Зеркала на перекрёстках

Она умирает счастливой и опустошённой. Ди Фэйшэн наконец смотрит на неё, наконец видит её, не бесплотный призрак, навязчивую тень, верную соратницу или глупую предательницу: он ненавидит. Он признаётся. Он дарит ей красивую смерть. Но в его сердце всё ещё есть место только для Ли Сянъи. И от этого больно, так больно, что нет даже сил рассмеяться с ядом, как следует гордой дщери Наньина. Её смех — отравленное завистью счастье. Цзяо Лицяо умирает с ненавистью. Цзяо Лицяо просыпается беспокойной. Боги её земли слишком слабы, чтобы забрать её домой: лишившись верных слуг, они теряют силы стремительно, а глупец Шань Гудао ничего не смыслит в радостях и горестях божеств и не заботится, чтобы их поддержать. Стражи Центральных земель не желают принимать её — а может, это последнее благословение Наньина скрывает её от их глаз, чтобы она могла вернуться и отомстить. У Цзяо Лицяо сожалений мало, но каждого хватит на маленькую войну. К сожалению, она не может уйти от Ли Сянъи. Ли Сянъи. Ли Сянъи. Снова Ли Сянъи. Она бросается на него, как одна из базарных кошек. Ни грани изящества, только голое бешенство и жажда крови. Жаль, она не решилась придушить его ещё в камере, купившись на ядовитую серебряную песнь. Желание окончательно сломить Ди Фэйшэна вскружило ей голову, позволив белой змее выкрутиться. Ни одна её атака не достигает цели. Пальцы проходят сквозь ненавистное горло, рассеиваясь туманом. Холод объятий теряется в удушливой стылости Бича — свыкшийся с ним Ли Сянъи даже не вздрагивает. Проклятия наведённых кошмаров тонут во тьме морских вод, скованные солью и штормом. Ли Сянъи не чувствует ничего. Ли Сянъи равнодушен к ней, как всегда. Проклятый Ли Сянъи. Она почти надеется, что Шань Гудао победит. Почти — потому что Наньин Шань Гудао не её Наньин, и лучший исход для учеников Юнинь — сгинуть вместе. Пусть мир позволит им сгореть. Пусть Ли Сянъи падёт от руки Шань Гудао, не принеся Ди Фэйшэну победы; пусть Шань Гудао падёт, сражённый Шаоши, и некому будет мстить. Это между ними, ведь так? Шиди и шисюн — семейные дела. Никому не позволено вмешаться. В момент истины она не рыдает, как дурак Фэн Цин, и не кричит, как подделка Шань Гудао. Она смеётся, пока хохот не переходит в исступлённый крик. Она беснуется, пока упустившие добычу стражи врат наконец не приходят за ней. Ли Сянъи — тот, кто должен был быть на её стороне. Ли Сянъи делит с ней одну кровь. Если бы она знала… Если бы они знали… Мир лежал бы у её ног, если бы она нашла Ли Сянъи раньше. Сладкие речи, обольстительный взгляд, знания и сила — Ди Фэйшэн сестре предпочёл брата. Иронично: люди шли за ней, и её называли чаровницей, ведьмой, лисицей; люди шли за ним, и его называли героем; смерть за неё — это мученичество и преступление, смерть за него — это подвиг и награда. Её амбиции — это кошмар, а его — стремление к лучшему. Она пала и была забыта, выброшена, как сломанная заколка; он оступился и остался сияющей легендой. В чём различие между ними? Неужели Ли Сянъи лучше лишь потому, что родился мужчиной? Цзяо Лицяо проиграла на каждом поле, что должно было быть её. Она оказалась слабее. Менее подготовленной. Более порывистой. Она была лесным пожаром, пожирающим всё на своём пути; Ли Сянъи — болотным огнём, что светит, но не греет. В конечном итоге это было не важно. Цзяо Лицяо проиграла каждую битву, но и Ли Сянъи не победить. Она просто подождёт. Минута у моста, вечностью больше — Ли Сянъи скоро умрёт. Цзяо Лицяо встретит его на переправе миров, чтобы закончить начатое: говорят, воды реки забвения глубоки, как океан. Ли Сянъи понравится. Он любит памятные вещицы и места, не так ли? Это так смешно. Прекрасная шутка. Цзяо Лицяо — призрак в алом, что смеётся на берегу. Ли Сянъи не приходит в назначенный час. Ли Сянъи не приходит. Ли Сянъи нет.