Помощь

      За окном стояла жуткая метель, темнота такая, что чёрт ногу сломит. Выходить в это время на улицу — себе дороже будет. Григорий Ефимович готовился ко сну. Он уже переоделся в домашнюю рубашку и, заварив чая с мёдом, поплёлся к кровати. Он только хотел усесться на матрас, как услышал быстрые шаги. В комнату вбежала встревоженная мадмуазель Г. и позвала его к крыльцу. Когда Распутин спросил, что случилось, мадмуазель Г., закрыв рот ладонью, стала что-то причитать сквозь слёзы. Из невнятного говора Григорий мог только разобрать «Феликс» и «Там… В снегу…». Сначала старец хотел принять причитания мадмуазель Г. за несуразицу и бред, мгновение спустя до него дошло, что ему пытались сказать. «Феликс…» — с этой мыслью Григорий вскочил с места и кинулся вон из комнаты к крыльцу. Мадмуазель Г. помчалась за ним. Распутин уставился на тело, лежащее в снегу. Старец почувствовал дрожь по телу и помутнение мыслей. Он не мог ничего ни произнести, ни сделать. Григорий смотрел на бледное лицо «милого» друга, запачканное кровью. Ему хотелось верить в то, что перед ним лежит не мёртвое тело и то, что «маленький» ещё жив, ещё дышит… Григорий опустился перед Феликсом на колени, положил ладонь на грудную клетку. Распутин лапал Юсупова, пытаясь убедиться в том, что грудь вздымается и Феликс ещё дышит. Но услышать хоть и прерывистое дыхание, не удалось. Григорий приблизился к лицу Феликса, разжал кровавые губы и вдохнул в рот воздуха. Грудь поднялась. Подождав несколько секунд, Распутин продолжил приводить Юсупова к жизни. Услышав наконец-то медленное дыхание, Григорий вздохнул с облегчением и перекрестился Старец поднял князя на руки и понёс в дом. Григорий положил Феликса на кровать. — Кто же тебя так, маленький? — Распутин взял Юсупова за подбородок и принялся разглядывать изувеченное лицо. Феликс продолжал прерывисто дышать. Глаза были по прежнему закрыты. Пальцы на руках были обмороженны. — Поверь мне, милый, я за тебя всех на уши поставлю! — Григорий провёл рукой по щеке. Кровь засохла.— Только для начала поставлю тебя на ноги. Ты опять небось загулял? — он усмехнулся. Нужно как-то разбавить атмосферу. Распутин снял с Юсупова грязную, замёрзшую одежду. Он закутал Феликса в толстое тёплое одеяло и принёс чашку с горячей жидкостью. — Вот этот отвар должен тебя привести в чувства, родимый! — Григорий сел на кровать и разжав челюсть Феликсу, отправил содержимое чашки внутрь. Юсупов сглотнул напиток из лечебных трав. Полчаса спустя Феликс наконец-таки открыл глаза. Он простонал, пытаясь пошевелиться. Григорий его так плотно закутал в одеяле, что самостоятельно не выбраться. — Слава богу отвар подействовал и ты пришёл в себя, мой милый! — Григорий встал с кресла и пересел на кровать к Феликсу. — Теперь расскажешь, кто над тобой так постарался? — Постараюсь… — Феликс простонал от боли в теле. — Кажется, у меня что-то сломано… Всё адски болит… — Потерпи, — Григорий положил руку на плечо Феликса. — Я помолился за тебя, всё должно пройти. — Спасибо вам, что не бросили меня умирать… — Юсупов дрожал от холода. Неизвестно, сколько он пролежал в снегу, прежде, чем его заметила мадмуазель Г. — Я собирался идти к вам, не знаю, зачем… Мне казалось, у вас мне будет безопасней. — Выпей ещё, — Григорий приподнёс к губам Феликса чашку с той же жидкостью. Юсупов принялся жадно глотать, морщась. Горло болело не хуже тела. — Может ещё одно одеяло принести? Феликс пожал плечами. Он не чувствовал, чтобы от одеяла была бы какая-то польза. — Знай, маленький, что я очень влиятельное лицо, мне удасться быстро найти того, кто обидел тебя. — сказал Распутин. — Я друзей не бросаю. Только вот скажи, кто это? — Это… — Феликс сглотнул и задумался. В голову врезались воспоминания о махарадже, который обманом и сладкими речами заманил наивного Феликса в своё адское логово. Юсупов вспомнил орудия пыток, которыми он подвёргся. Вспомнил злорадное лицо махараджи, этого маньяка, который мучил его за то, что Феликс не играл по правилам садиста. Мысль о том, что мучитель покончил с собой немного подбадривала Феликса. Он слабо улыбнулся: — К счастью того, кто подвёрг меня к боли и мучениям, уже нет в живых. — Как это «нет в живых»?! — Григорий нахмурился. — Ты мне что-то недоговариваешь, маленький, я чувствую! — Махараджа покончил с собой, когда вдоволь наиздевался надо мной. — Феликс вздохнул и простонал. Он попытался сменить положение, но был закутан в одеяло, словно в кокон. — Можно вы меня распутаете в этом одеяле? У меня, кажется, всё затекло! Григорий рассматривал следы от орудий пыток. На прекрасном теле красовались следы от хлыста, раны от режущих и колющих вещей, и даже след от верёвки. Распутин принёс лекарство и стал обрабатывать раны и прочие следы. Феликс каждый раз стонал от неприятного ощущения, когда Григорий втирал мазь в пострадавшие участки тела. — К утру должно быть лучше, — Распутин закончил с мазью и снова укрыл Юсупова одеялом. — Отдыхай, набирайся сил. Тебе придётся у меня задержаться надолго. Старец зевнул и пошёл к креслу. Иногда он засыпал прямо в нём. В данный момент как раз и был предоставлен такой случай. Феликс долго не мог уснуть, его мучали кошмары. Под утро он всё же уснул. Когда Юсупов проснулся, то заметил, что состояние было намного лучше, чем ночью. Но встать на ноги он ещё не мог. Левая нога ещё находилась в плачевном состоянии от «испанского сапога».