ОХОТА

      Он открыл глаза. Первое, что удалось разобрать после пелены – заплаканное лицо матери. Женщина дрожащими руками прижимала к груди сестрёнку, пока сын лежал у неё на коленях.       Голова раскалывалась от боли. Он нащупал замёрзшими пальцами место удара. Оно было горячим. И не удивительно, что на руке остался кровавый отпечаток. Орк не рассчитывал силу, но Парвизу повезло.       Мальчик поднялся, чтоб осмотреться. Орки окружили выживших жителей, выставив кривые копья вперёд. Захватчики собрали их под сухими ветвями Священного дерева, разделив на две группы: слабых и тех, кто мог ещё дать отпор. Отец был среди вторых. Он неважно выглядел и сжимал рукой плечо. Сочилась алая кровь.       Мальчик встретился с ним взглядом. Отец улыбнулся и слегка кивнул, дав понять, что не стоит тревожиться. Рана не смертельна.       — Кримп у скримп! – скомандовал тучный орк, которого мальчик запомнит на долго, и другие из его рода кинулись к испуганным жителям. — Вы храбро сражались, но всё тщетно. Не проявляйте сопротивления, и большая часть из вас удостоится чести служить Чёрной башне.       Орки толкали и сбивали с ног, перевязывали руки тугими цепями. Один из них ухватился за мать Парвиза, пытаясь вырвать из рук дочку. Мальчик оттолкнул его, но захватчик огрел его по носу. Отец не выдержал и крикнул из толпы, задев плечом одного из орков.       — Бууб! – гаркнул он и ударил отца по спине гардой клинка. Он упал животом на землю, корчась от боли. Орк замахнулся железным сапогом над его головой, но его опередил командир. Он огрел отца прутом по рёбрам, заставив скорчиться ещё сильнее.       — Он нужен нам живым! Ты хорошо знаешь приказ.       — Да, капитан, – с ехидной улыбкой ответил орк, и подпёр отца носом сапога. — Но нам нужны лишь сильные рабы. Как быть со слабыми? Я ничего не ел со вчерашнего дня кроме сырой оленины, – орк, облизывая губы, посмотрел в сторону Парвиза. — Думаю, дети и старики нам не пригодятся.       Он достал нож и направился в сторону матери мальчика.       — Не тронь их, отродье мрака, – прошипел через кровавые зубы отец. Мужчина попытался подняться, но прут капитана снова скользнул по его рёбрам.        — Это твои жена и дитя, лучник? Не переживай. Я только кусочек…       Мать отвернулась, прикрыв дочку спиной, когда орк, приближаясь, замахнулся на неё ножом. Парвиз не знал, как поступить. Но тут – он ощутил нечто ледяное под сердцем. Стрела!       Мальчик резко вынул её и воткнул врагу в незащищённое бронёй место под коленом. Орк закричал от боли, выронив лезвие. Парвиз, не растерявшись, поймал нож и нанёс удар от шеи в нижнюю челюсть, прекратив вопли. Орк, захлебываясь вырвавшимся потоком смоляной крови, упал ему под ноги.       — Тхрак таб! – скомандовал капитан, и другие кинулись к мальчику, окружив его.       Они впились в его руки. Вывели вперёд и бросили к ногам капитана.       — Несите верёвку. Угл таб!       Один из орков выбежал с мотком каната и передал его второму. Он перебросил верёвку через ветвь древа, придерживая за один из концов. Командир вышел вперёд. Парвиз пытался вырваться из крепкой хватки орков, но они схватили его сильнее кузнечных тисков.       Командир с улыбкой перетянул канат через тонкую шею мальчика:       — Пусть это будет вам уроком. Мы раздавим вас, и не важно сколько вы будете сопротивляться и сколько стен вокруг себя возведёте. Ваше время прошло. Настала наша эпоха. Пришло время орков! Тень нельзя победить, нельзя изгнать. Она будет только расти и расти, пока не покроет весь мир. Если мы и сохраним вам жизнь, то лишь для того, чтоб вы служили нам.       Он завязал тугой узел и отдал команду. Орки отпустили мальчика, а самый крепкий из них начал натягивать канат.       Мать издала крик, и староста подхватил её в утешении за плечи. Обессиленный отец со слезами на глазах лежал на промёрзшей земле под прицелом острия копий.       Боль на шее усиливалась. Воздух уходил из груди, и на его место заполнял камень, что тянул вниз. Орки мало того, что сожгли большую часть деревни и перебили ни в чём не винных, так ещё и осквернили то, что являлось высшим для этого народа – Священное дерево.       — Тала! Тала! – всё никак не успокаивался капитан, предвкушая смерть ребёнка.       Парвиз понимал, что его уже никто не спасёт. Этот бой они проиграли. Он никогда больше не увидит родителей и сестру. Никогда не увидит рассвета над степью. Охота подошла к своему концу.       Тяжесть. Непосильная ноша, что тянула вниз. Она нарастала и нарастала, пока не исчезла полностью – оборвалась в один миг.       Канат оборвался под выкрик капитана орков, и мальчик упал вниз. Парвиз открыл измученные глаза. Он увидел перед собой тело капитана. Орк был мёртв, поражённый стрелой в перекосившийся рот. Рядом лежал и другой. И снова стрела. Она пробила ему ухо.       Парвиз подполз к капитану. Он на ощупь искал на земле его клинок, но зрение ещё подводило. Мальчик прикрыл глаза и вобрал ноздрями воздух. Если глаза подводят охотника, то нос – никогда. И в этот раз поговорка себя оправдала. Он сразу уловил запах человеческой крови, недавно окропившей клинок. Продвинулся и отпихнул толстого орка. Вот он – клинок.       Мальчик аккуратно срезал канат и глубоким вдохом собрал побольше морозного воздуха. Силы приходили медленно, но их хватило, чтоб крепко стать на ноги.       Вокруг шла битва. Но против кого?       Жители в страхе стояли, оберегая друг друга, пока орки замертво падали под градом стрел.       Они появлялись из ниоткуда и всегда попадали точно в цель. Ни одного лишнего выстрела. Работа мастера своего дела. Работа настоящего охотника.        «Отец?»– подумал Парвиз, но усомнился в быстротечном выводе.       Отец был рядом с матерью, пока орки сражались с неизвестной силой.       И тут мальчик заметил, как нечто синее мелькнула меж обгоревших стен. И вот снова – вспышка уже на том месте, где некогда был дом Парвиза. За ней последовала очередная у частокола. И так в разных местах – сначала синяя вспышка, а потом рассекающая воздух стрела, точно бьющая в цель.       Парвиз прищурил глаза. Он разобрал лучника. Вернее, лучников. Их было двое. Словно вспышки света, они возникали из неоткуда в синих одеяниях, натягивали пустую тетиву, отпускали, и из воздуха неслась стрела. Магия. Настоящее чудо, вышедшее из сказок старосты и мамы. Синие охотники, что никогда не промахиваются.       Последний из захватчиков пал на землю, и герои вышли из тени. Глаза у них были, как у людей, которые через многое прошли и многое повидали. Это старцы, насквозь пропитанные дальней дорогой.       Невозможно было поверить в то, с какой скоростью они перемещались и применяли лук.       Старцы одобрительно подходили к каждому, снимали оковы и исцеляли прикосновением. Мальчик хотел в это верить, ибо после каждого из поглаживаний ладонью люди улыбались и отдавались в комплементах. И вера его не подвела.       Один из старцев помог отцу подняться, после чего провёл рукой по его спине и плечу. Раны исчезали на глазах. Парвиз хотел восторженно крикнуть, но голос покинул его. Он прохрипел, когда мать со слезами кинулась к нему и сжала в своих объятиях. Они были не такие болезненные, как хватка орков. Ибо это была настоящая любовь. А боли в любви быть не может.       Она отвела Парвиза к одному из старцев, и он, прикрыв сапфировые глаза, провёл пальцами по тонкой детской шеи. Тепло раздалось по ней, и боль полностью отступила.       Незнакомцы осмотрели селение. Их взгляды встретились. Они одобрительно кивнули из-под капюшонов, и ловким взмахом рук луки выпрямились и стали посохами, испуская ели уловимый охотничьему глазу парок. Странники опёрлись на них, будто снова обрели свойственную годам немощность.       Парвиз, не сдерживая слёз радости, звонко сказал:       — Спасибо Вам… наша благодарность… не измерима…       — Спасибо Вам! Спасибо! – подхватила толпа.       — Как нам Вас называть? – не веря в излечение, мальчик протёр рукавом кофты лишенную боли и синяков шею, где совсем недавно сдавливала в смертельном удушье верёвка. Он не мог в это поверить. — Вы – воины из легенд, что спустились со звёзд? Вы – великие колдуны с Запада? Истари?       Старцы улыбнулись. И один из них похлопал Парвиза по плечу. Мальчик вытер слёзы тыльной стороной ладони и улыбнулся в ответ.       Вскоре старцы обошли молитвенные колья и подошли к умирающему фруктовому древу. Никто не возразил спасителем. Священная земля племени теперь и их тоже.       Приложив изрезанные морщинами руки к потрескавшейся за века коре, осквернённой чёрным паразитирующим грибком, странники молвили на языке поселенцев:       — Мы – те… – начал один.       — Кто озарит Восток, – подхватил другой.       — Самым ярким.       — Лучом света.       — Надеждой, – на выдохе проговорили они оба и, прикрыв глаза, зашептали слова уже на другом языке, что напоминал пение весенних птиц.       Руки вспыхнули голубым свечением, что зашлось по всему стволу, отгоняя и выжигая недуг. Пламя, от которого веяло холодом, поднялось по кроне до самых концов веток.       Поселенцы ахнули от увиденного. Стоило старцам остановить пение, как на некогда голых ветках прорезались почки, а за нами и первые листья. Тьма отступила, дав волю жизни.