Неотъемлемо

— Танцевать-то идем? — Йонас выпивает стопку и поднимается с дивана; пойло обжигает горло, отзывается быстрыми мурашками, и внутри так бездумно, бездумно и хорошо, только голова кружится и пол немного плывет под ногами. Он тащит Лу на танцпол, Лу, такую же разболтанно-легкую, словно кто-то вынул из них пружины и шестерни, оставив шатающийся механизм. Алкоголь — простая магия. И до предела тупая. Мир стелется плавно, словно масло под горячим ножом. Бешеный бит замирает, сбивается на редкий и тягучий — музыка для привата, ухмыляется Йонас, альбом «облапай девчонку за три минуты и беги дрочить в туалет». Среди слипшихся парочек они с Лу — шпионы, лазутчики из клана клоунов. Она изгибается, ладонями вычерчивая какие-то линии, смеется — он отражает ее, как зеркало, в махе напрягшихся рук, улыбается криво и весело. Поворачивается, бросает искрящийся взгляд из-за плеча — Йонас складывает губы в томительно-нежную, сладкую гримаску, Лу хохочет, запрокинув голову, зубы сверкают во внезапно рухнувшей вспышке света, и Йонас закрывает глаза. Вот оно — ощущать себя тепловизором: в зернистой тьме, полной цветных кругов и спиралей, он чувствует ее жар, колкое присутствие тела, щекотку мелких касаний и хлестнувших щеку волос. Жар отдаляется — Лу тянется к полу, разводя колени, и вскидывает руки к блестящему неоном потолку, Лу — разнонаправленное действие, и глагол ее — «противоречить». Йонас ловит ее, будто сама она влетает в руки, изгиб талии гладко ложится в ладонь, зудящую от твердости ребер под пальцами, выше — кромка обрезанной кофты, выше — незвано и не дружески, выше… Мы оба отвязные, думает Йонас, мы оба отвязные — и остро ставит колено. Мы оба отвязные, а он, наверное, похож на старинного демона с искаженной, замершей хищной усмешкой. Не кормите демонов и не наливайте врачам, не наливайте демонам и не кормите врачей… Лу скользит по его ноге. У Лу тепло между бедрами. И Йонас перестает улыбаться.