Цветы цойны

Сердце, пламени капризней, В этих диких лепестках, Я найду в своих стихах Всё, чего не будет в жизни. (М. Цветаева)

То, что у супруги гости, Шурф Лонли-Локли почувствовал, едва открыв калитку. Если служебные обязанности или другая необходимость не требовали от Мастера Пресекающего Ненужные Жизни задержаться в Управлении Полного Порядка (что, говоря откровенно, не было такой уж редкостью), домой он возвращался через час после заката, ужинал с Хельной, слушал её истории о новых творческих успехах или неудачах, интересных или не очень встречах, рассказывал о текущих делах Тайного Сыска, которые всегда интересовали жену, независимо от того, вызывали ли они у неё бурный восторг или же ужас… Этот ритуал, впрочем, был гибким в достаточной степени, чтобы Хельна готова была заменить его размышлениями над новыми строчками с бокалом вина, если муж задержится на работе, но не настолько, чтобы пригласить случайного гостя в дом, если оставалась вероятность, что Шурф вернётся домой вовремя. А значит, поздний гость, посетивший их гостиную, однозначно входил в круг близких друзей семьи. Вернее было бы сказать, в близкий круг друзей Хельны, которых она охотно представляла мужу. Зачастую ей прекрасно удавалось предугадывать нюансы отношений между людьми, чтобы понять, кто из её друзей поладит с мужем, а кто нет, но иногда Шурфу хотелось сказать, что не обязательно быть такой осторожной. Но нынешний посетитель, очевидно, был целиком и полностью одобрен супругой, а значит, почти наверняка являлся потенциально приятной компанией для человека после тяжелого трудового дня. И, что самое главное, Хельна не опасалась, что приглашенного может напугать или смутить должность Мастера Пресекающего. И это было абсолютной правдой - с Абилатом они всегда неплохо ладили. Шурф услышал его голос раньше, чем переступил порог гостиной: - …при дворе любят подшучивать над тем, что Его Величеству каждый раз приходится вытряхивать из конверта лепестки и расшифровывать очередной намёк халифа. В гостиной звонко засмеялись. Хотя больше было похоже, что оба скорее смеются от удовольствия находиться в обществе друг друга, чем над рассказанной придворной байкой. - Но несмотря на кажущуюся комичность, мне эта традиция использования цветов для передачи смыслов кажется очень красивой, - продолжал Абилат. Увлеченный беседой, он и вовсе не заметил появления хозяина дома, - В нюансах я не разбираюсь, но… - он отставил почти нетронутый напиток и, пошарив по карманам лоохи, достал сложенный пополам бумажный листок, - просто хотелось поделиться тем, чему обычно не уделяют внимания. Он протянул лист Хельне, перегнувшись через низенький, но широкий столик, и она тоже привстала навстречу, хотя это было необязательно. Шурфу показалось, что время загустело в тот момент, когда их руки слегка соприкоснулись. Если бы кого-то интересовали его догадки о содержимом импровизированного конверта, он бы предположил, что там хранились те самые мурашки, которые разбежались в разные стороны - по худым узловатым пальцам Абилата и мягким аккуратным запястьям Хельны… Они держались за одну тонкую бумажку, и ни один не решался завершить этот вдруг ставший интимным жест: отпустить или потянуть на себя. Через несколько ударов сердца Абилат разжал пальцы, и Хельна нарочито медленно опустилась со своим подарком в кресло, одарив благодарной улыбкой донельзя смущённого гостя. - Ты всегда находишь способ меня удивить! - Удивительным можно считать сам факт, что в плотном расписании сэра Абилата находится свободная минутка, чтобы провести с тобой время, - заметил Шурф, подходя к столу. Заметив наконец Шурфа, главный королевский знахарь неловко махнул рукой, чуть не смахнув при этом со стола пару тарелок, словно его застали врасплох, но улыбнулся вошедшему он вполне искренне: - Ох, хороший вечер, сэр Шурф! Сама Хельна, давно знавшая о присутствии мужа, спрятала за бокалом вина довольную улыбку. Манёвр абсолютно бесполезный, поскольку улыбка эта сквозила во взгляде хитро прищуренных глаз, румянце, слишком ярком для последствий выпитой на двоих четверти бутылки вина, и даже движении рук… - Хороший вечер, - кивнул Лонли-Локли в ответ, как бы принимая и констатируя факт: для этих двоих вечер, действительно, проходил превосходно. - Я слышал, речь шла об особенностях куманского эпистолярного стиля? - поинтересовался он, привычно приветствуя супругу прикосновением к плечу и садясь в соседнее кресло. - И Абилат принёс мне письмо, - с искренним восторгом сообщила ему супруга, демонстрируя сложенный лист, словно это была шкатулка с королевским подарком. - Это не совсем письмо, - робко улыбнулся гость. - Там только цветы. - Куманцы и такими обмениваются? Без единой строчки? - удивилась Хельна. - Думаю, всё зависит от того, насколько хорошо друг друга знают отправитель и адресат, - подхватил разговор Шурф, отметив, что Абилат выглядит растерянным, - а также самого содержимого. Некоторые цветы весьма красноречивы сами по себе. - Цойну мне доставляют из Умпона, её высушенные корни необходимы для некоторых настоев, а соцветия обычно выбрасываются… Лонли-Локли, которому было прекрасно знакомо и само название и значение этих цветов, задумчиво посмотрел на свою жену: знала ли это она? Хотя, пожалуй, то, что сейчас произошло, было красноречивее любых познавательных статей из справочников. Когда Хельна заглядывала внутрь, её глаза блестели волнительным предвкушением. Конечно, она знала, что там увидит: нежно-зелёный цветок с полупрозрачными лепестками, формой напоминающими крылья бабочки. Цветёт только один день в году, в середине весны, в самых непредсказуемых местах. Умпонские шаманы считают, что их семена падают там, где сталкиваются нежные чувства, которые не помещаются внутри своих хозяев. - Это очень красиво! Теперь я обязана об этом написать. Скорее всего, она не имела в виду цветы, - подумал Шурф и заинтересованно взглянул на гостя. Абилат, якобы плохо разбирающийся в своих же лечебных травах, улыбался каким-то своим мыслям, глядя на сияющую Хельну. Шурфу тоже весьма нравилось это зрелище. Что может ещё больше украсить человека, чем наполненность самой сутью истинной магии? Чем горящий в глазах вдохновенный огонь? Хельна впитывала увиденное, услышанное, прочувствованное, чтобы чуть позже превратить всё это в не менее прекрасные слова. Не хотелось бы лишать её удовольствия от подобных встреч, но Шурф беспокоился, как бы его супруга не перегнула палку. Молодой знахарь, по его мнению, был очарован в той степени, когда природное здравомыслие уже не имеет значения. Он, конечно, переживёт, но если можно обойтись без лишней боли для окружающих, Шурф бы предпочёл этот вариант. Может, стоит поговорить с Абилатом о происходящем напрямую, без намёков? И если да, то как начать разговор, чтобы это не выглядело как сцена ревности?.. “Шурф, - Хельна словно ответила на его мысли безмолвной речью, - выпей с нами, пока подают ужин.” На его вопросительно поднятую бровь она снова ответила лукавым взглядом и плавно пододвинула в его сторону наполненный бокал. Лонли-Локли сделал глоток, не отрывая глаз от жены, и только пригубив вино, обратил внимание на то, что пьёт. В глубине тёмного, почти чёрного вина вспыхивали еле заметные голубоватые искры. Что ж, в искусстве намёков Хельна не уступала куманскому халифу - на троих они разделили “Глоток судьбы”.