шутить над своей ситуацией. Вот как не восхититься? – Для этого нужна практика. – но лучшим способом показать своё восхищение и уважение было не напоминать, не заставлять её даже мысленно возвращаться к болезненной теме прошлого. Навсегда закрыть этот разговор: уже обсудили все вопросы, довольно. Поэтому Кайто выбрал максимально далёкую тему: – Пару тысячелетий назад трава была зеленее! – вот и пригодились кидовские навыки для чего-то несвязанного с деятельностью вора-фантома. Озвучить древнюю старуху получилось идеально. Спохватился, не чересчур ли, но: – Кстати, и правда зеленее! – рассмеялась в ответ ведьма. И, судя по благодарности во взгляде, поняла, что он решил больше не копаться в её прошлом. Чуть посмеявшись вместе и поболтав о каких-то глупостях, парень уже было собрался уходить, как услышал: «Помещение побольше». Снова в спину, как всегда. Но вместо того, чтобы поблагодарить и уйти, как делал обычно, парень развернулся и подошёл обратно к стойке, чем удивил ведьму. Оказывается, она и удивляться не разучилась… На прямой вопрос безопасно ли им завтра встречаться с товарищем, девушка многозначительно хмыкнула и заверила в том, что их не потревожат. Судя по лукавому прищуру, разглядела попытку использовать её предвидение для самоуспокоения и не стала говорить: «Всё будет хорошо». А так хотелось знать!.. но ладно. На свой страх и риск, как и прежде. Всё равно уже решился.