жизнь продолжается

*** Я стою перед зеркалом и хмурюсь: это у меня замечательно получается. Дар такой. Брови, собственно, — единственное на лице, что меня устраивает. Остальное, оно, ну… слишком нелепо выглядит: типичная Тина. Бесит. Опускаюсь на стул, собираю волосы в хвост. Два четких оборота резинки. Надо включить свет, но я уже и так привыкла. Хоть стрелки рисуй. Колпачок синей подводки укатывается под стол. Плохой знак. Беды мелькают перед глазами. Глубоко вдыхаю и говорю вслух: — О, навязчивые мысли, приходите. Жду вас, родные, больше всего на свете, — усмехаюсь. Реально помогло. К хорошему шаману попала. Откуда взялась привычка называть так своего терапевта, я не могу даже предположить, но мне она определенно нравилась. Начинаю краситься. Рука непроизвольно тянется к брови и рисует полоску над ней. «А ты думала, будет иначе?» — справедливо, но горько, как апельсиновая цедра. Снова вижу лицо Йонаса и ощущаю, будто что-то воткнули в область, как он бы сказал — мечевидного отростка. Тут же взрываюсь: «Ну, почему так? Даже анатомию учить начала! И что? И ничего! — Оболочка подводки плавится в пальцах. — Каждый день будешь рисовать эти чертовы полоски, дура?!» С шипением прикладываю обожженную руку к мочке уха. Однажды Йонас сделал так, ошпарив пальцы кипятком. Я переняла. Чтобы отвлечься, с одной проблемы переключаюсь на другую. Скоро выхожу на работу. Работу, необходимую для того, чтобы выживать. А у меня есть мечта. Перечеркнутая и замазанная. Нет, я лояльная, не подумайте. Но… три года учась на ворованных дизайнерских курсах, и, заглядываясь на настоящую акварель, позволяю себе злиться. Темнеет, скоро собираемся в «Утконосе». Через полчаса надо выходить, а я еще недостаточно подготовилась соблазнять парня из своей социальной группы… *** В воздухе пахло дождем и грязью, солнце проглядывало из-за расступающихся туч. Лу и Йонас «решили попробовать». Ведь логика, бэкграунд и степень осознанности давно ушли знакомиться с чертом. Или с ангелом, если после своей смерти попали в рай. Йонас обнял её со спины. Так, как умел только он: уверенно и спокойно, закрывая базовую потребность в безопасности, защищая уязвимые места. — Как я вообще могла с тобой дружить? — Лу чуть отстранилась и закатила глаза. — Уму непостижимо. Хилер, горделиво подняв подбородок, спросил: — Я что, слишком хорош? — Он мягко запустил пальцы в ее волосы, словно демонстрируя свою «хорошесть». Лу собиралась по привычке съязвить, но слова застыли на языке, и она лишь фыркнула. — Ну, вообще-то, именно это я и имела ввиду. — Только сказала и снова вернулась в объятия. Долго так стояли, молча рассказывая каждый свою историю. Йонас перебирал ее волосы, все больше погружаясь в свои мысли. «Ощущение, будто нашел что-то важное». Незаметно для себя он начал заплетать Лу косу. «Но ведь я ничего не терял. Просто… посмотрел под другим углом». Усмехнулся. Закрепил свое творение завалявшейся в кармане бандажной резинкой. Лу не стала комментировать парикмахерские навыки Йонаса. Ерничать не хотелось: она расслабилась, как кошка на руках любимого хозяина, и наслаждалась каждой секундой. Затем вдруг хмыкнула, задумав какую-то чертовщину. Медленно развернулась к хилеру лицом, взяла его ладонь в свою и растопырила пальцы. — Ты едкий ужасно. — Она несильно прикусила подушечку мизинца. — Очень красивый. Следующей её жертвой стал безымянный палец. Йонас с каменным лицом наблюдал за внезапной попыткой съесть его руку. — Иногда адекватный. Иногда, — перечисляла она, особенно сильно зажав кожу зубами на последнем слове. Хилер попятился и зацепился за что-то ногой. —Поосторожнее, — ухмыльнулся. — Умный. — Лу намеренно растянула первую букву, словно это был сарказм, но Йонас знал, что она не издевается, а, как обычно, маскирует искренность. На несколько мгновений повисла тишина, а затем Лу, не сдерживая смех, выпалила: — Ну, а ещё твое имя похоже на название игрушки из детства: Йо-йо, — отчеканила каждый слог. Йонас поморщился и отвернулся, всеми силами изображая презрение. — Сейчас жалею, что не полидактил, а то дальше тебе пришлось бы в качестве извинений рассказать о том, как хорошо я целуюсь. — Он смахнул прядь волос с лица. — Давай я напомню тебе как. Хилер приблизился к Лу, но она ловко вывернулась из, казалось бы, абсолютно беспроигрышного захвата. — Что за блудодейства? — Девушка цокнула языком, забавно совпав с началом серенады уже нетрезвого соседа. — Темнеет, и скоро все соберутся. Традиционная встреча в «Утконосе» — оплот ментального здоровья всей социальной группы — была запланирована на вечер. Хилер закатил глаза, протянул в ответ на поднятую бровь Лу: — Малая. — Одно слово, а как много смысла… — Надо ей сказать. Наверное, лучше я. По правде говоря, ситуация Йонаса напрягала. Хваленая стрессоустойчивость не спасала, когда он представлял потерянный взгляд Тины. Лу пожала плечами. — Нормально будет, — неуверенно выдохнул. — Все-таки близкая подруга. — А, это. — Девушка пихнула хилера в бок. — Ну, я тоже близкая подруга. — Нет, Лу, это другое. — Мягкое прикосновение к щеке контрастировало с издевательской интонацией. — Ты очень близкая. *** Оглушительная музыка не мешала разговору: у всей компании давно выработался навык беззвучного общения. — Ну, как в больнице? — Облизывая губы, Тина поставила стакан с водой. Сегодня она не пьет. — Получил премию за стражу здоровья стражей генетической безопасности? Йонас холодно посмотрел ей в глаза, но, заметив несвойственную Тине отрешенность, проигнорировал. Через несколько минут пришел Доган, и все зашевелились, настраиваясь на традиционное обсуждение новостей. Начал Тома. — Как бы вам сказать? — Хрустнул суставами. — Не слишком хорошая новость, но я ей поделюсь специально для некоторых месье. Не будем тыкать пальцем. Он выразительно посмотрел на Йонаса и продолжил: — У нас сотрудника соседней фермы повесили. — Вздохнул. — По доносу. С работы. Неловкое молчание прервал смех Лу, раздавшийся откуда-то сзади. Обернувшись, все увидели Кея, стоящего у барной стойки и шепчущего, по всей видимости, что-то невероятно смешное ей на ухо. Йонас поджал губы. Лу уже вернулась к друзьям и начала рассказывать что-то про то, как месье оказался здесь, но хилер все еще ничего не слышал. Он случайно заметил взгляд Стоуна, брошенный на Лу. Его Лу. «Надеюсь, я не смотрю с такой невероятной нежностью, — он зло усмехнулся. — Хотя, может, и стоило бы». Хилер продолжал буравить взглядом эмпатика. Сжал челюсти. Дышать становилось все труднее, но он успешно контролировал себя. Подошедший к компании Кей вежливо со всеми поздоровался. Завязалась непринужденная беседа, в которой Йонас все же уловил легкую напряженность эмпатика. «Он как будто готовится стихи на сцене читать, — отметил про себя. — Да, и ее взгляда избегает». — Потанцуем? — пригласив Лу, Кей вывел хилера из шерлокохолмовского транса. Видимо, не совсем успешно себя контролировал. Его рука сминает ее рубашку. Уже скользит по шее, зарывается в волосы. Он тихо рычит, бесцеремонно кусая Лу за губу. «Пусть смотрит. — Снова бросает злобный взгляд на Кея. — Только с завистью, а не с нежностью. Лу — моя девушка. Выколю тебе глаза, если тронешь». Хилер прижимает ее к себе, откровенно спускаясь руками вниз по бедрам, будто пытается сделать своей частью. Громко стучит сердце, заглушая все окружающие звуки. Лу с ошалелым взглядом отстранилась. «Как пьяно смотрит». — Что-то теплое шевельнулось в груди. Ощущая себя победителем, Йонас с театральной иронией произнес: — Ах, да, я совсем забыл. У меня тоже была новость. *** «Раз-два. Раз-два, — считаю шаги. — Раз-два-три». Стакан, с которым я выскочила, со звоном разбивается о ступеньки. В голове шумит, слезы неконтролируемо текут по щекам. Несмотря на черные мушки перед глазами, стараюсь двигаться только вперед, но ударяюсь о дверь. — Сука! — Не выражайся, — спокойный голос Лу вскрывает черепную коробку. — Да мне по хер! Звон в ушах не дает сконцентрироваться. Хватая ртом воздух, отступаю назад. Голос срывается на фальцет: — Дурацкие у Йонаса шутки! Дурацкие! — Впиваюсь ногтями в ладонь. — Скажи ему, чтобы извинился перед тобой! Сдавивший ребра спазм, обрывает звук. — Ты же все поняла. — Лу медленно подходит, заставляя меня все больше вжаться в стену. — Мы с Йонасом… Не хочу этого слышать, пусть неозвученный факт будет равен лжи. —…вместе, — я не успеваю заткнуть уши. Злость на все. Такая незрелая, банальная, но от этого не менее болезненная. Лу говорит медленно, пытается достучаться: — Как раз хотели с тобой поделиться. — Опирается на дверь. — Насчет экстравагантной подачи потом с Йонасом лично поговоришь. Концентрация теряется окончательно. Сползаю по стене на пол. — Я попробую тебе помочь. — Лу протягивает мне руку. — Пойдем. Сейчас она — часть моей боли. Вы когда-нибудь слышали о боли, которая сама пытается пройти? Я вот не в состоянии рассуждать. Не замечаю, как уже выхожу на улицу, не выпуская ладони девушки Йонаса. «Фу, звучит ужасно», — видимо единственное, о чем я способна сейчас думать. Лу подводит меня к байку и взглядом показывает, чтобы я садилась. Сил спрашивать нет. Грустно улыбнувшись, она объясняет сама. — В шуме дороги можно хорошо поорать. Уже на шоссе. Нахлынувшее безразличие сменяется дурацкой жалостью к себе, которой я зачем-то делюсь: — Знаешь, мне плохо, — слов не расслышать, но это же Лу. — Знаю. — Сердце, — непроизвольно касаюсь ладонью груди, — жжет. — Знаю, Тина. Мы разгоняемся. Здания, голограммы и люди проносятся мимо, сливаясь в сплошную полосу. Слезы снова наворачиваются на глаза. — Тина, — внезапно вызывающе говорит, — выскажи мне все. Пошли к чертям. Обзывай как хочешь, я не обижусь, обещаю. Еще минуту назад я думала, что не способна больше ничего чувствовать, но меня снова охватывает дрожь, и слова вылетают сами собой: — Йонас так мне дорог. Он будто всегда был частью моей жизни, — воспоминания проносятся бесконечным рядом. — Я не хочу, чтобы он был с тобой. Звучит так жалостливо, почти истерично, но мне плевать. — «Это возраст», «она перегорит». Вот, что вы думаете. — Я неосознанно вцепляюсь в куртку Лу. — Да, даже если так, это ничего не меняет! — Знаю, я знаю, — совсем тихо отвечает. Распаляясь, продолжаю: — Мои чувства не слабее от возраста. Мне не легче отпустить, — голос сбивается. — Да, может, я менее зрелая, мудрая, добрая, разумная. Но я все такой же человек! Человек, которому только что абсолютно случайно воткнули нож в спину. Шумно вдыхаю. — Нет, не воткнули: он уже давно там. Просто аккуратно провернули и продавили насквозь. Она отвечает холодно, с напускной рациональностью: — Так скажи вслух то, что не сказала ему. — Я ничего не собираюсь говорить по указке, — Лу меня не злит, но я по инерции продолжаю перечить. — Скажи громко, — ее лица я не вижу, но по голосу кажется, что еще мгновение и она сама заплачет. — Скажи! Пусть он услышит! Губы начинают дрожать, я издаю нечленораздельное бульканье. И вдруг вся горечь, вся обида, невысказанное и недосказанное подступает к горлу и выливается отчаянным криком: — Я люблю его! Кажется, будто я всесильна. Кажется, окна потрескаются и вылетят из рам, наполнив город кровавым звоном. — Люблю, люблю, люблю, люблю! — продолжаю повторять так, будто только в этом спасение. Даже если это мои последние слова, я не променяю их ни на какие другие. *** — Лу, слушай… — Меня сковывает непривычное стеснение. — Спасибо тебе. Она молча кивает и закуривает сигарету. Крутящаяся в моей голове мысль не дает покоя. — Скажи, — решаюсь спросить, — у тебя тоже была такая ситуация? — Какая? — Ну, такая. — Неопределенно взмахиваю рукой в воздухе. Она усмехается, но продолжает с легкой настороженностью: — Нет, а что? — Слегка поднимает бровь. — Просто мне показалось… — Показалось, — тон, не терпящий возражений. — Мне пора. Пиши. И она уезжает, поднимая облачко пыли. Я снова остаюсь одна. На душе не очень хорошо, но уже и не совсем дерьмово. Солнце медленно выползает из-за горизонта. Если хотите, давайте назовем это метафорой обновления и просвещения. А для меня пока «просветилось» только одно: жизнь продолжается. *** Ночные жители Термитника скрылись, а Лу все никак не могла перестать прокручивать воспоминания, взбаламученные вопросом Тины. Она ненавидела возвращаться в прошлое. Но возвращалась. Йонас сидел на подоконнике и дремал. За стеклом падал снег, а их с Лу, как в историях про мальчика со шрамом, не забрали на рождественские каникулы. Тогда еще девочка, она нервно мерила шагами комнату. Хорошего настроения у нее не было уже полгода: с момента попадания в Интернат. Ее раздражало отсутствие должного внимания со стороны матери, вечные поучения о том, что она должна социализироваться, учителя, ученики, вся социальная группа. Ладно. Не вся. Йонас хотя бы умел молчать. А ещё у него был невероятно красивый профиль. Лу замерла и бросила взгляд в сторону окна. Хилер завораживал и притягивал, хотелось коснуться его бледной кожи. Она не слишком хорошо понимала себя, и не опомнилась даже тогда, когда мягко запустила пальцы ему в волосы. Йонас открыл глаза и с недоумением уставился на Лу. «Сейчас или никогда», — молнией сверкнуло в голове. Лу наклонилась и поцеловала хилера в щеку. Дальше воспоминания состояли из маленькой паники и побега из комнаты. Ну, и истеричного: «Социализировалась, блять». Произошедшее Лу решила никогда не обсуждать и забыть. Даже почти получилось, но моральное состояние, когда она узнала, что Йонас встречается с некой Лидией, слишком хорошо отпечаталось в памяти. Лу было немного тоскливо от того, что Тине тоже пришлось через это пройти, но собственное счастье, как и у любого другого здорового эгоиста, взяло вверх. Она уже представляла, как заберется к Йонасу под одеяло и уснет, отпустив все проблемы мира. Написав ему короткое: «все ок. еду», завела мотоцикл.