***
Услышав знакомый шум, Норрьего выбежал навстречу и тут же угодил в чьи-то сильные руки. — Шерик! А ты что здесь делаешь? Кому было сказано ехать домой, не останавливаясь? От неожиданности и радости Хавито не нашёл, что сказать и только крепче прижался к держащему его Ризаву. Но отец народа вдруг отстранился, разжал руки и строго произнёс: — С тобой разберёмся позже. А сейчас я должен явиться к султану. Можешь проводить меня? Хавито на мгновение растерялся, потом кивнул, жестом приглашая следовать за собой, и направился в глубь дворца, а после того, как довёл Ризава до места, постарался исчезнуть.***
Султан принял их в тронном зале. Отец народа кири снял лисам, подошёл к владыке Нузара и встал перед ним на колени, опустив голову вниз. Выдержав небольшую паузу, владыка произнёс: — Говори, с чем пришёл. Ризав коснулся лбом пола, затем поднял взгляд. — Твой раб приветствует тебя, хозяин. Благородный Чапрек-хан сказал, что купил нас для тебя. Когда мы пересекли границу Гуйлан и Нузара, он дозволил нам встретиться с родными, взять у них коней, одежду, оружие и велел скакать к тебе за дальнейшими приказами. Наши женщины тоже скоро прибудут сюда вместе с караваном Чапрек-хана. Вот, все мужчины моей семьи здесь и мы ждём твоих повелений, хозяин. Султан довольно кивнул. — Я рад этому. И вот тебе мой приказ. Сегодня остаётесь во дворце и отдыхаете с дороги. Разместитесь в казармах стражи. А завтра с рассветом отправитесь на службу. Ваша служба мне будет следующей: охранять границы Нузара и мирных жителей пустыни. Только лучше, чем раньше! Чтобы никаких больше захватов городов! Жить вы и ваши женщины будете в своём прежнем оазисе. Каждый месяц от меня будет приезжать стража и проверять вас. Кроме того, они будут приводить караван с припасами и золотом. Мои люди не голодают. Такой же караван пойдёт с вашими женщинами, как только они прибудут сюда. А ровно через год службы я освобожу вас. Вот моя воля. И ещё. Я дозволяю вам носить лисамы, одеваться так, как хотите, и возвращаю ваши имена. Можешь называть меня «владыка». На этом — всё. Встань, Ризав. Помедлив минуту, кочевник омыл чуть дрогнувшими руками лицо, поклонился до земли, затем покрыл голову лисамом и поднялся на ноги. Султан пристально посмотрел на своего воина пустыни. — Что-то хочешь сказать? — Да, владыка. Поблагодарить тебя за великодушие и щедрость к семье народа кири. Мы никогда этого не забудем. Да благословят тебя духи! Тебя, твоих предков и твоих потомков! Султан омыл лицо руками, принимая благословение. А затем хитро улыбнулся. — Благодарю тебя, отец народа. Но на самом деле, тебе нужно благословлять не меня, а одного очень верного тебе, не по годам настойчивого и сообразительного юношу. Лэло! Где Хавьер? Куда он делся? — Он здесь, владыка. — Вышедший из тени Тэкирос за руку вывел на свет и опустившего голову Хавито. Султан указал на гостя рукой. — Вот ваш спаситель, Ризав. Если бы не этот молодой человек, вы сейчас были бы не здесь, а на арене Кре-Зиара. Не веришь? Тогда послушай, как было дело. Не успел этот вот достойный воин кири переступить порог моего дома, как тут же бросился рассказывать о том, что с вами случилось и просить меня о помощи. Я выслушал, но сказал, что ничего сделать уже нельзя, так как вас, скорее всего, увезли на побережье, а оттуда — неизвестно куда. Вот. Ты киваешь, значит я был прав. Так всё и было. И тут бы всё и закончилось, если бы не этот юноша. На следующее же утро он прибежал ко мне и стал доказывать, что твои родные могут знать, куда тебя отвезли. Хавьер был так настойчив, что я решил: чем спорить с ним, проще отправить гонца в пустыню. Но мальчик оказался прав! Твой брат сказал, что захвативший вас шакал хвалился тем, что отвезёт воинов кири на бои. Тогда мне осталось лишь попросить благородного Чапрек-хана и его сына, которые собирались приехать из Гуйлан послужить мне, отправиться в Кре-Зиар и сыграть там роль жадных до победы богатых купцов. Вот и вся история. Так что благодари Хавьера, а не меня. Ризав склонил голову. — Конечно, владыка. Позволь только задать один вопрос. Что стало с торгашом? Неужели он уплыл с твоим золотом? — Хочешь мести? Справедливо. Но тут уж мы с тобой не властны… — Султан развёл руками. — Ты ведь как никто знаешь: «отплыть» — ещё не значит — «доплыть». А этот проходимец явно разгневал духов. В общем, больше ни его, ни его корабль никто нигде не видел. В Данзею он не приплывал. Так бывает… Шторм… Разбойники… Морские чудовища… Что-то ещё… Никому нельзя злить духов. И нападать на тех, кто живёт на моей земле! А золото… Что — золото? Где-то убыло, где-то прибыло… Через два дня после его отплытия кто-то подбросил на мою заставу сундуки, полные золотых монет в кошельках. Их уже везут сюда. Может быть кто-то клад нашёл? Или решил подать заплатить за сто лет вперёд? Кто знает… Но довольно о делах. Иди к своим людям, Ризав. Расскажи им новости и расположи на отдых в казармах. Лэло, Хавьер — прошу, проводите его.***
Пока шли до дворцовой площади, а затем до казарм, Хавито несколько раз попытался исчезнуть. Но Лэло почему-то всё время крепко держал его за руку, а вырываться у всех на виду Норрьего посчитал ниже своего достоинства. Ризав на него больше внимания не обращал. Отец народа вначале быстро пошёл к своим, затем объяснял семье, как они будут жить дальше, давал указания кого где разместить, куда устроить коней… Братья по шатру кидали на Шерика горящие взгляды, но без позволения старшего подойти не решались. — Лэло! Отпусти меня сейчас же! Я приказываю! — Вот поговорите с ним, тогда и отпущу, ваша милость, — так же шёпотом, как Хавито прошипел ему, отозвался Тэкирос. — Они завтра уедут, и вы его, может быть, вообще больше никогда не увидите. Так что стойте на месте и ждите, пока он освободится. Или с вами на кири поговорить как Орем с Шериком? Так я могу. Хавито ещё раз дёрнулся, понял, что это совершенно бесполезно, и затих. Наконец-то площадь опустела, и Ризав подошёл к ожидавшим его ньеттийцам. Лэло выступил вперёд. — Предлагаю пройти в наши покои. Будь теперь ты нашим гостем, Ризав! Все трое, так же молча, проследовали внутрь дворца. Вот они уже на месте. Лэло наконец-то отпустил Хавьера, бросил на пол несколько подушек и жестом пригласил садиться. Норрьего с тоской глянул на предусмотрительно запертую Тэкиросом дверь и обречённо опустился напротив Ризава. «А вот теперь мне и достанется…» Отец народа пристально глянул на своего спасителя и ожидаемо начал разговор вовсе не с благодарностей: — Итак, Шерик. Или как мне тебя теперь называть? Может быть ты сам объяснишь, что тут произошло? Почему ты ещё не на пути домой? Ты же обещал мне! Тут на Хавито что-то нашло: «Я больше не ребёнок! Я тоже взрослый!» Он выпрямился и решительно заявил: — Во-первых, имени меня пока что никто не лишал. Во-вторых, я не мог вас бросить. А в-третьих, ехать без остановок я обещал тебе только до заставы султаната! Ризав помолчал и глянул на Лэло. — Он у тебя всегда такой? Всегда всё делает по-своему? Тот улыбнулся. — Бывает хуже. Ризав от души рассмеялся, раскрывая объятия. — Иди уже ко мне, спаситель! Не зря мать говорила, когда мы ждали твоего приезда, что этот жеребёнок ещё весь табун из волчьей пасти достанет! Иди ко мне и расскажи, как ты узнал, где мы окажемся, и что об этом можно спросить брата? Обрадованный Хавито не заставил себя долго уговаривать. Он метнулся к Ризаву и крепко его обнял. А потом, уже сидя в кругу, начал рассказывать: — Я слышал пески. И видел сон. Вы сидели в кругу возле того места, где ночью был костёр, а в оазис заехали данзейцы…***
Лэло слушал рассказ Жеребёнка и думал о своём. Вспомнились события полугодовой давности. Он закрыл глаза и увидел всё как наяву.***
Маленькая низкая камера тюремной крепости Норрвальдо. «…Ну, вот и солнце почти село… Следующего заката для меня уже не будет…» Лэло с тоской посмотрел на теряющий золотой цвет крохотный кусочек неба под потолком. «И надо же было так глупо попасться… Но кто же знал, что мы напоремся на этих береговых цепных собак да ещё на самого князя…» Небо за решёткой сравнялось цветом с тюремными стенами, и Лэло опустил взгляд. Хотя смотреть вниз ему тоже ни капли не хотелось. Он уже сутки стоял на коленях, а вернее сказать, висел на прикованных над головой руках так, что мог стоять только на коленях и никак иначе. А прямо перед ним лежала раскрытая Книга Творца. «Это называется дать грешнику шанс на покаяние. Да у дохлой акулы под хвостом видал я ваше покаяние!» Лэло кое-как нашёл слюну в пересохшем рту и презрительно сплюнул, большей частью кровью из разбитых губ. Правда, на всякий случай, он постарался сделать это так, чтобы всё-таки не попасть на книгу. Он уже почти не чувствовал рук. Лэло закинул голову назад и попробовал пошевелить плечами. На миг это помогло. Рукам стало чуть легче. Но тут же отозвалась обжигающей болью чуть не до костей ободранная кнутом спина. Видимо, там где-то уже успела запечься кровь, а он неловким движением растревожил многочисленные раны. Лэло крепко выругался. «Да, чтоб её, эту девчонку… И чего я с ней связался? Ну какой там светил барыш-то? Так, крабьи слёзы… На пару месяцев харча да выпивки в приличном заведении… Да на бабу… И зачем как последний дурень потащился с этой пигалицей в море? Нужно было, как всегда, сбыть её Хорхе по-тихому… Так ведь нет… Захотел снова услышать, как бьётся парус над головой, да побольше заработать… Продать малявку пиратам из рук в руки… Заработал… Топор да плаху…» Его, чуть живого, вытащили из воды возле тонущего барка работорговцев. Не только его, конечно. Ещё несколько пиратов остались целы после боя с невесть откуда взявшейся береговой стражей. Да какой там бой! Их корабль просто расстреляли из пушек и пустили на дно. Потом собрали тех, кто успел попрыгать за борт. Девчонку тоже выловили. Она-то на него и указала. Лэло тут же, безо всяких там вопросов выдернули из кучки спасённых и брякнули носом в пропахшую смолой палубу, а для большей убедительности не дёргаться крепко прижали багром промеж лопаток. Затем пометили как похитителя — отсекли верхнюю часть левого уха, отделали плетьми, связали и сбросили в трюм. Остальных пиратов-чужеземцев просто вздернули на реях. А вот что касаемо его, Лэло… Тут землячки не торопились. К тем, кто ворует детей, в Ньетто всегда был особый счёт. Когда княжеский фрегат прибыл в Норрвальдо, люди, увидев окровавленное ухо Лэло, чуть не разорвали того прямо в порту. Хорошо хоть стража оттеснила желающих свершить над похитителем немедленный самосуд. Но спасли его от расправы на пристани только затем, чтобы через два дня четвертовать по закону. Вчера кнутом объяснили, в чем было его преступление. А сегодняшний день был посвящён покаянию… Лэло попробовал немного изменить позу и чуть сдвинул колени, за что опять поплатился огненной болью во всей спине. Голова упала на грудь. В глазах потемнело. Когда Тэкирос очнулся, смог разлепить веки и что-то увидеть перед собой, оказалось, что уже рассвело, а он смотрит прямо в раскрытую перед ним книгу. «…По делам вашим воздастся вам…» Лэло снова закрыл глаза. «Ну да. Конечно. Тут эта крабья писанина права… Я тут не просто так оказался. Не ромашки в поле собирал. Но разве я такой один?! Другие — вон что, и то — ничего! А я, что, хуже всех, что ли?.. Просто не повезло…» Зазвенели ключи и в камеру кто-то зашёл. У Лэло не было сил даже посмотреть кто. — Этот? — Этот, ваше сиятельство. Сегодня в полдень его четвертуют. Тьфу, падаль такая! И носит же земля таких… — Я понял. Оставь нас. — Как скажете, ваше сиятельство. Раздались негромкие шаги, скрипнула и хлопнула дверь. Кто-то подошёл к Лэло вплотную. — Поговорим? Ты меня слышишь? Можешь открыть глаза? Тэкирос чуть покачнулся на цепях, но не поднял голову и хрипло прошептал: — А зачем? Решили развлечься разговором? Это не ко мне… А если кнутом, так тем более. Мои глаза вам без надобности. — А если я пришёл, чтобы что-то купить у тебя? Это стоит взгляда? — Купить? Что у меня можно купить? Последний вздох? По-прежнему не поднимающий головы Лэло хрипло засмеялся, но вскоре смех его перешёл в надрывный кашель с кровью. Незнакомец подождал, пока тот успокоится, и снова спросил: — А если и так? Сколько стоит твой последний вздох? Я куплю его у стражи. И ты будешь моим. Я сам убью тебя, если посчитаю нужным. И когда посчитаю нужным. Такой разговор тебе интересен?..***
Первый визит в шатёр отца народа кири. …Поймав удивлённо-вопросительный взгляд Ризава, Лэло, почти не задумываясь, привычным, сотни раз отработанным жестом мнгновенно притянул Хавито к себе правой рукой, широкой ладонью левой накрепко зажимая мальчишке рот. Глава клана внимательно посмотрел на них, кивнул и дальше говорил уже с Лэло: — Он у тебя всегда такой? Тот поморщился. — Всегда, отец народа. Бывает хуже. — Понятно. Отведи его на женскую половину шатра. Там младенцам самое место. И приходи обратно. Поговорим. Княжич, стоило только Лэло чуть ослабить хватку, стремительно вывернулся из его рук, отряхнулся, расправил спину, вскинул подбородок, сам пошёл в указанном направлении, затем скрылся за тяжёлым пологом. Ризав проводил мальчишку взглядом и снова посмотрел на стоящего перед ним Лэло. — Садись. Поговорим. Кто ты и зачем сюда приехал? Тот сел на ковёр, затем испытующе посмотрел на хозяина шатра. — Тебя интересует моё имя? Лэло Тэкирос. Служу князю Фиделю Норрьего. Отец Хавьера поручил мне сопровождать его сына в этом путешествии. Взгляд Ризава стал пристальнее. — Только сопровождать? — Ещё охранять. — А кто будет охранять его от тебя? Молчишь? Здесь пустыня. Всё и все — на виду, как на ладони. Твоё сердце нечисто. Иди в крайний шатёр у двух пальм. Поживи пока там один и подумай, чего ты хочешь на самом деле…***
Половина шатра матери народа на следующее утро. — Ну здравствуй. Зачем пришёл? Что тебя беспокоит? Неопределённо пожав широкими плечами, Лэло исподлобья уставился на странную сидящую напротив него старушку. «Ничего меня не беспокоит, кроме того, что всю спину ломит от этого крабьего спанья на земле… Риверо вроде не прибегал ещё сопли вытирать… Сказали прийти к тебе, вот я и пришёл». Она понимающе кивнула. — Значит ничего. Всё у тебя в порядке. Хорошо. Дай мне руку. Ещё раз поведя плечами, Лэло протянул сидящей перед ним хозяйке шатра ладонь. Старушка легко коснулась её покрытым узорами хны пальцем и сделала рукой жест, похожий на открывание замка, а затем сказала: — Всё. Теперь иди к себе. Ко мне можешь больше не приходить, если не будет на то необходимости. Обрадованно выдохнув, Лэло угловато поклонился и поспешно вышел.***
Там же, вечером того же дня. — Где она?! Здесь?! Пропустите меня! Что она со мной сделала?! — Всклокоченный Лэло ворвался в обитель матери народа, сверкая красными воспалёнными глазами. Та сложила руки на груди. — Чем обязана? — Чем?! — взревел Тэкирос, как раненый зверь. — Что ты со мной сделала? Они не дают мне покоя! Весь день! Они разрывают мне голову своими криками и плачем! Я скоро сойду с ума от всего этого! Убери их!!! Убери их от меня!!! Лэло упал перед хозяйкой шатра на колени, изо всех сил стиснул голову и разрыдался как ребёнок. Затем почувствовал, как Ойлун легко коснулась его сбитых в колтуны волос. — Ты слышишь их всего-навсего один день. А они живут с этой болью годами… Ты думал когда-нибудь о том, что они чувствуют? Нет? Оно и видно. Потихоньку рыдания Лэло затихли. Наконец он поднял голову, встретился с матерью народа полубезумным взглядом и чуть слышно прошептал: — Кто они такие? Что им от меня нужно? Ойлун только покачала головой и снова легко коснулась его волос. — Тут вопрос в другом, дитя моё. Что тебе было от них нужно. Почему ты продал их в рабство? Что они тебе такого сделали? Похищенные дети. Убитые горем родители. Разбитые тобой семьи. Неужели ты никогда не вспоминал о них? Не чувствовал их боли? Иди к себе, дитя. Придёшь ко мне, когда у тебя не останется слёз.***
Там же, через два дня. — Что скажешь? Лэло стоял перед Ойлун на коленях и не смел поднять голову. Наконец он тихо спросил: — Что я могу сделать? Чтобы хоть что-то исправить? Я могу что-то сделать? — Почти все дети, которых ты украл, уже ушли из этого мира. А те трое, что ещё живы, не в твоей власти. Но что-то ты можешь, — Ойлун положила ему на голову обе ладони. — Ты не зря дважды избежал смерти. Фидель не просто так достал тебя из пасти моря и не просто так вынул из-под топора. Это я сказала ему где и кого искать. Теперь ты себе не принадлежишь. Ты умер и родился вновь. Теперь ты будешь всю жизнь хранить ребёнка. Хранить душу мира. Это — твоя судьба. Твоё искупление…***
Тот же день, половина шатра отца народа. — Ризав?.. — Да, Лэло. Что ты хотел? — Скажи, что я должен сделать. — Пока ты никому ничего не должен. Почему ты меня об этом спрашиваешь? — Я был у матери народа. Она показала мне, каким станет этот мир без Хавьера… И то, даже такой мир не проживёт долго, а погибнет в огне. И сказала, что моя судьба — хранить Хавито. Хранить душу мира. Скажи, что я должен делать? — Я на неделю уезжаю вглубь пустыни. Поедешь со мной?***
Омвв лицо руками, Орем открыл глаза. Перед ним сидел заканчивавший свой рассказ Жеребёнок. Его судьба. Его искупление. Тот, чьей тенью он теперь должен быть всю жизнь, навсегда забыв о себе и своих желаниях. Тот, ради кого, духи удвоили его силу. Тот, кто важнее всего в этом мире…***
— … А потом мы просто ждали, чем всё закончится. Это было труднее всего. — Понятно. Но хорошо, что всё хорошо. — Ризав поднялся, направился к двери и оглянулся на ходу. — Шерик, ты разве не хочешь повидаться с братьями? Они тебя уже давно ждут!***
Норрвальдо встретил вернувшегося из долгого путешествия княжича и его телохранителя тучами и пронзительными осенними ветрами. — Я так понимаю, что мой подарок на день рождения тебе понравился. Смотревший в огромное окно на неспокойное море Хавьер от неожиданности вздрогнул и обернулся. Увидев отца, Хавито сверкнул глазами и поклонился. — Добрый день, ваше сиятельство. С приездом в Норрвальдо. — Даже так. — Фидель, не отводя взгляд от закутанного в лисам сына, опустился в кресло. — Может быть ты тоже сядешь? — Благодарю вас, государь. Я постою. — Хорошо. — Фидель никак не отреагировал на этот выпад. — Но ты не ответил на мой вопрос. Понравился ли тебе мой подарок на тринадцатилетие? Хавьер зло прищурился. — Подарок? На день рождения, о котором вы, государь, даже не соизволили вспомнить? Конечно же понравился! Как же может быть иначе? Благодарю вас, князь! Всё было просто замечательно! Отвесив отцу ещё один издевательски-изысканный поклон, Хавьер снова замер. Фидель ухмыльнулся. — Вот и славно. Я так и думал. Я знал, что это путешествие тебе понравится. Не зря ведь я его полгода готовил. — Полгода? Готовил? — В голосе Хавито пробились живые неофициальные нотки. — Это же было… Наказание… — Конечно готовил.— Фидель улыбнулся. — Не думаешь ведь ты, сын, что отправить даже двух людей на другой край света на несколько месяцев можно просто так, без малейшей подготовки? Не говоря уже о том, что нужно было заранее связаться с владыкой Нузара и отцом народа кири, чтобы обсудить с ними все детали и обеспечить твою полную безопасность. Хавито сел. Взгляд из холодно-отстранённого стал заинтересованным. Фидель продолжил: — Так вот. Когда всё было готово и согласовано, мне осталось лишь уговорить одного весьма вспыльчивого юношу провести лето в пустыне. Как ты думаешь, Хавито, был ли у меня хоть малейший шанс на то, чтобы ты поехал туда добровольно? — …И ты сделал вид, что забыл про мой день рождения… Ты знал, что я так просто этого не оставлю! А как же ваза? Фидель от души рассмеялся. — Да таких ваз — в каждой торговой лавке с десяток стоит. Это был просто повод. А теперь ответь: тебе ведь понравилось? Судя по тому, что ты всё ещё носишь лисам и каким-то чудом смог привезти сюда космача — да. И Лэло как подменили. Хавито открыл лицо и перешёл на язык кири: — Почему ты отправил меня туда, Дорш? — Чтобы ты узнал сам себя, Шерик. Ты говорил с Ойлун? — Да. Она мне много чего рассказала. Ты знаешь про слышащих? — Да, Шерик. Насколько нам известно, в роду Норрьего со времён начала мира было семеро рошодов: трое хозяев воды, двое — воздуха и двое — живых тварей. Духи всегда сами выбирают, кому из людей давать силу. Это огромная честь и ответственность. Я дам тебе почитать всё, что есть о рошодах в наших семейных летописях. Там есть много важных вещей, о которых ты должен знать, чтобы избежать опасностей. Так ты слышал стихию? — Да, Дорш. Я слышал воздух. Дважды. Он говорил со мной через пески. А потом показал сон… Но это ещё не всё. Ойлун сказала, что я — как душа… Услышав это, Фидель подошёл к сыну, поднял его из кресла и с осторожной нежностью обнял. Хавито, впервые за несколько последних лет, не дичился и не стал вырываться. Отец, такой жёсткий, властный и непонятный, вдруг стал для него самым близким человеком на всём белом свете… — Почему всё так, падре?.. — Это просто судьба, мой Гури… Просто твоя судьба… Поплачь, если хочешь, мой Гури… Просто поплачь…