Пролог
22 августа 2023 г. в 12:36
— Хорошо, Вэл, сосредоточься. Нащупай стену.
Никс слышал приказы отца, как будто был за много миль отсюда, его внимание было полностью сосредоточено на том, чтобы держать ментальные щиты поднятыми и безопасными. Точно так, как его учили.
— Я стараюсь, папа.
— Старайся усерднее.
Украдкой взглянув на сестру, Никс усмехнулся над ее раздраженным выражением лица, на лбу у нее выступили капельки пота. Ее юное лицо — такое же усеянное веснушками его матери, как и у него самого, — сморщилось от напряжения.
— Возможно, если бы ты перестал напоминать мне о необходимости сосредоточиться каждые три секунды, я смогла бы, — пробормотала она себе под нос, в голосе слышался ее обычный сдержанный сарказм. Отец бросил на нее хмурый взгляд, приподняв бровь, фиалковые глаза сверкнули с вызовом.
— Что это было?
— Ничего, папа.
Никс изучал их отца, выражение его лица оставалось кислым, хотя он клялся, что уловил едва заметную усмешку на губах Рисанда. Дядя Кассиан часто шутил по поводу сходства между Вэл и ее тезкой, и казалось, что их отец то и дело ловил себя на воспоминаниях о покойной сестре.
"Это была Валерия", как-то пошутил Кассиан. "Она могла разжевать тебя, выплюнуть и при этом иметь наглость принимать это на свой счет".
Никс заметил, как приподнялись его губы. По крайней мере, у Вэл определенно хватало наглости.
Как будто почувствовав его мысли, он ощутил легчайший укол в сознании, похожий на то, как дергают за ниточку, когда учат. Он мог слышать мелодичный смех сестры, эхом отдающийся в его голове, вибрирующий через него.
Откройся, Никси.
Он прищурился при упоминании прозвища, сосредоточенно стиснув зубы. Ни за что в жизни, Вэл.
Само ее присутствие подавляло его, заставляя проникать в его разум, пока он неустанно работал, укрепляя ментальные щиты. Черный обсидиан, такой глубокий, что врата казались выгравированными в бесконечной тени. Хотя, он все еще чувствовал это, дразнящий скрежет когтей, который путешествовал от одного конца к другому.
Впрочем, это не принесло плоды. Никс был довольно искусен в щитах, в некотором отношении соперничая с отцом — даже в его юном возрасте. Так ему сказала мать.
Я сказала, открой.
Голос был приказом, эхом отозвавшимся в нем, когда импульс силы, поцелованной ночью, или, скорее, поток, — хлынул в сущность его разума. Никс был застигнут врасплох внезапным ударом тьмы во врата его щита, образовав трещины по всем его барьерам. Его тело дернулось.
Смутно, он почувствовал, как его рука коснулась лба, преодолевая внезапное давление на переднем крае разума, как будто пытаясь избавиться от боли.
Он не мог видеть, или чувствовать, или вообще сосредоточиться на чем-либо, кроме чистой, безжалостной магии, которая проникала в его щиты, пока он отчаянно работал, чтобы залатать трещины.
Безрезультатно.
В считанные секунды, усеянная звездами тьма заскользила по темным каменным стенам его разума, как некая форма призрачной змеи, просачиваясь сквозь руины в камне.
Его мысли устремились вперед, как будто сирена поманила их вглубь материка с далекого морского простора. Валерия позвала их. Спела им. Потребовала, чтобы они всплыли ради нее.
Тем не менее, он не смягчился, сражаясь зубами и ногтями, чтобы выкинуть ее из головы, чтобы восстановить щиты. Так было до тех пор, пока очередная волна чистейшей, темнейшей силы не достигла вершины на остатках его стен и не обрушилась на них так же быстро, как они появились.
Одним быстрым движением — впервые с тех пор, как он научился использовать магию — его щиты разлетелись вдребезги.
Нет, не разрушились. Уничтожились.
Никс вскрикнул от удивления, схватившись за лоб, когда его вытолкнули из собственного разума. Это было так, будто сила сестры внутри него освобождала место для себя, его сознание было простым неудобством, от которого нужно было избавиться, чтобы полностью завладеть его мыслями. Его мозгом.
Прекрати!
Третий голос эхом отозвался в нем сейчас, прорываясь сквозь бушующую внутри него битву, требуя, чтобы его услышали. Этот голос звучал еще моложе. Невинно. Тепло.
Даже его сестра приостановилась в своем завоевании, вновь обретенный знакомый голос поразил ее, когда она догнала Никса. Это была короткая пауза, едва отвлекшая внимание.
Но этого было достаточно.
Никс собрал всю свою силу, мало чем отличающуюся от его сестер — хотя в ней гораздо больше света, чем в тени тьмы, — и толкнул.
Он слабо услышал, как его сестра удивленно ахнула, когда ее сила вернулась в ее собственное сознание. Как только Никс избавился от ее присутствия в сознании, то использовал всю оставшуюся у него энергию, чтобы заново построить стены, плотно выстроив их вокруг своих мыслей.
Их окружение обострилось вокруг него, когда он переключил концентрацию, удаляясь от собственного разума.
Его сестра сидела перед ним, скрестив ноги, волосы цвета воронова крыла, которые отражали его собственные, каскадом ниспадали на ее плечи изящными волнами. Они оба слегка запыхались, ни один из них не привык к таким напряженным попыткам тренировки разума.
С другой стороны, Никс никогда не видел, чтобы силы Валерии проявлялись в такой полной мере.
— Молодец, Вэл, — сказал Рисанд, который сейчас сидел на плюшевом темно-синем диване посреди гостиной их поместья у реки. Свет, струящийся через окна от пола до потолка, только сейчас начал разгораться в глубоких золотисто-красных лучах заката.
Сохраняя непринужденность, Никс заметил жгучее любопытство за пристальным взглядом отца, устремленным на дочь, как будто он глубоко задумался. Это было все, что ему было нужно, чтобы заключить, что Рисанд тоже никогда раньше не видел такого использования магии. Он мог заметить настороженность в глазах отца, пока тот изучал Валерию.
Тем не менее, их отец посмотрел на Никса с проблеском гордости. — А ты, Никс. Как тебе удалось лишить ее магии?
Валерия фыркнула, прежде чем Никс смог ответить. — Он этого не делал. Андрас отвлек меня.
Конечно же, их младший брат, развалившийся на диванчике напротив их отца, просто посмотрел на нее с хмурым видом.
— Ты причиняла боль Никсу, — это все, что он сказал, его детский голос был настолько обыденным, что казался неуместным. Отличался от командного голоса, который эхом отдавался в голове Никса несколько мгновений назад, но не так уж сильно.
Все они повернулись к мальчику четырех лет, младше Никса на девять с половиной. Как ребенку вообще удалось должным образом использовать свои способности, было за пределами понимания Никса, поскольку он не овладел контролем над способностями по крайней мере до одиннадцати лет. Валерия, очевидно, не могла осознать все свои способности раньше, поскольку ее одиннадцатый день рождения только прошел, а ей еще предстояло по-настоящему контролировать их.
Хотя, Никс предполагал, что у Андраса всегда было подобие непоколебимой точности. Не полный бушующей, необузданной силы, как у него или его сестры, но магия более спокойной природы. Он однажды подслушал, как его отец шутил с Азриэлем и дядей Кассианом, что Андрас был перевоплощением их матери; вплоть до золотисто-каштановых волос и веснушек.
Никс, однако, был единственным из его братьев и сестер, унаследовавшим серо-голубые глаза матери. Чему он был весьма рад, по какой бы то ни было причине.
— Я не причиняла ему вреда! — защищаясь, возразила Валерия, вставая в ярости. Хотя, она колебалась, фиолетовое пламя в ее глазах потускнело, когда она повернулась к Никсу. — Я— я не причинила тебе боли, не так ли?
Крылья Никса слегка раскрылись за спиной, как будто вспоминая резкое давление в голове, когда сестра разрушила его щиты. Хотя, один взгляд в ее умоляющие фиалковые глаза заставил его горячо покачать головой.
— Нет, Вэл, конечно, нет, — заверил он ее, расправляя плечи и также вставая. Хотя он был ненамного старше сестры, однако возвышался над ней на несколько дюймов, заставляя ее запрокинуть голову, чтобы прочитать выражение его лица.
— Ты лжешь. Я почувствовал это, — нахмурился Андрас, принимая сидячее положение, и Никс бросил свирепый взгляд на брата. Однако раздражение слегка улеглось, когда он напомнил себе, что ребенок не поймет, почему его ложь во спасение была в тот момент предпочтительнее.
Валерия переводила взгляд с одного брата на другого, в ее глазах мелькнуло что-то похожее на страх при мысли о том, что она причинила боль одному из них, не осознавая этого. Заметив, как обвисли ее крылья, струна жалости оборвалась где-то в сердце Никса.
В конце концов, она была молода. Могущественна. Конечно, она еще не овладела полным контролем над способностями.
Рисанд, который явно боролся с собственными мыслями, переводя взгляд с одного ребенка на другого, наконец заговорил:
— Думаю, вы все заслуживаете перерыв, — предложил он, непринужденно улыбнувшись им. — В любом случае, время ужина приближается, почему бы вам троим не помыться. Ты знаешь, какая у твоей матери...
— Я была бы осторожна с тем, как ты заканчиваешь это предложение, Рисанд.
Никс мотнул головой в сторону двери, мгновение спустя Валерия и Андрас последовали его примеру.
Прислонившись к сводчатому входу в гостиную, с лучами света переливающиеся золотом в ее волосах, стояла их мать.
Она была ничуть не менее красива, о чем их отец покорно напоминал всем, кто был готов слушать... часто. Хотя приподнятая бровь, обращенная к Рисанду, в сочетании с ее пронзительным взглядом, который означал серьезность, была мимолетным напоминанием о том, что она была силой, с которой приходилось считаться.
Их отец только откинулся на спинку дивана, самоуверенно ухмыляясь и заложив руки за голову. — Ты знаешь, какая твоя мать — самая потрясающе красивая Верховная леди, которую когда-либо видела Притиания.
Фейра фыркнула, когда Никс пробормотал: — Она единственная Верховная леди, которую когда-либо видела Притиания.
Рисанд бросил на сына недоверчивый взгляд, который вызвал хихиканье Валерии.
— Она была единственной Верховной леди, которую Притиания когда-либо видела, — поспешно вмешался его отец, хотя выражение его лица было забавным. — Сейчас много Верховных леди. И даже если бы она все еще была единственной, это никак не умаляет ее красоты.
— Рис, ты ставишь себя в неловкое положение, — Фейра покачала головой, закатив глаза, хотя Никс не пропустил, как изогнулись ее губы при словах его отца.
— Навык, отточенный за столетия, моя дорогая Фейра, — просто сказал их отец, когда он, наконец, встал, заскользив к их матери. Рисанд крепко поцеловал ее в висок, прежде чем снова повернуться к ним.
— Идите умойтесь, сейчас же. Не заставляйте меня применять свое звание на вас твоих.
Никс и Валерия захихикали, когда их родители ушли и Андрас погнался за ними, пока Фейра щипала себя за переносицу, еще раз покачав головой.
Как только они остались вдвоем, Никс изучающе посмотрел на Валерию, когда она встретилась с ним взглядом. Ослепительно фиолетовый переходил в ледяной синий.
— Я причинила тебе боль, не так ли?
Ее голос звучал отстраненно и тихо, так непохоже на смелость, с которой она обычно держалась. Глаза Никса смягчились, когда он протянул руку, чтобы взъерошить ей волосы.
— Когда я учился контролировать магию, я случайно заорал в голове дяди Кассиана так громко, что он уронил тетю Несту в полете и три дня не мог ничего слышать, — сказал он, морщась при этом воспоминании. Но, к его облегчению, Валерия слегка улыбнулась. — Ты освоишься с этим, Вэл.
Он протянул руку, приглашая ее пожать ее, когда повернулся к двери. Поколебавшись несколько мгновений, она осторожно пожала его руку, следуя за ним по коридорам поместья.
Валерия больше ничего не сказала, но Никс почувствовал в ней перемену. Не особо заметную для тех, кто не знал ее так, как он, но все равно монументальную. Страх, поселившийся в ней, пустил корни, без ведома кого-либо еще, и Никс знал, что это был страх, который будет медленно преследовать девушку, постоянно разрастаясь.