1996 год
декабрь
Драко не верилось, что это с ним происходило. Выручай-комната в этот раз представилась совсем маленькой: здесь был просторный коричневый диван, кровать и камин. На полу лежал пушистый ковер с множеством подушек, а пламя в очаге приятно согревало. Уютно и тепло. Нет места страху и неизвестности, под кожу не пробирались чужие взгляды, никто не следил за ним, не лез с вопросами и ничего не ожидал от него. Было тихо и спокойно. Кожа светилась, отражая языки пламени в камине, а слух ласкало потрескивание поленьев. И равномерное дыхание девушки рядом. Такой теплой и нежной, воздушной, недосягаемой. Желанной. Она тихонько сопела на его плече, положив ладошку на обнаженную грудь. Она не боялась его. Не стыдилась. Всепоглощающе доверяла и цеплялась, как за спасательный круг. Она называла его своей надеждой. Говорила, что видит его совсем другим. Обманывала сама себя. Наверное, так ей было легче. В разы проще пустить себе пыль в глаза, чем окунуться в ясную реальность. У Драко болело сердце. Кровоточило из глубоких ран, которые она каждым своим взглядом умудрялась излечить. Что-то свыше волшебства — касание её тонких пальцев на его бледной коже. Грейнджер пошевелилась. Приподняла голову. В ее глазах встрепенулся вопрос. — Почему ты не спишь? — сонно пробормотала она. Ох, куда же пропадает его сердце, когда она так смотрит? Малфой провел ладонью по ее волосам, заправил прядь за ухо, пристально изучая лицо девушки. — Ты чего? — Ничего. Не спится. Гермиона прищурилась. Подняла выше одеяло, прикрываясь прямо до шеи, и села. Драко выглядел невозмутимым, но все же нотки беспокойства закрались внутри нее. Она протянула руку к его лицу и погладила костяшками пальцев гладкую кожу. Мурашки по его спине. — Иногда мне кажется, что происходящее — сон, — она слегка улыбнулась. Малфой приподнял бровь. — Кошмар? — Нет, — покачала головой, — самый прекрасный сон из всех, что я когда-либо видела. Боюсь просыпаться. — Лучше бы тебе проснуться. Грейнджер поджала губы, глядя на Драко, опустившего взгляд на пустующую подушку. Внутри неприятно кольнуло. Все их разговоры оставляли после себя горечь. Даже после жарких объятий и поцелуев, которыми они напивались сполна, будто заливая горе алкоголем. Они дышали друг другом, поглощали друг друга, стараясь забыть о тяготах, которые ждали впереди. Их юные головы были забиты вовсе не теми проблемами, которыми должны быть забиты. Не было переживаний об оценках, проблемах с учителями или безответной влюбленностью. Смерть потихоньку подкрадывалась сзади. Совсем скоро они ощутят ее дыхание на своих спинах. Еще чуть-чуть осталось. А пока они вдвоем старались забыть. Но Драко не мог. Каждый раз смотрел на уродливую метку, которую Грейнджер заботливо накрывала своей маленькой ладошкой, чтобы скрыть от него самого. Метка была исцарапана и изрезана им самим множество раз, но оставалась на месте. Вечное бремя, от которого не избавиться. — Без меня было бы проще… И снова. Снова это отчаяние и страх в его голосе. Она знала, что он жалеет о том, что позволил ей приблизиться к себе. Но она не жалела ни секунды. — Не начинай. Ничего уже не изменится, только хуже станет. — Однажды все узнают. — Никто ничего не узнает, если мы не расскажем… — Какая же ты наивная, Грейнджер. Одному Богу известно, какие кошмары мучили его уже на протяжении нескольких месяцев. И каждое пробуждение в холодном поту отзывалось болью в груди. Воображение в красках подкидывало кровавые сцены. И всякий раз они были разными: в одних он умирал в муках, в других умирала она. Лежащая на холодном полу Грейнджер, испускающая свою последний вздох, — леденящий душу ужас. Блейз просыпался от его криков, обливал его холодной водой и испуганно смотрел на друга, который так часто дышал, что воздух в комнате мог закончиться за несколько минут. Драко успокаивался лишь к утру. Но сон не шел. Он боялся спать, потому что видел эти картинки в своем подсознании. Её горло перерезали отравленным клинком. Этим же клинком вырезали его метку. Сотни раз Малфой представлял, как его семья узнает об этом тайной связи с маглорожденной, как об этом узнает Темный Лорд. И тогда всё обрушится кровавым пепелом прямо ему под ноги, разрушая ту единственную башенку, которую так бережно строила Гермиона Грейнджер, пока дарила ему тепло своих объятий. Между ними было что-то большее, чем просто чувства. Она была чуть ли не единственным человеком, который заставлял верить: все наладится. Грейнджер вновь откинулась на подушки, устремив взгляд в темный потолок. Драко приподнялся и навис над ней. Его пальцы пробежались по её лицу и остановились на ямочке между ключиц. И в этой ямочке красиво лежал золотой снитч. Маленький такой, размером меньше ногтя на мизинце. Он его подарил ей в прошлом году, когда одержал победу на матче. Уменьшил с помощью магии и повесил ей на шею. Ничего не сказал. Но она с тех пор не снимала его. Ни разу. — У тебя глаза красивые, — тихонько прошептала Гермиона. — Никогда не замечала их. — Так рассмотри поближе, — он наклонился. Сердце её забилось чаще, когда губы ощутили тепло короткого поцелуя. В такие моменты страх исчезал. Они вдвоем запирали его на множество замков, которые открывались лишь тогда, когда они были порознь. Скоро им придется разлучиться навсегда. Драко все еще нависал сверху, позволяя рассматривать себя. — Ты напоминаешь мне человека, в чьих глазах я не видела тепла, — её голос мягок и тих, обволакивал душу Драко. — В них была лишь желчь и обида. — Ты боялась его, Грейнджер? — он погладил её щеку кончиками пальцев. — Я полюбила его.