Красная свадьба

Детство было безрадостным. Самая лучшая пора в любой человеческой жизни иногда бывает самой печальной. Проблема даже не в том, что тебя не любят, не в том, что у тебя нет всего необходимого и не в том, что ты сам плохой. Она не снаружи, а где-то внутри, в самой глубине сердца, сидит там и медленно отравляет ядом все существование. В раннем детстве, когда милый кудрявый мальчик забивается в угол игровой комнаты, прижимая к себе единственную игрушку, что добыл случайно, пока не успели забрать другие дети. Сидел в этом углу и мрачно, исподлобья, смотрел на весело играющих друг с другом товарищей, отчаянно завидуя тому, что они вместе, ужасно злясь, что среди них ему не место. В возрасте средней школы, когда высокий и довольно симпатичный подросток, сложенный удивительно хорошо, сидел один за последней партой, мрачно записывая за учителем то, что ему говорили. Он знал, что будет когда завершится последний урок - все его одноклассники разобьются на пары и пойдут домой, болтая о своих общих интересах, а ему придется уныло плестись в одиночестве, загребая ногами дорожную пыль спального района. Попытки сблизиться с тем или иным из одноклассников не завершались ничем хорошим. А ведь он так старался. Пробовал завести разговор или вклиниться в уже идущую беседу. Приносил из дома угощения или какие-то интересные вещи, журналы и книги. Но нет, надежды оставались надеждами. Попытки заговорить либо игнорировались, либо резко пресекались. Угощение молча сьедали. Вещь тотчас утаскивали в глубину класса и после, уже в самом конце дня, ее либо небрежно возвращали владельцу, либо он сам находил ее где-то на подоконнике, часто не в лучшем состоянии и потом получал за это от матери. А он сам по-прежнему оставался никому не нужным, даже ей, собственной матери. Это была простая и небогатая женщина, работавшая, сколько ее сын помнил себя, диспетчером в таксопарке, пока не начала пить и ее не уволили. Их маленькая квартирка на окраине города постепенно пустела, вещи выносились из дома и менялись на спиртное. Что касалось сына, то его жизнью мать давно не интересовалась. В детстве он пытался еще поговорить с ней и пожаловаться, но ответы родительницы бывали до обидного скупы. - Веди себя нормально и к тебе потянуться, а то больно возомнил о себе, принц помойки! - звучал грубоватый и не совсем трезвый голос неопрятной женщины в поношенном платье, чьи давно не мытые волосы свисали вокруг лица сосульками. Руки высовывались из коротких рукавов, покрытые до локтей почти не проходившими синяками. Слишком поздно ее сын осознал, что это значит. Много позднее, чем это можно было бы исправить. А пока он только смотрел на себя в зеркало и почти ненавидел свою внешность, то единственное богатство, что дала ему природа. Богатство, что никак нельзя продать и обменять. Высокий, даже выше среднего, стройный и на диво хорошо сложенный, лицо с тонкими чертами и красивыми светлыми глазами, густые светлые волосы. Красивый, можно было бы сказать, если бы не выражение злости и обиды на весь мир, которое не сходило с его лица и стало почти родным. Это и отвращало людей от него, хотя никто не объяснил этого мальчику и тот предпочитал винить в своих бедах всех вокруг, но только не самого себя. Мать только не винил, знал, что ей намного хуже. Как и отца, которого не знал. Его не было в жизни сына от самого рождения, даже неизвестно было, кто он такой. Лишь много позже юноша, уже закончивший школу, узнал нечто большее. В день, когда умерла его мать. Она не пережила очередную ломку. Не было денег на героин и решила перетерпеть, как обычно бывало в таких ситуациях, но измученный организм не выдержал и женщина умерла в мучениях, не успев сказать сыну последнее прости. За то потом, когда тот разбирал немногие оставшиеся у нее вещи, подбирая нужное для похорон, а нашел нечто большее - фото двоих людей, пожелтевшее от времени и потрепанное на углах, видимо, долгое время висело на стене, приклеенное скотчем. Оно изображало молодую девушку, красивую и улыбавшуюся очень счастливо, держа под локоть мужчину чуть старше себя, немного крупного, но достаточно симпатичного, со светлыми волосами и большими синими глазами. Они стояли рядом с огромным офисным зданием, выглядевшим внушительно даже на фото, край вывески виднелся над головами влюбленных. Кто была девушка паренек понял сразу, собственную мать опознать было несложно, но вот мужчина… И вместо того, чтобы размышлять, юноша поднес фото к зеркалу и посмотрелся туда сам, довершая тем самым мелькнувшую догадку. Цвет волос, глаз, форма носа, губ, все было одинаковым, только костяк более легкий, очевидно, от матери. Дело было за малым, хотя бы найти этого человека и просто попросить помощи, кто знает, вдруг он согласится. Поиск не занял много времени, работая в интернет-кафе, парнишка имел доступ к сети и забив в поисковик ту часть вывески, что была видна на фото, он узнал ее. Узнал и имя основателя, увидел его фото. Но поговорить не удалось, он умер почти двадцать лет назад. И еще хуже стало, когда выяснилось имя того, кто занял его место. - Ненавижу тебя! - со злостью проговорил парень - Ты отнял у меня все! За то в этот же миг в голове сложился план. Но совсем о просьбе о помощи. А такой, чтобы помощи просили уже у него. Если будет, кому.

***

- Оливия, прости, я не смог уберечь ее, - сказал печальным голосом мужчина лет пятидесяти, но почти весь седой, глядя на фото своей единственной дочери, которую воспитал один. Но так и не смог подарить ей достойное существование. И очень страдал о том, что не смог привить нормы морали. Фотографий дочери было достаточно много, во всех возрастах, вплоть до последнего, не достигшего и тридцати лет. Не было только посмертного, отец просто не смог сделать его, отказываясь признать, что это осунувшаяся, без кровинки в лице, незнакомая девушка и есть его дорогая и нежно любимая малышка Саманта, что так доверчиво ласкалась к нему, забираясь на колени. А теперь совершила такое ужасное преступление. Мужчина помнил, как увидел ее на суде, совершенно сломленную и морально раздавленную, но бесконечно чужую ему. Ведь не могла это быть она. Не могла. Она такая милая и добрая, так трогательно любившая своего отца и радовавшая его. Пускай жили они трудно, но за то дружно. А сейчас это рухнуло. И сломала все именно его девочка. На миг, один бесконечно долгий миг глаза отца и дочери встретились. Как в детстве, когда он просил дочку: - Саманта, посмотри мне в глаза, тогда я поверю, что ты не врешь. Вот и тогда он решил, что стоит ему опять сыграть в эту их детскую игру в правду, как все вернется на круги своя. Не будет больше ни тюрьмы, ни суда, ни преступлений. Останутся только они - отец и дочь, Джон и Саманта. И как только их взгляды коснулись друг друга, как холод и острая боль обожгли душу несчастного вдовца. Вместо родных светло-карих глаз дочки, в которых, как в теплом янтаре, отражалась его любовь, на него сверкнули почти черные глаза озлобленной пантеры, пойманной в клетку против воли и отчаянно желавшей вырваться из нее, перегрызя всем глотки. Но убила она лишь одного, того, кто ни в чем не виноват, а просто жил у нее под сердцем, сам не ведая ни этого, ни того, что его ждет. Так же сухо и холодно прозвучал приговор суда. - На основании вышеизложенного суд постановил приговорить Саманту Локвуд-Бэресфорд… - Простите, ваша честь, - прозвучало вдруг вежливо, но твердо, когда же судья, насколько недовольный тем, что его перебили, увидел, кто говорит, разом сменил холодный тон на более понимающий: - Да, потерпевший, что вы хотели сказать. - Ваша честь, прошу прощения, но фамилия подсудимой Локвуд, просто Локвуд, не Бэресфорд. Судья молча кивнул и произнес приговор еще раз, навеки разделяя отца и дочь, но объединяя двоих людей, еще не подозревающих об общей цели, что ждет их за воротами здания суда. .