Ради Высшего Блага

Гарри почувствовал внутри себя нерешительность. Он остановился возле окна и посмотрел на свое отражение в тёмном стекле. Постояв так несколько секунд он пришёл к выводу: — Я волшебник. И я не невежественный предатель крови. Я знаю свою историю, и я не отказываюсь от традиций только потому, что это популярно и прогрессивно быть открытым и принимать религию, предписанную государством магглов. Министерство, желающее успокоить и склониться перед правительством магглов, не является для меня причиной обращать внимание на эту чушь. Они сжигали нас на костре. Почему я должен обращать какое-то внимание на их обычаи и праздники? Гарри встряхнул головой освобождаясь от своих мыслей. Он решительно кивнул своему отражению и уверенными, размеренными шагами направился в заброшенный класс, где его друзья решили по-настоящему отпраздновать Самайн. Его рука трижды постучала в дверь, которая сразу открылась. Его глаза встретились с довольным лицом Кассиуса. — Блэк, с тебя золото, — обернулся и проговорил Кассиус. — Давай пропусти его Кас, — прозвучал из класса голос Уильям. — Или он пропустит все самое интересное. — Прошу, — Кассиус отошёл в сторону и Гарри вошёл в заброшенный класс. Он был немного удивлён. Гарри ожидал увидеть какие-то украшения или что-то подобное. Но вместо этого, его глаза заметили только отсутствие пыли в классе. — По твоему лицу заметно, что ты немного огорчён, — проговорила Мелания, сидя в позе лотоса на каменном полу. Гарри только кивнул в ответ. Он знал что было бессмысленно спорить с Меланией, которая всегда была наблюдательная. — Он наверное ожидал, что мы будем приносить какое-то животное в жертву, — пошутил Блейз, вставая со стула. — Приблизительно, — ответил с ухмылкой Гарри. — Перестаньте, — строго сказала Мелания, но Гарри заметил ухмылку на её губах. — Давайте начнём. Я не хочу чтобы меня сегодня профессора поймали за празднованием Самайна. — Выполнение праздничных ритуалов незаконно, — тихо прошептал Блейз, с озорной ухмылкой глядя на Гарри. Гарри фыркнул. Он решил ответить ему слово в слово, как это сделала Мелания сегодня утром: — Только потому, что Министерство заполнено потворствующими, запуганными, слабыми и беспомощными идиотами, не означает, что мне наплевать, какие законы они приняли в отношении моих религиозных практик. Он заметил уважение на лицах своих друзей. Особенно выделялась Мелания, которая несомненно вспомнила свои собственные слова, сказанные ему сегодня наедине. — Нужно начинать, — Мелания достала со своей сумки книгу в кожаном переплете, атаме, несколько свечей, свой набор ингредиентов из которого извлекла соль и несколько других трав и вещей. — Вы принесли? Гарри быстро перевёл свой взгляд на Уильяма который быстро достал из сумки несколько яблок, груш и к большому удивлению — горшок с землёй. — Надеюсь, профессор Стебль не обидеться, что я одолжил у неё немного земли. — Не беспокойся, Уил. Забини завтра вернёт землю обратно, — Мелания прищурившись посмотрела на Блейза. — Кто ведь мог подумать, что он не исполнит свое обещание. — Я не виноват, что какой-то Пожиратель Смерти решил вспомнить свои прошлые делишки и из-за этого нам не разрешили пойти в Хогсмид, — сердито ответил Блейз. — Я надеюсь, что Министерство найдет этого идиота… Особенно, я буду смеяться если это окажется Пожиратель Смерти, который утверждал, что находился под действием заклятия Империус. Гарри сразу понял, что Блейз говорил это в адрес Мелании из-за её отца. — Я думаю нужно начинать, — проговорил в тишине Уильям. — Я тоже надеюсь, что Министерство разберётся в этом… Но если честно, это не мое дело. — Ты прав, — кивнула Мелания. Гарри переводил взгляд с Блейза на Меланию. Оба старались не смотреть друг на друга. Блейз из-за того, что боялся Мелании, тогда как девушка, не знала что ответить на обвинение Забини. Мелания расставила свечи по кругу. Уильям опустился возле неё на колени и зажигал их с помощью волшебной палочки. Дафна медленно поднесла котёл с водой, которая, вспоминая утренний рассказ Мелании, была очищенная. Кассиус положил небольшой горшок с почвой и фрукты. — Ты делала это раньше? — спросил Орин Блэк одновременно удивленно и скептически. — Да, — отстранённо ответила Мелания, начав набирать пригоршни соли и выпускать её тщательно контролируемыми линиями, выписывая руны на каждом из четырёх полюсов. Закончив с двумя, она остановилась и оглянулась через плечо: — Вы все, по крайней мере, были свидетелями ритуала раньше, кроме Гарри, конечно? Гарри не удивился когда друзья кивнули. — Кто-нибудь из вас когда-нибудь был участником? Приходилось на самом деле говорить? При этих словах все они заёрзали и покачали головами. — Хорошо, вы будете просто смотреть или участвовать? Я могу говорить сама, если вы предпочитаете, — предложила Мелания, возвращаясь к написанию рун на земле солью. — Я, э-э, просто посмотрю, — пробормотал неуверенно Блейз. — Да, я тоже, — добавили Дафна и Уильям. — Я помогу, — сказал Орин, делая уверенный шаг вперёд. — Я тоже буду принимать участие, — сказал Кассиус, меняясь местами с Уильямом. Гарри заметил, что все шесть пар глаз смотрят на него. Он нисколько не смущаясь делая шаг вперёд и став на колени между Кассиусом и Овеном, напротив Мелании. Только сейчас он понял, что они стояли на коленях изображая крест. Через несколько минут спустя Мелания закончила подготовку ритуального круга и положила атаме и свою палочку по бокам, а сама опустилась на колени в центре. Яблоки, благовония и листья были в пределах досягаемости, чтобы добавить их в маленький котёл с тлеющим углем внутри для подношения. Мелания обсудила со всеми, что им нужно будет сказать как активным участникам. Гарри было не так уж трудно чувствовать себя подготовленным. Мелания будет сама вести большую часть ритуала, и это помогло ему. Мелания положила благовония на угли в котёл, и как только она убедилась, что они горят, она заговорила громко и Гарри сразу догадался, что она делала это раньше. — Ужасный Повелитель Теней, Бог Жизни и Податель Смерти. И все же это знание о тебе, знание о Смерти. Открой настежь, молю тебя, врата, через которые все должны пройти. Пусть мои дорогие, которые ушли раньше, вернутся этой ночью, чтобы поговорить со мной. И когда придет моё время, как и должно, о ты, утешитель, податель мира и покоя, я прошу тебя, пожалуйста, позволь мне наконец-то войти в твои царства, и я приду с радостью и без страха; ибо я знаю, что, отдохнула среди моих близких, я снова возрождаюсь по твоей милости и милости великой матери. Пусть это будет в том же месте и в то же время, что и мои возлюбленные, и пусть я встречу, и узнаю, и запомню, и снова полюблю их. Мелания встала и посмотрела на запад. — Запад — это земля мёртвых, куда многие из моих близких отправились для отдыха и обновления. В эту ночь я общаюсь с ними; поскольку я храню образ этих близких в своем сердце и уме, я приветствую тех, кто перешёл. Затем она медленно и с достоинством обошла круг против часовой стрелки, медленно вращаясь внутрь, пока не остановилась перед Орином и слегка кивнула. — Возлюбленные, — сказал Орин, его голос сначала немного дрожал, прежде чем он овладел собой, — Действительно, вам рады в этом кругу. Благословите нас своим присутствием. Мелания кивнула, а затем вернулась на колени в прежнее положение перед котлом. Она подняла атаме, окунула его в воду, чтобы очистить, затем передала его по очереди, чтобы они могли опустить его в небольшой горшок с землёй. Гарри осторожно вернул его Мелании, которая окунула его в горящий котёл рядом с собой, прежде чем использовать его, чтобы насадить одно из яблок и подержать над горящими углями в огне. — Я призываю тех, кто собрался со мной, чтобы принять участие в этом ритуале сегодня, назвать кого-то, кого они любили и потеряли, — сказала Мелания, прежде чем склонить голову. Гарри проглотил комок в горле и глубоко вздохнул. — Я взываю к вам Регулус Арктурус Блэк и Регина Елизабет Малфой. Я желаю вам добра и мира и прошу, чтобы вы даровали мне видения этой ночью силы, — сказал Орин, прежде чем склонил голову. — Я взываю к тебе Джон Брайан Уоррингтон. Я желаю тебе добра и мира и прошу, чтобы ты даровал мне видение этой ночью силы, — сказал Кассиус, склоняя голову следом за Овеном. Гарри глубоко вздохнул и прочитал слова с пергамента, которые Мелания передала ему. — Я взываю к вам Джеймс Флимонт Поттер и Лили Роуз Эванс — Поттер. Мои отец и мать, убиты в эту ночь, много лет назад. Я желаю вам добра и мира. Я прошу вас присматривать за мной и не осуждать. Не отчаивайтесь, ибо это тот путь, который я выбрал. Пожалуйста, подарите мне видения в эту ночь силы. — Я взываю к тебе Маргарет Изабелла Яксли. Моя родная мать. Я желаю тебе добра и мира. Я прошу тебя присматривать за мной и не осуждать. Не отчаивайся, ибо это тот путь, который я выбрала. Пожалуйста, даруй мне видения в эту ночь силы. Мелания склонила голову, позволил яблоку полностью упасть в котел; вынула атаме и положила его рядом со своей палочкой. — Теперь мы ждём, — прошептала Мелания, и все они молча склонили головы. *** Гарри проснулся через некоторое время спустя, дернувшись. Его колени и задница ужасно болели от того, что он сидел в этой позе Мерлин знает как долго. Он по-совиному моргнул, обнаружив, что Дафна, Уильям и Блейз ушли. Он не винил их за это. Он знал, что некоторые люди могли часами сидеть и медитировать во время этого ритуала, думая о тех, кого они потеряли, в то время как те, кто участвовал, переживали свои видения. От этой мысли у него по спине пробежала дрожь. Видение оказалось не таким, как он мог ожидать. Не было никакого разговора с его умершими родителями. Скорее, это было похоже на серию ощущений вспышек их черт лица. Но они были едва уловимы до того, как проскользнули сквозь его пальцы. Но Гарри почему-то чувствовал себя одновременно бодрым и очень встревоженным. Однако в основном он чувствовал лёгкое разочарование. Как будто какая-то его часть в течение некоторого времени чувствовала себя связанной и единой с жизнью и смертью так, как он никогда по-настоящему не понимал раньше. Это было так, как если бы он понял — и часть его чувствовала странное умиротворение. Но теперь это понимание ушло, и путь, по которому он шёл, чтобы постичь его раньше, был скрыт от его понимая… Это был замечательный опыт, но в тоже время и очень печальный. Он ещё не был уверен, что чувствует по поводу всего этого. Он оглядел полутёмную комнату — свечи все ещё горели, но теперь они почти погасли. Друзья все ещё сидели, скрестив ноги, низко склонив головы. Тяжело вздохнув, Гарри с трудом поднялся на ноги и направился к двери. Наверное, было уже довольно поздно. Когда его желудок слегка заурчал, Гарри вспомнил, что ещё не ужинал из-за своего отсутствия на праздничном пире. Но его губы изогнулись в ухмылке, впервые за сегодняшний день. — Может быть, мне проскользнуть на кухню и попроси у эльфов-домовиков немного еды? *** Гарри обмяк от полного изнеможения в ту же секунду, когда Дамблдор покинул его разум. Его тело свалилось бы со стула и с глухим стуком ударилось об пол кабинета директора школы, если бы Дамблдор не наклонился вперёд и не протянул руку, чтобы поддержать его. Его зрение поплыло как от напряжения, так и от дезориентации, но оно медленно сфокусировалось, и он моргнул, как мог, от усталости. — Поздравляю, — сказал Дамблдор, — теперь ты окклюмент второго уровня. Гарри искренне улыбался глядя на директора. Он не мог припомнить, когда в последний раз так улыбался, и Дамблдор не был уверен, видел ли он когда-нибудь, чтобы мальчик, сидевший перед ним, улыбался так же искренне, как сейчас. Это было, безусловно, самое счастливое, что он мог припомнить, когда видел его. — Спасибо. Это была странная мысль, но Гарри понял, что, возможно, честно поблагодарил Дамблдора больше, чем любого другого живого человека. Возможно, больше, пока обязательные, неискренние извинения не были учтены для большинства людей. — С удовольствием, — сказал Дамблдор с улыбкой. — Я просто счастлив, что ты все ещё так быстро прогрессируешь во всем происходящем. Я боялся, что случай, что произошёл перед Хэллоуином будет отвлекать твое внимание. — Нет, — сразу возразил Гарри. — Все это просто означает, что мне нужно стать лучше. Дамблдор посмотрел на него одобрительным взглядом. — Я надеялся, что у тебя будет такое отношение. Просто некоторые возможно бы сломались… — Это их проблемы, сэр… Если Гарри все ещё хотел двигаться вперёд после всего, через что прошел в своей жизни, он не видел причин, по которым другие не могли бы поступить также. Дамблдор кивнул и провёл рукой по своей бороде. — Я согласен с тобой, но многие этого не делают. Гарри выглядел безразличным. — Это их проблема. Гарри собрался с мыслями, прежде чем задать следующий вопрос. Точнее, он готовился к тому, что вполне может обернуться притоком новой информации. — Сэр, значит мы перейдем на второй уровень вместе? У Дамблдора на губах появилась улыбка. — Как ты знаешь, вторая стадия или уровень окклюменции будет сосредоточен на создании рудиментарных окклюменционных щитов. Или, точнее и менее шаблонно — рудиментарные рефлексы окклюменции. Тогда как третий этап — фокусируется на закреплении этих рефлексов. К концу третьего уровня твоя окклюменция сможет противостоять всем, кроме самых опытных в легилименции. Но ни один новичок или даже средний легилимент не проникнет в твой разум. Для этого потребовался бы кто-то исключительно опытный… Это, конечно, звучало привлекательно, хотя Гарри боялся, сколько времени это займет. — А как насчёт субподрядчиков? — Они… намного сложнее будут на третьем уровне. Как ты, вероятно, уже понял, второй уровень просто увеличить твою способность построения щитов. — Гарри быстро кивнул, слушая Дамблдора. — Третий уровень субподрядов больше сосредоточен на расширении твоего разума и позволении ему делать то, что он технически не должен быть в состоянии сделать. — Глаза Гарри заблестели в ожидании. — Я думаю, что это обсуждение для другого раза, — сказал Дамблдор с улыбкой, наблюдая, как Гарри сдулся прямо у него на глазах. — Ты уже устал, и последнее, что мне нужно, это загрузить твой разум ненужной информацией. Я подозреваю, что ты все ещё попытаешься сделать что-то продуктивное до того, как закончится ночь. Гарри кивнул глядя на директора школы, проклиная его способность легилименции. — Сэр. Меня интересует одна способность в окклюменция? — Что именно, Гарри? — Дамблдор спросил с улыбкой. — Ты же знаешь, что можешь спросить меня о том, что тебя интересует… — Но вы сможете ответить только то, что посчитаете нужным… Гарри встретился с глазами Дамблдора. Директор перестал улыбаться, как собственно и исчезло мерцание в его синих глаз. — Ты прав, Гарри, — медленно ответ Дамблдор. — Я как и говорил, не могу тебе всего рассказать. Но как только… — Я перейду на пятый уровень окклюменции, вы сможете что-то мне сказать важное, — закончил за директора Гарри. — Совершенно верно, Гарри. Совершенно верно. Так что ты хотел меня спросить? — на лице Дамблдора появилась улыбка и Гарри понял, что он может задать свой вопрос. — Я читал в одной книге, что окклюмент может не только защитить свой разум от легилименции, но и соврать… Показав лживые мысли и воспоминания. Это правда? — Интересный вопрос, — подмигнул Дамблдор. — Насколько мне известно и если конечно меня не подводит моя память, то этот метод, хорошо описывал Чарльз О’Хара. Ты читал его книгу под названием " Обман окклюмента»? — Да, — ответил честно Гарри, не видя смысла врать. — Мне подарили её на день рождения. — Очень старая книга, — произнёс задумчиво Дамблдор. — Помню, я бы на четвёртом курсе, когда мне посчастливилось прочесть её. Она когда-то была в школьной библиотеке, но к середине двадцатых годах её изъяли. Тот, кто тебе её подарил, потратил не только много золота, но и использовал множество связей, чтобы достать эту книгу… Но давай пропустим это. Как ты уже наверное знаешь, волшебник, который хорошо овладел искусством окклюменции может в открытую врать, даже не боясь легилименции. Например, если ты используешь против меня легилименцию, я смог бы соврать тебе во всем. — Значит это возможно, — произнёс задумчиво Гарри. — Просто я думал, что легилимент уровня так шестого, не должен испытывать осложнения, чтобы распознать ложь. — Запомни одно Гарри, — Дамблдор поднялся на ноги и Гарри последовал следом. Он хорошо уже знал, что директор школы таким образом даёт ему понять, что встреча закончилась. — Человеческий разум, это не книга, которую можно прочесть в любую секунду. У каждого волшебника есть естественные щиты окклюменции с рождения. Он может даже самостоятельно овладеть этим искусством, но… Это совершенно другая тема для другой встречи. А теперь, возвращайся в свою гостиную и постарайся отдохнуть. Ты сегодня устал, но тем самым, смог сделать небольшой шаг вперёд, на своему долгому пути в защите разума. *** В углу маленькой тёмной комнаты потрескивал огонь в камине. Его тепло струилось по всему пространству, и в нем было что-то успокаивающее. Геллерт свернулся калачиком под своим одеялом, наслаждаясь его теплом вместе с огнем. На дворе был холодный март, хотя снег наконец-то начал таять. Огонь и одеяла давали ему некоторую передышку от пронизывающего холода. Отец часто покрывал дом Согревающими Чарами, но они помогали только от пронизывающих ветров. Геллерт только недавно вошёл в дом вместе с отцом. Он провел большую часть дня за чтением, но они вдвоем наслаждались временем, проведенным на улице. Вот почему Геллерт был так благодарен за тепло в комнате, лёжа под своим одеялом. Отец, сидел в кресле у его кровати. Этот человек, казалось, постарел на десять лет с тех пор, как они бежали с места, которое, как предполагалось, было местом казни Геллерта. Геллерт мог понять, почему отец выглядел так; это были долгие четыре года. Геллерт ничего не помнил в течение нескольких часов после предсмертного посещения в церкви. Он потерял сознание, когда отец трансгрессировал его. Отец забрал несколько своих самых ценных вещей из их старого семейного дома, но не так много. Одним из которых было кресло, в котором отец сейчас сидел; которое он уменьшил, а позже увеличил для удобства переноски. В ту первую ночь был настоящий ураган. Отец все объяснил ему. Отец объяснил, что сам был волшебником, способным совершать магические подвиги, о которых он никогда бы не смог и мечтать. Отец рассказал о том, что он также обладал способностью владеть магией; именно поэтому магглы пытались его казнить. Ничто из этого не было самой болезненной частью. Часть, которая терзала его, была осознанием того, что именно его мать продала тайну церкви. Она была готова смотреть, как он умирает, только потому, что он мог делать то, на что она никогда не была способна. От этой мысли его затошнило. При этом воспоминании к горлу подступала желчь, тошнотворно смешиваясь с уколами боли, которую он часто ощущал в груди, как будто его сердце пронзили сотней острых кинжалов. Со временем эта боль уменьшилась, и теперь память о матери почти ничего для него не значила. Она была всего лишь одной из многих магглов, которые пытались обидеть его из-за своей ревности и злобы. Он ничем не отличался от маленькой девушки и сотен или тысяч других неназванных жертв. Это был единственный факт, который все ещё беспокоил его. Все они были давным-давно казнены, но мысль о том, что магглы обращаются с волшебниками как с мерзкими преступниками… это была одна из немногих вещей, которая злила его каждый раз, когда он думал об этом. Не после того, как они так предали его и стольких других. Он ненавидел их всех и с того дня даже не разговаривал ни с одним из них, кроме безвыходной ситуации. Он и отец жили на окраине небольшого немецкого поселения, расположенного в центре обширной равнины, покрытой густыми зарослями деревьев. Это было поселение магглов. Это было прискорбно, но отец сказал, что в Германии просто не было волшебного населения, необходимого для поддержки полностью волшебных поселений. Геллерт желал бы, чтобы это было не так; он желал этого больше всего на свете. За эти годы он разговаривал с несколькими волшебниками, которые не были отцом. Было несколько человек, которые жили не слишком далеко от них, и были люди, которые пришли на следующий день после того, как отец спас его. Это были представители Министерства магии Германии, пришедшие сообщить отцу, что он нарушил Международный статут о секретности. Геллерт так же беспокоился за отца, как и за себя, когда стоял на вершине погребального костра, но следующее испытание прошло без особых драматических событий. Было единодушно решено, что отец использовал магию для защиты себя и своего сына, и это было сочтено исключительным обстоятельством. Геллерт, безусловно, думал, что это был один из способов подвести итог скоплению магглов, пытающихся сжечь невинного ребёнка заживо. Они вдвоем остепенились после суда. Его отец выполнял разную работу то здесь, то там, чтобы финансово поддержать их двоих. Геллерт подозревал, что большую часть этого делала магия, или что он использовал магию, чтобы дополнить то, что было в их распоряжении. Дом, в котором они жили, был небольшим, но удобным и хорошо обставленным. В каждой из их спален был камин, хотя в стенах было немного сквозняков, и в доме могло похолодать из-за зимнего мороза. Это были лучшие четыре года в жизни Геллерта. Он хотел узнать все, что мог, о магии. Отец не был богатым человеком, у которого было много книг, и он не был блестящим колдуном, который мог обучить его всем отраслям всеобъемлющего искусства самой магии. Однако отец был терпелив и целеустремлён, и эти вещи кое-что значили. Геллерт был у мистера Грегоровича и получил свою палочку в возрасте девяти лет. Сейчас ему было десять, и отец, казалось, думал, что, когда он поступит в Дурмстранг позже в этом году, то будет иметь преимущество перед остальными детьми. Все волшебники, которых знал Геллерт, были взрослыми, поэтому не мог сказать, что был умнее, чем мальчики его возраста. Но он был любопытен и наблюдателен, и у него была странная способность запоминать вещи. Это всегда давалось ему легко, как и понимание новых концепций и просто использование магии в целом. Ему просто не терпелось отправиться в Дурмстранг, так или иначе. — Мне обязательно спать? — спросил Геллерт. — Я не устал… я все ещё чувствую себя полным энергии. — Ты только что провел два часа, находясь на морозе. Конечно, ты полон энергии. Тем больше причин оставаться в постели и позволить себе успокоиться. Геллерт огляделся. — Но я не хочу спать. Отец обвел взглядом комнату, словно в поисках того, что могло бы выиграть у него в этом споре. — Что, если… Я расскажу тебе историю? Геллерт скривил лицо. — Я прочитал все книги в этой комнате. Здесь нет ничего такого, что было бы для меня новым. — Я говорю не о книге в этой комнате. — Геллерт понял, что сидит и наклоняется к отцу. — Есть некоторые книги, к которым я не разрешаю тебе прикасаться, — сказал отец с улыбкой. — Я помню, ты сказал, что у тебя было не так много книг до того, как мы переехали сюда? — Только несколько. Ты никогда не прикасался ни к одному из них. — Они опасны? — Геллерт слышал об опасной магии. Проклятия и тёмные заклинания, о которых большинство людей боялись упоминать. При одной мысли об этом у него участился пульс; он почувствовал себя так же, как в пылу схватки в снежки, которую сегодня устроил со своим отцом. — Нет, не опасно, — произнёс отец. — Они просто старые, дорогие или драгоценные. Геллерт нахмурился. — В чем разница между дорогим и драгоценным? Разве они не просто синонимы? — Иногда, — признался отец. — Если что-то дорогое, это просто означает, что кто-то заплатит тебе за это много денег. Если что-то ценное… это может означать самые разные вещи. Книга, о которой я сейчас говорю, очень дорога мне. Это одна из первых, которую я прочитал, и с тех пор я храню её. — И ты беспокоился, что я могу повредить её? Отец пожал плечами. — Беспокоюсь о такой возможности? Да. Это было то, что Геллерту нравилось в его отце. Он никогда не лгал ему. — И именно поэтому ты будешь читать это мне, но не позволишь мне прочитать это в одиночку? — Правильно… Геллерт заинтересовался. — Что это за книга? — Книга историй. Хочешь послушать одну из них? — Геллерт кивнул; он был не из тех, кто отказывается от таких вещей. — Если я прочитаю тебе одну из историй, ты должен пообещать мне, что будешь спать. Геллерт скорчил гримасу, но махнул рукой. — Да, да, я посплю. Отец вышел из комнаты, оставив Геллерта наедине с потрескивающим огнем и мягкими пятнами тени, которые он отбрасывал по комнате. То, как они двигались, когда мерцал огонь, почти заставляло их выглядеть живыми с того места, где Геллерт лежал на кровати, хотя он недолго оставался с ними наедине. Отец нёс небольшую книгу в кожаном переплете. Она выглядела совершенно непримечательно, если бы не её название. Геллерт покосился на обложку, но не смог её прочесть. Он знал, что это было написано рунами. Его отец начал учить его некоторым основным рунам несколько месяцев назад, но это продвигалось медленно. Отец никогда не был силен в этом предмете, а книги по такой магии стоили дорого. Однако отец, похоже, знал достаточно, чтобы прочитать эту книгу, так что это было хоть что-то. — Как это называется? — спросил Геллерт. — Сказки Барда Бидля. — Как? Отец улыбнулся. — Это сборник старых историй. Это не научит тебя магии, но у неё есть чему поучиться. — Итак, ты собираешься прочитать одну из них? — Да. — Отец пролистал древнюю на вид книгу. Геллерт видел, с какой деликатностью отец обращался с ней, и только больше заинтересовался. — А как насчёт истории о трёх исключительно могущественных волшебниках и Смерти? — И… Смерть? — Смерть, как живое существо, а не вещь. — Геллерт мог сказать, что отец пытался удержаться от ухмылки. — Ну, в этом тоже есть много чего познавательного. — Мужчина снова посмотрел на страницы. — Или я могу найти другую, если хочешь? — Нет, — сказал Геллерт, — я хочу этого. Он хотел быть могущественным волшебником и идея Смерти звучала достаточно интересно. Отцу эффективно удалось привлечь его внимание. Отец вернулся к рассказу и прочистил горло. Геллерт посмотрел на страницу, когда он это сделал. Геллерт почти не знал рун, но был один символ, который привлек его внимание. Это была не та Руна, о которой он знал, и она не походила на то, как, по его мнению, должна выглядеть Руна. Это был грубо набросанный треугольный символ с заключенными в нем чем-то вроде круга и линии. Он попытался приглядеться повнимательнее, но разглядеть было особо нечего. И все же Геллерта почему-то тянуло к нему, как будто здесь было нечто большее, чем простые формы. Прежде чем он успел спросить о Руне, отец начал читать… *** Гарри медленно сел в постели. Теперь эти видения не потрясали его так, как тогда, когда он видел, как убили маленькую неизвестную девушку. Он уже давно не испытывал ничего подобного, но не удивился, когда оказался в комнате, которую никогда не знал. Просто сейчас ему предстояло с этим разобраться. И все же он не презирал их, как когда-то. Первое видение вызвало у него рвоту более сильную, чем когда-либо прежде. . Ему все ещё снились его собственные кошмары о том, что чувствовал Грин-де-Вальд, когда ему снилось, что его сжигают заживо. Он был уверен, что никогда не забудет жгучую боль. Тот факт, что это была не его собственной, не имело значения; он все ещё часто просыпался, и ему приходилось шарить руками по груди, просто чтобы убедиться, что его кожа не стекает по телу, как упавшие капли воды. Гарри обнаружил, что чем больше воспоминаний Грин-де-Вальда видел, тем более противоречивым становился, но все же он не ненавидел их, и не мог найти в себе силы ненавидеть мальчика. Гарри не мог представить, чтобы этот мальчик делал все то, что делал Грин-де-Вальд, хотя начинал понимать, почему бывший Тёмный Лорд мог делать все эти вещи. Мотивы были налицо, и Гарри обнаружил, что не может сердиться на него за то, как он думал и чувствовал. Он не знал, делало ли это его таким же злым, как Грин-де-Вальд или просто ребёнком, сочувствующим человеку, которого он никогда не знал. Сейчас он больше склонялся к первому, так как поймал себя на том, что почти надеется увидеть больше этих видений. Они были спасением от его собственных проблем, даже если они и обременяли его совершенно по-другому. Они были для него способом увидеть мир, которого он никогда не увидит, и прожить жизнь, которой никогда не проживет. Они преподавали ему историю, магглов и магию, и они интересовали его больше, чем любой из его уроков. Только его уроки с Дамблдором по окклюменции соперничали с видениями на фронте интереса. Это напугало Гарри. Он был в ужасе от того, что эти мысли пришли ему в голову. Это приводило его в ужас каждый раз, когда он ложился спать по ночам, и ему хотелось, даже в глубине души, увидеть ещё один отрывок из жизни Грин-де-Вальда. Холодные пальцы, казалось, пробегали по его спине каждый раз, когда желание соблазнительно ткнулось в уголки его сознания, заставляя его дрожать сильнее, чем когда-либо могла мечтать любая шотландская зима. Это было уже слишком, но он хотел большего. Он не должен был хотеть ничего большего на своей тарелке, и он беспокоился, что скоро может сломаться под давлением всего этого. И все же он жаждал больше информации и больше опыта. Тогда он задумался, лёжа в своей кровати, хотел ли Грин-де-Вальд, чтобы все это произошло, и действительно ли сломать Гарри было именно тем, чего хотел добиться бывший Тёмный Лорд.