Возвращение домой

На круизном лайнере «Симфония» скучать пассажирам бизнес-класса было некогда. Теоретически, разумеется, но практика успешно стремилась теорию подтвердить: к услугам дорогих клиентов даже в глубоком космосе были конференц-холл, два ресторана, тренажерный зал с кардио-зоной, теннисным кортом и бассейном олимпийского класса, уютный кинозал с мягкими диванчиками и собственным тематическим рестораном, который с легкостью адаптировал меню под репертуар (Бокал шампанского с клубникой, одновременно с героями фильма? Приятного просмотра!), а про спа-комплекс и несколько кафе-баров на каждом этаже можно было и вовсе не упоминать. Изюминкой же «Симфонии» считался концертный зал, где по вечерам выступал камерный оркестр. «А теперь пристегните ремни, и мы попробуем со всей этой музыкой взлететь», —пробормотал себе под нос молодой Тео Аррейль, помощник господина Маэды, впервые покидавший Нью-Терру, и уселся в кресло возле огромного — от пола до потолка — аквариума в центральном салоне. В хрустальной воде, среди нежных пушистых кабомб и светло-зеленых элодей, пара бирюзовых акар обустраивали себе рыбий дом. Пестрые камушки со дна были хозяйственно и абсолютно нехудожественно собраны в кучу в глубине травяных зарослей, одна из акар сидела в них, охраняя будущее потомство, вторая патрулировала периметр. При появлении нарушителя рыба прижимала верхний плавник и, резко ускорившись, серебристой торпедой летела на перехват. Случайный проплывавший стремительно удирал, на миг всколыхнув пузырьками зелень, и семейная идиллия восстанавливалась. Искусственно созданный биогеоценоз аквариума без затей выращивал корни и ветви родословному древу, невозмутимо плел цепь естественной эволюции. Можно ли на основании этого считать, что любое общественное устройство, каким бы ни было идеальным, геометрически выверенным и прекрасно организованным, будет неполноценно, если оно в чем-то не подходит под определение семьи? Верующий человек сказал бы, что в душе создателя должна жить любовь, а исследователь — возразил бы, что выводы статистически недостоверны из-за малого объема выборки. Ну что может доказать один аквариум, пусть даже такой огромный? Гражданин Аррейль подтвердил заказ на встроенном в центр столика голоэкране, и тот поспешно, пока клиент не успел отвести взгляд, переключился на туристический проспект — краткую информацию по обитаемым планетам, которые лайнер посетит по ходу маршрута. «Амои, — зажурчал приятный, гендерно нейтральный голос, — маленькая планета в системе Глан, четвертая от местного солнца, мир фиолетовых небес под двумя лунами. Этот мир одновременно сложен и прост, высокие технологии сочетаются в нем с архаическим кастовым государственным устройством…» Уголок губ Тео Аррейля едва заметно дрогнул, но, возможно это была иллюзия улыбки, ведь он как раз поднес ко рту только что заказанную чашечку кофе. «Среди населения Амои преобладают мужчины, и по мнению некоторых источников это — наследие темного прошлого бывшей планеты-тюрьмы, в которой когда-то вспыхнул бунт, а искусственный интеллект Лямбда-3000, захватив власть, сумел восстановить на планете мир и порядок и начал строить так называемое «идеальное общество». Таким, каким он его видел…» О, а вот теперь гражданин Аррейль действительно улыбался, вероятно, он заметил логотип кафе на белой фарфоровой чашечке — летающий слоник и впрямь был забавным. «Чтобы не запутаться в кастовых различиях, достаточно просто запомнить, что генетически модифицированная элита Амои различается по цвету волос. Высшие из высших — блонди — сразу выделяются в любой толпе. Впрочем, в толпу это величественное совершенство может попасть разве что случайно, ведь вершину пирамиды надежно отделяют от основного населения касты сапфиров, жадов, ониксов…» Иллюстрируя слова рассказчика, через экран поплыла, будто стайка разноцветных рыбок, официальная делегация Амои. Тут же прямо перед экраном выросла в центре стола вторая крошечная (совсем не тот объем, к которому его приучили в офисе!) кофейная чашечка; от нее закудрявились прядки ароматного пара, ничуть, впрочем, не мешавшие видеть, как глава делегации остановился, приподнял руку в приветственном жесте и одарил зрителей едва уловимой улыбкой, адресованной, казалось, каждому лично, словно государственная награда. Идеально выверенный полуоборот, лёд и небесная синь во взгляде, алый сьют и белая перчатка, а струящуюся по спине блонди густую гриву характерного для этой касты золотистого цвета вспышки камер делают почти платиновой. «Ясон Минк, первое лицо Амои». На экране видно, как у каждого в той толпе, что собралась первое лицо встречать, тело цепенеет в надлежащем для приветствия положении, выдавая самую распространенную из трех реакций, демонстрируемых хомо сапиенс при появлении элиты: «стой!» Древние приматы замирали при появлении хищника, чтобы стать незаметными в ветвях деревьев, и их потомки ушли от них недалеко, даже если замирают теперь от восхищения. Эффекты «бей!» или «беги!» всегда встречались в популяции реже. Впрочем, — гражданин Аррейль задумчиво пригубил чашечку, — ксеносы, предположительно, являются исключением и «эффекту элиты» не подвержены. Интересно, ксенопсихологи их анкетировали или выясняли окольными путями, в приватной беседе? Простите, господин Тррргх, у вас при виде Ясона Минка под жвалами не ёкает? У него вот не ёкает. Шесть медленных вдохов и выдохов, и ни тахикардии, ни нездоровой бледности, и кофейную чашку он возвратил на блюдечко абсолютно беззвучно. Как должно. «К какой бы касте не принадлежал представитель элиты Амои, по сути своей он создавался Лямбдой-3000 ради служения обществу. Но красивая цель, как обычно, у всех на виду, а за кулисами этого театра — множество темных секретов. Правда ли, что на Амои легализована работорговля, и искусственно выращенных юных прекрасных «пэтов» там продают на аукционах и держат в качестве домашних животных? Чем на самом деле является та загадочная и невидимая «фурнитура», целью жизни которой, по слухам, является беззаветное служение «слугам общества» — самóй элите? Прикоснитесь к интригующим тайнам! Откройте для себя Амои — мир контрастов!» Бывший представитель той самой загадочной касты, экс-фурнитур Дэрил, а ныне гражданин Нью-Терры Тео Аррейль смахнул голоэкран и вернулся к наблюдению за жизнью аквариума. Оба выступления господина Маэды были отточены до блеска, пространная статья (в соавторах, разумеется, генеральный директор, сам Маэда и два почетных доктора наук), переведенная на три основных языка межпланетного симпозиума, лежала у шефа на рабочем столе вместе с тезисами докладов — ожидала, пока начальство пробудится после вчерашнего камерного концерта, который столь же камерно продолжился в ресторане, в компании очаровательной длинноногой виолончели. На то, чтобы побыть наедине с собой, Дэрилу оставалось ровно двадцать три минуты. Рыбий бок серебристо блестел на разворотах, верхний плавник то хищно прижимался, то вновь расправлялся во всем парадном великолепии. Совсем как внешняя разведка: изящно и эффективно бдит. А внутренняя безопасность не менее эффективно оберегает семейное благополучие, совершенно незаметно, едва отражая свет серебристым боком среди пушистых кабомб. Тонкие, светло-зеленые их иголочки, собранные в пучки, напомнили Дэрилу лапы кедра, что медленно покачивались когда-то в лунном свете — там, в зимнем саду Лабораторий Киира, где старшая луна золотит иглы благородных елей-близнецов и рисует на черном мраморе медовые дорожки, а когда ее на небе догоняет младшая — ртутно-серебристая, яркая, — ночью становится светло, словно днем. Как я, оказывается, скучал по тебе, Амои.