Человек без имени

В той экспедиции ничего толком никто не нашёл. Раскопали какие-то старые руины, наткнулись на останки непонятной стоянки — костры, бараки, мусор. Никаких реактивов, ни записей, ни клочка бумаги даже: очевидно было, что тут долгое время стоял лагерь, и отнюдь не хиличурлов; что они что-то выведывали по острову, что что-то где-то высекли в скалах — люди сёгуна старательно перечертили уцелевшие части узора. Большая часть людей, предприимчиво вписавшаяся в экспедицию, растеряла энтузиазм в первый же месяц. На Сейрае не было буквально ничего, кроме разрушенных домов, скал, призраков и громовых гончих, да рухнувшего во время катаклизма храма с кучей котов. Юнмей вернулась к исследованиям руин и местности. Одна больше не ходила, даже если очень хотелось, а так же не ходила без оружия. Оглядывалась, прислушивалась, меньше трепалась с окружающими её людьми. Убитых ей фатуистов открыто никто не искал; по крайней мере, явно никто не опрашивал окружающих людей по поводу пропавших. В указанном ей месте банда обшарила все кусты, но никого не нашла там. Только запахи неизвестных — Итто голову был готов на отсечение отдать, что в лагере никто так не пах. Наблюдая, как он использует все возможные чувства они, Юнмей поймала себя на мысли, что вообще их не применяет. Просто не умеет. Для неё например Мамору и другие парни из банды казались одинаковыми, Куки немного пахла духами, Итто — песком и камнем. Но она не отличала полутона, как тот же предводитель банды, и пока что не понимала, как Итто, чисто по инерции, узнает о приближении конкретного человека заранее. Её чуткий слух ловил малейший шорох, но мозг научился игнорировать мелкие звуки и посторонние разговоры. Как научиться включаться так же быстро, как любой приличный ёкай, она не понимала. — И о чем ты думаешь? — спросили где-то рядом, пока она, задумавшись о таких сложных материях, складывала свой спальник в мешок. Юнмей недоуменно оглянулась — никого рядом не было. — Я внизу, дурочка, — хмыкнул кто-то жеманно и недовольно. Юнмей опустила взгляд — перед ней, рядом с рюкзаком, сидела кошка. Юнмей потерла глаза. Она была в мире, где существовала магия, но вот говорящего зверя раньше не видела. Кошка подняла лапку. — Ну вы посмотрите на неё. Даже и не поверишь, что тех двоих ты победила. Ты либо пока плыла сюда, отупела? — спросила она настолько фамильярно, что глаза Юнмей стали сразу гораздо больше. — А? «Говорящая кошка меня назвала дурой?» — Бедное дитя. Видимо, эти идиоты приложили тебя головой слишком сильно. Какая мерзость. Тот мальчишка должен был доставить тебя под защиту моей сестры, и вернуть, когда всё устаканится, но ты, видимо дважды глупая — не добралась до неё, — кошка нравоучительно фыркнула, — И прибыла слишком рано обратно, пока тут шастают эти. — Кто? — Не знаю, честно говоря. Они приплыли на лодках, около года назад, что-то тут разнюхивали, обратились к тебе за помощью, мяу, — кошка пожала плечами, и принялась намывать подушечку лапки, — А потом был огромный грозовой вихрь, и все стали уезжать. Ты разве не помнишь? — недоверчиво спросила она. На усатой мордочке дернулись вибриссы, глаза прищурились. «А можно мне пожалуйста какие-то подробности и инструкции? Что я там должна помнить, а?» — подумала Юнмей, и от недовольства прикусила кончик пальца. — Юнмей, что там с тентом? — крикнул Итто, уже успевший перетащить половину общего багажа к лодке, — С кем ты там говоришь? — С кошкой, по ходу. Вот, сидит, и кажется, она в с ё видела, — заметила Юнмей, и отложила вещи, которые наконец-то были уложены. Холод, мокрый, костеломный и густой, пришёл на Сейрай. Зимовать тут отчаянно не хотелось, в Инадзуме их ждало тёплое место под боком у деревни, работа и оставшиеся там люди, поэтому они торопились. Юнмей выпустила облачко пара, и указала рукой на кошку. Точнее на место, где животное сидело несколько секунд назад. — Где? — не понял Итто и оглянулся. Кошки и след простыл, да не то, что след — он потянул носом воздух и нахмурился. В говорящих котов краснорогий верил, но вот сейчас кошками тут и не пахло. Он посмотрел на Юнмей, обвёл глазами площадку, ещё раз посмотрел на неё. — Я никого не вижу. Юнмей глупо и широко распахнула глаза, потом зажмурилась, потом опять распахнула. За этим делом их застала Куки. — Ты чего ресницами хлопаешь так, как будто бы собираешься на них взлететь? — недоуменно спросила она и взвалила на свои плечи один из рюкзаков. — Кошку ищу, — честно ответила Юнмей, — Она только что здесь была и она кажется меня знала. — Вот треклятые тануки, в кого только не обернутся, — фыркнула в ответ Куки, — А вы уши развесили… скоро отправка, и я ни дня тут сидеть больше не намерена. Поднимайтесь, вы оба! Юнмей несколько поникла и снова оглянулась, туда, где дорога уходила из лагеря, разбитого в деревне у моря, в глубь острова. Они прочесали его вдоль и поперёк, нашли какие-то следы работы неизвестных исследователей, несколько их не важных трудов да очевидное место, откуда появился инферно. Сейчас воронка держалась стабильно — больше помощь наёмников нужна не была (если не считать того, что в небе бушевала гроза, поражая с треском всех, кто пытался сунуться к её источнику). Но девушке всё казалось, что что-то они упустили, в какой-то угол не залезли. Она зависла, припоминая их примерный маршрут по острову. И вдруг встрепенулась. Там точно, совершенно точно, была дверь в стене! За всей возней и страхами, она совсем за нее думать забыла! Там самая дверь непонятно куда, у которой ее пытались убить! Что-то подсказывало, что ей непременно нужно попасть туда. На острове, кишащем Фатуи, солдатами сёгуна и монстрами, ей нужно было одно место, похороненное под слоями камня. Место, которое волновало явно не только её саму. Нужно было до истерики, потому что надо было просто знать, кем была хозяйка тела и к чему ей готовиться. Возможно, она смогла бы после этого двигаться дальше хоть как-то. «Кто же ты такая?» На плечо легла крепкая и горячая рука Итто. Куки сложила руки на груди. — Мы вернёмся после зимы, — сказала она, — Если ты не передумаешь. Сейчас надо уходить, — её голос перешёл на шёпот, и она кивнула в сторону палатки заметно напрягшихся Фатуи. Они смотрели на них на расстоянии; молодая ёму скосила взгляд в сторону «соседей», и тут же отвернулась. На неё еще никогда так не смотрели, старательно выжидая ошибки, сигнала, какого-то едва заметного шевеления, чтобы вцепиться и узнать правду; они точно знали, кто размазал по стенке их товарищей и спрятал дверь, но не могли в открытую выступить сейчас. Признаваться в том, что они напали на человека на нейтральной территории во время работы, в результате чего сами же огребли, означало натянуть и без того натянутые отношения с Инадзумой. Она была местной наемницей, и она была не одна. Если бы Юнмей сейчас уперлась и осталась на острове, то им ничего не стоило бы сразу её, как помеху, убрать. Юнмей скользнула по берегу пустыми, полными непонятной и незнакомой тоски, глазами. Её веко под правым глазом дернулось. — Ладно, идём. *** Юнмей прошла через арки тории одна. Куки проводила её сюда, но дальше идти не захотела. Стоило ли описывать, какой скандал был, когда Юнмей попросила её отвести в храм Наруками, и Куки сразу смекнула, что это идея Итто? Три дня и три ночи она ворчала на предводителя, была особенно строга и придирчива к окружающим, кошмарила всю банду, а потом сдалась и даже отправила туда сообщение о том, чтобы их ждали. Среди жриц у нее остались подруги, и было бы лучше, если бы они попросили о встрече для безызвестной они заранее. Дорога к храму радовала буйными, яркими, лиловыми деревьями, купала в тумане, очаровывала порхающими бабочками и то тут, то там соблазняла музыкой тануки. Величественно, незыблемо, чинно. Если б не противный ветер и накрапывающий дождик, Юнмей бы куда чаще замирала, чтобы просто полюбоваться островом с высоты. На входе ее встретила жрица, неожиданно вдруг всполошилась, и велела подождать ей во дворе. Юнмей присела на скамью у пруда. Как же тут было тихо. Листья сакуры кружились, падали в воду, устилая её ковром, в самой воде размеренно и чинно плавали огромные декоративные карпы; солнце заливало храм, тянуло ветром, где-то звенели бубенцы на растяжках печатей. Громовая Сакура возвышалась над храмом так, что её было видно отовсюду, и… цвела. В преддверии зимы, когда облетели листья на всех деревьях, а холод у подножия стал таким, что она всё чаще проводила время в шатре у очага, тут было тепло, как поздней весной. Лепестки сакуры кружились, падали в воду, тонули в ней и от ветров расползались по воде; лепестки тонули в воде и снова падали с дерева. Во двор вошла женщина средних лет, явная аристократка, но как будто бы не местная. В её внешности было много, как сказала бы Юнмей, черт из европейской внешности; особенно внимание привлекло куда более рельефное, чем у типичных инадзумских людей, лицо. Юнмей успела привыкнуть к тому, что все местные в лицах как будто бы более точечные и плоские, а вот эта гостья, даже с традиционным макияжем, отличалась от других людей. На руках она держала мальчика лет пяти. Он вертел головой по сторонам, и осторожно, тихо спрашивал маму о храме. В его светлых волосах весело торчала красноватая прядь. — А почему у той женщины рога торчат? — долетел шепоток до Юнмей. — Это они, Кадзуха. Не смотри так пристально, это не вежливо. Идём, мы собирались загадать желание, — женщина, крепко державшая его на руках, поспешила пройти мимо, удаляясь во двор в сопровождение слуг, и бросив на Юнмей несколько извиняющийся взгляд. Кадзуха. Кажется, её дочка по нему фанатела. Помнится, они даже купили ей фигурку с ним. Они пересеклись на пару секунд взглядами — и мальчишка ей улыбнулся. Девушка посмотрела на Громовую сакуру и прикрыла глаза. Шел… наверное, десятый месяц её пребывания в Инадзуме. За это время она сделала одно большое ничего, чтобы разобраться в ситуации. Да чего греха таить — всё время до этого момента уходило на учёбу, адаптацию к новой жизни и лечение, потому что то тут, то там, её тело выдавало новые и новые проблемы. А под рукой не было даже своего белья, потому что просто было просто невозможно справиться сразу со всем. За время болезни в родном мире она утратила способность сопротивляться и планировать жизнь наперёд; смысла в этом не было, времени оставалось мало, и её желания в какой-то момент свелись к каким-то обычным мелочам, а потом и вовсе исчезли. Теперь же надо было думать; надо было думать сильно наперед, и в первую очередь — о своей защите. Её лицо было слишком приметным, её внешность — слишком яркой. На целом острове в городах и селах знали всего двух они, за прошедший месяц на нее напали трижды, и в конце концов, вынудили искать подсказки здесь, в храме; она честно думала уже сесть на лодку да уплыть к чертям куда-нибудь на «континент», однако с приходом холодов море затянуло ужасными бурями, кораблей стало ходить меньше, и выбора совсем не осталось. Из размышлений её вырвала жрица, которая и проводила к Гудзи Яэ. *** — Как удивительно, что архонты тебя до сих пор не заметили, — Яэ элегантно подперла рукой подбородок, — Тебя и сошедшей не назовешь. И живой. И мёртвой. Так… — она внимательно всмотрелась в Юнмей, — Нечто. Кажется, владелец плоти умер… И кто-то тебя сюда подселил… Очень интересно… говоришь, молния тебя не убила? — Именно что, — Юнмей поерзала, не отрывая взгляда от мифического существа. Холод пробирал по спине от этих глаз, но она держала себя настолько достойно, насколько могла, — И я отрицать не буду. Я заняла чужое место. Что-то внутри подсказывало: врать Мико бессмысленно и бесполезно. Она могла утаить правду от кого угодно, но только не от неё, и не здесь. Мико ненавязчиво повела хвостом, и щелкнула пальцами. Маленькая электрическая лисичка юркнула в карман хаори Юнмей. Слишком символичное, куда более символичное, чем казалось самой девушке: через половину кимоно тянулся рисунок с сосновыми ветвями. Более светлое, травянистое к плечам, затемненное к низу; узор перекидывался на правый рукав, поднимался по руке вверх. Кто-то, кто выдал ей эту одежду, пытался защитить девушку перед ней — Мико понимала это как никто другой. Пытался защитить и тут же проклял; сосны были символом долголетия, стойкости и мужества; сосны были погребальными деревьями, и их сажали на могилах. Мико прикрыла глаза. Юнмей так и не заметила, как они остались один на один. Прикрыла, и спустя пару секунд её лицо окрасила заинтересованная улыбка. Уши лисы дрогнули. — Ты ведь нашла ответ. Нашла бы, если бы была капельку смелее, — заметила Мико, игриво, легко, без тени ложного сочувствия, — Маешься, домой рвешься, только дом вот твой далеко-далеко. Всё потеряла: и семью, и здоровье, и мечты, и жизнь… бедное, бедное дитя. — Я вам не дитя, — покачала головой Юнмей раздраженно, — Я взрослый человек уже. Мико прыснула. Её улыбка стала снисходительной. — И ни покоя, ни отдыха тебе не будет, — заметила лисица, невзирая на личное мнение самой Юнмей, — Никого у тебя больше нет. Только загадка, на которую никто не знает ответ. Юнмей оскалилась. Вот уж о чем можно было и не напоминать; она изгрызла всю себя давным давно, пока слушала вечерами стрекотание цикад в высокой траве, пока чистила рыбу у костра, пока перевязывала пацанов из банды и пока бродила по берегу, собирая ракушки лишь бы просто чем-то занять руки. — Я хочу знать, кто был хозяином этого тела. Меня отослали попытать счастья вернуть память к вам, но с этим как видите, Гудзи-сама, проблем нет, — Юнмей вытащила ноги из типичной японской позы под собой и села, как было удобно, — Есть вероятность, что бывшую хозяйку этого тела зовут Тама, и что она работала в порту. Знаю, что она была связана с Сейраем, но пока что чтобы лично там искать новые зацепки, я слишком слаба. Пока что это всё, что я знаю. «Всё вы знаете, только молчите, " — подумала Юнмей. — Честно говоря, мне нужен кто-то, способный выдержать удар Молнии, — внезапно выдала Яэ, — У рода Райден сейчас огромные проблемы с наследником… и им нужен кто-то, кого наследник точно не убил бы. — Это конечно всё очень печально, но какое отношение это имеет к моему вопросу? — Юнмей покачала головой и сложила руки на груди. — Самое прямое, — Мико покачала головой, — Удар по тебе пришёлся не один. Я вижу в твоём теле несколько дырок, которые не зажили до сих пор после молнии. Если бы не лоботрясы из банды Аратаки, ты бы умерла ещё тогда. Та девочка, Шинобу-сан, ведь каждый вечер тебя венком из крапивы обвязывает? И так ничего и не сказала? Я в целом, не удивлена. Куки не верит в архонтов… А зря. Сейчас наш архонт мала, юна и очень одинока. Того и гляди, разразится буря, и кто-то ещё погибнет. Я должна о ней заботиться, но увы, даже я не в силах удержать юную леди. Сейчас, кажется, она снова сбежала из-под печатей. — Я правильно понимаю, вы хотите, чтобы я была громоотводом? Будто бы подслушивая разговор, в окнах храма сверкнула молния. — Да. Я прошу тебя, не потому, что ты идеально подходишь, — покачала головой Яэ, — Не потому, что мне жаль тебя. Мне искренне жаль её, — уголки губ кицунэ незаметно дрогнули, — Но ты останешься в плюсе. Защити девочку от самой себя — и кем бы ни было это тело, никто не посмеет тебя тронуть. Будем считать, что это твое искупление. Сразу решение можешь не принимать — подумай как следует. А теперь — иди. Я… возможно помогу тебе с твоим вопросом, только когда ты поможешь мне с моим. Юнмей резко и внезапно оказалась снова на пороге храма, как загипнотизированная. Она остановилась на крыльце, и некоторое время просто смотрела на громовую сакуру через дождь. Чертыхнулась. Во-первых, ей казалось, что её припахалии к какому-то мега сложному квесту, который ей не совсем по зубам. Во-вторых, казалось что тут все давным давно за нее решили. Во-третьх, разразилась гроза, а она по старой памяти о том, как её шибануло молнией, не очень хотела соваться в дождь. Путь с горы сейчас становился скользским и опасным, её нога давно зажила, но ломать кости крайне не хотелось. Двор обезлюднел, стало тихо — только дождь набирал силу. Куда-то в гору ударила новая молния, потом вдали ещё, и ещё одна. Юнмей натянула ворот хаори повыше, и осторожно пошла прочь, насколько позволяла размокшая дорога. Вроде по пути были какие-то домишки при храме — сам храм стал на неё слишком сильно давить; хотелось свалить поскорее в лагерь. Она спускалась с горы, погруженная в свои мысли; из-за непогоды активизировались стаи электрослаймов и попрыгуньи, но сама Комацу этому значение сразу не придала. Элементальная энергия пропитала так сильно воздух, что даже не обладающий глазом Бога ощутил бы. Она дошла до навеса где-то ниже по горе, и села отжать вещи и волосы. Мерзко, холодно, неприятно. Наверное, не стоило вылезать из храма под ливень, но ноги сами вели её вниз. Дом, это вообще где? Где-то рядом совсем раздался треск и хлюпанье. Юнмей посмотрела на растяжки талисманов и расслабилась. Ей явно никто не угрожал, даже если бы подобрался. Надо было передохнуть и идти дальше, как только дождь станет тише, но вот униматься и стихать буря даже не думала. Проголодавшаяся они лопала сорванную тут же фиалковую дыню, и смотрела в утонувший в тумане океан. Кажется, у неё даже скакнула температура, и в какой-то момент от холода захотелось спать, как вдруг, совершенно неожиданно, буквально в голове прозвучало, истошно, навзрыд: «Помогите мне!»