Я осталась злодейкой в финале паршивой новеллы

      Перед тем как назваться груздём, стоило побывать в кузове.              Странное вышло чувство. Угнетающее.              — Прости. — Промямлила я в очередной раз, тупо смотря на очаг.              Зарра не ответил. Он даже не посмотрел на меня. Сидя на коленях, спаситель из раза в раз дул в странную трубку, торчащую из плиты. Огонь внутри каменной кладки загорался, но быстро потухал. Это было моей виной. Я сдвинула не ту пластину, тронула не тот камень и случайно обрубила весь кислород. Пламя потухло, и дом погрузился в совсем не летний холод. Если на первом этаже ещё можно было находиться, то во втором образовался целый ледник. Маленький ледяной оазис посреди сорокоградусной жары.              — Я правда не хотела…              Собственные извинения заколебали даже меня, но я просто не могла остановиться. Чувство бесполезности нарастало, прямо как грипп или тревожные ноты в напряженных моментах фильмов. Зарра дунул в очередной, на этот раз последний, и огонёк, маленький, но устойчивый, пригрелся на свежих дровах. Быстро, заученным движением Зарра подвинул нужные пластины, перекрыл кирпичом нужную дыру и запечатал трубку чем-то влажным и мягким, очень похожим на глину.              — Гх… Гхлупости…              Он закашлялся, а я отвернулась. Бронза кожи Зарры побледнела, а глаза, и без того большие, стали выглядеть совсем огромными. Я даже подумала, что стоит его немного тронуть, как те выкатятся из орбит и повиснут на нервах. Неловко получилось.              — Но ты потом мне опять покажешь, как добавить мощности? Я приготовлю рагу! Вкусное, наше, земное!              Неопределенный кивок стал мне ответом. Заколки в волосах зазвенели, а Зарра издал тяжелый, пробирающий до костей, вздох. Этим утром он заплел лишь одну косу и то, заплёл он её небрежно и слабо. Некоторые темные прядки выбивались, а узел на самом конце выглядел настолько ненадёжно, что казалось — ещё немного и он спадёт, распустив волосы. Макияж не ушёл. Стал лишь немного глуше. Глаза продолжали желтыми фонарями светить в окружении густых темных теней, а вот губы почти полностью слились с кожей. Лишь насыщенная золотая полоска, прорезающая нижнюю губу точно посередине, блестела, привлекая внимание. Подобие халата насыщенного красного цвета оказалось подпоясано цветастой тряпкой. На руках, ногах и шее блестели тяжелые золотые браслеты. Стоило мне представить себя с таким обилием металла на теле, как тут же стало неприятно. И воздуха не хватало, и легкости, и желания возиться с этим металлоломом.              — Ты… Ты сегодня куда-нибудь собираешься? — Я сжала плоскую металлическую тарелку, на которой всего несколько минут назад собиралась пожарить яйца и мясо.              — М? — Зарра недоумённо повернулся. — Нет. С чего ты взяла?              — Выглядишь слишком шикарно.              После прозвучавшего смешка всё внутри расслабилось. Зарра тряхнул волосами, выбивая новый звон из украшений. На губах его заиграла улыбка, а щеки вернули прежний насыщенный цвет.              — Это ещё ничего. Ты не видела меня во времена больших празднеств.              Как бы моё воображение не старалось, а вообразить это не получилось. Зарра снова тряхнул волосами. Настроение его, кажется, улучшилось. Или мне показалось? Чуйка на людей, натренированная за тяжелые полгода в колл-центре упорно молчала и это пугало. Я совсем не могла понять, что же это за человек, неизвестный Зарра, пришедший из неоткуда.              — Хотя… Если повезёт, я могу сводить тебя на одно. Но это потом, в будущем.              «Никогда?»              Я пожала плечами. Мне не хотелось ходить на чужие праздники. Я хотела вернуться назад, домой, к понятному для меня окружению и привычно выглядящим мне людям. Не то, чтобы мне был неприятен Зарра из-за внешнего вида, но смотреть на него оказалось больно. Он оказался слишком экзотичен и непонятен. Особенно для меня.              — Ладно, не переживай ты так. Со всеми бывает. И это, будем честны, отчасти и моя вина. — Зарра похлопал меня по плечу. — Мне стоило ещё раз показать, как именно стоит обращаться с очагом. Кстати, об очагах, у тебя дома есть что-то такое?              — Печь, камин, газовая плита. Выбирай, что хочешь.              В золотых глазах тут же появился любопытный блеск. Зарра чуть подошел, но я сделала шаг назад. Быть может, слишком большой. Огромная складка пробилась на ровном, смуглом лбу.              — Эй, почему ты ведёшь себя так, будто я пытаюсь тебя убить?              Потому что я тебя практически не знаю.              Потому что мы с тобой толком не знакомы.              Потому что ты посторонний человек, который в любой момент может выгнать меня прочь.              Собственное отражение в тарелке показалось слишком удрученным. Красивое лицо Кристы расползлось бесформенным блином, теряя всякое очарование. Приглядевшись, я даже начала потихоньку узнавать собственные, неидеальные черты. В животе всё снова сжалось.              Хочу домой. Хочу домой. Хочу домой.              Сколько прошло с того момента, как я оказалась тут? Я соскучилась по материнским объятиям, отцовским шуткам и гомону братьев. Я ненавидела тот шум, который они так отчаянно создавали, но, Боже, как мне хотелось сейчас снова вернуться в квартиру и хоть краешком уха подслушать ссору, вспыхнувшую из-за пустяка. Тело мелко затрясло от нарастающих всхлипов.              — Ты… Ты уже чуть меня не проткнул ножом. Помнишь?              — Разве та царапина — это «проткнул»? — И я не смогла понять, было ли это попыткой пошутить или Зарра действительно так считал. В любом случае, он примирительно поднял руки вверх, и многочисленные браслеты медленно поползли вниз, оголяя слишком светлые полосы. — Ладно-ладно. Я немного перегнул палку. Признаю. Но иначе они не отпустили тебя. Считай, что это было необходимостью.              Браслеты зазвенели опять. Зарра опустил руки и склонил голову в бок. С минуту мы смотрели друг на друга. Жжение в глазах нарастало. Сама того не желая, я выдавила слезу. Потом ещё одну. И ещё. Я смотрела на Зарру, незнакомого мне человека, но при этом в его лице вылавливала кого-то другого. Продавца из любимого кондитерского магазинчика, водителя из автобуса на котором я каталась на работу, доброй уборщицы из офиса, просто приятной женщины из сквера. Все они смотрели на меня, а я, как идиотка, пялилась на них сквозь солёную пелену.              — Знаешь, давай-ка я тебя кое-чему научу. — Не обратив внимания на нарастающие всхлипы, Зарра схватил меня за руку и потащил к очагу. — Только пусть это останется нашим секретом. Хорошо? Уверен, у себя ты никогда не пробовала ничего подобного.              Если бы он спросил, что именно случилось, я бы разрыдалась в голос. Так же истерику удалось задушить почти в зародыше. Зарра продолжал что-то говорить, делая вид, что ничего не происходит, и я взяла с него пример. Быстро вытерла слёзы и наклонилась к банке, где лежали подозрительно знакомые мне темные зёрна.              Зарра торжествующе улыбнулся.              — Мы с учителем пришли из Красных Земель. Там много песка и солнца. Днём, бывает, невозможно ходить, поэтому мы путешествовали по ночам. — Зарра слабо улыбнулся. Его руки потянулись к маленькой медной турке. — Чтобы сохранять бодрость и иметь силы для продолжения путешествия приходилось идти на многие хитрости. Например, готовить особый бодрящий напиток из горьких зёрен.              — То есть, заварить кофе?              Улыбка Зарры из подбадривающей стала растерянной. Глаза его неуютно заметались из стороны в сторону. Кажется, я поставила его в неловкое положение.              — Это горькие зёрна. Они растут у меня на родине и…              — Мы зовём их кофейными зёрнами. — С немого позволения я взяла банку и поднесла её к носу. Резкий, горький запах мгновенно ударил в ноздри. Этого оказалось достаточно, чтобы волосы на затылке зашевелились от внезапно накатившей энергии. — А напиток — кофе.              — Тогда откровения не получится. — Зарра драматично закатил глаза. — Но я пытался. Так, вы пьёте…кофе?              Осторожно он забрал банку из моих рук и принялся заваривать напиток. Спасибо, Господи, что он не попросил об этом меня. Никогда не готовила зерновой кофе. Всю свою жизнь пила растворимый, иногда комбинируя его с чаем. Тем не менее, я внимательно следила за руками. Быть может быть завтра или даже сегодня вечером я сумею его удивить, подав заваренный кофе.              Чем дольше я была с Заррой, тем сильнее вспоминала о первом рабочем дне в колл-центре. Тогда я точно также стояла бесполезным мешком картошки, жадно ловя каждое слово опытной коллеги. Как странно. У меня ведь домашняя работа всегда хорошо шла, а тут я явно не в своей тарелке.              — Угу. Много и часто. Это популярный напиток.              — Почему?              Его руки так легко и непринужденно порхали над туркой, что стало понятно — этот человек каждое утро занимался заваркой. Каждое его движение было четким, метким и лишенным суеты.              — М? Что «почему»?              — Почему кофе популярен? — Зарра нахмурился. — Почему его вообще называют «кофе»? Разве он не слишком горький, чтобы кому-то нравиться?              Это была проверка такая? Сначала я даже растерялась.              — Ты сам ведь сказал. Кофе — бодрит, а в моём мире бодрость — это важно. — Мой взгляд скользнул по старомодным часам. Резные стрелки застыли на девяти утра, но мне успело показаться, что прошёл целый день. Время без интернета и телевизора ползло удивительно медленно. — А называют его так… Не знаю почему. Кофе и кофе. Это куда короче, чем «горькие зёрна». А вкус можно сделать мягче, влив молоко или сливки.              Зарра тут же неприязненно сморщился. Рука его дёрнулась, нарушив ровный строй отточенных движений. Несколько темных кофейных пятен оросили стол.              — Ты, надеюсь, этим не занималась? — Зарра тут же тряхнул головой и натужно засмеялся. — Хотя… Лучше не отвечай. Я не совсем понимаю людей, которые портят саму суть напитка, желая сделать его «мягче».              Это было завуалированным призывом не пить сладкий кофе? Первый полноправный запрет? Немного полегчало. Зарра оказался с чудинкой. Значит, он нормальный. У него есть тараканы. Осталось лишь понять: если я буду пить разбавленный кофе, то сразу превращусь в тыкву или Зарра просто на меня обидится.              — Сколько людей, столько и вкусов.              — И то верно. — Зарра кивнул. — Тебе налить?              — Не думаю, что я впишусь в твои высокие кофейные стандарты.              Шутка выдалась неудачной. Зарра смущенно покраснел, а я ощутила себя последней идиоткой.              — Пей, что хочешь и как хочешь. Не буду тебе мешать. Просто для меня это та ещё дикость. — Зарра снова вымученно засмеялся. — Знаешь, кажется, в первое время нам будет немного тяжело находить общую волну. Разный опыт и мировоззрения, хах…              От мысли, что он тоже часто теряется, не зная, что делать, я невольно улыбнулась. Теперь даже мысли о собственной ничтожности пропали. В этой лодке мы действительно плыли вдвоём. Воздух на кухне, густой и пряный, стал жарче и плотнее. К ароматам пряностей и специй добавился кофейный душок.              — Тут горький напиток не очень любят, но ты, наверное, знаешь.              Мадлен и её гарем пил чай. Всегда.              — Смутно догадывалась.              Кофе в турке забурлил на раскалённой пластине, вмонтированной в самом верху очага. Вышла какая-то странная версия электроплитки без «электро». Зарра посмотрел по сторонам. Сказать, кажется, ему уже было нечего. А я и не знала, чем именно могу его заинтересовать.              — Ну, знаешь, у меня, на Земле, жители Африки добавляют красный перец в чай.              — А Африка — это…              — Не важно, что такое «Африка» и почему она так зовётся. Важно, что они добавляют в чай красный перец. — Я смущённо покраснела. Пробелы в полученном образовании всё ярче давали о себе знать. — Это необычно. И, знаешь, я хотела поговорить об этом ещё вчера, но… Ты не хочешь сходить за покупками?              Лицо сильнее запылало. Смотреть на Зарру стало буквально невыносимо.              — Сводить тебя на рынок? Хорошо.              От сердца тут же отлегло. Он даже не стал спрашивать, что именно мне нужно было. Зарра всё ещё вызывал противоречивые чувства и лёгкий дискомфорт, но в то же время он очаровывал. Был лёгким тогда, когда это нужно сильнее всего. Я бегло взглянула на единственное платье, под которым практически ничего не было. Гардероб надо собирать с самого начала.       — Если что, у меня есть деньги. Я сама за всё заплачу! Ты просто подскажи, когда, что и кому стоит дать.              Зарра неопределённо кивнул. Кольца на его пальцах зазвенели.              — Если выходить, то нужно будет что-нибудь сделать с твоим лицом. Для большинства ты всё ещё Криста.              Пояснять не потребовалось. Перед глазами пронесся разрыв помолвки и лютая ненависть, охватившая дворян. Если они, вроде бы безразличные к судьбе Мадлен, были готовы порвать меня на британский флаг, то что стоило ожидать от простых людей? Я была уверена, что меньшим из зол был обстрел гнилыми помидорами или камнями. Мурашки тут же пронеслись по хребту. Зарра вынул две маленькие чашечки из одного из навесных ящиков.              — Я уверен, что байка про переселение душ и более страшное наказание осталась в стенах дворца. — Зарра раздражённо покачал головой. — Простые люди такое не поймут или, того хуже, извратят. Ладно. Подумаем об этом за партией в ходики. Чего бы тебе хотелось съесть на завтрак?              Но это должна была спрашивать я. Я кивнула в сторону яиц и тонко нарезанных кусков мяса. Зарра кивнул и протянул мне нож. Я разбила яйцо прямо на железную пластину, где всего несколько секунд назад стояла турка.