шоколадный

зачастую Чонин так спешит, что совсем забывает, что значит жить в моменте. но сейчас он с лёгкой неуверенностью и неловкостью в движениях плетет ободок из одуванчиков. он называет его диадемой и пробует уже в четвертый раз сплести его до конца: из раза в раз стебли обрываются, и вместо ободка получается браслет. сладковатый аромат цветов щекочет нос, когда Чонин перебирает одуванчики у своих ног. он сидит по-турецки прямо посреди пушистого жёлтого цветущего поля: его темные шорты уже запачканы пыльцой, как и обнаженные розоватые колени. а Чонин старается. прикусывает язык, сплетая стебель со стеблем... он никогда таким не занимался, но рад попробовать впервые. ведь обычно так торопится. и только сейчас кажется, что он действительно живёт. ладонью — по его волосам... подвинуться ближе — ненароком коленями коснуться его. у Чонина такая горячая макушка, прогретая солнцем, а сам он совсем пропах цветами. взять одуванчик, сорванный недавно. провести им по его щеке... Чонин улыбается, морщит нос и тихо просит: “не отвлекай меня!“. на его коже остаётся едва заметный след от пыльцы: провести пальцами, размазать только больше... а Чонин поднимает глаза, всматривается в лицо и размыкает губы. он перевязывает ободок стебельками и наконец говорит: — готово. надевает на голову диадему из одуванчиков, поправляет волосы. ведёт пальцами по подбородку, вынуждая поднять голову, склоняется ближе и целует — сухо, не углубляя. отстраняется, касается губами у внешнего уголка глаза и улыбается. по-лисьи щурится, ладонью касается бедра, и его голос срывается на середине фразы, когда он произносит: — я чувствую, что только сейчас начал жить. кончиками пальцев, не выпуская цветка, провести по его волосам, пряча одуванчик за ухо... ему так идут цветы — знал бы он. знал бы, что на самом деле он сверкает ярче всего этого жёлтого поля — знал бы, что его сплетенная диадема дороже самой настоящей, из золота и редких камней. снять ободок с себя, надеть на него... Чонин тихо смеётся, упирается руками в смятую траву у своих ног и всматривается в глаза. — тебе больше идёт. неправда. руками — по его шее, ближе к нему... а он не теряется: обнимает поперек лопаток и заваливается набок, утягивая за собой в множество цветов. одежда будет запачкана травой и пыльцой — но это стоит того. Чонин прячет лицо в изгибе шеи и, кажется, совсем перестает дышать. он чувствует умиротворение, сладкий запах одуванчиков и невыразимую любовь. с него падает диадема — а он жмется только ближе... погладить его по голове — по мягким, нагретым солнцем волосам, — пока Чонин отчаянно отрицает существование времени. ведь раньше он так спешил... а теперь наконец почувствовал, что значит жить в моменте.