Мир Пламени: Пламя Последствий

Вот и ещё одна неделя пролетела. Немного снега, немного холода, болеющие одноклассники, физкультура в спортзале и дворники, посыпающие песком дорожки по утрам – от подмерзающей за ночь снежной «каши». Самая обычная зима. Время шло своим чередом, обучение продолжалось; в классе остался только один «неопределившийся», его товарищ по несчастью отметил свой семнадцатый день рождения, оказавшись беспламенным. А этому бедолаге до своего осталось страдать ещё около месяца. Или меньше, если огонь всё же проснётся. Но казалось, что в этом подвешенном состоянии снова двое. Вторым был Хакуба – по поведению как раз подходит. Апатичное, какое-то безразличное ко всему, угасшее состояние оного Кайто отметил в первую очередь, когда пришёл в школу. Это произошло после минимальных двух суток «покоя в домашних условиях», согласно предписанию врача. Из больницы его выписали, как и было оговорено, утром следующего дня после вечерних шахматных партий с залётным гостем. Забирали на служебной машине. Ради такого дела старший представитель радостного семейства Накамори взял отгул, «Дабы лично доставить спасителя моей дочери домой», – так и сказал. Пусть помощь в передвижении была не нужна, мужчина всё равно был максимально предупредителен. Вот только местом назначения как-то незаметно оказался не собственный дом парня, а соседский. Аоко расстаралась с готовкой, явно намереваясь закормить друга вусмерть, подозревая больничных поваров в недобросовестности. Не беспричинно, но не настолько же! Зато всё подкладывающая и подкладывающая добавки, девушка выглядела как обычно. Ни поведение, ни взгляд не претерпели ни малейших изменений. Хорошо, значит произошедшее не оказало какого-то негативного влияния, не сказалось на её мировоззрении. А потом выяснилось зачем инспектор сегодня отпросился с работы на самом деле. Пока его дочь убежала на кухню, хлопотать над пирогом, который совершенно точно был лишним, он подсел ближе и стал негромко рассказывать узнанные в участке подробности. Следователь, ответственный за расследование инцидента в переулке, ещё какое-то время пытался раскопать больше данных на «героического парня», не смотря ни на чьи слова. Но перестал и сдал обратно в архив всю поднятую информацию, стоило обнаружиться телу бандита, виновного в произошедшем, в нападении с применением пламени. Накамори это показалось подозрительным, и он задал сослуживцам несколько вопросов. Да, этот следователь приходил на опознание; да, опознал – по приметным шрамам и ДНК совпало. Сходил и сам… потом не мог даже думать о еде несколько часов. Всё же представителям третьего отдела редко приходится видеть мертвецов, да ещё таких. Судя по состоянию тела, этого бандита не любили многие из его же криминальной среды – только оставленные нетронутыми участки со шрамами и позволяли опознать. Будто те, кто сотворил такое с трупом, громко заявляли: «Это точно он и он наконец-то сдох!». Лично убедившись в этом факте, тот следователь закрыл все дела, виновником по которым проходил этот амбал. Наведавшись к месту работы этого особого человека, Накамори его не застал, зато узнал от коллег оного о том, что тот сегодня улыбался, относя в архив приличную стопку документов. Жуткое зрелище, если честно – так и говорили. Чуть болтовни позволило выяснить интересное: скончавшийся бандит проходил подозреваемым по множеству дел, но его виновность было не доказать за недостатком улик и свидетелей. И вот, наконец, удалось избавиться ото всей этой кучи, резко подняв раскрываемость своего отдела. А ведь куча эта годами копилась на столе особого работника, преследовавшего этого амбала большую часть срока своей службы. Эти люди, сослуживцы «особого», думали, что тот будет в ярости, но он лишь улыбнулся и довольный отнёс кипу папок в архив. Среди них были и взятые день назад – так мужчина узнал, что под Кайто больше не копают, и в архиве информация подтвердилась. Это было хорошо, но всё же странно, потому он вернулся на рабочее место того следователя и дождался его. На закономерное: «Почему?», – тот пожал плечами и с куда более человеческим выражением, чем то, к которому все привыкли, ответил вопросом на вопрос: «А зачем теперь? Всё хорошо». Это можно было понять как: «Виновник найден и дело закрыто», но ему упорно чудилось другое. Что-то о связи смерти бандита с дракой в переулке и парочкой подростков. Или одного конкретного подростка, под которого резко перестали копать… Воочию увидевший улыбку особого человека, инспектор чуть не забыл все свои мысли. Это и правда выглядело жутко, но ещё и радостно. Потом следователь заявил, что идёт праздновать и действительно ушёл. Закончив рассказ, сосед не задал очевидного вопроса, но смотрел странно. С толикой подозрения и недоумения, будто сам не мог поверить, что подозревает парня, спасшего его дочь от страшной участи, в причастности к смерти бандита. Кайто ответил, что само присутствие того человека порождает какую-то подозрительность ко всем и вся и с облегчением согласившийся – нашедший в этом заявлении ответ на мучавший его вопрос – мужчина, больше не поднимал эту тему. Вернувшаяся Аоко расставила перед ними кусочки пирога и машинально жуя – прошедшее время позволило проглоченной ранее пище немного осесть, так что и пирог поместился – парень пребывал в восхищении. А как не восхититься такой невероятной интуицией? Этот следователь, человек особого рода способных чуять тайны, был абсолютно прав. Каким-то своим, неведомым обычным людям способом, сумел сопоставить и понять… И раскапывать его подноготную перестал, похоже, из благодарности. Вряд ли что-то нашёл – быть законопослушным гражданином – первое правило имеющих тайны. Этот человек точно не враг. И, пожалуй, не стоит рыться на его рабочем месте под личиной – такие данные, если они есть, держат исключительно в голове. Только возбудить подозрения на свой счёт – что тот додумается, кому могли быть интересны сведения из личных записей и точно «угадает» личность любопытствующего – сомнений не было. После плотного – слишком плотного! – второго завтрака, Кайто наконец отпустили домой. Конечно, с обещанием принести еду на обед и на ужин, а ещё с парой судочков, которые любезно помогли донести. Лично Накамори, что снова искал возможности оказаться вне слышимости ушек собственной дочери. Поставив посуду, он развернулся и, глядя в глаза, заверил: «Ты останешься для меня хорошим парнем, несмотря ни на что». Всё же не удалось вытравить из него все подозрения, но и такая поддержка была приятна. Ели не вспоминать про Кида и то, что уж этого-то ему точно никогда не простят. Сведя всё к шутке, Кайто проводил гостя и остался один. Разложить вещи по местам, убедиться в удовлетворительном состоянии продуктов в холодильнике, туда же засунуть выданный «перекус» - бытовые мелочи лишь немного осложнялись загипсованной ногой. Никакой боли не было и в помине. На спине осталось только небольшое покраснение и остальное заживало в том же темпе. В том-то и был смысл скорейшего «побега» из больницы. Кто-то мог заметить чуть не утроенную от человеческой регенерацию. Если ссадину на руке сдерживала мазь от ожогов, то спина… Благо, врач счёл это нормальным, мол, верхние слои кожи просто быстрее восстановились. Кивать и говорить, что ему всё ещё больно при нажатии на пострадавшее место, подтверждая озвученную теорию, было просто. Рука заживала с «нормальной» скоростью, а под гипсом срастания костей не видно. Вот когда будут снимать, тогда да – контрольный снимок и всё такое, но сейчас всё было в порядке. Закончив с бытовыми мелочами, парень упал на собственную кровать и сразу ощутил разницу с больничной койкой. Чуть повалявшись, занялся вещами в рюкзаке, так и «обитавшем» вместе с ним в палате. Наткнулся на выписанный шифр, совсем забытый за вчерашними приключениями с любителем шахмат Тадаши и сегодняшним «переездом». Делать всё равно нечего – продолжил разгадывать. И разгадал… честное слово, лучше бы оказался не настолько умным! Разгадывать было куда приятнее, чем узнать, что скрывалось под строчками кода. Лучше бы не понимал! Насколько весело и интересно было решать головоломку, настолько же неприятен оказался смысл. Азарт от процесса был определённо лучше разгадки-результата. Ведь после прочтения скрытого текста приходится столкнуться с последствиями в виде жалости и сожаления. Если детективы, ловящее его, но на самом деле не старающиеся на самом деле поймать, испытывают то же самое при мысли о поимке Кида – то он, пожалуй, начинает понимать их в этом вопросе. Но ни одна попытка уйти от смысла послания Хакубы, не увенчалась успехом. Чувство вины и ещё нечто странное жгли душу чем-то похожим на клеймо предателя. После каждого слоя шифра количество текста всё сокращалось и в итоге осталось лишь: «Умоляю, прости меня и вернись». Это же как нужно себя чувствовать, чтобы писать подобное? Или товарищ не стесняется в выражениях потому, что этот вопрос они уже прояснили, определив, что у него совершенно точно нет сбоя? Аж неуютно от мысли, что это может читать ещё кто-то. Мысль была быстро отброшена, никто не мог знать того, что было ключом к каждому следующему слою. Нет, конечно, можно простым перебором слов добраться до сути, но это было бы очень долго и вряд ли найдётся такой человек, который стал бы тратить примерно неделю своей жизни на подобную ерунду. Причём неделя – это в лучшем случае, если разгадывающий обладает хорошими мозгами. Понимание не радовало совершенно. А особенно: осознание испытываемого Сагуру. Ощущение «сам себе отвратителен» не удавалось изгнать никакими занятиями, всё валилось из рук, и остаток дня пришлось тупо таращиться в телевизор. Просто чтобы не думать, потоком «входящей информации» забивая собственные мысли. Только заходящая с целью «покормить больного» - похоже, считая оного беспомощным – девушка, своим присутствием чуть разбавляла уныние и отвращение к себе. Еле выдержал ещё сутки, когда днём любимая уже не приходила, будучи в школе. Громкая музыка в наушниках тоже неплохо глушила пытающиеся прорваться раздумья. Ужиная с подругой у неё дома, Кайто испытывал некоторые затруднения со слухом – последствия забав с громкостью наушников – легко компенсируя это чтением по губам. До утра всё равно восстановится – так и вышло. А утром вина ударила под дых с утроенной, удесятерённой силой – как только в поле зрения попал детектив. Видок у него был… не очень. А если позволить себе немного честности, то это «не очень», превращалось в: «ужасно-отвратительно-невыносимо». Именно так выглядел осунувшийся одноклассник, в глазах которого будто бы угасла сама жизнь. Сначала слишком ошарашенный увиденным и испытанным, парень не успел ничего сделать до начала первого урока, а потом решил сначала понаблюдать, а уж потом делать выводы. Но в Хакубе ничего не менялось, даже на вопросы учителя он отвечал так же, как выглядел… Безжизненный взгляд, механические движения, абсолютно тусклый голос. Пока не трогали – сидел, уставившись в пустоту. Возникало впечатление тупого ожидания конца занятий, чтобы пойти домой. Другие так делали, но не он, да и те хоть нетерпение проявляли. А тут вообще ничего, будто спит с открытыми глазами. Телефон проверил всего раз, перед самым звонком. На перемене достал газету, как и прежде, прочёл от начала до конца и, закрыв, свернул и спрятал обратно во внутренний карман пиджака. Со всё тем же неизменным отсутствующим взглядом. Перемены относительно прежнего были разительны. А на втором уроке произошло это. Спокойно сидевший Сагуру вдруг вцепился в тот самый шейный платок, который почему-то никто не потребовал снять как «не деталь школьной одежды». Глаза наполнились болью, тоской и отчаянием, взгляд направлен всё так же в никуда, а ещё… Кайто почувствовал отклик. Нечто, похожее на ощущение притяжения. Слабо, но что-то внутри него определённо отозвалось. И не на вид определённо страдающего товарища, на что-то иное. Очень странно. Это длилось лишь несколько мгновений, после чего пальцы товарища разжались, поправили ткань, а глаза цвета чая снова лишились выражения. Будто и не было этой вспышки эмоций. Но куда больше в данный момент парня заботил его собственный отклик. Такой странный, он шёл откуда-то из самой глубины… Очень хотелось понаблюдать ещё, чтобы понять хоть что-то, но на второй перемене пришлось подойти к детективу и спросить о самочувствии. Этого требовали банальные приличия, да и на самом деле хотелось узнать, насколько всё плохо. Однако на стандартный вопрос о пугающих переменах, заданный если не другом, то уж точно близким приятелем, тот ответил тоже вполне стандартно: «Не высыпаюсь». Это не объясняло и половину происходящего, но Кайто счёл за лучшее не давить. На дополнение, что при наличии проблем стоит обратиться к врачу, тот поблагодарил за совет и велел не беспокоиться о нём. Конечно, что ещё говорить, точно зная о причине такого отвратного состояния. И это всё, что можно было сделать: переброситься парой фраз, хоть так выказав участие и поддержку. Аоко ещё спрашивала, не поссорились ли они, иначе «Почему даже с тобой Хакуба-кун был так холоден?»,– ответить получилось только: «Нет». Чистая правда, ведь ссора, если произошедшее можно так назвать, произошла между детективом и Кидом… Можно сколько угодно лгать другим, но от себя-то не спрячешься. И сбежать не получиться. Например, от того факта, что сам соскучился. Сильно. Тоска по их встречам. По ощущению чувств товарища в собственной голове. По относительной свободе общения. Даже по зрелищу существ, сплетённых из сине-белого пламени. Кайто было и в половину не так плохо, как Сагуру, но тоже ощутимо. Немногим ранее не виделись те же три недели, включая зимние каникулы, даже больше – но вот такого ощущения неизбывной потери не возникало. Наверное, это от понимания, что тот раз был последним… Какое же страшное слово: «никогда». И тяжёлое. Пусть бы уже хоть товарищу стало легче! Но нет. К вине и всему прочему добавилось то странное чувство, пробудившееся от лицезрения детектива, смотрящего в стену с умоляющим выражением лица. Всё внутри велело перестать уже мучить их обоих. Но пока что побеждали мысли типа: «Это всё же стоило прекратить, так правильно. Раз сейчас так, то куда всё это могло зайти продолжи они?». За оставшиеся часы «школьной жизни» тот вцеплялся в платочек ещё дважды. С таким отчаянием и толикой надежды, будто этот белый клочок служил связью, ниточкой к тому, встреч с кем он был лишён. И за эти два раза удалось разобрать что же за странности происходят. Судя по ощущениям, Сагуру… зовёт? Осознание тут же подтвердилось воспоминанием, что и в первый раз сначала ощутил зов, только потом взглянув на его источник. Отметил движение краем глаза, но полное внимание перевёл только после появления тяги. Такое себе притяжение… Это что же надо испытывать, чтобы суметь сгенерировать такой… импульс? Вспышку? Как это вообще работает? Вроде вспышки ауры обладателя второго облика или по-другому? Слышит ли этот зов кто-то ещё, кроме него? Или тут важно расстояние? Нет, расстояние точно играет ключевую роль – на соответствующий вопрос Аоко ответила, что Хакуба в таком вот состоянии уже несколько дней. А кое-кто в это время лежал в больнице, а потом дома. И раз не ощутил раньше… Снова пришлось подавлять желание всё выяснить и понять как это работает. При всём желании – просто неоткуда взять информацию. А вот собственные чувства так просто подавить не получилось. Следствием борьбы с собой стало принятое решение. Предельно простое, но подарившее радость и огромное облегчение. Явиться в виде Кида можно будет не раньше, чем через пару недель – и так придётся врать про усиленное питание, приведшее к такому быстрому заживлению кости. Если к этому времени Сагуру не растеряет своего страстного желания встречи – она состоится. Просто написать, чтобы так не убивался – по какой бы причине это не происходило – было признано плохой мыслью. А вдруг не поверит? А вдруг сочтёт насмешкой? Не хотелось случайно «добить» и так находящегося не в самом стабильном психическом состоянии товарища. А если они сумеют отвыкнуть друг от друга за это время – ещё лучше. Нельзя лишать их обоих этого шанса. Только вот в свете новых фактов появились сильные сомнения, что это вообще возможно. Раз уж детектив зовёт Кида – упорно казалось, что именно его, а не просто «кого-нибудь», способного слышать – то всё сложнее. Наличие такого умения, похоже, как и у него самого, открывшегося в экстренной ситуации… а ещё то, что «сигнал» воспринимался чуть ли не самой его сутью, а может как раз именно ею… говорило о том, что всё очень и очень серьёзно. Они не просто привыкли друг к другу, это нечто большее. Может даже более опасное. При этой мысли Кайто, испугавшись за товарища, чуть было не плюнул на всё, но вовремя одумался. Вспомнил о своих тайнах, которых заметно больше одной. Раз с детективом всё более-менее в порядке, не считая отвратного сна, что видно по мешкам под глазами, то можно и подождать пока снимут гипс. Чтобы вот так невзначай не раскрыть настоящую личность вора-фантома. Только идиот не сопоставит наличие гипса на одном и том же месте у двоих якобы разных людей. Или всё же дать знак? А то ведь и правда, больно смотреть. Нет, это стоит оставить на крайний случай, если тому станет хуже. До конца учебной недели оставалось пара суток и за эти несколько дней Хакуба только больше осунулся. Улучшения не происходило, но и ничего, требующего срочного вмешательства, не наблюдалось. Потом наступили выходные и от тягостных раздумий спас Конан. У него наконец-то получилось вырваться из круговерти расследований, в которую превратилась его жизнь после уменьшения, о чём он радостно оповестил в сообщении. Наличие больной ноги сильно ограничивало круг занятий Кайто, отчего было совсем нечем заняться. Встреча с другим детективом была отличной возможностью отвлечься, выбраться куда-нибудь и просто подышать свежим воздухом. Тащиться куда-то далеко в таком печальном состоянии не было никакого желания, а посвящать кого бы то ни было даже в часть подробностей дела, которое они будут обсуждать с мелким – тем более. Так что кафешкам и им подобным заведениям был предпочтён парк. Здесь, недалеко от дома. Шиничи всегда сориентируется и подыграет, если на них наткнуться чьи-нибудь знакомые. Смешно, они оба знакомы со «шпионским делом». На это предложение мальчик ответил согласием и пообещал быть через полчаса. Соседние районы, конечно, но где гарантии, что его не задержит в пути какое-нибудь дело? Но нет, сегодня повезло. А ведь не раз и не два встречи срывались из-за того, что вот буквально по пути тому подворачивалось какое-нибудь происшествие. На сей раз убийств не случилось, как и чего-либо ещё, требующего внимания несравненного мейтантея. Вот он, выворачивает по тропинке из-за кленовой рощицы и направляется прямо к скамейке, где его уже ждут. Виноватым пожатием плеч отвечает на подозрительный прищур. Но нет, всё ещё ничего не происходит. Наконец-то, возможность поговорить! А то вопросов накопилось уже вагон и маленькая тележка.