Я осталась злодейкой в финале паршивой новеллы

      Он стоял сзади.              Я чувствовала это затылком.              Пока глаза мои пялились на искажённое агонией старческое лицо, ребра прорывались в сторону Зарры. Интересно, как он выглядит? Он сердито хмурится? Поджимает губы? Держит руки на груди? Или, наоборот, он развёл их для того, чтобы схватить меня и бросить в стоковую яму.              Оборачиваться было страшно, поэтому я продолжала смотреть на грязно-коричневое лицо, сморщенное как чернослив. Глаза трупа не запали, но стали мутными, будто в стекло поймали дым. Рот был безобразно открыт, из-за чего проглядывались редкие, жёлтые зубы. На коже виднелись шрамы. Побелевшие, затянутые, но глубокие. Может, это память его ученичества?              Всё внутри сжалось в иррациональном ужасе от вида обветренного мяса. Там, где был искалечен нос, рот, грудь — виднелась фиолетовая оголённая плоть. Будто это что-то отравленное, опасное лишь из-за самого факта своего существования.              — Нравится?              Голос Зарры звучал буднично, что нагоняло жути.              — Ты можешь увидеть больше, если размотаешь больше ковра.              Рука дрогнула, но я подчинилась. Господи, как же это неправильно! Освобождение трупа отдалённо напоминало Новый год, разве только вместо обёртки — ковёр, а на месте подарка мечты — мёртвое тело.              В носу защипало. Запоздало дошло — этот запах… Запах специй! Он оказался таким сильным, что из глаз хлынули слёзы, а в глубине носа уже зарождался чих. Я не раскрыла тела полностью. Оказалось достаточно того, что уже маячило перед глазами.              Мужчина был худ, сух и напоминал таранку.              — Что ж, это немного неправильно, но познакомься — это мой наставник. Мой Мастер.              Я подпрыгнула, когда Зарра встал рядом. Его лицо соответствовало голосу. Безразличное, простое. В руках сожитель лениво сжимал гребень. Волосы, распущенные в момент моего ухода, явно планировали заплести в косы.              «И что дальше?!» — В голове зазвенел отчаянный вопрос. — «Что будет со мной?».              Ты схватишь меня за шею и удушишь. Или свернёшь голову, как цыплёнку? Может, ты поступишь со мной также, как и с ним. Я стояла прямо к трупу, но глаза то и дело косились в сторону Зарры. В его руках был небольшой гребень, но кто знает, может внутри прячется нож?              — Аааа… Ты смотрела мои письма. — Зарра тяжело вздохнул. Заколки на его голове звякнули. — Я помню, что не давал запрета трогать вещи, но Кристина, мне неприятно, когда кто-то без разрешения копается в моей почте. Даже если ты не сможешь ничего понять.              Язык прилип к зубам. Я снова посмотрела на мёртвое тело. Голова старика чуть накренилась, из-за чего мутный взгляд пронзал будто снизу вверх. Всё внутри тут же замерло. Внутренние органы расплавились, слились в одну кашу и утекли в ноги. Желудок завязался в узел.              Никогда не понимала, что же это такое — тошнота от страха.              Теперь поняла.              Зарра устало засопел. Раздался шорох бумаги, недовольный шёпот на неизвестном мне языке, тяжелые вздохи. Он перебирал письма так, будто ничего не происходило и это оказалось ещё страннее. Напади Зарра на меня сейчас, накричи он, попытайся оправдаться, всё было бы лучше. Да, всё ещё чудовищно, но человечно. Преступники, особенно пойманные с поличным, должны же нервничать и злиться!              — О, смотри. Это практиковался в письме. — Зарра довольно улыбнулся, смотря на бумагу, исписанную именами. — Знаю, почерк получился не таким красивым, как у тебя, но у меня всё впереди.              Я смотрела на труп, а Зарра говорил о почерке. Как мило. Чудо, что исписанные странницы не тряслись прямо перед моим носом.              Может, я с ума сошла? И на самом деле всё хорошо. Всё нормально. Просто моя голова не в порядке, отчего и творится всякое. Эта идея облегчения не принесла. Она вообще ничего не дала.              Зарра замолчал.              Вместо слов среди каменных стен раздавался лишь звук расчесываемых волос. Медленно и методично, прядь за прядью, Зарра пропускал сквозь толстые зубцы гребня. Он стоял рядом. Отголоски тепла его тела были близко. При желании, сделав лишь половину шажка, я могла уткнуться своим бедром в его, переплестись пальцами, наступить на ногу…              Мы смотрели на труп так, как влюблённые смотрят на закат.              — Какой кошмар.              Наконец, внутренних сил хватило на то, чтобы сказать хоть что-нибудь.              — Да. Смерть весьма уродлива.              Повернуть голову стоило многих усилий. Готова поклясться, что мои кости заскрежетали в этот момент, как ржавые шестерни. Профиль Зарры продолжал выглядеть равнодушным, но гребень в смуглой руке скользил по волосам всё быстрее и быстрее.              И всё-таки Зарра нервничал, что вызвало облегчение.              — Ты убил его.              Сказать это оказалось проще, чем можно было подумать. Всего три коротких слова. И голос прозвучал так чудесно отрешенно… Констатация факта, не более. Также я говорила братьям, что небо голубое и твердила матери о повышении цен на гречку. Никто в этом не виноват, однако это случилось.              — Да.              Глаза его Мастера мне кое о чем напомнили. Женщина на чайном столе, учитель в школе Мадлен, Кристиан. Существовали лишь догадки.              — Он не единственный, да?              Зарра улыбнулся, и при желании улыбку эту трактовать можно было как угодно. От «Да, я сделал это и мне не жаль» до «Я догадывался, что ты ещё та психопатка, чтобы всё повесить на меня».              — Почему?              — Почему Мастер? Или почему они?              Значит, я ещё не психопатка. А жаль. Очень жаль.              — Почему… — Я посмотрела на труп старика. Было слишком очевидно его «почему». — Они?              Вместо ответа Зарра принюхался и обернулся. Я увидела затылок, спрятанный шапкой густых черных волос. Глаза метнулись в сторону, в поисках чего-то тяжелого. Увы, френч-папье или металлического канделябра в комнате не было. Сложенные письма на оружие тоже не сильно тянули.              — Ты что-то готовишь? — Зарра снова зашмыгал носом, будто стараясь разобрать через вонь специй запах из кухни. — И что это?              Как вообще ему хватало наглости задавать такие бессмысленные вопросы?!              — Завтрак.              Эмоции точно выкачали. Когда всё внутри кипело и изнывало от неизвестности, помноженной на страх, снаружи ничего не колыхнулось. Даже мой голос прозвучал удручающе нормально, без трагического надрыва или всхлипа.              — Ммм… Я голоден как зверь. — Он посмялся, а я не поняла — здесь была шутка? — У тебя есть талант, Кристина. Ты сделала то, чего не делал даже Мастер. Ты выпила все мои жизненные соки.              Поцелуй в макушку принёс с собой необъяснимую боль. Каждое его прикосновение оказалось таким же неприятным, как прошлая близость. Тут же скрутило живот.              — Ох, красные пески, ты вся продрогла! Почему ты не обула обувь! — Зарра посмотрел на мои голые стопы и осуждающе покачал головой. Ну да, конечно. Будто это не он ходил босиком по каждой городской дыре! — Кристина, идём. Ты замёрзла.              «Я боюсь, идиот!»              Я тебя боюсь.              Прижимая меня к своему телу, Зарра неторопливо пошёл на кухню. Мы шли шаг в шаг. Здоровый человек и то, что казалось далёким от этого понятия. Зарра посадил меня за стул, подошёл к печи и покачал головой.              — Немного подгорело. — Но это не было важно. Он обмотал руки тряпкой и потянул противень на себя. — Ты могла бы меня попросить проследить за этим.              — Так почему ты их убил?              И снова спокойный голос, далёкий от истинных эмоций. Силы вдруг покинули меня. Даже сидеть прямо, не сутуля плечи, оказалось тяжело.              — Потому что они были настолько отвратительными людьми, что оставлять их живыми — преступление. — Немного испорченный завтрак с легким хлопком оказался на столе. Зарра тряхнул головой, втянул носом воздух и блаженно улыбнулся. — Хоть и сгорело, но всё равно пахнет вкусно.              Я не ничего не сказала, хотя это и можно было понимать под комплиментом. Заметив, что сейчас из меня так себе собеседник, Зарра прекратил изображать муженька из майонезной рекламы. Оперевшись бедром о столешницу, серийный убийца протянулся к ножу и надрезал сверху «омлет».              — Ты даже не вспомнила, что не ставила это чудовище в печь. — Зарра криво усмехнулся, прежде чем посмотреть на меня. — Видимо, ты действительно сильно потрясена.              — Действительно? Действительно сильно потрясена?              Мне показалось, что в этих словах наконец прозвучало хоть что-то близкое к истине, но Зарра это пропустил мимо ушей. Может, я действительно сошла с ума и… Вылетел горький смешок. Шагов сверху, которые преследовали меня какое-то время, слышно не было. Кажется, это уже навсегда.              — Просто ты так свободно говорила о смерти и о всём том, что идёт следом… Я думал, ты отнесёшься с большим пониманием к ситуации.              — Ты… Ты — серийник! Какое может быть понимание?!              Зазвенели заколки, бровь Зарры дёрнулась.              — Не совсем понимаю о чём ты, но позволь объяснить.              — НЕТ! ЗАМОЛЧИ!              Он не замолчал. Его голос шёл в обход ладоней, плотно прилипших к ушам. Он был везде и всюду. В какой-то момент Зарра говорил…во мне.              — Представь. Хотя. Нет, не надо представлять. Ты молода и красива, ты хочешь чего-то большего, чем работа на чужое имя. У тебя есть планы. Много планов. Ты хочешь начать самостоятельно жить, заявить о себе. Ты хочешь свободы и независимости, но тот, кто тебя держит, заваливает тебя на важных испытаниях. И в этом нет твоей вины. Просто, удивительным образом, меняются критерии. Это неправильно, но законно, потому что друзья твоего мучителя — это члены комиссии. И их свидетельства значат куда больше, чем твои жалобы. Доходит даже до смешного, ведь в одном из самых продажных мест мира, не можешь подкупить правильных людей. Потому что связи стоят больше всего золота мира. И мечешься, мечешься как белка в колесе. Тебе говорят — не будь такой неблагодарной. Он вложил в тебя всю жизнь. И он сам говорит, что как только смерть приблизится к нему, он тебя отпустит. Обязательно отпустит на волю. Но ты знаешь, что это неправда. Ты либо умрёшь с ним, либо он тебя переживёт.              Зарра замолчал. Устав копаться в яичной массе палочками, сожитель тарелкой зачерпнул схватившиеся яйца. Не спрашивая о моем аппетите, Зарра зачерпнул омлет второй тарелкой и подвинул ту в мою сторону. В ход снова пошли палочки. Какое-то время Зарра просто рассматривал белок, смотрел на кусочки вяленого мяса. Потом он начал есть. Медленно, привычно долго жуя пищу. Сама не зная почему, я потянулась к своим палочкам.              — Потом чаша терпения переливается. — Зарра вздохнул. Мне показалось, что на лице его отразилось что-то похожее на сожаление. — И ты, уже давно понимающая, что-что здесь не так, смотришь на предлагаемый тебе напиток. Твой мучитель никогда ничего не давал тебе так. Ты отказываешься, а он злится и настаивает, что всё хорошо. Но ничего хорошего нет, Кристина.              Стоило ему посмотреть мне в глаза, как в уголках защипало. Снова появилась ужасная жалость. Зарра невесело усмехнулся.              — Я не стал пить. Мастер набросился. Я и раньше догадывался, что именно он хотел от меня. Но, знаешь, для того, чьё имя это буквально «идиот», я оказался куда хитрее. Последние лет пять я добавлял в его еду и напитки снотворное. Старик любил выпить, поэтому не понимал всей связи. Жизнь у нас была уединенная, настоящих друзей не водилось. Не будь он когда-то видным магом, никому бы не было дела до его пропажи. Но в тот день что-то пошло не так. Он попытался меня опоить, потом началась драка. Я… Я не хотел его убивать.              И он снова съел немного омлета. Какое-то время Зарра смотрел вперёд. Двигалась лишь его челюсть, и щёки.              — Он ненавидел женщин. — Наконец, собравшись с мыслями, заметил сожитель. — Я и волосы отращивал поэтому. Мне, на самом деле, повезло с лицом. Люди часто обманываются. И он тоже, до некоторых пор. Как бы всё это не выглядело, я действительно считал, что мы с ним семья. Да, он бьёт, присваивает плоды моих трудов себе, держит рядом. Но он дал мне билет в будущее. Я должен был отплатить. Но потом, когда проклятая вилка вошла в его грудь, я понял какая же это чушь.              — Что это за вилка такая?              Зарра на меня даже не взглянул.              — Обычная. Я был напуган, зол. А мастер худой и старый. Его кожа порвалась как дешевая ткань. Стоило только надавить, как… — И он опять ненадолго замолчал. — Мастер стоял там, недалеко от двери. Я сразу понял, что он нажалуется в коллегию и меня либо убьют, либо накажут так, что смерть будет раем. Потому я выхватил нож. Скрывать не буду. Мне понравилось. Будь у меня второй шанс, я бы сделал то, что я сделал.              Как бы мне не хотелось его пожалеть, мозг точно помнил — на его руках кровь нескольких человек. Где вообще доказательства, что реальность действительно была таковой?              — Значит, та женщина и те мужчины…              — Члены комиссии, да. — И Зарра снова улыбнулся, будто говорил о прибитых комарах. — Знаю, это может звучать немного страшно…              — Немного страшно?!              — Ладно. Много. Но, эй, какая уже разница? Справедливость восторжествовала. — Он улыбнулся и посмотрел прямо на меня. Всё внутри замерло. — Когда Мастер погиб, я думал что всё кончено. Я не могу избавиться или уничтожить тело. Члены коллегии сразу поймут, что именно произошло. Они и сейчас, кажется, уже догадываются об этом, но не важно. Скоро всё кончится. После того дня я едва заставил себя встать на ноги и пойти на бал местной магической академии, чтобы увидеть священное дарование Мадлен. Я думал, как лучше будет убить себя, чтобы не дать этого удовольствия другим. Но потом я увидел надежду и понял, что же нужно делать.