Два фонарика

«Не ходи после заката по улице» — это простая истина, которую Пенни ещё давным давно выучила назубок. Ещё бы: в новом, пока не заселённом районе на краю города в тёмное время суток не напороться на какого- нибудь наркомана или извращенца по вероятности было сопоставимо встрече с синим китом в Сахаре. Они появлялись словно из ниоткуда и обступали, как зомби или стервятники, со всех сторон. Их становилось так много, что даже Пенни — а она-то уж точно могла бы дать физический отпор почти кому угодно — со всех ног мчалась в спасительный подъезд. В этот вечер она оставила на произвол судьбы случайно выпавшую из пакета с продуктами маленькую, но так заботливо выбранную редиску. Почему же Пенни это терпела? Почему постоянно озиралась и шугалась? Почему жила в постоянном страхе? Причина проста: это то, что все ненавидят, но без этого становятся полезными не больше чем мусорный бак в Индии. Учёба. Пенни с детства мечтала стать капитаном большого и потрясающе красивого судна, тысячи раз представляла, как командует экипажем, наслаждается у штурвала бесконечной морской гладью. Но на её несчастье, единственный приличный университет, где можно было отучиться на заветного капитана, находился чертовски далеко от родного дома; и в свои семнадцать Пенни пришлось познать все «прелести» и тонкости самостоятельной жизни. И она далеко не была радужной. Надо было платить как за учёбу, так и за съёмную квартиру в жутковатом спальном районе. Конечно, родители Пенни предлагали ей свою финансовую помощь и всегда были рады её видеть, но она постоянно отказывалась от этого всего. Считала, что трудности закаливают характер. Деньги хоть какие-нибудь заработать была возможность только у захудалой кассы в помойном магазинчике в том же неблагополучном районе. Он, наверное, и не преуспел и не был заселён наравне с остальными, потому что там сразу стали собираться уже упомянутые отбросы общества. Тем не менее, Пенни гордилась собой, что сама могла заработать на жизнь и принести в свой дом хлеб. Пенни заскочила в подъезд и тут же захлопнула тяжёлую металлическую дверь — она буквально закрылась прямо перед носом какого-то бродяжки. Как он докатился до такой жизни? Как так можно не любить себя, чтобы довести до такого состояния? Пенни никогда этого не понимала, и каждая поездка в лифте сопровождалась исключительно такими мыслями. Он довёз Пенни на девятый этаж — при том были скрип и скрежет такие, что складывалось ощущение, что из Преисподней поднималась лава, а не ехал обыкновенный лифт. И это его так изуродовали через год после сдачи дома в эксплуатацию. Пенни зашла к себе в квартиру — приятное и звонкое трещание ключиков невольно разносилось по всему этажу — и попала в другой мир. Тут было тепло. Тут было уютно. Тут было приятно находиться. Пенни была страшно довольна тем, что ей удалось вырвать настолько симпатичное жилище в таком отвратительном доме. Разумеется, она поменяла бы место обитания на что-то, что было бы поближе к нормальной части города, если бы была возможность. Но даже эта квартирка в нежных тонах уже была местечком, где Пенни была готова проводить почти всё своё время, зубрить фишки профессии и просто ничего не делать. Это было плюшевое розовое облачко на фоне хмурого серого неба, что контрастировало и давало надежды на лучшее. Пенни иногда сама с себя с презрением и печалью усмехалась, что так сильно, оказывается, была склонна к сантиментам и скучаниям по детской спальне. А ведь всем и всегда она пыталась доказать обратное: свою грубую силу, своё величественное превосходство, свой неукротимо-пиратский нрав. Чёрным пятном на этой картине был балкон, служившим одним из выходов в такую отвратительную реальность. Но не как в обычных многоэтажках, а неприлично большой: там с лёгкостью влезло бы штуки три диванов. Ну неужели с него можно встретить что-то или кого-то достойного? «Нет», — всегда решительно отрезала Пенни, понимая, что даже вылезать на эту лоджию бесполезно. Однако сегодня что-то было иначе. Ей было жалко случайно выроненную редиску, словно та была живой, — Пенни взяла её с полки магазина, потому что та напоминала игрушку её детства, Тика. Только на плюшево-розовом облачке, у себя дома, Пенни могла позволить себе показывать свою трогательную сторону: сожаление, грусть и печаль. Она хотела прочувствовать всё то, что невольно могла бы испытать на себе эта несчастная редиска: а как это, ночью вне крепости? Пенни стояла в одной пижаме среди клубистой пыли, в сыром сумеречном воздухе, на холодном кафельном покрытии. Она осторожно посмотрела через перила: никаких подобиев Тика на дорожке у дома уже не было видно. Либо из-за высоты, либо из-за того, что бродяги уже приговорили того к смерти. Стоило переступить порог балкона — и Пенни вновь бы очутилась в обители умиротворения. Но она этого не делала. Она перевела взгляд с дорожки куда-то вверх и просто начала смотреть. Быть может, то была безмолвная скорбь по детству. А возможно, её просто захватил потрясающий вид. Неизвестная даль. Там, казалось, виднелись силуэты древних гор. Иногда пролетали летучие мыши. Эти малютки летали так замысловато, откуда они вообще брались? Грузно стояли соседние дома. В них нереально было встретить горящие светом окна. Вероятно, там и вовсе никто не решился купить апартаменты. Но вдруг одно окошко всё же засветилось. Пенни протёрла глаза — не показалось ли ей это от усталости — и присмотрелась. Действительно, там кто-то был. Мужской силуэт сновал по комнате туда-сюда, будто изучал свои владения. Пенни не на шутку заинтересовалась. Как удивительно получилось: стоило один раз на балкон выйти, как там сразу что-то неизвестное, но такое манящее начало происходить. Пенни посмотрела на время — почти леденящая душу полночь. Кому же там не спалось? И почему его раньше было не видать? Мгновенно на душе появились какая-то необъяснимая радость, чувство общности с кем-то. Наконец-то, наконец она не одна нормальная в этом жутком месте! Наконец теперь не так одиноко! Пенни выбежала с балкона, схватила со стола небольшой фонарик и за секунду вернулась обратно. Свет в окне ещё не погас. Почему бы не попробовать? Она начала подавать сигналы с помощью фонарика: точка, точка, точка, точка… Точка. Точка, тире, точка, точка, точка. Точка, тире, точка, точка, точка. Тире, тире, тире. А что? Такую легкотню каждый уважающий себя и свою профессию капитан просто обязан знать. Пенни стала ожидать, пока поступит ответ. Прошла сперва мучительная минута. Проскользило вслед ещё две. Реакции со стороны нового соседа не последовало: видимо, просто не заметил. Девушка попыталась послать своё маленькое заявление о себе вновь, но и эти попытки не обвенчались успехом. Она упорно повторяла раз за разом один и тот же сигнал, снова и снова пыталась достучаться до того луча света. Но всё так же неудачно: отчаяние лишь больше затапливало её. Ей не хотелось терять свой единственный маяк во мраке: пусть, она даже не знала этого неизвестного соседа в лицо. Своего апогея досада достигла тогда, когда в комнатке, в крошечном окошке, куда мигала фонариком Пенни, погас свет, словно его, как свечку, задул ветер.       — Ну заметь же, заметь! — взволнованно вторила она, на автомате нажимая на кнопку «Вкл/выкл». — Тем более, что без света это сделать легче! В темноте ночной улицы, всё не прекращая, мигал маленький огонёк. Он сильно контрастировал с мрачным балконом, откуда поступал, и смог бы заинтересовать всякого. Точно также как и Фэнга. Его выгнали из общежития университета, где он учился, за то что он устроил там съёмки для фильма ужасов: повсюду висели тонны паутин, валялись куски плесени, растеклись по потолку лужи из липких зелёных и кровавых жидкостей. Заведующая общежитием понятия не имела, где этот авантюрист вообще взял все эти спецэффекты, но поскольку и раньше мечтала выгнать того китайского эмигранта из-под своей ответственности, с радостью нашла долгожданный повод дать пинок под зад. Впрочем, Фэнгу не составило большого труда найти новую квартиру в безумно краткие сроки: всего за пару часов. Он сохранил какое-то по-детски доброе обаяние, что многие взрослые со временем теряют, и благодаря ему выпутывался из практически любой передряги. Так случилось и в этот раз: сам того не заметив, он, пока пытался замьютить куском чизкейка в какой-то кофейне своё маленькое горе, на удивление энергичными разговорами расположил к себе официантку. А у неё, как оказалось, был знакомый, который искал кого-то, кто захотел бы арендовать у него квартиру. В нужном месте в нужное время оказался Фэнг, короче говоря; и ему, как и во много-много других раз, подсобила удача. Он нашёл квартиру за гроши меньше чем за два часа, ну и ну! Он быстро собрал свои вещички в коробки и из общежития перевёз в свой на неизвестный срок новый дом. Ему, разумеется, не сказали, что райончик не самый благоприятный. Сначала Фэнг нерасторопно разбирал коробки с вещами, невозмутимо напевая какую-то песенку на всю квартиру почти во весь голос, но вскоре ему в глаза бросилось что-то активно мигающее на фоне. Он не понимал, что ему говорили, но его очень заинтересовал такой способ общения: как раз подойдёт для идеи фильма в качестве выпускного проекта из кинематографического университета. Фэнг выключил свет в своей комнате и прислонился к окну, надеясь, что так ему станет понятнее хоть что-то. Сигнал подавался закономерно: заканчиваясь, повторялся в точности также снова. На третий повтор Фэнг распознал, что с ним пытались начать диалог на азбуке Морзе. «Как неожиданно!» — удивился парень и, быстро схватив собственный фонарик и открыв в интернете нужный язык, принялся переводить. Поначалу он часто сбивался и терял нить чёрточек и точек, и из-за этого приходилось ждать, пока сообщение начнётся заново. Случалось это и потому, что его собеседник, видимо, хорошо владел Морзе и изъяснялся на нём достаточно бегло. «Привет», — наконец прояснилось то, что говорилось в послании. Фэнг обрадовался: каких трудов ему стоило это расшифровать! Он не знал, кто с ним пытается общаться, но понял точно: такой оригинальный человек просто обязан стать его другом! Однако стоило только понять Фэнгу, что гласило сообщение, как сигналы прекратились. Вот просто так резко, словно снег с крыши упал. Фэнг с надеждой ждал, пока они вновь замигают, однако этого не произошло. Он уже потерял из виду балкон, с которого именно шёл контакт, но продолжал надеяться, что этот кто-то возобновит замысловатое сообщение. Продолжалось это минуты две: на больше Фэнга не хватило. Но он не терял оптимистический дух, а придумал кое-что интересное. Палец Пенни уже устал безуспешно нажимать на кнопочку. В окне, что находилось всего в пятидесяти метрах от неё и где когда-то теплился луч удивительной неизвестности, уже давно погас свет. Также как и томительная надежда Пенни, что с ней поддержат связь. Она просто бесцельно смотрела в пространство, в сторону благовейного окошка. В её мыслях уже появлялись идеи просто зайти обратно в свой тёплый уютный домик. Вдруг её взгляд зацепился за мигания. Неуверенные вспышки света из того самого окна! Какое же ликование охватило сердце Пенни! Ей казалось, что так она не радовалась поступлению в университет по своей заветной специальности, как радовалась тому, что ей ответил незнакомец из дома напротив. Он обращался с Морзе не так умело, как Пенни: явно с помощью памятки «печатал». Но она была глубоко тронута тем, что с ней вообще продолжили общение.       «И тебе привет», — передал незнакомец. Пенни вновь схватилась за фонарик.       «Как тебя зовут?» — поинтересовалась она. Ответ набирался долго, но был горячо ожидаем ею.       «Фэнг. А тебя?»       «Пенни. Я так рада, что ты всё-таки ответил».       «А я рад, что ты решила мне посветить». Она пустила добрый смешок на то сообщение. Такой забавный, прям душа радовалась. Неужели это и вправду происходило с ней, здесь и сейчас? Неужели нашёлся кто-то, кто помог бы ей выбраться из ямы ужасного одиночества? «Впрочем, довольно истязательных мыслей!» — твёрдо решила в конечном итоге Пенни. — «Что там ещё можно у него спросить?»