Человек без имени

Инадзума, ~50 лет назад Жизнь вернулась на круги своя: Юнмей всё так же готовила формы для линогравюр, все так же помогала банде с работой, подписывала плакаты для ярмарок и изредка шила на заказ вещи инадзумским леди. Большую часть времени сложных дел не было — время сейчас казалось спокойным и безмятежным, вот только в участке на нее смотреть стали с еще большим интересом. Весть о том, что ребенка от громовых гончих спас краснорогий они, распространилась по городу и обросла жуткими подробностями, которые, на самом деле, никто никому не рассказывал, но охотно дополнила людская молва. Юнмей тем временем переключилась обратно на тренировки и на свою новообретенную магию. К проблеме того, что в руки ей никак толком не ложилось никакое оружие, добавилась плотная ледяная корка буквально на всём вокруг в радиусе пяти метров, стоило ей разозлиться. Где-то через неделю её вызвали в сёгунат прямо во время работы. Сара пришла за ней лично, вместе с конвоем. В сёгунате её ждали… Мико и нынешний господин Райден, временно исполнявший обязанности сегуна. Встреча носила больше символический характер: Юнмей получила в награду достаточно большую сумму денег (которую и сама пока не знала, на что потратить) и несколько метров действительно высококачественного шёлка. Куда одежду из такого носить, она не представляла: с ее жизнью практичнее и логичнее смотрелось кимоно из похожего на хлопок материала, в одежде из которого ходила половина Инадзумы. «Тапки» — так про себя она называла гета — Юнмей вообще донашивала за Итто. Нигде такой огромной обуви купить было нельзя просто так, а рога и слухи отпугивали от нее большую часть торговцев. Потом господин Райден — какой-то холодный, нервный и далекий — удалился, предложив перед тем, как уйти, пройтись гостье по внутреннему саду. Во внутреннем дворе, совершенно неожиданно для они, обнаружился пруд. У пруда сидела девочка; все еще бледненькая после болезни, почему-то одна — хотя Юнмей точно знала, что госпожу из знатной семьи никогда не оставляют слуги. Она развлекала себя тем, что пыталась достучаться до сонных карпиков в озере. На ноге девочки, торчащей из теплого зимнего кимоно, торчал наклеенный талисман. Юнмей остановилась на террасе и не решилась идти ближе, в сам сад. На небе снова сгустились тучи. Ясная погода снова покинула Инадзуму. — Всех прогнала, — тяжело вздохнул кто-то рядом. Престарелая женщина-служанка остановилась рядом с Юнмей, — Уже два часа так сидит, все одна. — Прогнала? — Ну да, всех слуг и учителей. Господин требует, чтобы она всё своё время посвятила учебе и тренировкам, но только вчера у неё спала температура. Гудзе-сама присмирила в ней, как говорит господин, ëму, да вот что-то лучше от этого не стало. Раньше между ними вставали и покойная госпожа, и первая леди. Да вот госпожи Макото уже нет с нами как год… Кажется, этой старухе было не с кем поговорить и поделиться толком: через пять минут Юнмей знала не только о семье сёгуна, но и о том, чем занимаются слуги, когда работы нет, о том, что у этой женщины было три сына, и что жив остался только один, и живёт сейчас где-то очень далеко, и носит дурацкую шляпу с пером, и ещё много, много, много лишней информации. Пожилая служанка говорила, они слушала. Было немного удивительно, что та вообще отнеслась к ней так радушно. — Вы двое, — неожиданно и резко в диалог влезла Эи, — Хватит там стоять. Подойдите сюда. И она обернулась на Юнмей и служанку. Интуитивно они готова была снова встретиться с глазами, поддернутыми частицами электро. Однако, на неё просто посмотрели не по детски строгие, аметистовые глаза не очень довольной девчушки. Слышать, о чем они говорят, она не могла — до пруда было далековато, но ей явно не нравилось, что они там стоят и болтают, бросая на нее косые взгляды. — Конечно, моя госпожа, — служанка поспешно спустилась вниз с намоста, — Мы идём, моя госпожа, — и кивнула Юнмей. Они не долго думая спрыгнула вниз сама, и спустила аккуратно старушку. Молча. Причин идти к Эи сейчас у неё не было. Кроме того, что Мико явно дала ей знать, что у её информации будет «своя цена». — Это ты меня спасла? — спросила Эи, с интересом рассматривая Юнмей. При свете дня она не казалась ей такой страшной, как в тот вечер на горе. Даже более того, непривычный макияж — графичные черные стрелки, подведенные сурьмой, подкрашенные ресницы и минимум белил, — не присущий моде местных красавиц, сильно привлек её внимание. — Вроде как да, — Юнмей села рядом с девочкой, прямо на траву, — Ты тоже не промах. Хорошо держалась. Эи смерила её взглядом, полным подозрений, и заметно сморщила свой нос. Ей говорили несколько обратное. Например, раз её спасать пришлось и она сама тех чудовищ не убила, то она — ничтожество, каких ещё поискать стоило, и что сидеть ей под замком в имении до самой церемонии совершеннолетия. — Я вас ранила? — спросила она и указала на след от молнии на шее у Юнмей, торчавший из ворота хаори. — Ерунда, — покачала головой Юнмей, — Я крепкая. И сильная. Меня такое сильно не ранит. Поспала пару дней и поправилась. А это — старая рана. Эи заглянула ей в глаза, и облегченно выдохнула. Отвернулась. Повисло неловкое молчание. — Моя госпожа, вы быть может, голодны? Может я скажу, пусть вам накроют? — служанка осторожно коснулась плеча Эи, осторожно, — Вы так плохо ели последние дни, я очень переживаю… — Я не хочу есть, — фыркнула Эи, и тряхнула иссиня-черной косой. Юнмей поймала на себе взгляд служанки, полный мольбы. Очень хотелось всё ещё сделать вид, что она тут не при чем. Она не работает на этих людей, и на эту семью. Да, девочку жалко, но как говорится — жалко у пчёлки, пчёлка на ëлке, а у неё есть мировой квест под названием «выяснить, что случилось с хозяйкой тела». Человека, которого искупал Итто, в порту найти не смогли, как на зло. — Эи-сан, — обратилась она к девочке полуформально, явно желая подчеркнуть, что сейчас они — максимум знакомые, — Вы б бабушку не огорчали. Вы растете, вам надо есть, — заметила она, — Я б вот с удовольствием поела. — Можешь мой обед съесть, — Эи пожала плечами. Это был её маленький протест. Юнмей рассмеялась. — Эээ, я не наемся. Я лучше дома поем, там ребята к вечеру напекут рыбы с овощами, — Юнмей задумчиво сунула руку с острыми когтями в ледяную воду. Карп поплыл к ней, осторожно ощупал ноготь губами, и уплыл обратно, — Надо купить чего-нибудь хорошего по пути… — Ребята? — Да, банда Аратаки. — Ты возьмёшь меня с собой на обед? Тогда я поем, — Эи встрепенулась, явно выискивая любой способ покинуть имение, в котором было отвратительно душно от надзора и тошно от требований отца. — Я не думаю, что наш лагерь — подходящее для вас место, — Юнмей рассмеялась, — Негоже юной госпоже якшаться с кем-то вроде нас. Кроме того, мои товарищи… крайне стеснительны. Не думаю, что стоит приходить в гости так внезапно. — Что это ещё значит? Я будущий сёгун — мой визит должен обрадовать и воодушевить любого! — Эи недоуменно склонила голову на бок, — Мне даже радовались духи-тануки с горы Ëго! — Не обязательно. Моих ребят надо морально готовить заранее к гостям. Сегодня точно не возьму… но если вы будите хорошо питаться, то у вас будет достаточно сил открыть любую дверь, — Юнмей почесала затылок, — А я ещё, возможно, зайду. — Врешь ты всё, — фыркнула Эи, и насупилась, — Взрослые всегда так говорят, когда не придут. — Я вообще-то стараюсь по возможности не врать, — покачала головой Юнмей и тут же прикусила язык. Ну да, старается, — Я работаю в городе. Портреты преступников для линогравюр готовлю, вещи шью. У меня работы много, Эи-сан. — Ты и портреты рисуешь? Кого угодно можешь нарисовать? — наследница встрепенулась, и даже подсела поближе. — Ага. Тебя например… бабушку… ребят из нашей банды… симпатичного бакалейщика из порта… — без ложной скромности заметила Юнмей. — Показывай! — Хм… — Юнмей задумалась и прищурилась, подмигнув старой служанке — Съешьте свой обед. Тогда покажу. — … ! — Эи возмущённо посмотрела на они, явно не желая сдаваться в своём немом протесте. У неё явно крутилась на языке какая-то своя идея, своя просьба, но предложенный компромисс заставил её скрипнуть зубами и злобно зыркнуть на новую знакомую. С минуту она сидела молча, надувшись, и снова отодвинулась. — Ну, я думаю мне пора, — вздохнула Юнмей, — Силком я тебя кормить не буду, а мне дорога не близкая. — Как пора? Я тебя не отпускала! — возразила девочка, и схватила её за рукав. Юнмей накрыла её руку своей, и аккуратно разжала пальцы. — Я — шпана из банды Аратаки, — заметила она, — Я приходила за наградой. И меня уже отпустили. — Вот же… ладно, давайте сюда ваш обед, — сдалась Эи, — А ты показывай свои рисунки! *** Юнмей озадаченно уставилась на копьё, обросшее кристалами льда. Из последнего оружия, что ей удалось получить в руки, копья ложились лучше всего. Но оно всё равно все еще оставались слишком лёгкими и короткими. Сейчас ей пришла в голову идея, и она нарастила криво-косо острые ледяные пики на деревко копья. Вышел жуткой наружности двусторонний гарпун. Надо было сказать, что привыкнуть носить с собой глаз Бога на постоянке стоило усидчивости: какое то время она просто забывала его везде где можно и нельзя. — Выглядит жутко, — Итто потянулся, и поймал её удар тренировочным мечом, — Мне нравится. Ты наконец-то делаешь успехи, рогатая нянька. — Да пошёл ты в жопу, — Юнмей вытерла тыльной стороной рукава кристаллики пота со лба, и парируя удары. Отхватила по макушке, уклонилась, перехватила копье двумя руками, удерживая удар. Как ни упиралась Юнмей, в итоге стремление вырваться с этого острова и получить хоть какие-то данные, развернуло её за рога в дом сёгуна под ехидный смех Яэ Мико. И если обобщить — да, теперь она была нянькой. Работу в участке пришлось бросить, и все скромные пожитки перетащить в дом сёгуната. Члены банды провожали её туда, как в последний путь; с барабанами, алкоголем, песнями и прочими атрибутами. Как будто бы её там съесть должны были, ей богу. Выходные проходили в библиотеке дома сёгуна, в тренировках с Итто, периодически — она просто гуляла где-то по окрестностям острова. За его пределы отправляться одной было опасно; зима принесла шторма и волнения в море, мелкие судна между островов ходили редко, а сама она не решалась править лодку, поэтому, кажется, рисковала изучить остров вдоль и поперёк. Её голову постоянно занимали мысли: то о собственной судьбе, то о судьбе хозяйки тела, то о крио глазе — после того, как она очередной раз его просто забыла, Куки вставила в него шнурок, нацепила ей на шею и велела не снимать, — то о её новой работе. Формально, её наняли, как личного охранника сёгуна. По факту, она оказалась чем-то вроде няньки, которая должна была присматривать за девочкой, помогать ей кошмарить советников на официальных приёмах, отлавливать госпожу при попытках побега и отговаривать от опрометчивых действий. Например, недавно Юнмей откровенно отчитала Эи, потому что та повадилась парализовать электро и без того по зиме сонных кои. — Я же сёгун! — ворчала девочка, которую раньше за такое не ругали и не одергивали, и неохотно писала уже в двадцать пятый раз на листе «Я не должна мучить животных, птиц и рыб.», — И я могу делать то, что сама считаю нужным! — У тебя была острая необходимость издеваться на карпами? — скептично спросила Юнмей, подпирая голову рукой, и перелистывая очередную страницу какого-то руководства по крио элементам, — Если бы ты этого не сделала, пострадала бы ты сама? Кто-то из твоих близких? Или Инадзума? — Нет… — Эи поморщилась и обмакнула кисть в чернила. — Вот именно, что нет. Ты сделала это из-за скуки. Я поэтому тебя и ругаю. Как исправить то, что вкладывали в тебя годами? В Эи царил раздрай из-за того, что она не дотягивала по силе до погибшей сестры, того, что ей запрещали очень многое из того, что она хотела делать, и постоянно что-то требовали. Требований было больше, чем она реально могла выполнить; особенно досаждали советники, при каждом удобном случае наседавшие на регента, стоило только самой Эи минимально ошибиться. Юнмей не знала, какими должны быть правители; она даже начальником отдела никогда в прошлом не была, а в этой реальности — и подавно. Ей было проще и приятнее работать на кого-то по расписанию, получать деньги, а по выходным — кино и пицца, самокаты, велики, кошка и комп, и никакой работы. Ей всё казалось, что она лезет не в своё дело, но остановить это было невозможно. Поэтому в жизнь Эи, постепенно, спустя несколько лет в холодном и одиноком дворце, вошло новое существо, которое стало её слушать. Юнмей даже нашла в лесу разворошеное птичье гнездо и одного едва живого птенца. Они выхаживали снежную синичку вместе, и сейчас, некогда оголодавший полумертвый птенец стал вставать на крыло, к весне во всю летая по комнате Эи. Он даже что-то чирикал своё — Эи распорядилась, чтобы ему изготовили самую просторную и красивую клетку, хотя никогда не запирала её на ключ. В чём-то, однозначно, Мико была права — стоило связаться с сегунатом, как странные люди, маячившие рядом, непонятные личности, следившие за её работой и шныряющие по Рито фатуисты поубавились. В этом было одновременно много плюсов — хотя за ней и следили, но не трогали напрямую, так и минусов — за рутиной у Юнмей времени на личное расследование просто не оставалось, приходилось полагаться лишь на банду да на расследования армии сегуна. Не случайно, когда Юнмей доставили сюда Итто и Мамору, он лично попросил «старую подругу» присмотреть за «малышкой они». Сара посмотрела на то как Юнмей неловко потирает затылок, нахмурилась, но по итогу кивнула. И вызвала её переговорить с глазу на глаз где-то через пару месяцев службы: во-первых, предложила присоединиться к тренировкам регулярной армии; во-вторых, подняла вопрос происхождения Юнмей — о ней пытались поднять архивы с каких-то откровенно бородатых времен, но найти не могли абсолютно ничего — как будто бы ее в принципе не существовало, по крайней мере, в хрониках за три последних столетия. Вместе с ним, имя Юнмей то и дело мелькало в отчетах и донесениях об недавнем инциденте на Сейрае. Саре этот факт не давал покоя: тот, о ком не складывали даже легенд, хотя вокруг каждого они рано или поздно слухи росли, как грибы, внезапно возникает близ самого оживленного города региона, как будто бы по чистой случайности попадая в отряд разгильдяев в то же самое время, что и высаживается несколько отрядов вооруженных Фатуи на Рито. Потеря памяти — все-таки удобная отговорка. Ни Сара, ни Юнмей не могли об этом знать, но первой несостыковки в её вранье заметила ещё Куки; Юнмей не умела писать и читать ни на одном из языков, включая общий тейватский, но определённо знала, как это делать. Поручительство Яэ только усиливало беспокойство; у кицуне свои цели, а у нее в приоритете — защита сегуна и страны. Вот поэтому они и оказались сейчас один на один. — Я знаю, что ты и шайка Аратаки что-то точно там нашли, — Сара обошла стол и положила пухлую папку с отчетом отряда развездки, — Официально вы покинули остров тогда, когда безвести пропали несколько человек из отряда Снежной, а ты была ранена… стаей хиличурлов. В отчетах путешественников это зафиксировано. Я… не хочу ссориться и тебя подозревать, но я должна выполнять свою работу. Гудзи Яэ почему-то очень сильно просила, чтобы мы восстановили твою личность как можно скорее… Так что если ты что-то увидела и на тебя напали — расскажи об этом. — Это было условием того, почему я поступила на службу к сегуну… — уклончиво ответила Юнмей, глядя прямо в строгие вороньи глаза, — Я присматриваю за госпожой, она помогает мне найти что-то о моем прошлом. Больше мне нечего рассказать… — по спине, прихватывая затылок, прошлись муракшки, заставляя вспомнить искалеченные тела Фатуи, вмурованные в стены грота широкими ударами когтей, вывернутых буквально наизнанку из рук, — Разве что, у меня возникло ощущение, что кто-то готовил на Сейрае жертвоприношение, но что-то пошло не так. — Жертвоприношение? — брови у Сары сошлись на переносице, глаза вгрызлись в Юнмей, — Откуда такие выводы? Ты что-то все-таки заметила… Или учуяла? — Ну… — Юнмей зависла в напряжении на полуслове. С одной стороны, не хотелось ей выдавать прямо в лоб генералу армии «ну да, ты знаешь, двое из фатуи нашли дверь в какие-то руины на Сейрае, но не волнуйся — я просто размазала их по стеночке, а Итто потом все аккуратно вмуровал в камень, включая дверь, чтобы никто ничего не узнал, а еще мы об этом решили никому не говорить, потому что был бы скандал со Снежной, а репутация банды и так держится на соплях»; с другой — она и правда знала то, о чем не знали ни Сара, ни разведка. Фатуи что-то нашли на острове, и что-то крайне опасное и ценное. — Не тяни, — вырвала её из раздумий Сара, — Чего ты мнешься? Вы там убили кого-то? Сожрали? Нашли сокровище и продали его в подполье? Я не стану заключать тебя под стражу, мне вообще нет дела до твоей судьбы, — раздраженно, но всё так же сдержанно выдавила она, — Дело касается государственной безопасности, ты если не заметила, сегун еще слишком молода и не зрела, от ее имени правит регент, связи с Ватацуми как таковой нет — туда придется плыть через океан штормов с неделю, а по Сейраю шастают иноземцы и что-то ищут. Раз уж ты служишь при дворе сегуна, прояви уважение, и выложи всё, что знаешь. Ты не представляешь как это важно. Еë глаза потемнели и сверкнули. Если бы сейчас генерал приказала провести её в застенки — а про то, как пытают на допросах людей здесь, Юнмей уже знала — она бы не удивилась. От нахлынувшей жути по спине прошли мурашки. Воспоминания о том, как собственные когти разворотили руки, были ещё слишком свежи. Страшно. Страшно и стыдно от того, как страшно. Отто постарался подчистить за ней хвост, но теперь приходилось его разворошить, чтобы понять, что вообще происходит. — Ладно… — настрожилась она, мысленно поставив галочку напротив имени Сары — к генералу стоило присмотреться получше, — Я отмечу на карте… грот. Вам стоит его придирчиво осмотреть, но больше мне и правда нечего сказать. Думаю про все остальные находки вы и так осведомлены и… пока вы находитесь в армии, я бы посоветовала вам также вести себя подобающе. Кажется, клан Кудзе вполне устраивает правление регента… Госпожа, пусть и юна, старается активно включиться в работу и много времени проводит за делами. Я за этим… как следует слежу. Сара нахмурилась и прикусила язык. В ней — Юнмей чувствовала это кожей — копились какие-то досада и раздражение. «Не мое это собачье дело, чего она бесится.» Юнмей поправила полы хаори, запахнула их получше и двинулась к сегунату. Зима наконец-то подходила к концу, снег растаял и ожили быстрые горные речки, однако воздух оставался склизко-промозглым; с океана приносило сырой ветер, и из-за этой сильной влажности стало как будто бы еще более холодно. «Ненавижу, сука, местные зимы.» Ей сказочно повезло на этот период попасть во дворец сёгуна. В тепло, в место, где всегда тщательно вычищали снег, в место, где к её пробуждению была нагрета вода младшими слугами и протоплен пол. На выходных она иногда ночевала в лагере Аратаки, и честно говоря, это был опыт, к которому она не готова была на постоянке, ровно как не готова была умываться в ледяном ручье, поутру, околев от мороза, разжигать костёр и пытаться на нём что-то сварить. В деревне ситуация обстояла не лучше, от холода и голода даже умерло несколько детей, совсем слабеньких и хилых, но все-таки детей. Она помогала с похоронами, долбила окаменевшую от холода землю, и честно говоря, потом прорыдала полночи так, как не рыдала давно. У неё была дочь, и ей так хотелось верить, что она сейчас — в тепле, одета и обута, что ест свои любимые сладости и не думает… о ней. Что они больше не встретятся, потому что она проживёт долго-долго. Дольше, чем получилось у Юнмей.