Воспоминания

      Пустота. Она была повсюду, но это никак не выражалось во внешней среде. Мир двигался дальше, шёл к чему-то своему, чему-то яркому и светлому, в то время как он ощущал себя внутри пустым. Всё вокруг казалось таким фальшивым, таким неправильным. Ему больно и холодно, но вселенной было плевать на это. Она словно издевалась своей окружающей «радостью», на которую ему было невыносимо смотреть.       Он был лишён очень важного, и из-за этого казалось, что он потерял самого себя. Рядом с ним всегда был некто тёплый, кто вселял в него жизнь и желание действовать, как «герой», даже если он им не являлся.       Чего-то не хватало.       Кого-то не хватало.       Роуз Тайлер, вспоминать про которую было крайне больно. Роуз Тайлер, невероятная девушка, которую он сам оставил. Дважды, причём во второй раз так и не набравшись храбрости признаться ей в любви.       Он покинул всех, желая оставаться одному. Бедная Донна, перед которой он был так виноват за то, что пришлось стирать все её воспоминания. Возможно, Роуз также надо было сделать? Чтобы она не страдала, чтобы смогла влюбиться в его правую руку и навсегда забыть о нём… Но он не мог так сделать. Вернее, не хотел. Словно внутри него где-то оставалась надежда, что они ещё встретятся, что он сможет найти путь до своей фантастичной девушки.       Поэтому он навестил один раз маленькую девочку, которой помог с домашним заданием. Она забудет доброго и странного человека, что помог ей в парке, но он никогда не забудет, как Роуз ему улыбалась.       Никогда не забудет, что захотел уже тогда забрать её с собой, но Доктор не мог лишить самого себя встречи с ней, и ему пришлось сбежать, когда проводил её спину взглядом.       Он понимал, что нужно забыться. В чём-то другом. В ком-то. Но после Роуз, после того, как сам же себя поддразнил…       После неё ни с кем не хотелось находиться. Ему было весело с Эми и Рори, он с удовольствием решал с ними загадки времени, пространственных щелей, но одновременно с этим он не ощущал ничего. Наблюдая за влюблённой парочкой, в голове каждый раз вспыхивали воспоминания. Болезненные и приятные одновременно. Дарящие тепло и холод. И желание ломать всё, лишь бы вернуть её.       Одного раза коснуться бреши хватило, чтобы ощущать желание рвать эти трещины, рвать этот мир, лишь бы дойти до неё.       Доктору слышался голос Роуз, словно она была где-то поблизости. Ему казалось, что ещё немного, и он вновь наткнётся на девушку, которая захватила его сердца и не собиралась отпускать. И ему хотелось этого до одури, даже если он не мог произнести это вслух, даже если он не мог упоминать её, потому что становилось больно.       Больно настолько, что сердца разрывались от чувств, а ТАРДИС переставал слушаться. Он тоже скучал по ней, как и сам Доктор. Поэтому он бунтовал, и оставалось лишь игнорировать это. Потому что Повелитель Времени не знал, что ему делать. Не знал, как её вернуть.       Если только прорывать брешь дальше, если только разрушать вселенную, чего Роуз никогда бы не одобрила. Чего он и сам себе не простит, потому что обещал себе быть хорошим. Ради неё. Ещё с того момента, когда она увидела его жестокое лицо при первой встречи с далеком, он дал себе слово, что никогда не втянет себя в подобные эмоции, ведь ей будет больно.       Но он не мог. Не справлялся.       Она была той, кто давала ему желание быть хорошим, но кто он без неё поблизости?       Самое неприятное в путешествиях с кем-то, а не с Роуз — они никогда её не заменят, как бы не пытались. Он знал это, но никогда бы не подумал, что кто-то попытается стереть её вкус с его губ. Эми была храброй и смелой девочкой, ничего не имела в виду, и сама по себе просто развлекалась, но она не знала, что наделала. Не знала, что для него было так важно сохранить вкус Роуз на своих губах.       Поцелуй — это последнее, самое важное для него напоминание о ней. За исключением комнаты в ТАРДИС, которую тот запер, чтобы никто и никогда не сумел войти туда и что-либо изменить.       Это её комната. Только её. Десятым он иногда заходил туда, сейчас это сделать сложней, болезненней, и он скорее сидел у запертой двери, прислонившись к ней спиной.       Приятно было думать, что Роуз сейчас там, и он просто ожидал, когда она к нему выйдет. Приятно обманываться иллюзией, что она ещё здесь, даже если сам ТАРДИС менял собственный облик, становился более холодным и современным. Более отдалённым от остальных, потому что и Доктор никого не хотел подпускать к себе так близко, как подпустил когда-то Роуз. Как ей одной и было позволено к нему подходить…       — Ты… Всё ещё ты?       Она была бы разочарована, увидев, каким он становился сейчас. Более холодным, более отдалённым от других. Он перестал быть самим собой с её потери, и только Роуз могла бы всё вернуть на свои места, но её не было рядом. Доктор предоставлен самому себе, лишь мысленно иногда обращаясь к её облику. Иногда, потому что иначе он действительно разрушит всё на своём пути, лишь бы она оказалась поблизости.       Вероятно, именно поэтому он и становился более жестоким. Что-то в его разуме менялось, и как бы он ни старался сдерживать свои тёмные порывы и мысли, чтобы отправиться за Роуз, разорвав время и пространства, Доктор чувствовал, что что-то делал не так. Что-то всё равно складывалось неправильно, так как то, что он мог решить намного раньше, не решалось лишь из-за того, что это мог быть путь к ней.       Да, это неправильно для вселенной, но так правильно для неё.       Для них.       Так сам и не заметил, как из его жизни исчезли Эми с Рори, которыми он искренне дорожил, хоть и держал их на вытянутой руке.       Сам не заметил, как вновь остался один, потому что он никогда не ощущал себя в компании. Он и так уже был один, а люди, находящиеся рядом, не более чем маленькое дополнение. Дополнение, словно животные.       Они не давали ничего из того, что могла дать Роуз, они не приносили в его жизнь и душу того спокойствия, тепла и желания творить что-то хорошее, как это делала она. Но, что самое ужасное, казалось, сам его мозг старался стереть эту девушку из его головы.       Доктор бился с разумом, лишь бы не забыть её, даже если все воспоминания причиняли боль. Он цеплялся за моменты вместе с ней, не желая отдавать это всё пустоте. Всепоглощающей, холодной, что пожирала его всё больше и больше.       За исключением моментов, когда где-то отзвуком он слышал её голос. Такой родной, солнечный, словно она сейчас должна выйти к нему, обнять. Голос иногда шептал на ухо, и ему приходилось оборачиваться, ища её взглядом. За голосом пришли прикосновения: лёгкие, невесомые, но такие тёплые, что он раз за разом отвлекался, уходил в это. И если поначалу он реагировал, оглядывался, то в последствии стал закрывать глаза, не шевелясь, лишь бы продлить этот контакт. Обмануться настолько, что ощущения заменяли реальность, а он иногда искренне начинал верить, что она где-то здесь. Оставалось лишь найти её призрак.       А как найдёт — они рассмеются и направятся дальше вместе.       Но ничего не происходило, и вместо привычных одуванчиковых глаз он встречался с тёмными, карими.       Клара улыбалась холодно, непривычно спокойно, без огромного девичьего задора. Клара улыбалась так, словно была здесь главной и знала, что и как делалось. Улыбалась так, словно хотела показать превосходство.       Роуз никогда так не улыбалась. Роуз никогда так не смотрела. Роуз заразительно смеялась, заставляя его если не рассмеяться в ответ, то улыбнуться уж точно. Она смотрела на него так, словно он был её вселенной, и ему хотелось глядеть в эти глаза вечность. Она согревала одним своим присутствием, и потому со всеми остальными ему стало неуютно, неприятно.       Весь его дружелюбный вид был настолько напускным, насколько только возможен. Он не должен помнить ни о какой Роуз. Он не должен кого-либо любить. Он любил только себя и ТАРДИС, только время и пространство.       Но вот он вновь спускался вниз и шёл по длинным коридорам ТАРДИС. Но вот он вновь подходил к единственной деревянной двери во всей сине-голубой ТАРДИС. Вот он вновь прикладывал ладонь к ней, словно ожидал, что кто-то ответит или резко откроет дверь с каким-нибудь ехидно-флиртующим комментарием.       — Чтобы я могла… Ну, чтобы я могла вернуться…       Ох, он так хотел, чтобы она смогла вернуться! Но, вероятно, весь тот проект был закончен, ведь измерения стали умирать, а он сам в результате оставил её со своей же правой рукой. Он не остался рядом с ней. Он не забрал её с собой.       Она не вернулась в ТАРДИС, а лишь видела его, уходящего от неё.       Ничто не могло уже заставить Роуз вновь вернуться к созданию хоть чего-нибудь, что вернуло бы её сюда, к нему.       Он хотел убедить себя, что там она счастлива, но ему больно об этом думать. Больно, потому что он не хотел, чтобы это была его рука, он сам хотел быть там, с ней. Но это было невозможно. На тот момент невозможно.       Доктор ненавидел своё прошлое воплощение за такой малый эгоизм. Оставил бы метакризис там и забрал Роуз! И плевать на время! Плевать, что его руке было бы больно! Он должен быть большим эгоистом, потому что он заслужил своё счастье.       Роуз была его счастьем! Но он сам её упустил. Отпустил. Он должен ненавидеть себя за это, и он ненавидел, но одновременно с этим боролся. Боролся за то, чтобы продолжать действовать по-хорошему до собственной смерти.       Ох, смерть. Она казалась освобождением. Доктор должен умереть, и тогда, может, он отправится в мир, где сможет быть с Роуз без всяких возмущений времени? Где вселенная не будет их разделять? Он надеялся на это.       — Это всё равно неправильно! Ведь Доктор… Это всё ещё ты.       Умная девочка, невероятно-умная девочка. Она всё знала и чувствовала. И сейчас, видя, как она спускалась к нему по ступенькам в кожаной куртке и с растрёпанными волосами, его сердца готовы были разорваться от чувств.       Взгляд Роуз, мягкий и нежный, был таким привычным и одновременно с этим далёким для него. Он не заслуживал её, и одновременно с этим он так хотел быть рядом с ней, так хотел получить её любовь и… Это прикосновение к щеке. Её взгляд, слегка светившийся жёлтым, давал подсказку, что перед ним был Злой Волк, но ему было несколько плевать. Он видел её, его замечательную Роуз Тайлер.       А она не собиралась переубеждать его в том, кого он хотел видеть. Её улыбка была такой мягкой, и он чувствовал тяжесть на сердцах и одновременно с этим освобождение.       Он скучал по ней так, как не скучал ни по кому из живых существ. Он скучал по её улыбке, которую она дарила только ему одному. Он скучал по её взгляду. Словно она — всё, что у него есть. Он скучал по её голосу…       — Я рядом, Доктор. Навсегда, — ком в горле и тысяча мыслей в голове. Не хотелось ничего говорить, но ведь и одного взгляда недостаточно, верно? Он должен что-нибудь сказать.       — Роуз… — как давно он не произносил её имя? Казалось, целую вечность. Но оно так привычно ложилось на язык, растекалось приятным, сладким вкусом по горлу. Но вместо желудка это всё падало в сердца, которые сейчас бились только ради неё.       Он не хотел терять её призрак, не хотел, чтобы она уходила, даже если это означало, что он сходил с ума. Это его смерть, и эта самая приятная смерть, которую он мог получить.       Смерть, которая касалась его с такой любовью, что он готов рассыпаться хоть сейчас. Упасть перед Роуз на колени и молить, нет, не оставить в живых, но забрать с собой. Подарить ему спокойствие рядом с ней, и никогда… Никогда больше не оставлять.       Доктору не удалось коснуться её, но щека ещё сохраняла тепло её прикосновения, и этого было достаточно, чтобы, сняв с себя галстук-бабочку, приготовиться к своей участи. Он слишком долго жил, и она, наконец, могла забрать его с собой. Он был согласен с такой участью, ведь подобный приговор выносила его солнечная девочка.       Перед смертью он всё же сумел сохранить в памяти и сердцах ту, кто был ему дороже целой вселенной.                     

14.09.23 — 19.09.23