вулканический

Джисон слышал, что раз в миллиарды лет сталкиваются галактики — ему говорили, что раз в тысячи лет взрываются звёзды. Джисон знает, что никогда не увидит этого своими глазами, но верит, что вселенная безгранична — и он однажды переродится снова: станет метеором или кометой — сгорит в жаре солнца или распадётся на множество осколков. первое февраля. Джисон узнает, как по телевизору предупреждали о небесном теле, и в единственный выходной звонит и зовёт с собой искать среди звёзд ту, которая с хвостом, — хочется увидеть хоть раз... почувствовать на языке вкус ночного неба — наверняка оно горчит, — дотянуться до кометы и схватить ее за хвост, пока она выскальзывает меж пальцев. но больше всего он желает встретиться. и когда остаётся наедине у моста через реку Хан, едва может поднять взгляд на небо. ему бы смотреть и смотреть в эти глаза вечность — он бы променял все кометы и метеоры на возможность выискивать грани космоса в этих зрачках. и все же Джисон, цепляя пальцами ладонь, поднимает глаза к небу. когда-то он слышал, что раз в миллиарды лет сталкиваются галактики... и раз в тысячи лет взрываются сверхновые. он сжимает руку крепче, выдыхает облачко пара, нервно поправляет край шарфа... облизывает губы — кажется, словно вкус звёзд оседает во рту, — скользит взглядом по сотням крапинок на небе и жмется плечом... и наконец замечает. длинный зеленоватый хвост, едва различимый на февральском небе... рядом — ковш медведицы, и это единственное, что Джисон узнает из всего неба. улыбается. показывает рукой... шепчет, что это первая комета, которую он увидел, сплетает пальцы замочком и разворачивается. всматривается в глаза, легонько мажет сухими губами по щеке... а любовь так стучит под ребрами — болезненно, трепетно и отчаянно. он неуверенно, неловко целует, оставляя во рту лёгкий привкус дрожащих февральских звёзд... отпускает руку, затем хватает за обе ладони и кладет их себе на шею под шарф — вздрагивает от холодных пальцев, целует меж бровей и сразу — около уха. Джисон слышал, что раз в миллиарды лет сталкиваются галактики... ему говорили, что раз в тысячи лет взрываются сверхновые. но никто ему не сказал, что космос — не далеко за пределами неба... а прямо здесь. Джисон цепляется пальцами за шуршащую куртку, прижимается грудью и, закрыв глаза, раскрывается в чужих руках. ладонями — по его шее, к затылку, в волосы, под шапку... он щекочет ресницами кожу у линии челюсти, бесшумно целует вновь и жмется ближе. он слышал... раз в миллиард лет сталкиваются галактики и взрываются сверхновые. и в морозный вечер первого февраля, пока послевкусие вселенной тает на языке, Джисон наконец понимает: галактики и правда сталкиваются. разбиваются и сливаются — прямо сейчас. когда он целует вновь. когда каждое прикосновение обветрившихся губ тает на коже, словно метеоры в атмосфере земли, а руки дрожат не от холода, а от любви. когда не находится ни одного слова, чтобы описать чувства прямо сейчас, — и Джисон теряется в мыслях, когда поцелуем — в уголок его рта, когда сердцем — навстречу, а искренностью — наружу. когда внезапно приходит осознание, как же тепло может быть под одеялом из рассыпчатого млечного пути. и если сверхновые и правда взрываются... он проверит это позже, в салоне такси и номере отеля. а пока — первое февраля, поздняя ночь, сгорающая комета и две столкнувшиеся галактики.