Сосуд ненависти

      Он спал.       Он хотел свернуться калачиком и видеть сны о своём прошлом, ещё до начала войны. Но в темноте, под землёй, облепленный талисманами, он стоял и вновь и вновь по кругу видел смерти всех. Как один за другим они испускали последний вздох, а он стоял. Как они кричали, а он был не в силах пошевелиться. Как он лежал на ладони этого чудовища, красные глаза смотрели на него сверху вниз, а с губ сорвалось:       — Небесный Демон ещё вернётся.       Он умер и всё, что у него осталось — сожаления.       Шаг.       Он пробыл сотню лет на грани сна и всё, что он чувствовал — ненависть.       Рвак.       После столетнего онемения труп открыл глаза, смотря на этот мир полным ненависти взглядом. Он хотел убить. И мужчина перед ним улыбнулся подобному взгляду. Схватив за подбородок, он заговорил с трупом из прошлого:       — Ты ведь хочешь убить тех, кто разрушил твой дом?       — …       — Я дам тебе эту возможность.       В сливовых глазах зажёгся огонёк. В его единственную левую руку вложили меч и он сжал его так крепко, будто от этого зависела его жизнь его месть. Мелко дрожа, он вновь чувствовал какого это — двигаться. Двигаться, пока тебя опутывают марионеточные нити, ломая твою волю и подчиняя одному желанию — убить своих врагов.       Он открыл глаза вновь, чтобы пролить реки крови своих врагов.       Потому что он Святой Меча Цветущей Сливы, который готов второй раз отрубить голову Небесному Демону перед ним.

***

      *чвак*       Звук разрезаемой плоти. Крик. И тепло от крови на холодной коже ожившего трупа. Святой Меча бежал, резал и снова бежал. Врагам не было конца.       Но ему было всё равно.       Сотни или тысячи. Один Небесный Демон или два. Если он мог снова взять в руки меч и распустить сливу, символизирующую конец жизни для этих демонических отродий он сделает это. Он будет продолжать нести волю павших во время войны на своих плечах, пока этот кошмар не подойдёт к концу.       Пусть это и не вернёт их.       *хруст*       Он чувствовал, что его ребро раскрошили. Сильный, — первая мысль, которая промелькнула после этого. Но я сильнее, — последующая за ней. Словно марионетка, он продолжал размахивать своим клинком в руке, сколько бы его не резали.       Даже отруби голову, он всё равно бы встал, движимый ненавистью.       Ублюдок перед ним посмотрел на него своими красными глазами и нацелился на его оставшуюся единственную руку, крепко держащую меч.       Небесный Демон смотрел на него своим безмятежным взглядом. Опять.       — Убью.       Смерть его сахёна, его саджилей и саджэ явственно предстала перед глазами. Он убьёт его. Он будет убивать его вновь и вновь, пока тот не устанет возрождаться. Святой Меча последует за ним в ад, чтобы продолжать отрубать его голову вновь и вновь.       Но он застыл, поглощённый ураганом из цветов сливы.       И единственной его мыслью было:       Красиво.       Застыв на месте, после он повалисля наземь, продолжая стискивать в руках меч. Прямо над ним возвышался ребёнок со сливовыми глазами. Такими же, как и у него.       — Ты…       Этот ребёнок смотрел на него с гневом, он хотел его убить. Но также в этом взгляде читалась печаль, скорбь и понимание.       Святой Меча, словно в бреду, медленно повернул голову в одну сторону и другую.       Как странно.       Ни одного демоничего ублюдка.       Лишь дети, среди которых он увидел учеников Горы Хуа. Это те дети, которых они оставили позади в секте? Он снова посмотрел на ребёнка перед собой. Вернее на себя.       Он не знал человека над собой. Он не знал почему те дети смотрели со страхом сюда, на них двоих, но боялись они не за свою жизни, а за этого человека. Он не знал почему тот снова держал меч, когда его Горы Хуа больше нет.       Он его не знал, но его гнев понимал.       — Ты должен умереть.       Безжалостные слова, которые Святой Меча принял спокойно. Он уже умер. Он уже не принадлежал этой эре и являлся пережитком прошлого, возрождённым, чтобы убить врагов. Но не его.       Но вопреки его воле, рука, выпустив меч, потянулась вверх. Человек над ним спокойно принял сжимающую шею дрожащую кровавую руку.       Всё, что мог Святой Меча — убивать.       И даже к себе самому он не проявит милосердия.       Но рука этого человека спокойно легла на дрожащую. Он улыбнулся и оттолкнул её, занося меч для удара.       *чвак*       Он безжалостно вонзил его в тело Святого Меча, в своё тело. Он видел как изо рта трупа текла кровь, которой не должно быть у мёртвого, и он видел, как в глазах продолжала плескаться ненависть.       Левая окрававленная рука снова коснулась его, но теперь она тянулась к даньтяню.       — Сахён…       Всего на миг, но Святой Меча увидел проблеск воспоминаний, где был его сахён. Он не был покрыт кровью, он не был мёртв. Он улыбался ему, зовя:       «Чхон Мён»       Почему он это забыл? Почему перед его глазами был лишь вид умирающего чжанмун-сахёна? Почему он не помнил свою жизнь на Горе Хуа, лишь реки крови и выжигающую ненависть?       Он не знал. Но хотел вернуть утерянное.       И он из будущего, Чхон Мён, коснулся его излишне мягко для того, кто безжалостно вонзил меч в грудь до этого. Он закрыл глаза, говоря:       — Смотри.       «Чхон Мён, оставайся таким же сорванцом»       «Даос-хён, нельзя оставлять даже маленькую рану»       «Сахён»       Тепло.       Он больше не чувствовал холода. У него больше не было сил двигаться и он закрыл глаза, представляя перед глазами всех ждущих его на том свете.       Он не принадлежал этой эре.       Святой Меча умер сто лет назад на Горе Ста Тысячи Демонов вместе со своим сахёном, саджилями и саджэ.       И он наконец может закрыть глаза, чтобы отдохнуть.