Burros en la Fuente

Имельда весь день была дома. Ну, если быть более точным, то за последние пять дней. Её Tio неожиданно приехали в город, поэтому она была занята тем, что пыталась выполнять работу по дому, а также развлекать и быть общительной, а также следить за тем, чтобы близнецы не попали в беду. В тот день её Tio наконец-то уезжали, и Имельда испытала огромное облегчение. Дело было не в том, что ей не нравилась её семья (конечно же, нет!); просто её мысли были сильно заняты чем-то другим, и единственный человек, о котором она не могла перестать думать, был для неё совершенно недоступен. Да, да, она думала об этом мальчике, Гекторе. Ей всё ещё было трудно признаться самой себе, но она смутно осознавала, что больше не испытывает к нему ненависти (возможно, вообще не испытывает). Она пыталась забыть о нём всю неделю (в основном для того, чтобы сосредоточиться на своей семье), но пока всё было напрасно. Было уже поздно, когда Имельда поплелась в свою комнату, радуясь, что наконец-то обрела немного тишины и покоя для себя. Закрыв дверь, она расслабилась на кровати, решив не думать ни о чём, кроме отдыха. К сожалению, музыка из её окна (которую она обычно лелея) не оставил бы её в покое. Музыка играла без умолку, и Имельда поняла, что она доносится из cantina. Ay, cantina, куда она ходила и танцевала с… Имельда подошла к окну, чтобы закрыть его (и отвлечься от всего), но как только она добралась туда, она остановилась и положила руки на подоконник, глядя вниз на улицу и вздыхая с облегчением, когда ветер отбросил несколько выбившихся волос ей на лицо. В это время улица была довольно пустынна, если не считать группы мальчишек на углу, игравших в какую-то игру, похожую на салочки. Она не осознавала, что разглядывала толпу в поисках кого-то конкретного, пока не услышала собственный вздох. Пытаясь отвлечься, она начала заплетать и расплетать свои волосы. Она могла бы выйти и найти его, но… она всё ещё не была уверена, стоит ли ей продолжать пытаться ненавидеть его или нет. «Hola, Имельда», — позвал чей-то голос, и Имельда повернула голову на звук, сосредоточившись на одной из девушек, которую она смутно знала по мессе, смотрящей на неё с парадных ворот — «Ты чего-то ждёшь?» «Ах, нет, Мария», — крикнула она в ответ, благодарная буквально за то, что есть с кем поговорить. Возможно, это отвлекло бы её от мыслей о… ну, о том человеке, которого она (возможно, всё ещё ненавидела и поэтому) не стала бы называть. — «Я просто смотрю в окно». «Ты знала, что Гектор спрашивал о тебе всю неделю? Он велел мне передать тебе, чтобы ты пришла на plaza, если я тебя увижу.» Имельда нахмурилась, её желудок скрутило от этого имени: «З-зачем мне делать что-то подобное?» Мария пожала плечами: «Он только что велел мне передать тебе». — оглядевшись по сторонам, она помахала рукой. — «А теперь мне нужно идти. Adiós!» После того как она ушла, Имельда отошла от окна. Неужели всё должно было напоминать ей об этом… да, она даже больше не могла заставить себя называть его занудой…! И всё же то, что он попросил, ещё не означало, что она собирается уйти. Или… может быть, она могла бы, но притворилась занятой, чтобы он не подумал, что она пришла повидаться с ним (что она могла делать, а могла и не делать). Она поспешила вниз по лестнице, направляясь прямо к своей матери: «Мама?» — спросила она, и женщина взглянула на неё, оторвавшись от кастрюли, в которой что-то помешивала (вероятно, для ужина). «Да, mija?» «Мы не… о, я не знаю… мы что-нибудь забыли на plaza на днях, не так ли?» «Что? Ты думаешь, мы что-то забыли?» — спросила женщина, приподняв бровь. «Я не знаю, может быть, нам стоит взять ещё…» — Имельда оглядела кухню в поисках продукта, который можно было бы назвать. «…Papas…?» Её мать моргнула, глядя на неё: «Хочешь ещё papas?» — повторила она, и Имельда неловко кивнула. — «…Хорошо, ты можешь идти, если хочешь. Вернись к обеду, mija .» С этими словами Имельда выскочила за дверь, едва вспомнив крикнуть: «Gracias, мама! Я так и сделаю!». Если её мать и ответила (или даже услышала её), она этого не заметила. Имельда увидела Гектора ещё до того, как добралась до входа на площадь; он разговаривал с группой мужчин в больших шляпах. Mariachi подумала Имельда, и они, казалось, забавлялись вместе с ним, смеясь, когда он дикими жестами показывал на их инструменты и наряды. Один из них предложил ему подержать их гитару, и она увидела неподдельный трепет на его лице, как будто ему никогда не предлагали такого шанса, хотя Имельда знала, что раньше ему давали много гитар— он сказал ей, что научился играть у mariachi точно так же, как на эти. …Подождите, разве она не должна была «игнорировать» его? Она быстро отвернулась и притворилась, что рассматривает лежащую перед ней картошку. «А, сеньорита», — раздался голос рядом с ней, и Имельда подпрыгнула. — «Значит, ты всё-таки пришла». «О, s-si», — выдавила из себя Имельда, избегая взгляда Эрнесто. Она чувствовала, что он наблюдает за ней, и почувствовала себя немного неуютно. «Я не думаю, что мы когда-либо официально представлялись друг другу. Я Эрнесто», — сказал он, протягивая руку. Она взглянула на него, но в остальном проигнорировала: «Я знаю.» Эрнесто опустил руку, и Имельда заметила, как раздраженно дёрнулся его лоб: «…Ты не очень вежлива, не так ли?» — прямо сказал он, и она ухмыльнулась. «Я могу быть такой, когда захочу». Она снова взглянула на него: «Я просто не хочу этого делать». Эрнесто вздохнул, явно раздраженный. «Такие девушки, как ты, не стоят таких хлопот», — пробормотал он себе под нос, но Имельда услышала его и резко обернулась с горящими глазами. Однако прежде чем она успела что-либо сказать, между ними появился сияющий Гектор: «Имельда! Ты действительно пришла!» Она заколебалась, не зная, кому отвечать: «О, э-э… да», — сказала она наконец, решив пока не обращать внимания на Эрнесто. В конце концов, он получит по заслугам. «У меня есть для тебя сюрприз! Смотри!» — Гектор ухмыльнулся ей, подняв гитару mariachi, которую она видела у него в руках. «Ух ты! Это великолепно! Это они тебе дали?» — Эрнесто спросил с удивлённым видом. «Нет, но они сказали, что я могу одолжить её. Разве это не мило?» Все трое детей уставились на гитару. Она был тщательно отполирована; они могли видеть в ней свои отражения. «Эй, chamaco», — раздался чей-то голос, и все трое, обернувшись, увидели, что один из mariachi (у него были аккуратно причёсанные усы) подзывает их к себе. «Ты собираешься показать нам, на что ты способен, или нет?» «Ay, si! Uno momento, por favor!» — позвал Гектор, и мужчина усмехнулся. «Ты собираешься играть? Для настоящих mariachi?» — спросил Эрнесто с озабоченным видом. «Да, почему бы и нет?» Эрнесто пожал плечами: «Как ты думаешь, ты готов к этому?» — спросил он, кладя руку на плечо своего друга. «Они… настоящие музыканты, ты же знаешь». Гектор заколебался, неуверенно глядя на гитару. «…У тебя всё получится», — услышала Имельда свой собственный голос. Она легонько толкнула его в плечо. — «Просто иди уже, пока они не забрали гитару». Гектор медленно поднял глаза, затем просиял, глядя на неё: «Да, ты права! Всё будет хорошо, я собираюсь это сделать!» С этими словами он повернулся и поспешил обратно к группе mariachi, которые приветствовали его и хлопали в ладоши, когда он появился. Имельда улыбнулась, помолчала, затем сразу нахмурилась. Эй, что она сейчас делает?! Что было единственной вещью, которую она приказала себе сделать, находясь на plaza?.. Не обращать внимания на Гектора. И сделала ли она это? Нет, вместо этого она ещё больше побудила его сыграть песню (для неё, как она думала). Она нашла место на одном из маленьких ящиков возле стойл и приготовилась слушать. (Э-э, нет, она не была… она… стояла в очереди к papas! Да, так оно и было. Неважно, что они были единственными людьми на площади.) Несмотря на всё это, Гектор нашёл место для выступления на краю фонтана и возился с настройкой гитарных струн. Наблюдая за ним, Имельда поняла, что никогда не видела его таким… серьёзным? (Было ли это правильное слово? Сосредоточенный, возможно.) В любом случае, было очевидно, что он держал гитару с большим почтением, и каждое прикосновение это было всё равно что нежно гладить младенца. Это заинтриговало её. «Тебе нужна песня, chamaco?» — спросил усатый mariachi. — «У нас их много!» Гектор покачал головой: «Нет, gracias», — сказал он. — «Я сам написал одну!» Мариачи ободряюще «охнули»: «Впечатляет, Chico. Тогда давайте послушаем это и посмотрим, хорошо ли это!» Эрнесто никак не отреагировал (он, конечно, знал это; возможно, он даже слышал, как он репетировал это), но Имельда обнаружила, что заинтересована не меньше mariachi. Всё, что сказал ей Гектор, — это то, что он занимается музыкой и что он когда-либо играл только для Эрнесто. Ей было интересно, насколько хорошо он пишет песни, не говоря уже о том, чтобы их исполнять. Мальчик нервно заколебался, затем посмотрел на Имельду (которая улыбнулась) и улыбнулся в ответ. Сделав глубокий вдох, он заиграл на гитаре: «…Почтенные сеньоры. Добрый вечер, buenas noches…» — начал он, запинаясь на первых нотах, но постепенно набирая темп, — «…Я зашёл к вам между прочим, чтоб у вас утихли споры» — запел он, и mariachi захлопали в ритме с энтузиазмом. «Чтобы гнали вы печали под гитары переливы». Гектор продолжил, улыбаясь Имельде, которая обнаружила, что аплодирует вместе с ним. Он чувствовал себя всё более комфортно, расхаживая взад-вперёд вдоль бортика фонтана. «Чтобы музыку встречали, став одной семьёй счастливой». «Ay, неплохо для nino!» — засмеялся один из mariachi между строфами. Они начали подпевать, гармонируя, когда он повторил куплет: «Чтобы музыку встречали, став одной семьёй счастливой». Но Гектор не замечал их (или чего-либо ещё), сосредоточив всё своё внимание на одном человеке: «Чтобы музыку втреча…» «Ay, cuidado!» — раздался чей-то голос, но было слишком поздно. Что-то круглое неожиданно ударило Гектора в лицо, и он вскрикнул, отшатнувшись назад, прежде чем с плеском упасть в фонтан. «Гектор!» — позвал Эрнесто, и только потом Имельда поняла, что она тоже позвала. Mariachi сначала тоже ахнули, потом рассмеялись, когда мальчик сел, выглядя совершенно сбитым с толку, когда он что-то бормотал, убирая мокрые волосы с глаз. Усатый mariachi быстро подошёл к мальчику (каким-то образом оказавшись там даже раньше Эрнесто и Имельда) и поднял Гектора на ноги. «Это действительно появилось из ниоткуда, а?» — усмехнулся он, и Гектор покраснел, когда, дрожа, вышел из воды «…Я… я сожалею о вашей гитаре», — сказал он, потирая руки и печально глядя на промокший инструмент. Mariachi повторил его взгляд, затем вздохнул: «Ах, это так», — сказал он наконец. «Я прошёл через несколько безумных вещей, muchacho — промокание — это ещё не конец для моей гитары». — Он похлопал мальчика по плечу. — «Кроме того, это небольшая цена за то, чтобы услышать следующее громкое имя в Мексике, а?» «Кто, я?» — спросил Гектор с застенчивым видом. — «Gracias, но я не уверен, хочу ли я быть знаменитым. Мне просто нравится музыка ради музыки». Мариачи улыбнулся и погладил мальчика по мокрой голове, отчего волосы странно встали дыбом. «Это слова настоящего музыканта, chico». Гектор просиял, улыбаясь шире, чем когда-либо улыбалась Имельда видела раньше. Один из других mariachi крикнул что-то, чего она не расслышала, и усатый мужчина выпрямился. «Что ж, мы отправляемся сочинять свою собственную музыку, ниньо», — сказал он. — «Мне было приятно слышать, как ты играешь. Я буду искать тебя на сцене, ах…» — он замолчал. «…Гектор», — улыбнулся мальчик. «Твоя фамилия?» — спросил мужчина, но Гектор пожал плечами. «Ах, это в процессе разработки. Прямо сейчас это «de la Cruz».» «…Прямо сейчас?» — повторил mariachi, выглядя одновременно смущённым и удивлённым. Гектор серьезно посмотрел на него: «Si, hermana Габриэла говорит, что дети без семьи — это «de la Cruz», поскольку мы выросли в la Iglesia и всё такое, но… Мне это не нравится. Это неплохо; я просто думаю, что это слишком модно для меня, понимаете? Так что я ищу новую». Мариачи моргнул, глядя на него, затем усмехнулся: «Хорошо, тогда я постараюсь не забыть поддержать оригинальные песни «de la Cruz», когда придёт время. До новой встречи, chico!» — С этими словами мужчина встал и последовал за остальной частью своей группы вниз по улице, стряхивая излишки воды со своей гитары. Гектор смотрел им вслед словно в оцепенении, и Имельда подошла к нему, увидев, что Эрнесто делает то же самое напротив неё. «Это было действительно здорово, Гектор», — услышала Имельда свой голос, совершенно забыв о цели своего прихода на площадь. «Да, у тебя всё было так хорошо… то есть до самого конца». — добавил Эрнесто, подталкивая младшего мальчика в плечо. Гектор посмотрел на Имельду, потом снова на Эрнесто, потом снова на Имельду: «Вы действительно так думаете? — спросил он, и они кивнули. — «В-вы его слышали? Он сказал, что я настоящий музыкант!» «Да, музыкант без гитары», — вздохнул Эрнесто. — «Но, возможно, когда мы станем старше, ты сможешь накопить на одну». «Я уже коплю!» — заявил Гектор, роясь в кармане и вытаскивая несколько мелких монет. «Пока что у меня есть cuarto peso!» Эрнесто и Имельда скептически посмотрели на него. «Хорошо, я знаю, что это немного, но я получу больше; не надо волнуйтесь! Мы можем зарабатывать деньги, играя музыку, прямо как mariachi!» Эрнесто закатил глаза: «…Как ты собираешься заниматься музыкой, чтобы заработать денег на гитару, если у тебя нет гитары, чтобы играть музыку?» Гектор моргнул, глядя на него, затем принял задумчивый вид: «О, я думаю, ты прав». — Он выпрямился и смущенно рассмеялся. — «Что ж, мы можем найти другие способы! Просто дай мне несколько лет, чтобы подумать об этом». Эрнесто, ухмыляясь, покачал головой: «Ты совсем другой, hermano.» Гектор ухмыльнулся в ответ, пожимая плечами: «Эх, я стараюсь изо всех сил». Имельда смотрела, как они ходят взад-вперёд. На самом деле она не видела, как Гектор общался с… ну, кто угодно, кроме неё (на чьё ухо он наговорил лишнего), так что наблюдать за этим непринуждённым подшучиванием между ним и Эрнесто было… интересно. «Эй, осторожнее! У меня почти получилось!» — проворчал молодой голос, последовали два панических крика и ещё один всплеск из фонтана. Имельда, Эрнесто и Гектор резко обернулись, но первой заговорила Имельда. «Оскар! Фелипе!» — упрекнула она. — «Что, по-твоему, вы делаете?! Убирайся оттуда!» Она уже была на краю фонтана и вытащила своих братьев (которые теперь тоже были насквозь мокрыми) из воды. «Мы хотели забрать наш мяч», — сказал ей Оскар, прижимая предмет к груди, в то время как Фелипе кивнул рядом с ним. — «Он упал в фонтан.» «Ваш мяч?» — Имельда приподняла бровь, покачивая — «Эй, вы двое были теми, кто это бросил?» Они медленно кивнули с виноватым видом. «Эй, знаешь, ваш мяч ударил меня по лицу!» — Гектор хмуро посмотрел на них, жалобно потирая щёку. «Это был несчастный случай!» — сказал один из них (вероятно, Фелипе). «Да», — сказал другой. — «Мы просто хотели посмотреть, принесёт ли Лупе это, как собака!» «Лупе?» — недоверчиво переспросила Имельда. — «Кошка сеньоры Сантос? Все знают, что кошки ничего не приносят, как собаки!» «Ну, теперь мы это знаем», — Оскар закатил глаза, затем нахмурился. — «Она даже ничего не сделала». «Да, она только что ушла домой». — Фелипе кивнул, выглядя таким же побеждённым. «Да, что бы подумала мама, если бы увидела вас?» — Имельда отругала их, и они виновато опустили глаза. — «Извинитесь за весь этот беспорядок». «Нам жаль», — сказали они в унисон. «Из-за чего?» — настаивала Имельда, скрестив руки на груди и притопывая ногой. «За то что ударили тебя нашим мячом», — закончили они, глядя на Гектора. Не менее промокший мальчик ухмыльнулся, пренебрежительно махнув рукой: «Да, не беспокойтесь, amigos! Это было довольно забавно, если вдуматься!» — Он протянул руку, и близнецы, казалось, обрадовались, что их так легко отпустили. — «Я Гектор, а это…» Он повернулся, чтобы представить Эрнесто, но обнаружил, что тот ушёл: «О», — пожал плечами Гектор. — «Что ж, с моим другом Эрнесто вы сможете познакомиться позже. Я не знаю, куда он делся.» (Имельда действительно видела, как старший мальчик уходил, когда близнецы выбирались из фонтана. Теперь она увидела, что он слоняется без дела на углу улицы в окружении группы девочек её возраста — с некоторыми она была знакома мимоходом, а других считала своими подругами, — но воздержалась от каких-либо слов. Она не хотела возиться с ним больше, чем это было необходимо.) «Я Оскар», — ответил один из близнецов, а другой ответил «Я Фелипе» соответственно. — «Но не волнуйся, если ты нас перепутаешь. Наш папа всё время так делает!» «Они мои братья», — добавила Имельда, затем посмотрела на их сурово. — «А теперь, мальчики, мы идём домой, чтобы вытереть вас. Маме не понравится, если вы заболеете». Они нахмурились, затем каждый вызывающе взял Гектора за руку: «Мы не хотим этого делать, мы хотим продолжать играть! Гектор, не позволяй ей забрать нас!» Его удивленный взгляд перебегал с одного близнеца на другого: «А-а, я думаю, вам следует прислушаться к своей сестре», — выдавил он наконец. «Ты видишь?» — Имельда ухмыльнулась, скрестив руки на груди. — «А теперь пойдём, pecios demonios» Близнецы заворчали, крепче прижимаясь к своему новому другу: «Ему не нужно вытираться», — указали они. — «Мы хотим остаться и поиграть с Гектором. Он милее тебя!» «Я… я действительно думаю…» — начал он, выглядя застенчивым, но Имельда прервала его. «Гектор тоже собирается вытереться», — сказала она, и близнецы выглядели разъярёнными. «Эй, ты не можешь заставить его сделать это!» «Да, он не обязан тебя слушать!» Гектор попытался вырвать свои руки из рук мальчиков: «Ay, chicos, очень важно, чтобы мы все обсохли», — сказал он с драматически серьёзным видом. — «Если ты не послушаешь свою сестру, ты знаешь, что произойдёт?» Они уставились на него и покачали головами, выглядя скептически, но с любопытством. «…Что ж», — тихо сказал Гектор, опускаясь на колени так, чтобы оказаться на уровне их глаз. — «Когда такие дети, как вы, не прислушиваются к своей семье, есть вероятность…» — Он держал большой и указательный пальцы близко друг к другу. — «…Небольшой, крохотный шанс… что вы начнёте превращаться… в осликов! Точно такие же, как эти!» — Он драматично указал на прохожего, ведущего по улице двух ослов, и близнецы ахнули от ужаса. Ослы повернули головы, и один, словно по команде, заревел, повергнув близнецов в истерику. Имельда чуть не рассмеялась над комичным выбором времени и театральным представлением всего этого, но, увидев неподдельное огорчение на лицах своих братьев, она утешила их. «Ay, глупые niños», — сказала она, и они бросились в ее объятия. — «Вы не превратитесь в осликов!» Гектор действительно рассмеялся, но в то же время выглядел немного виноватым. — «Да, я не это имел в виду! Lo siento, mi amigos!» «Мы не хотим быть осликами! Мы больше никогда не будем плохими!» — Оскар икнул, а Фелипе энергично закивал. — «Мы всегда будем прислушиваться к тебе, Имельда! И маме! И папе!» «Эх, вы только посмотрите на это!» — Гектор рассмеялся, толкая Имельду локтем. — «Два послушных брата; добро пожаловать!» Имельда закатила глаза, ухмыляясь, и вытерла слёзы с крошечных личиков своих братьев и сестер: «О, ты их не очень хорошо знаешь. Они говорят это каждую неделю» «Мы хотим домой, Имельда», — всхлипнули близнецы. — «Пожалуйста, мы хотим вернуться домой…!» Имельда с нежностью подняла бровь, глядя на них: «Да, да, сейчас мы вас вытрем. Пошли.» С этими словами группа направилась к выходу с plaza, направляясь на свою улицу. Близнецы теперь цеплялись за руки своей сестры, больше не плакали, но всё ещё время от времени терли глаза или проводили тыльной стороной ладони по носам (при виде чего Имельда морщилась от отвращения). Большую часть пути они шли молча, если не считать того, что один из мальчиков спросил, была ли Имельда действительно уверена, что они не превратятся в ослов, и Имельда подтвердила, что да, она была полностью уверена. Только когда они добрались до дома Риверы, Имельда поняла, что Гектор всё ещё с ними. Он был странно тих, и когда близнецы вбежали в ворота, она посмотрела на него. Он выглядел встревоженным, и она поймала себя на том, что разрывается между желанием попрощаться или пригласить его войти. (О, неделю назад этот вопрос не был бы таким сложным, это уж точно.) «…Ты в порядке?» — спросила она наконец, и он встретился с ней взглядом. «О, да», — ответил он, затем опустил взгляд. — «…Я прошу прощения за то что рассказывал эту историю твоим братьям; если бы я знал, что они так испугаются, я бы не стал…» «Что, Оскар и Фелипе?» — Она рассмеялась, и он уставился на неё широко раскрытыми глазами. — «Они маленькие мальчики, Гектор. Они, вероятно, забудут об этом к завтрашнему дню. Может быть, к вечеру. Тебе не нужно беспокоиться о том, чтобы напугать их.» Он заколебался, затем медленно улыбнулся ей в ответ, смущенно потирая затылок: «О, слава богу!» — он вздохнул с явным облегчением. «Я просто подумал, что… ну, я не знаю.» — Он помолчал несколько мгновений, затем откашлялся. — «…Я… думаю, мне пора идти», — неловко сказал Гектор и отступил назад на дорогу. — «Было приятно снова тебя увидеть, Имельда. И познакомься со своими братьями.» «О-о-о», — сказала Имельда, внезапно осознав, как упало её сердце. — «Ну, я имею в виду, тебе не обязательно уходить прямо сейчас; ты всё ещё весь мокрый. Тебе следует зайти и обсохнуть.» — (О, как бы Имельда недельной давности придушила её. Ей было невыносимо думать о том, как обрадовалась бы её мама.) Она отчетливо увидела, как его плечи приподнялись, но могла сказать, что он старался быть сдержанным. «…Ты… ты уверена? Я не хочу вмешиваться или что-то в этом роде…» «Ay, mis panderes не должны возражать». — Она ухмыльнулась ему. — «А если они это сделают, ты можешь сыграть свою песню, чтобы очаровать их. Они тоже любят музыку». Он поколебался, затем кивнул: «Е-если ты уверена…» «Да, я в этом не сомневаюсь.» — Она тоже кивнула и потянулась к его руке. Он инстинктивно тоже потянулся к её руке, и они оба улыбнулись, прежде чем вместе, рука об руку, переступить порог.