Смертельная паранойя

Царила почти гробовая тишина в скудной прохладной комнате с голыми белыми стенами, освещенной лишь несколькими лучами солнца, проникавшими сквозь стекло закрытого окна. На потолке висела лампа, но та перегорела пару дней назад и не была больше в состоянии дарить помещению никакого света. Единственными звуками и доказательствами, что в этой одинокой спальне до сих пор остался хоть какой-то маленький след жизни, являлись ритмичное тиканье часов на стене и тяжелое дыхание сидевшего в углу на полу и завернутого в одеяло человека. Этот молодой человек по имени Артур, который выглядел более мертвым, чем живым, дрожал, как осиновый лист. Его тела не было видно, кроме бледного истощенного лица и широко раскрытых зеленых глаз с темными от недосыпа синяками под ними. Эти глаза, взгляд которых не отрывался от вышеупомянутых часов, рассказывали о неописуемых пережитых ужасах, бесконечных вечных кошмарах. О жизни как в аду. Холодный пот стекал по его необычно густым бровям, а светлые волосы липли ко лбу, к ране, которую он сам нанес себе пару часов назад, когда от отчаяния бился головой об стенку. Артур дошел уже до такой степени, что почти уже толком не помнил, кем он вообще был, но зато прекрасно знал, что то, что он вел сейчас, невозможно было назвать жизнью. Он не жил, а существовал, медленно угасал, как маленькая свечка. Уже почти неделю он не мог ни есть, ни спать, у него больше ничего не осталось, кроме вечной паранойи, жуткого голоса в голове, который шептал, смеялся, пел, давал приказы и КРИЧАЛ — иногда так громко, что Артур боялся, что оглохнет. Несмотря на то, что этот голос появлялся только в темноте, сразу после захода солнца, Артур чувствовал, что тот всегда следил за ним и никогда окончательно не покидал его — ни на секунду. И это чувство буквально сводило его с ума. Но это было еще не все, ведь этот голос принадлежал лицу, ужасной роже чудовища с ненормальной улыбкой, показывавшей все зубы, и бирюзовыми глазами, сиявшими, как фонари в черноте. От одной лишь мысли об этом лице по всему телу Артура пробежал ледяной озноб. В течение последних дней ему стало ясно, что это существо желало прикончить его, чтобы захватить его тело. И оно, видимо, уже очень скоро достигнет своей цели, ведь сил у бедной жертвы уже почти не осталось. Ни сил терпеть, ни сил бороться. Но какое-то крохотное жизненное пламя все-таки еще оставалось внутри него — он не хотел умирать, не хотел сдаваться, не хотел верить, что надежда ушла навсегда и никогда больше не вернется. Поэтому и бился головой об стенку в последней отчаянной попытке освободиться от этого монстра. Но не получилось. Существо до сих пор находилось на месте и смеялось над ним — он это прекрасно знал, хотя пока не мог его ни видеть, ни слышать. И также знал и ощущал, что никто и ничто помочь ему больше не сможет. Жизненное пламя грозилось угаснуть. Уже будучи почти не в состоянии здраво мыслить, Артур продолжал наблюдать за движениями часовой и минутной стрелок, которые неумолимо приближали его к концу, к верной смерти. Время безжалостно проходило, полностью плевало на все его страдания и на ужасный страх, который он испытывал при мысли, что вскоре перестанет существовать. Часы, минуты и секунды мчались, словно поезда, проезжавшие мимо перронов с бешеной скоростью. Осталось немного времени — уже скоро зайдет солнце и заберет с собой последний свет в комнате Артура, оставляя его самого на произвол судьбы и чудовища в его голове. Да, это подлое солнце снова предаст его, как каждый вечер. Как весь этот мир, как вся вселенная... Итак, настало время. Солнце начало прощаться, а небо менять цвета. Удары колокола церкви недалеко от дома Артура оповещали о наступлении ночи и очередного возвращения существа. Артур судорожно выдохнул и принялся ждать, издавая тихие жалобные звуки, исполненные страха, и цепляясь за одеяло дрожащими руками. Стало так темно, что он больше ничего не видел — даже часов. Он ждал и ждал. Но кроме тиканья часов не воспринимал ни звука. Прошел час. Два часа. Три. До сих пор тишина. Неужели монстр внезапно сдался и исчез, решив оставить его в покое? Неужели он теперь был свободен и мог жить дальше? Вести нормальную жизнь и спать по ночам без этого противного голоса в голове? Слезы начали течь по щекам Артура, который за все это время забыл, что такое настоящая надежда. Горячие слезы счастья, облегчения... ...которые за считанные секунды превратились в слезы боли и ужаса. Артур не мог больше дышать. Кто-то внезапно начал душить его — душить изо всех сил. Нет, не кто-то. А он сам. Его собственные руки сжимали ему горло против его воли. Без единого колебания и совершенно безжалостно. Артур понял, что это было дело чудовища, но сделать ничего не мог. От ужаса и отчаяния он из последних сил прикусил нижнюю губу. Кровь и слюна потекли по его дрожащему подбородку. Его слабое, истощенное тело не имело никакого шанса сопротивляться этой сверхъестественной, убийственной силе, и борьба вскоре закончилась. Жизнь покинула тело Артура, в том числе его до сих пор широко раскрытые глаза, где застыли последние следы пережитого страха. Чудовище специально выждало подходящий момент, чтобы прикончить его, ведь оно горело желанием увидеть как можно больше отчаяния и уничтоженной надежды на его лице. Получить как можно больше наслаждения от победы. А теперь мертвое тело жертвы лежало на полу. Слезы, пролитые в последние секунды жизни, пропитывали одеяло, которое упало во время борьбы Артура со смертью. Но лежал он там недолго. Внезапно это самое тело снова начало двигаться, показывать признаки жизни. На лице появилась чудовищная улыбка, а глаза засияли неземным бирюзовым цветом в темноте, словно глаза хищника во время ночной охоты. Это тело больше не принадлежало Артуру. — Все, Арти... теперь ты наконец мой! А колокол церкви тем временем пробил полночь.