Забытое чувство, или Штиль на душе

— Идиот! Санеми зашёл в квартиру последним и громко хлопнул дверью. — Помягче, Шинадзугава, — Игуро снял обувь и, поскольку квартира была его, повесил ключи на крючок. — И потише. Кабурамару нужен отдых. Беловолосый ничего не ответил, лишь продолжая сверлить Томиоку взглядом. — Я всё равно не понял, — подал голос Гию. — Ты же сам посоветовал сказать правду. — Да я не это имел в виду! — чтобы случайно не перейти на крик, Санеми понизил голос до шёпота. — Я думал, у вас всё взаимно, потому и посоветовал! Кто же знал, что ты… — подходящих слов не нашлось, так что он просто скинул обувь и бессильно опустился на стул. — Куртки снимите, если в гостях остаётесь, — Обанай выудил змею из рукава и бережно отнёс в комнату. Томиока и Шинадзугава последовали за ним, после чего ещё минуту наблюдали, как Игуро запускает своего питомца в террариум и меняет ему воду. — Я от тебя просто в шоке, — хмыкнул Санеми. — Да отстань ты от него, — устало выдохнул Обанай. — Дай ему переварить ситуацию. «И осознать, какую фигню он сделал», — добавил он про себя. — Я, наверно, задерживаться не буду, — Гию понял, что что-то явно не так, поэтому предпринял попытку ретироваться. — Сиди! — рявкнул Шинадзугава, удобнее располагаясь на диване. Томиока опустился в ближайшее кресло, решив с ним не спорить. — Есть что-нибудь будете? — спросил Игуро у гостей. — Вроде оставались сакура-моти. — Пхах, может ещё нагамаси в форме цветочков притащишь? — прыснул Санеми. — Если есть не хочешь, так и скажи, — насупился Обанай. — Ладно-ладно, прости. Просто… откуда у тебя вообще взялось моти? Ты ж вроде сладкое не любишь. Пробормотав что-то невнятное, Игуро поспешно вышел на кухню, оставив Гию наедине с Шинадзугавой. Около минуты они сидели в тишине, храня молчание. — Разве она тебе не нравится? — вдруг спросил Санеми. — Ну… — Томиока думал, что ему будет сложно ответить, но, как ни странно, это вышло само собой. — Думаю, нравится. — Тогда какого хрена ты ей отказал?! — Я… я не отказывал. — Чего? — сегодня Шинадзугава не переставал удивляться. — Это, по-твоему, не отказ? Сказать, что её чувства — всего лишь ошибка? — Нет, не отказ, — с невозмутимым лицом возразил Гию. — Я не сказал, что ничего не чувствую, и… так будет лучше. — Интересно, с чего ты это взял? — Ну… разве может быть хорошо со мной? — Томиока посмотрел ему прямо в глаза. Совесть немного кольнуа Санеми в сердце, заставляя вспомнить своё поведение в начале года, и сложить в голове ответ он смог не сразу. — Послушай, — стараясь подбирать как можно менее обидные слова, произнёс Шинадзугава. — Наше знакомство, как ты помнишь… не задалось. — Это мягко сказано! — донёсся из кухни голос Игуро. — Ой, заткнись! Можно подумать, ты был лучше! — крикнул беловолосый куда-то в воздух, после чего, обращаясь уже к Гию, продолжил. — Я… Ну, говоря честно, я тебя ненавидел. И только и мечтал о том, чтобы ты поменьше сверкал передо мной своей рожей. А ещё иногда так руки и чесались тебя избить. — Спасибо? — на ободряющую речь было похоже слабо. — Я хочу сказать, что не был знаком с тобой по-настоящему, а судил только по оболочке. По напыщенной, самовлюблённой, лицемерной… — Я понял. — …и надменной оболочке. Но стоило познакомиться поближе, и… Посмотри, за какой короткий срок мы, ну… подружились, что ли. Томиока кивнул, хотя пока и не особо понимал, к чему он клонит. — А Кочо общается с тобой куда дольше, и… Раз я успел разглядеть в тебе что-то хорошее, то у неё времени было в разы больше. Разве может она ошибаться, если так хорошо тебя знает? Гию не знал, что ответить. Где-то на подсознательном уровне он признавал правоту Санеми, но само сознание эту мысль всячески отвергало. — Если ты правда можешь сказать, что она тебе нравится, то я не вижу причин ей отказывать, — сказал Шинадзугава. — Вот только думается мне, что ты боишься соглашаться, — в комнату вошёл Обанай, держа в руках поднос с чайником, тремя кружками и тарелкой сакурамоти. — Не знаю, почему, но боишься. Иначе бы на твоём месте любой уже был на седьмом небе от счастья. — Вот-вот, — подтвердил Санеми, выхватив из тарелки кусок десерта. — Та, которая тебе нравится признаётся в симпатии, а ты… Оправдываешься тем, что её недостоин? Она же сама тебя выбрала, дурень!

***

Когда Шинобу пришла домой, то сразу же получила вопрос от Канао, почему у неё красные глаза. Придумав максимально нелепое объяснение, она отправилась в свою комнату, где дала волю слезам, стараясь, однако, быть очень тихой. Лишь умывшись холодной водой и натянув привычную улыбку, она смогла показаться сестре. На что она, собственно, рассчитывала? Это же Томиока, в конце концов. Для него проявить к кому-то чувства — всё равно что ей выучить весь курс олимпиадной геометрии. Удивлена Кочо не была — сейчас, когда признание осталось позади, такой исход показался ей очевидным. Неожиданностью стала лишь обида — ей, всё-таки, казалось, что они с Гию достаточно близки, чтобы он прямо сказал ей, что ничего не чувствует. Так или иначе, Шинобу приняла решение не думать об этом. Завтра приезжает Канаэ, да и Цуюри волновать не хочется — будет лучше, если сёстры не узнают её переживаний.

***

Томиока никогда не питал особенной любви к новогодним праздникам. Для него они были не более чем перерывом в учёбе, за который можно немного отдохнуть. Обычно он гостил пару дней у сестры, затем встречался с Сабито, и на этом праздничная программа заканчивалась. Никакой эмоциональной привязанности к Новому году у Гию не было, поэтому и разочарования, если праздник как-то не удавался, парень не испытывал. Но эти каникулы от других отличались. Как минимум тем, что отдохнуть у него не получалось. Во-первых, ему постоянно кто-то писал. Обанай, Санеми, Кёджиро — то и дело напротив их ников появлялись уведомления о непрочитанных сообщениях. И не то что это было неприятно — просто к такому вниманию Томиока не привык. От Кочо сообщений не было, хотя он и сам боялся ей написать. Во-вторых, в этом году с сестрой произошли изменения. Гию был рад тому, что у неё появится ребёнок, однако вместе с радостью добавился и страх. Что бы Цутако ни делала, братец видел в этом опасность для беременной. Когда утром 31 декабря он постучал в дверь её квартиры, а войдя внутрь, застал с пылесосом в руках, то чуть ли не криком (что было для него своеобразным достижением) прогнал её отдыхать, принявшись за уборку самостоятельно. В течение дня подобное происходило не раз и не два, и ни Цутако, ни её муж не могли объяснить Томиоке, что на данном этапе беременности лёгкие физические нагрузки более чем полезны. Гию лишь кивал в ответ на их разъяснения, но в следующий же раз, когда сестра принималась за мытьё посуды или развешивание гирлянды, появлялся рядом и, не в силах себя контролировать, отстранял её от работы. В-третьих, непонятное чувство, прилипшее к нему, как клещ, разъедало изнутри. С тех пор, как он покинул квартиру Игуро, оно лиш усиливалось, хотя Томиока надеялся на обратный эффект. Паразит пророс глубоко и постоянно спутывал все мысли, требуя обратить на себя внимание. — Всё хорошо? Выглядишь неважно, — на часах было девять, и они уже начали ставить блюда на праздничный стол в гостиной. Гию застыл напротив стола с салатом в руках, уставившись в одну точку. — А? Да, я в порядке, — ответил он сестре, выходя из транса. — А так и не скажешь. В первый раз вижу тебя… таким. — Показалось, — пожал плечами Томиока. — Гию, — с нажимом произнесла Цутако. — Расскажи. — Да ничего не случилось, — поставив салат на стол, он собрался идти на кухню за следующим блюдом. — Это как-то связано с твоей одноклассницей? — вдруг спросила сестра. — Ч-что? — Томиока опешил. Он ни разу не говорил ей про Шинобу. — Как ты…? — Сабито рассказал, — ответила она, победоносно улыбнувшись. «Предатель», — подумал про себя Гию. — Так значит, дело в девушке, — улыбка её расползалась всё шире. — Нет, — соврал Томиока. — А почему тогда ты так покраснел? — Жарко тут. — Ага, конечно, — Цутако вдруг повернулась к нему спиной и направилась к окну. — Тогда придётся открыть окно и впустить сюда свежий морозный воздух. Что ни сделаешь ради любимого брата! Эх, надеюсь, не заболею… — Ладно! — Томиока с укоризной посмотрел на неё. — Спрашивай. В течение следующих семи минут Гию пришлось в общих чертах вспомнить все значимые моменты, связанные с Кочо, которые происходили с сентября. Их оказалось, на удивление, много. Цутако постоянно спрашивала что-то, если ей казалось, что он умалчивает важные детали. — Ясно, — произнесла она наконец. — Не знаю, что сказать. Наверное… Прости. Не думала, что так сильно пренебрегла твоим воспитанием. — Чего? — Томиока опешил. Такой реакции он не ожидал. — Не подумай, это не в упрёк тебе, — сестра выглядела опечаленной. — Это мой провал как опекуна и как старшей сестры. — Ты о чём вообще? Не надо… — Нет, я серьёзно. Ведь мы сильно отдалились, после того как мама… умерла. Я бросилась устраивать свою жизнь, чтобы нас обеспечить, а ты… ты был представлен самому себе. Мне следовало больше уделять тебе и твоим травмам время, пока они не стали настолько тяжёлыми. С каждым словом тоски в её глазах становилось всё больше. — Не надо так говорить. Я ведь имею всё, что имею, лишь благодаря тебе. Не смей думать, что делала что-то неправильно. Цутако обняла его. — Спасибо, — на глаза навернулись слёзы. — Значит, я не полностью тебя запустила. Гию обнял в ответ. — Тебе спасибо. Так они простояли пару минут. — Ладно, теперь серьёзно, — сестра смахнула слёзы. — Она тебе нравится? Только отвечай честно, быстро и без раздумий. — Нууу… да, — в лицо опять ударила краска. — Тогда ты должен с ней объясниться. При первой же возможности. — Не могу, — покачал головой Томиока. — Ты же сам сказал, что она тебе нравится. — Да, но… — Пора вырасти, Гию. Томиока сжал кулаки. Возможно, не стоило, но впервые за эти дни он дал волю мыслям, проросшим внутри. «Так тебя ведь жду» В голове моментально принялись показывать картинки с его и Шинобу совместным времяпрепровождением. Они заполонили разум, и в какой-то момент Гию осознал, что таких воспоминаний у него нет — мозг создавал их самостоятельно. «Не надо так смущаться, Томиока-сан!» Вот они вместе со всеми идут в кафе первого сентября. Вот едут в автобусе в лес. Вот стоят у озера. А вот он у неё в гостях, хотя Гию ни разу не переступал порог квартиры Кочо. А вот в кино — Обанай с Мицури сидят справа от них и над чем-то смеются, пока Томиока держит Шинобу за руку. «Признай, хороший же план был» Да, ему были приятны все воспоминания — как реальные, так и несуществующие. А ещё приятнее было желание создать новые. Вместе с ней. «Луна сегодня прекрасна, не правда ли?» — Тогда я хочу сделать это сейчас. — Что? — Цутако не ожидала, что он согласится так быстро. — Хочу помириться с ней сейчас, — повторил Гию. — Уверен? До Нового года осталось не больше двух с половиной часов. — Уверен. — Она далеко живёт? — Четыре квартала. Если сейчас выйду, то успею. Сесра с недоверием посмотрела на него. — Я тебя отвезу. — Спасибо, но не стоит. — Не припомню, чтобы спрашивала тебя. Улыбнувшись, она вышла из гостиной в коридор. Томиока услышал её голос. — Дорогой! — крикнула Цутако, обращаясь к мужу. — Мы с братом сейчас кое-куда сходим, это ненадолго! Достань пирог из духовки через двадцать минут!