Последний король нолдор

...Юный Эрестор любил собак, а собаки любили его. Сейчас его гончая взяла след легко, и два всадника помчались на север за собакой следом. Пятнышко дважды терял след. Один раз на сырых камнях, и это было объяснимо. А второй — прямо на тропе, и растерянно сел, и ничем, кроме нежелания Маглора, это было не объяснить. Тогда они просто двинулись дальше на север, и с утра Пятнышко снова отыскал следы беглеца на лугах. Маглора они настигли на третий день к вечеру. Почти в тех местах, где тогда кочевали нандор, только без поворота выше по реке. Маглор их ждал, сидя на выброшенной морем коряге. Он уходил не второпях, отметил Элронд, взял подаренную одежду и старый нож. И успел вырезать себе дорожный посох. Правую руку Маглор уже не перевязывал, хотя едва наросшая кожа должна была еще причинять ему боль... — Я не отпущу тебя без прощания, — пригрозил Элронд, спешиваясь и отбрасывая поводья. Пятнышко уже бегал вокруг сидящего, толкал его головой под руку. — Не хотел огорчать лишний раз, — Маглор попытался криво улыбнуться, но не получилось. Элронд схватил его в охапку и хорошенько встряхнул. — Как тебе в голову пришло такое... Свинство?! — взвился он, не удержавшись. — Мне там не место, Элерондо. — Я решаю, кому место в моем доме! Я даже лечить тебя не закончил! — воскликнул яростно Элронд, но Маглор ухватил его за плечо и усадил рядом с тобой. — Мне слишком тяжело смотреть вам в глаза, — его собственные глаза блестели — не слезами, а словно у смертного в горячке. — Нашим верным. Твоим синдар. Твоей гондолинской домоправительнице. — Если они оскорбляли тебя!.. — Нет. Помолчи. Они были очень добры и терпеливы ко мне. И это и есть тяжелее всего, Элерондо. После всего зла, которое я им причинил. После всего зла, которое я заставил их совершить. После всех твоих хлопот... И твоего огорчения. Я не стою твоей ссоры с Эрейнионом. — Чушь! — Элронд вскочил, от возмущения потянул и Маглора за собой. — Какой ссоры, что ты себе придумал?.. Он осекся. — После того письма, с которого ты ходишь сам не свой, — закончил Маглор. — Я не стану ссорить тебя ни с кем. Элронд чувствовал, как ему перехватывает горло, не в силах ответить сразу. Он только покачал головой. — Пусть не Эрейнион, пусть Галадриэль или Кирдан, это неважно. Благодарю тебя за эти два года и за все, что ты сделал для меня. — Ты не можешь... Уйти просто так! — Не просто. Но остаться сейчас — слишком тяжело. Ты вернул мне рассудок и правую руку, но что делать с тем и другим, решать уже мне. — Дядя Макалаурэ... — Нет, Элерондо. Не сейчас. — Не сейчас... Это куда лучше, чем просто уйти, — Элронд улыбнулся через силу. — Я пойду на север вдоль берега, — сказал Маглор, не отпуская его. — Среди моих обрывков памяти за прошлые годы есть несколько, в которых было немного покоя. Если память мне не лжет, там у воды остался полуразрушенный замок моего брата. Должно быть, горное озеро Хэлеворн стало морским заливом — ну хоть очистилось после орочьей грязи... Может быть, там я найду спокойствие. Вдали от эльдар. — И от меня? — спросил Элронд горько. — Ты уже все за меня решил... — Ты знаешь, где меня найти, ди.. Элерондо... Я не хочу тянуть тебя назад и отдалить от всех. Пройдет время, легче станет и тебе, и тем, кто рядом с тобой... И, может быть, мне. Это нелегко, Элерондо, знать, что кто-то простил тебя так быстро и легко. — Легко? — Элронд смахнул слезу. — Когда я искал тебя в первый раз здесь, то очень хотел оторвать кому-то голову! — Но неужели все зря?? — закричал Эрестор. Он стоял возле лошадей и смотрел на них с негодованием. — Мы так спешили найти вас! А вы все равно уходите? — Лорд Элронд знает, где меня найти, — Маглор отвечал ему, а смотрел на Элронда. — Но так не должно быть! — Эрестор подскочил к ним, сжимая кулаки. Пятнышко скакал вокруг него, а затем вновь запрыгал вокруг Маглора — тот много времени проводил с собаками и лошадьми, разговаривая с ними и лаская. Это успокаивало его. Кажется, Эрестору пришла в голову та же мысль. Он вдруг присел, ухватил пса за уши, потянул к себе. — Ты пойдешь с Маглором? — спросил юноша, глядя псу в глаза. — Охранять его, загонять ему дичь. Пойдешь, пожалуй. Охраняй! — скомандовал Эрестор. — Охраняй и береги! Иди же! Маглор так и сел. Элронд вернулся к лошади, снял чересседельный мешок. Его можно было удобно перекинуть через плечо и нести, за то он и был взят. — Боялся, что не уговорю тебя вернуться. Придется теперь тебе тащить это с собой, иначе не отделаешься от меня до самого замка! — пригрозил он. — Здесь второй нож, ты ведь носил всегда по два. И теплая одежда, и маленький нандорский лук и стрелы, их отдала невеста Андо. Надеюсь, ты с ними управишься... — Упрямец, — Маглор опять пытался улыбнуться, и не вышло снова. Слезы покатились у него из глаз легко, как часто было за время лечения. — Не держи меня, — сказал он чуть позже. — Я найду тебя однажды. Не хочешь остаться на ночлег? — Мне будет ещё тяжелее уходить, — он покачал головой. — Я иду сейчас. ...Маглор уходил по нандорской тропе над новым берегом, и ветер трепал его отрастающие волосы, уже не такие белые, как раньше, а темные с проседью. Мешок покачивался у него за спиной, и Пятнышко то отставал, то обгонял его, играя от всего избытка сил молодой собаки двух лет от роду. — Почему вы не сказали ему правду про письмо? — возмутился Эрестор, когда Маглор отошёл на полет стрелы. — От этой правды ему будет лишь хуже, так что молчи и не вздумай ляпнуть лишнего, — отрезал Элронд, отворачиваясь. — Поторопись. Попробуем вернуться к последней стоянке. «...Люблю и ненавижу их, — писал Элрос, и брызги чернил летели по чудесной выделки белой бумаге. — Люблю как память о детстве, то, какими они были для нас. Ненавижу то, чем они оказались. И даже не предлагай мне ему писать после всего. Я ведь тебе не говорил — я был там, возле шатра Эонвэ, одним из первых. Я видел двоих зарубленных ваньяр. И иногда думал — а будь я на этом месте немного раньше? Пусть их вела проклятая Клятва, но почему твой Маглор не отговорил брата, если они уже пытались ее отвергнуть? Не могу я тебя поддержать, и не проси. Сердце болит, как вспомню тот день, когда нам все рассказали. Я боюсь, если увижу его — руку не удержу, не убью, но измордую, как орка последнего. Даже не предлагай. Делай, что хочешь, прими мою помощь и дары, помогай, чем можешь, но я его видеть не желаю, и слышать о нем тоже. Маглор, которого я любил, умер в тот день, когда похитили Сильмариллы...» Бумага была хорошей, плотной, и горела тогда медленно и неохотно.