from the archives

[Щелчок] [ПЁРЛ] Заявление абсолютного идиота– [ГРИАН] Эй! [ПЁРЛ] –относительно опрометчивой поездки к женщине, которая превращает людей в живые статуи, Гриан– [ГРИАН] Слушай, я оценил риски, и знал, что, скорее всего, всё будет в порядке– [ПЁРЛ] Ты не в порядке! [ГРИАН] Я в норме! [ПЁРЛ] У тебя перья! Буквально! [ГРИАН] Они уже почти не болят. [ПЁРЛ] Дело не в этом! [ГРИАН] Я ведь не придаю такое значения твоим штукам– [ПЁРЛ] Речь сейчас не обо мне! Снимай свой свитер! [ГРИАН] Что? Нет! (Короткие звуки возни) (Тишина) [ПЁРЛ] Гриан… [ГРИАН] Я же сказал, всё в порядке— что ты делаешь? (Выдвигает и закрывает ящики) [ПЁРЛ] Я ищу– ищу плоскогубцы, что-то, или… не знаю, что обычно используют для вытаскивания заноз? [ГРИАН] Это не сработает– [ПЁРЛ] Откуда ты знаешь? [ГРИАН] Я– я не– я просто знаю, ладно? Будет больно, будет кровь, и они всё равно отрастут, так что просто– оставь их? Пожалуйста? (Молчание) [ПЁРЛ] …Ладно. Но ты расскажешь, что случилось. [ГРИАН] Хорошо. (быстро бормочет) …Заявление записано непосредственно субъектом 25 июня 2022 года, заявление начинается. [ПЁРЛ] Тебе не обязательно было– о, ладно. [ГРИАН] Я просто… хотел узнать о книгах. Наверное, это не давало мне покоя несколько месяцев, но особенно с тех пор, как она передала мне ту кассету с самим Джо Хиллсом. Последнее заявление, которое я записывал о книге стихов, создавшей пустошь, только подтвердило это. Я хотел знать. И я понимал, что есть только один человек, который может меня с ним познакомить. У меня уже была её контактная информация. К тому же я знал, что ей тоже что-то нужно от меня, так что, возможно, она согласится на сделку. По крайней мере, я был уверен в этом. Я знаю, мне, наверное, следовало быть осторожнее, но иногда я не очень хорошо всё обдумываю. Ты знаешь это лучше, чем кто-либо другой, верно? В общем, в конце пятницы я подумал, что это было бы хорошей идеей, поскольку прошло уже несколько дней с тех пор, как мне нужно было вернуться на работу. Я нашел её номер в своих контактах и позвонил. Она была так рада услышать меня. Слишком рада. Дала мне свой адрес и указания, как проехать, прежде чем в спешке повесить трубку– сказав, что ей нужно «кое-что подготовить». Когда я приехал, она просто сидела на крыльце и ждала меня. Словно паук, сидящий на краю своей паутины. Когда я подошел к ней, она улыбнулась мне и сказала: «Привет, архивариус! Я не думала, что ты действительно примешь моё предложение.» Я сказал ей, что мы могли бы помочь друг другу. Она хотела, чтобы я стал моделью для одной из её скульптур, и мне нужна была её помощь, чтобы связаться с Джо Хиллсом. Я сказал, что побуду её статуей один день, в обмен на встречу. Это казалось справедливым. Она пыталась уговорить меня сократить срок до трех дней. Я согласился, и мы пожали друг другу руки. Я не хотел упускать свой шанс, возможно, получить ответы. Я проследовал за ней в дом, а затем мы прошли в её… студию, полагаю. Это была большая комната в задней части дома, с ярким освещением, пленкой на полу– все окна были завешаны. Статуи были самой жуткой частью. Они– просто стояли там, сдвинутые в сторону, прижатые друг к другу и неподвижные. Даже не дышали. Их глаза были такими неподвижными, это было самое жуткое. Они выглядели как сырьё– или незавершенные работы. Я не особо хотел отводить от неё взгляд, но всё равно иногда поглядывал на них. Мне было интересно, о чем они думают, есть ли у них вообще мысли. Какими могут быть их истории. А затем она попросила меня замереть. Я не… окей, я знаю, что не продумал это, ладно? Не смотри на меня так, ты же знаешь, что я не думаю! Я не особо задумывался о том, на что это будет похоже. Предполагал, что это будет похоже на сон, что я просто… потеряю сознание и проснусь, когда всё закончится. Однако это было не так. Это было просто… в точности то же самое, только я не мог ни двигаться, ни моргать, ни дышать. Казалось, мой мозг посылает сигналы, и они с таким же успехом могли передаваться манекену. Какое-то время она пристально смотрела на меня. Стянула с меня свитер и немного потрогала. Это было очень странно и неприятно, то, что кто-то другой двигал моими руками и головой, затем оставляя их четко на одном месте. И я понял, как только она заставила меня замереть, что она больше не видит во мне человека. Возможно, она и не видела с самого начала, а я не замечал этого, пока мне не оставалось ничего другого, как смотреть на нее в ответ. Однако в тот момент это было не в моей власти. Я не мог сказать ей, чтобы она остановилась. Я ничего не мог ей сказать. Она велела мне подождать — как будто я мог сделать что-то еще — и скрылась из виду. Я все еще слышал, как она ходит по комнате, роется в каких-то полках и тому подобное, но видеть ее не мог. В тот момент это было совершенно не в моей власти. Я не мог сказать ей остановиться. Я вообще ничего не мог ей сказать. Она велела мне просто подождать– как будто у меня был другой выбор– и затем исчезла из поля зрения. Я все ещё слышал, как она ходит по комнате, роясь на каких-то полках, но видеть её не мог. Когда она вернулась туда, где я мог ее видеть, она ухмылялась, а в руках у неё была очень опасная на вид острая штука– шило, полагаю? И, эм. Знаешь это чувство, когда совершаешь глупость? Прокручиваешь в голове, что, возможно, всё будет хорошо, а потом делаешь то, что хотел, и у тебя появляется момент, как… словно ты падаешь с моста. И ты точно не можешь вернуться назад и не упасть с моста, но всё, о чем ты думаешь — то, что тебе вообще не следовало пересекать перила. А потом началась боль. Я– я никогда не боялся уколов. У меня никогда не было проблем со сдачей крови, уколами или чем-то ещё. Но когда ты не можешь даже повернуть голову, чтобы увидеть, что происходит, это оказалось совсем не весело. Это было… не совсем обычно. Она начала с моих запястий, продвигаясь выше– она протыкала меня шилом, а потом втыкала что-то, чего я не мог разглядеть, под кожу, оставляя на месте, пока… не заживет. Пока не перестанет болеть. Стало трудно следить за происходящим. Потом и перестал пытаться. Как я уже сказал, все окна были закрыты, так что единственное, на что мне приходилось обращать внимание — это на болезненные ощущения, ползущие по моим рукам, и на неё, когда она появлялась у меня перед глазами. Кажется безумным, что я пробыл там всего несколько дней. Наверняка большинство людей, которые застряли там, уже совершенно сумасшедшие. Иногда она уходила, оставляя меня, как мне казалось, на несколько часов– может, спать? Естественно, у меня не было такой роскоши. Трудно заснуть, когда ты вообще не можешь даже закрыть глаза, пошевелиться или вздохнуть. Иногда она разговаривала со мной. Или, не совсем со мной– мне кажется, она даже не подозревала, что я слышу. Она просто говорила, а я слушал, потому что больше делать было нечего. Она часто жаловалась на то, что хотела бы… лучше подготовиться ко мне. Что ей следовало бы подготовить больше ролей. Также жаловалась на то, как больно ей будет, когда ей придется меня отпустить. Я обратил на это пристальное внимание, потому что это был единственный способ узнать, отпустит ли она меня, и если да, то когда. Иногда она просто говорила, каким замечательным я получаюсь, и это мне больше всего не нравилось из её реплик. В конце концов, она остановилась и отошла в сторону, чтобы просто… посмотреть, наверное, довольно долго. У меня болели руки, грудь и шея, я не мог видеть, что она со мной сделала, но, по крайней мере, во мне больше не было дыр, так что это оказалось облегчением, пусть даже временным. Она вывела меня на улицу. Она… была нежна в этом вопросе, когда перемещаешь что-то хрупкое, что не хочешь разбить. Я даже представлять не хочу, что произойдет, если одна из её статуй ударится обо что-нибудь или упадет. Уверен, это не очень красиво и совсем не приятно. Всё же было хорошо снова оказаться на улице. За домом у нее большой сад, с высоким забором. Видимо, чтобы соседи не могли туда заглянуть. Большинство её законченных статуй выставлены там напоказ. Они… ну, в общем– Ни одна из них больше не похожа на человека. Смотря на них, я пытался представить, как выглядел сам к тому моменту. Думать об этом было не очень весело. Она сказала: «Знаешь, я бы хотела больше времени провести вместе. Правда. Но раз уж ты всё ещё здесь, я должна показывать тебя хотя бы ненадолго.» Она усадила меня на камень– ужасно неудобный, кстати, — и слегка откинула мою голову назад, так, что я смотрел на солнце. И… я немного запаниковал. Солнце было таким ярким, а я не мог ни отвести взгляд, ни закрыть глаза, и..... ей было всё равно, выберусь ли я оттуда целым и невредимым. Ей было всё равно, выберусь ли я оттуда, всё ещё способным видеть. И не со злым умыслом. Я просто не думаю, что она даже думала об этом. Я смотрел на солнце и ничего не мог с этим сделать, что-то внутри моей головы кричало, я не мог потерять зрение, мне нужны мои глаза. Я не знаю, как долго я там пробыл, потому что не мог ни на что обращать внимания. В конце концов солнце село, мои глаза заболели, но я всё ещё мог видеть. До сих пор болят. По итогу, она отпустила меня. Я не понимаю, что именно она делала, в какой-то момент меня просто перестало держать, и я рухнул на землю. Она пожаловалась, что я подвергаю риску ёе тяжелую работу, но я был слишком сбит с толку от ощущений по всему телу, словно все мои нервы горели, так что– Было большим облегчением просто снова обрести контроль над своим телом, хоть и двигаться было крайне тяжело, все мои мышцы были прикованы к одному месту на несколько дней подряд, и теперь просто кричали на меня. Я немного свернулся калачиком в ожидании, пока боль немного утихнет, но, видимо, ей надоело ждать, когда я встану сам. Она подхватила меня на руки и отнесла в дом. На её диване было приятнее, чем на земле в саду за домом, надо отдать должное. Она приготовила для меня чашку чая и зеркало. Как только я снова смог говорить, ей было интересно узнать, что я думаю, так что мне пришлось взглянуть, и..... ну. Ты видишь. Перья. Они… красивые, это было первое, что пришло мне в голову, красные, зеленые, просто… да. Большинство из них помещаются под моим свитером, что удобно, но они доходят до тыльной стороны моих рук, до ключиц и шеи. Некоторое время я просто смотрел на них, пытаясь привыкнуть к их виду. Я явно всё ещё… не до конца привык к ним, но, что ж, они мне уже приелись? (Тишина) Да ладно, даже не посмеешься? [ПЁРЛ] Нет, я всё ещё зла на тебя. [ГРИАН] Я же сказал, всё в порядке. Особенно теперь, когда я вернулся. Мне даже не удалось встретиться с Джо Хиллсом! Она сказала, что оставила ему сообщение о том, что я хочу поговорить, и что даст мне знать, когда он сможет встретиться. Но условия договора были иными, и, очевидно, я не могу ей доверять, она продержала меня в два раза дольше, чем предполагалось. [ПЁРЛ] Ну, мне тебя не жаль. Чего ты ожидал? [ГРИАН] Я не знаю! Хотя бы немного взаимного уважения? [ПЁРЛ] От монстра, который превращает людей в статуи? Я в шоке, что она вообще тебя отпустила. [ГРИАН] Да… Знаешь, я, кажется, и не боялся, что она может не отпустить? Это явно ужасно тупо с моей стороны, но– ну, ты знаешь меня и мои две клетки мозга. [ПЁРЛ] И теперь ты называешь это в порядке? Вот– всё это? [ГРИАН] …Наверное? Могло быть и хуже. Мне кажется, эти перья должны беспокоить меня больше, чем на самом деле, но я не испытываю к ним ненависти. Они теплые. Думаю, я к ним привыкну. (Тишина) [ПЁРЛ] Ты когда-нибудь задумывался, как мы здесь оказались? [ГРИАН] В Институте? [ПЁРЛ] Да. Нет. Ты понимаешь, о чем я. [ГРИАН] Да– я не знаю. Хотя могло быть и хуже. [ПЁРЛ] Думаешь? [ГРИАН] Да. [ПЁРЛ] Ммм. Наверное, ты прав. На самом деле всё не так страшно, верно? [ГРИАН] Именно так. [ПЁРЛ] Ты думаешь, будет ещё хуже? [ГРИАН] Ну, я не думаю, что это прекратится. Но я не боюсь. А ты? [ПЁРЛ] Я не уверена. Впрочем, не имеет значения, боюсь я или нет. Луна не перестанет падать. [ГРИАН] Да. Но я всё равно буду здесь. [ПЁРЛ] Я тоже. Полагаю, мы вместе в этой лодке, да? [ГРИАН] (Смеется) Как всегда. [Щелчок]