Песни Великой пустыни

Пролог

Жара… Невыносимая жара… Она осязаема. Она обволакивает, душит, вытягивает все жизненные силы. Она лишает возможности двигаться и связывает надёжнее любых цепей. Хотя цепи тоже есть — такие же обжигающе горячие… Мир сжимается. Перестаёт существовать за пределами видимости. Растворяется в звенящем мареве. Наполняется нездешними голосами…

***

— Ш-ш-шерик… Ш-ш-шерик… Где ты, Ш-ш-шерик?.. Мы з-з-здес-с-сь… Мы ж-ж-ждем тебя… Ответь нам, Ш-ш-шерик… Отз-з-зовис-с-сь… Отз-з-зовис-с-сь, Ш-ш-шерик!..

***

Бесконечный день за бесконечным днём длинный караван шёл через Великую пустыню Нузара. Укрытая тканью раскалённая клетка мерно качалась из стороны в сторону в такт неспешным шагам несущего её на себе верблюда. Рыжий пленник лежал в ней, чуть дыша. Ему, конечно, не давали умереть, но и оставлять бунтарю хоть какие-то силы никто не собирался. Часть 1. Начало. 1.1 Небо над бухтой понемногу светлело. Молодой дозорный, с вечера сидевший на смотровой площадке высокой башни, встал, потянулся и опёрся о резной парапет. Было тихо. Раскинувшийся внизу самый большой и богатый на восточном побережье караван-сарай пока спал. Снова сев на потрёпанный ковёр, парень зевнул, потёр слипающиеся глаза, затем опять уставился на море. Вдруг его внимание привлёк чуть слышный пушечный выстрел. Дозорный тут же вскочил, пристально вглядываясь в полутёмную даль. Есть! Боясь получить вместо обещанной золотой монеты десяток плетей за промедление, он рывком перегнулся через ограждение и что было сил прокричал: — «Заря» входит в гавань, хозяин! Скоро будет в порту!

***

Бехмут Рахт, самый известный и уважаемый караванщик Нузара, как только услышал это известие, быстро собрался и выбежал во двор. Слуги уже вывели туда лучшего коня. Бехмут взлетел в седло и погнал скакуна за ворота. Солнце ещё не показалось над плоскими крышами окрестных домов. Улицы приморского городка были пусты. Не сомкнувший глаз за эту долгую ночь Бехмут во весь опор пролетел через сонную и непривычно тихую базарную площадь, затем направил коня к заставе. Стражники только-только открыли тяжёлые кованые ворота. Караванщик промчался мимо них, не останавливаясь. Воины лишь успели приветственно стукнуть копьями о землю. Вот уже и порт. На причале тоже было безлюдно. Бехмут осадил взмыленного коня, привстал в стременах и осмотрелся. «Никого нет! Отлично! Пусть себе спят! Не хватало ещё, чтобы главы других торговых кругов начали путаться у меня под ногами. Я должен первым увидеть то, что привёз Тозаль! Он, конечно, называет себя моим другом, но когда дело касается таких денег и милости владыки… Тут никому нельзя доверять». Тем временем к причалу подошёл большой парусный корабль. Пока тот швартовался, караванщик спешился и быстрым широким шагом направился к смотрителю порта. Вскоре Бехмут опять стоял на пристани, уже в сопровождении двоих широкоплечих стражников при полном вооружении. Один из них держал в руках явно не лёгкий кожаный мешок. Наконец-то с корабля на берег перекинули сходни. Караванщик, не дожидаясь никаких приглашений, поднялся на борт, где его уже встречал сам капитан.

***

Бехмут узнал о Тозале больше десяти лет назад. Тогда этот уже немолодой, но ещё никому не известный джерзегский головорез только собрал себе шайку, чтобы попытать счастья в охоте за живым товаром на море. На трёх потрёпанных галерах Тозаль обшаривал побережье в надежде добыть хоть что-то стоящее. И смог-таки ухватить удачу за хвост! Новоявленные пираты наткнулись на потерпевший крушение торговый корабль. Тозалю достался не только богатый груз тканей, но и несколько выживших. Почти всю добычу разбойники тут же сбыли в ближайшем порту, но вот спешить прощаться с одним из пленных капитан не стал. Это был необычной внешности чужеземец: маленький и щуплый как ребёнок, он оказался взрослым воином и сражался за свою свободу как дикий голодный зверь за добычу. Когда навалившимся скопом пиратам всё-таки удалось связать его, Тозаль очень крепко задумался, кому же продать такое чудо, чтобы не продешевить. Вот тогда-то ему и рассказали про «уважаемого господина Рахта» — главу круга караванщиков Нузара. Мол, если кто и заплатит дороже всех, то только он. Но сразу предупредили: обычный живой товар господин Рахт не берёт. Выбирает исключительно лучшее из лучшего и разные диковинки из того, что везут ему со всего света. Ведь покупает не для кого-нибудь, а для богатейших вельмож Нуриша и самого великого султана! Ради знакомства со знаменитым караванщиком Тозаль месяц пробыл в море, но добрался до нужного порта и показал Бехмуту свою добычу. Тот дикаря купил, отвесив столько золота, сколько капитан не видел за всю жизнь. С тех пор они и стали вести совместные дела. Господин Рахт удачу ценил и всегда прикармливал её любимчиков. Два года назад Тозалю посчастливилось захватить подбитую в сражении быстроходную кордийскую каравеллу. На нузарские заработки капитан смог полностью восстановить корабль и оснастить его отличными пушками. «Заря Джерзеги» стала наводить страх на моряков всего Восточного побережья, как коршун на цыплят. Смертоносный для любых пиратов королевский флот Кордии никогда не заходил в эти воды, а у местных правителей не было больших кораблей. Теперь Тозаля на Востоке звали не иначе как «Белый Лев» за его седые волосы и жестокий нрав. На рынки Нузара удачливый пират стал доставлять полные трюмы всевозможных грузов и ещё больше, чем раньше, рабов, среди которых частенько оказывались достойные взгляда господина Рахта редкости.

***

— Бехмут-бей! Какая честь! Солнце только-только вышло в путь, а ты уже у меня в гостях! Проходи, дорогой! Проходи! Чем я обязан несказанной радости сердца видеть тебя сегодня? — Тозаль, радушно улыбаясь, протянул визитёру крепкую ладонь и помог взойти на борт. «Ах ты, старый пройдоха! — Бехмут, пожимая руку капитана, тоже широко улыбнулся. — Прекрасно ты знаешь, зачем я к тебе пожаловал…» — Тозаль! Приветствую на берегах Нузара! Как охота? Где бывал? Удалось поймать что-нибудь интересное? — Интересное? — Белый Лев сверкнул глазами из-под седых косматых бровей. — Пожалуй. Кое-какая славная рыбка попалась в сети. Сразу посмотришь мой улов или пойдём сперва чаю попьём? — Сразу. — Бехмут нетерпеливо тряхнул головой. — Прости, но чай пить мне совсем некогда. Караван уже почти готов. Времени на переход через пустыню осталось в обрез. А у меня… — До сих пор нет достойного подарка для владыки, — закончил за него улыбающийся Тозаль. — Я угадал? Угадал. Понимаю тебя, дорогой мой. Понимаю. Вай, как нехорошо! Как нехорошо! Так ведь на то и нужны друзья, верно? Я тебя всегда выручал, помогу и на этот раз! Мой корабль как орёл летел к тебе через три моря на всех парусах, чтобы успеть вовремя! Капитан кинул хищный взгляд на тяжёлый, позвякивающий в руках стражника мешок и крикнул, громко хлопнув в ладони: — Эй, кто там! Раба с кормы сюда! Живо, медузьи дети! Вскоре шестеро матросов приволокли достаточно длинную, но узкую и невысокую — всего по пояс взрослому человеку — железную клетку, а затем с грохотом поставили её перед Тозалем. Тот, со ставшей ещё шире улыбкой, заявил гостю: — Вот, уважаемый! То, что тебе нужно! Самый лучший подарок, достойный великого султана! Вёз специально для тебя, дорогой мой друг! Только для тебя! С большим сомнением глянув на старого пирата, Бехмут принялся рассматривать неподвижного раба внутри клетки внимательнее. Тот сидел, крепко обхватив жилистыми руками подтянутые к груди колени, будто желая закрыться от всего мира. Рыжеволосая голова низко опущена. На сплошь покрытой недавними шрамами белой спине остро выделялись крылья лопаток, ребра и позвоночник. Караванщик презрительно скривился, сплюнул и развернулся к хозяину корабля. — Этот крашенный хной полосатый задохлик?! — воскликнул Бехмут, не скрывая возмущения. — Ты что, смеёшься надо мной? Да его даже львам на корм не продашь! Кожа да кости! Знаешь, Тозаль, я был о тебе гораздо лучшего мнения. Прощай! Мне некогда! — И ты даже не поглядишь на его лицо? Неужели не интересно? Капитан махнул рукой, и четверо крепких пиратов, вооружившись боевыми ухватами-рогачами, тычками заставили раба расцепить руки, раскрыться и лечь на спину, а затем крепко прижали его к полу. Ещё один моряк просунул за решётку руку и развернул голову обездвиженного пленника лицом к Бехмуту. Тот нехотя подошёл ближе и присмотрелся. «Вот так-так…» Он хотел было что-то сказать Тозалю, но в этот момент раб дёрнул головой и, оставив клок рыжих волос в руках пирата, смог отвернуться в другую сторону. — Ах ты паршивый пёс! Подожди, уважаемый! Сейчас всё исправим! — Белый Лев уже оказался рядом с клеткой. — Сейчас ты его получишь в лучшем виде! Эй, вы!.. — Стой! — крикнул, вскинув руку, Бехмут. — Не нужно. Я видел достаточно. Я покупаю. Не порть мой товар. И уберите от него свои палки. Но нам есть о чём поговорить. Где там твой чай? Лицо старого пирата расплылось в самой масленой из улыбок, которые караванщик когда-либо видел. — Коне-ечно, дорогой друг! — почти промурлыкал Тозаль, делая подручным знак отойти от рыжего. — Конечно! Я заварил для тебя лучший чай! Такой чай, какой только гуйланский мандарин по большим праздникам пьёт! Прошу тебя, о фонтан в саду души моей, проходи вот сюда — в тень. И мы с тобой всё-всё обсудим. Когда давнишние знакомцы удобно расположились под большим полосатым тентом за накрытым на палубе столом, капитан наполнил расписные пиалы сладко-пряно пахнущим чаем и спросил: — Итак, уважаемый. Что ты хочешь о нём узнать? Я ведь по глазам вижу: этот груз тебе понравился. Да. Красивый раб — что породистый конь. Всегда нужен в свите богатого человека. Тем более самого владыки! Служить убранством тронного зала — честь для любого раба! А этот — прекрасный словно сказочный дух пустыни — как будто для того и создан! Я знал, что ты мой улов сразу оценишь. Очень уж хорош. И лицом, и телом. Лучшее из того, что когда-либо попадалось в мой невод! Не зря я вёз его из самой Кордии! — Из Кордии?! — искренне удивился Бехмут, отпивая чай. — И тебя там не схватили, чтобы вздёрнуть на рее? Что-то новое. — Вздёрнуть? — Белый Лев громко расхохотался. — А это ты видел? Капитан достал из-за пазухи увенчанный большой печатью документ, с явной гордостью развернул и показал его Бехмуту, пояснив: — С тех пор, как Кестера сбросили с трона, в Кордии всё по-другому. Я теперь личный капер его нового благословенного величества Шарля Мадино! А королевский флот меня охраняет! Вот так. Да у меня сейчас в трюме бунтовщиков из Ньетто больше, чем бывает селёдок в бочке! Тозаль бережно спрятал документ обратно. — А этого вот красавчика, — капитан кивнул в сторону клетки, — мне продал их новый король лично! Так что я нынче у берегов Кордии — самый желанный гость. Вот отторгуюсь на вашем рынке и опять поплыву до Ньетто за новыми дармовыми рабами. Их в тамошней столице сейчас отгружают за сущие гроши! Даже ловить никого не надо: приходи и забирай из тюрьмы сколько хочешь! И не какие-нибудь там полудохлые отбросы, нет! Все как один: сильные, поджарые, злобные, что ваши степные волки! Лучшие бойцы Кордии! Тебе часом не нужны такие? Отдам не очень дорого. Только тебе, как другу! — Интересно. Вот как всё меняется в этой жизни. — Бехмут задумчиво огладил окладистую бороду и снова посмотрел на клетку. — Нет, другие рабы мне сейчас не нужны. Даже такая редкость как ньеттийцы. Расскажи лучше про этого. Он из самой Кордии? И зачем его там выкрасили? — Обижаешь, дорогой мой. Обижаешь честного моряка! — Тозаль поставил пиалу и слегка отстранился. — Разве я хоть раз привозил тебе порченый или поддельный товар? Этот раб такой и есть: рыжий как огонь! Поверь мне, за то время, что мы были в море, его грива отросла почти на ладонь. Любую краску давно стало бы видно. Он в самом деле рыжий! — И откуда же такое диво? — всё ещё недоверчиво глядя на капитана, протянул Бехмут. — По-настоящему каурые рабы даже через мои руки ни разу не проходили. — Ты мне не поверишь, дорогой друг, но он из Ньетто! Да-да. Чистокровный! Оказывается, среди этого крикливого приморского воронья могут рождаться такие вот жар-птицы! Редко — один на тысячу — но могут! Только они, как мне сказали, обычно прячут волосы под платки так, чтобы никто никогда их масть не видел. Какие-то там с этим суеверия связаны… А с учётом того, что до сих пор взрослых ньеттийцев почти невозможно было заполучить в рабство, немудрено, что нам с тобой такие огоньки прежде не попадались. — Допустим. — Бехмут соблаговолил кивнуть и примирительно отпил глоток чая. — А почему он в клетке? Чего ты эту золотую рыбку в отдельном садке держишь? Чтобы другие не покусали, что ли? — Покусали… — Снова берясь за пиалу, Тозаль скривился так, словно хлебнул чего-то давно прокисшего. — Его, пожалуй, покусаешь… Нет. На то, чтобы везти рыжего именно так, были совсем другие причины… Думаешь, раз он такой худой да бледный, так ни на что не способен? О нет. Твой красавчик не так-то прост. У этой рыбки зубы такие, что крокодилу хребет перемолоть могут. Потому я и решил доставить его не куда-нибудь, а прямо к тебе. Капитан отпил ещё глоток чая и продолжил: — Ты не смотри, что он такой тощий. Поверь, если дать ему волю, он даже сейчас голыми руками убьёт лучшего воина. Да. Мне всё-всё об этом рабе рассказали, когда доставили из самой страшной их тюрьмы: что он умеет, что знает, на что способен… В общем, всё, кроме его прошлого имени. Да и кому оно теперь нужно? — Никому, — согласился Бехмут, кивая. — Рабам имена не положены. Только ничего не значащие клички. — Вот, — поддержал Тозаль. — И я о том говорю. А ещё меня предупредили, что рыжего ни в коем случае нельзя держать вместе с остальными ньеттийцами. Они, мол, если его в неволе увидят, так с ума все сойдут да начнут охране зубами глотки рвать. Говорят, что эти дикари таких вот каурых считают даром богов и защищают от чужаков до последнего. А привезли мне твоего красавчика вот в этой самой клетке, словно настоящего дикого зверя. Кстати, смотри, дорогой, какая удобная вещь! Видишь щель снизу? Как раз подходит, чтобы миску корма протолкнуть или ящик с песком поменять. Потому как отпирать клетку ни в коем случае нельзя. Да. Слишком опасно. Я сам убедился! Тозаль поставил пиалу, прижал руки к сердцу и для большей достоверности три раза кивнул. — Вот послушай. Твой рыжий был сильно изранен после пыток и долго валялся у меня тут в горячке. Один из корабельных рабов подошёл и стал убирать за ним в клетке. А эта неблагодарная зверюга, не приходя в себя и не открывая глаз, вдруг так схватила чистильщика за горло и прижала к решётке, что тот сразу же обмяк и почти что помер. Хорошо, мои ребята оказались рядом. Навалились рогачами да слегка придушили этого рыжего, как ты сказал, «задохлика», и только потом смогли разжать его стальные пальцы. Вот как было дело. Многозначительно помолчав, Тозаль чуть подвинул к себе пиалу и продолжил: — Я сразу приказал приковать руки-ноги зверя вплотную к углам клетки, чтоб даже не трепыхался больше. Так это распрекрасное чудовище и лежало на растяжку, пока окончательно не пришло в себя. Тогда я велел кандалы снять, чтобы шкурку его поберечь. Но приказал кормить так, чтобы только с голоду не подох. Да. Больше на слуг он не нападал, но от этого раба можно ожидать чего угодно. Он разом и красив, и опасен: как огонь, как даавский лев, как острейший клинок гардоррской стали! Знаешь, уважаемый, с кем из людей его только и можно сравнить? С вашими кири! Да. Я бы сказал, что он — один из страшных, непобедимых вождей кири… — С кири?! — тут же перебил Бехмут. — Ты хоть сам понял, что сказал, Тозаль? Откуда в их Кордии возьмётся вождь кири?! Ты в своём уме вообще? Это же полная чушь! Он со стуком поставил пиалу на стол так, что выплеснул чай на узорную скатерть. Тозаль поджал губы и немного помолчал, а затем подался вперёд. — Может быть, это и чушь, уважаемый, — произнёс капитан так тихо, словно боялся, что их кто-то подслушивает. — Но я тебе скажу по старой дружбе. Хочешь остаться в живых — относись к нему так, будто это самый настоящий воин кири! Представь, что у тебя за решёткой сидит сам Ризав! Этот разговор нравился Бехмуту всё меньше. Он недовольно взглянул на капитана и нахмурил брови. — И зачем тогда мне этот дикарь? Он что, в тронном зале в клетке и цепях стоять будет? Как я его, по-твоему, должен дарить владыке? Да кому нужна вся эта красота, если он на людей кидаться будет как бешеный каракал? Ты кажется забыл, что мне сейчас нужен редкий драгоценный камень, а не дичь для королевской охоты! Старый пират загадочно улыбнулся и отпил чай. Потом взглянул на мрачного Бехмута с хитрым прищуром и спросил: — А что ты скажешь, уважаемый, если я за отдельную плату продам тебе секрет его полного послушания? Такой замечательный секрет, что этот вот самый зверь безо всяких цепей, кнутов и клеток перед тобой на задних лапках запрыгает и выполнит любой приказ? А? Это будет тебе интересно? Только представь себе, как будет доволен владыка, когда ты подаришь ему такую невиданную редкость! Сказочно красивый, сильный как лев и вдобавок — совершенно покорный раб небывалой масти. А? Что скажешь? Не торопясь допив чай, Бехмут двумя руками аккуратно поставил пиалу, а потом отодвинул её от себя. Он не смотрел сейчас на капитана, но всем существом чувствовал, что тот замер в нетерпеливом ожидании ответа. «О да, дорогой мой! Попереживай немного! Тебе полезно. Я ведь могу заплатить больше всех. А могу и просто уйти отсюда…» Наконец Бехмут поднял голову и поглядел на внешне совершенно невозмутимого Тозаля. — Если всё так, как ты говоришь, то это действительно будет достойный подарок, — неторопливо начал караванщик. — Тогда я возьму и твоего рыжего зверя, и его секрет. Напои раба сонным зельем понадёжнее, проверь, чтобы точно уснул, а потом доставь ко мне в караван-сарай. Только так, чтобы мою покупку никто не видел. Нечего всем нашим купцам и прочим портовым бродягам на него пялиться да сплетни разносить. Но если ты меня сейчас хоть в чем-то малом обманываешь, у тебя во всём Нузаре никто никогда больше никого не купит! Ты меня знаешь, Тозаль. — Никакого обмана, уважаемый! — Белый Лев быстро поднял перед собой открытые ладони, а затем снова взялся за пиалу с чаем, стараясь спрятать довольную улыбку. — Этот секрет поведал мне тот, кто смог изловить зверя и засадить его в клетку. Я тебе сейчас всё-всё расскажу. Да. Вернее, дам почитать один забавный кордийский документ. А теперь давай-ка обсудим цену и раба, и его секрета да составим купчую. Надеюсь ты, дорогой мой, не станешь скупиться. Иначе я буду просто вынужден искать на него других покупателей среди очень и очень многих охотников за подарком султану ко дню рождения…

***

Тозаль проводил караванщика на берег, надёжно закрыл полученное за рыжего золото в большой кованый сундук с хитрым замком, затем вызвал подручных и дал указания. Шестеро рослых матросов выслушали его, затем окружили всё ещё стоявшую на палубе клетку и силой влили в рот проданного Рахту ньеттийца двойную порцию лучшего снотворного. — Отлично. — Наблюдавший за этим Белый Лев довольно потёр руки. — Теперь отпустите его. После того, как данзейский хронометр оттикал целый час, Тозаль тихо подкрался к неподвижно лежащему в клетке рабу. Присел как мог подальше и, внимательно глядя в лицо пленника, быстро коснулся его ступни длинным, раскалённым на конце прутом. Рыжий не шелохнулся. Ухмыляющийся Тозаль встал и подумал: «Всё в порядке: спит зверюга! Как убитый спит! Иначе уже прыгал бы по клетке и орал на весь корабль. Да. Я своё дело знаю! Меня не проведёшь!» Он отвернулся от пленника и, подозвав нескольких матросов, приказал: — Так. Сейчас смажьте ожог на ноге раба, надёжно укройте клетку лучшей плотной тканью и доставьте уважаемому Бехмут-бею в его караван-сарай. Затем живо назад. У вас будет ещё одно дельце.

***

Подручные Тозаля грохнули клетку на пол, стащили с неё ткань и неуклюже поклонились, заявив на корявом нузар: — Проваляется так до завтрашнего утра, господин. Зелье надёжное. Спит крепко. Капитан проверял. — Хорошо. Свободны. Бехмут дождался, когда пираты уберутся восвояси, и присел возле клетки, чтобы наконец-то получше разглядеть то, что купил. Ньеттиец неподвижно лежал на спине, вытянувшись почти в полный рост. Караванщик придвинулся ближе к решётке и принялся придирчиво рассматривать нового раба с головы до ног, как делал бы это с только что купленным скакуном или породистым псом. «Да уж… Тело как у статуи… Белая кожа… Роскошные волосы… Были когда-то. Но сейчас, после тюрьмы и долгой перевозки в клетке… Тозаль, конечно, окатил тебя сегодня пару раз из ведра, чтобы смыть трюмную вонь, да как-то морду побрил, но и только… Оно и понятно. Зачем старому крабу было себя утруждать? Он прекрасно знал, что я тебя и такого куплю… Да… Сейчас ты — как редкий драгоценный камень, который хорошенько так изваляли в навозе. Но ничего, ничего. Я-то вижу, каким ты можешь быть. Я твою породу сразу оценил. Взял бы даже крашеного. А ты оказался и вправду рыжий! Но об этом пока что буду знать только я… Уж слишком редкая у тебя масть… Да… Пусть все думают, что ты крашеный… Так безопаснее… А привести тебя в полный порядок, мой дорогой прекрасный дух пустыни, я сумею. Даже не сомневайся. Ты ещё послужишь славе нашего владыки! Будешь как самый яркий огненный алмаз в его короне. А что касается всех этих песен Тозаля про твою силу, так не больно-то я ему и поверил. Ты ведь далеко не первый зверь, попавший мне в руки. Я сразу вижу по телу: кто и на что способен. Кто боец, а кто просто украшение. Ты не из силачей. Это точно. Вон какие кости тонкие. И ростом не особо вышел. Не в чем тут силе держаться. Старый ушлый лис наверняка просто хотел содрать с меня двойную цену, выдавая золотую рыбку за акулу…» Намечая будущие работы для слуг, Бехмут стал приглядываться к рабу ещё внимательнее. Необычайно светлая, почти сплошь покрытая свежими тёмными шрамами кожа пленника была сероватой, очень сухой, шершавой, кое-где потрескалась и туго обтягивала изуродованное голодом тело. Ярко-рыжая, густая грива длинных, до середины груди, когда-то наверняка красивых волос давным-давно потеряла блеск, спуталась и сбилась в колтуны. Бехмут протянул руку внутрь клетки, осторожно убрал в сторону свалявшиеся лохмы и тут же прищёлкнул языком от восхищения. «Хорош! Ай, как хорош! Отличная особь! То, что надо!» Продолговатое лицо пленника, несмотря на болезненную худобу и плохо сбритую щетину, было удивительно приятно взгляду. Оценив общую картину, Бехмут стал пристальнее всматриваться в отдельные черты раба. «Так. Лоб чистый, высокий. Морщины. Конечно, морщины… По документам тебе уж почти сорок лет. Хотя выглядишь ты моложе. Но морщины, это не беда. Их вполне можно скрыть причёской или украшениями. Брови. Тут ничего делать не надо. И так хороши: густые, но не очень, и цвет приятный. Ресницы длинные, тёмные. Губы тонковаты, но это не беда. С такой лёгкой улыбкой как сейчас, это даже красиво. Надо будет сказать об этом Кафазу. Пусть заставляют нашу рыбку улыбаться вот так, краешками рта всё время. Да. Это будет красиво. Теперь нос… А что нос? Большеват, конечно. И горбатый как верблюд… Но тебя не портит. Даже наоборот. Делает похожим на хищную птицу. Я бы этот клюв выделил ещё больше: украсил бы по всей длине до самой переносицы золотыми колечками с камнями. Да… Я бы так и сделал. Но это уже владыке решать…» Тут по лицу раба будто бы пролетела лёгкая тень. Он глубоко вздохнул, чуть повел головой и улыбнулся во сне ещё шире. Весь его облик преобразился так, словно с зеркала смахнули тонкую прозрачную ткань. Бехмут смотрел на покупку как заколдованный, не в силах оторвать взгляд. «О, это чудо на самом деле стоит всех отданных за него денег! Тозаль ещё продешевил… Я бы заплатил и дороже, если бы видел тебя таким. И что за чушь нёс этот седой выжига? Какой из тебя безумный кровожадный зверь? Ты ведь небось за всю жизнь даже курице шею не свернул! Только на то и способен, что улыбаться. Но большего от тебя и не потребуется. Как же красиво ты будешь смотреться стоя на коленях у трона владыки! Лучше любой статуи! Да. Ты не рыбка. И не птица. Ты настоящий огненный дух из лампы. И определённо принесёшь удачу и выполнишь все мои желания! Я повезу тебя как хрупкую драгоценность в надежном ларце… Есть у меня подходящая крепкая кибитка из бамбука. Там и качать не так сильно будет, и подушек можно будет побольше положить. И не так жарко. Я всё для тебя сделаю. Отдохнёшь за время дороги, отъешься, придёшь в себя. А уже в Нурише будем приводить в порядок кожу и волосы… Да. Так всё и будет. Но нужно проверить ещё кое-что…» Он вынул длинный кинжал и достаточно сильно кольнул раба в плечо. Тот не шелохнулся. Только перестал улыбаться и чуть громче выдохнул. Бехмут довольно кивнул, надавил рукоятью клинка на подбородок пленника, открывая тому рот, и внимательно осмотрел зубы. «Порядок. Все целы. Как же интересно тебя пытали: ни мордочку, ни кости не тронули… Так готовят на суд, чтобы показать людям, а потом казнить… Но меня это не касается. Главное: все зубы на месте. Это хорошо. Иначе пришлось бы потратить время и проколоть тебе губы, чтобы навесить замок. Нельзя же оскорблять взгляд владыки таким уродством! Но тебе мои замочки не пригодятся. Пока что…» Вдоволь насмотревшись и ещё раз поздравив себя с весьма выгодным приобретением, Бехмут поднялся и позвал слуг. Нужно было готовиться к предстоящему переходу через пустыню в Нуриш и заняться другими рабами.