Приговор (*)

Приговор (*) –Чтобы испытать мою преданность, чтобы доказать мою невиновность, я прошу вас дать мне смертельное, опасное задание, укрепляющее благо нашей земли, — такими достойными словами сэр Арнорд Пеллиас закончил свою речь. Он был благородным человеком и его предложение выглядело действительно рыцарским, но вот только рыцарство — это ещё не всё. Мелеагант де Горр — король земель де Горр и Камелота, ныне объединённых и забывших о своём холодном противостоянии не одного поколения, мрачно переглянулся с советниками: Морганой — по происхождению феей, по факту ведьмой, сводной сестрой покойного короля Артура, ныне женой графа Мори; графом Уриеном Мори — другом своего детства; сэром Ланселотом — другом Морганы и священником — Мэттом Марсером, прошедшим длинный путь от бродяги, нарушителя закона, игрока, вора и уличного барда до священника, по-настоящему обретшего веру. И хотя лица эти были разные, и разные были характеры — объединила советников Мелеаганта растерянность. Никто из них не был готов к такому повороту событий. Сам Мелеагант тоже. –Сэр Уайтхед, — Мелеагант щёлкнул пальцами, привлекая внимание стоящего тут же рыцаря, — прошу вас сопроводить сэра Пеллиаса в его камеру. Сэр Пеллиас, мы удаляемся на совещание, вы, признаться, сбили нас с толку. Мелеагант улыбнулся. Он знал, что иногда лучше признать мелкое своё удивление и закрепить свою человечность в памяти подданных, чем закрыть своё лицо мраморной безжизненной маской. Арнорд Пеллиас покорился. Он оставался преисполненным благородства и в этом, повторном аресте. Он поклонился своему королю и позволил себя увести. –Ваше величество, — граф Бэйли, не занявший место советника, но занимающий место свидетеля обвинения, поднялся тоже, — ваше решение будет мудрым, без сомнения! Сам граф Бэйли желал только одного решения: смерти для Пеллиаса. Но этим он ставил короля в дурное положение. Вообще-то король личность занятая и редко снисходит до случайного судилища. Но здесь был самый настоящий запутанный случай. Неделю назад граф Бэйли — взволнованный и бледный принёс в Совет письменное донесение о том, что стал свидетелем того, как сэр Пеллиас вступал в сговор с врагами-саксонцами, передавал им сведения относительно передвижений королевских войск. Уже за это Пеллиаса надо было порвать на кусочки. Но… Дело осложнялось тем, что прямых доказательств не было. Но был известен факт вражды между двумя одинаково сильными и древними родами: родом Пеллиаса и Бэйли, в последние два года эта вражда обострилась из-за ухудшающегося финансового положения Бэйли, у которого Годрик Пеллиас — брат Арнорда хитростью увёл три четверти торгового пути шёлком и пряностями. В данном случае Мелеагант стоял перед непростым выбором. Если он принимает слова и обвинения Бэйли, и расправляется с Арнордом, то, без сомнения, получает сильный род, который явно не обрадуется такому решению. А этот род включает в себя торговлю шелками, пряностями, и финансировал не далее, чем три луны назад постройку нового королевского корабля, не говоря уже о более мелких услугах, к тому же — Пеллиас пользуется уважением в войске. И повернуться уже может по-разному. А если отвергнуть слова и обвинения Бэйли, то можно получить в лице их рода затаённых врагов, у которых, на минуту, во владениях почти половина пшеничных полей, а ещё — то тут, то там рассыпаны члены этого рода по должностям… Проигнорировать и не делать ничего нельзя, потому что сговор может быть не плодом мести, а реальным делом, и тогда совсем плохо. Но нужно решить. Моргана, правда, в начале предлагала пытки. Мелеагант одёрнул её с негодованием: –Это последнее и ненадёжное средство. Пока с человека снимают кожу да переламывают ему кости по одной, признаешься в чём угодно! Словом, ничего заранее не решив, собрались на судилище. А сэр Арнорд Пеллиас их ещё и огорошил. Задание ему дайте. На верность его испытайте. Отлично. –Я приму решение, учитывая все…обстоятельства. — пообещал Мелеагант уже без улыбки и обернулся к советникам, — прошу вас последовать в Малую Залу. *** В Малой Зале уже горели свечи, и потрескивал камин. Торопливые слуги принесли для обсуждений перо, чернила, свитки с чистым пергаментом, а зная характер короля — поспешили поставить ещё и пару кувшинов с вином и закуски: сырные лепёшки (только вышедшие из печи они ещё дышали печным жаром); поджаренные тыквенные ломтики с соусом из уксуса и мёда; ломтики холодной свинины — нарезанные тонко-тонко для того, чтобы лучше впитался любимый в этих землях брусничный соус; и орехи в меду. –Ловко, — усмехнулась Моргана. Она уже усаживалась за стол, не дожидаясь ни разрешения, ни приглашения. Нравы среди «своих» людей Мелеагант всячески облегчал. Он требовал беспощадного соблюдения церемониала при празднествах, но в узком кругу допускал послабления. Уриен Мори разлил всем вина. –Немного, — попросил Мэтт, — у меня сегодня ещё служба. Выпили в молчании, наконец, Уриен, сообразив, что кто-то всё-таки должен начать, высказал своё мнение: –Я считаю, что Пеллиас невиновен. Я воевал с ним. Он никогда не проявлял себя как трус. –Никто и не говорит, что он трус, — мгновенно отреагировала Моргана (значит, ждала именно такого аргумента), — в конце концов, чтобы пойти на подлость, надо иметь отвагу. Скажи мне, Уриен, ты готов поручиться за него? Она била точно в цель. И какая она после этого фея? Ведьма и есть. Уриен хотел сказать «да», но встретил взгляд Мэтта Марсера — взгляд спокойный и сочувствующий и ничего не ответил. Мэтт сгладил ситуацию: –Каин и Авель вовсе были братьями. А потом Каин брата своего убил. Моргана чуть заметно поморщилась. В этом новом времени, когда язычество и поклонение силам природы понемногу вытеснялось новым, единым богом, Моргана оставалась ещё предана траве и воде, ветру и дереву — как ведьме ей было проще брать силы от природы и проще понимать её, чем то, о чём вещали священники. Но Мэтту она отдавала должное. Появившись здесь, он занялся многим, он восстанавливал часовню, он посылал за счёт своего жалования целителей к беднякам, и не гнушался физической работой. Священник при дворе! А всё же… Всё же он, обличённый властью и доверием короля, не давил на придворных. Он оставлял каждому выбор. А ещё — Моргана чувствовала в нём искренность. Его проповеди не звучали страшными словами о вечном огне для души, если жить без смирения, нет, Мэтт рассказывал, не таясь, о своих ошибках, о своём пути к вере и не призывал идти за собой. Он оставлял право выбора и этим завоёвывал доверие. И так, постепенно, Моргана оставалась в меньшинстве со своим ощущением силы. Даже близкие ей Уриен и Ланселот больше обращались к кресту, а меньше к силам природы. А вот Мелеагант… В нём самом была магия. Он сам чувствовал то же, что и Моргана, и потому оставался нейтрален, поддерживая Мэтта Марсера. В некотором роде они были друг для друга находкой. Мэтта не казнили за его прошлые грехи, приняли его покаяние и новый облик, а Мелеагант получил священника — преданного и не желающего поглощать всё и забирать власть. Если к Мэтту приходили, он принимал. А сам не навязывался. Мелеагант взял его на этот суд над Пеллиасом, рассчитывая на большую торжественность и в надежде подчеркнуть серьёзность своего положения. А ещё — в надежде на то, что кто-то из этих двоих в чём-нибудь признается. –Оставим Каина, — мягко заметил Мелеагант. — Мнения? Ланселот? Ланселот вздрогнул. Он думал, что Мелеагант сначала спросит Моргану, но тот почему-то дал ей минуту. –Я считаю, что мы не можем судить вслепую. Слово против слово — это не метод. –Предложения? — сухо спросил король. –Поединок? — Ланселот пожал плечами. Он не знал что предложить. Надо сказать, его жизнь имела множество крутых поворотов, начавшихся в полной мере после его знакомства с Морганой. Сегодня, как и вчера и как завтра Ланселоту говорили и скажут ещё, что, мол, Моргана его испортила, Моргана его в интриги завлекла и использует. Но только Ланселот верно знал: ему интриги нравятся. Да, чёрт возьми! Ему нравилась эта власть. Нравилось знать то, чего ещё не знают другие: кто кому что сказал, чем кто опасен, кто кому сколько должен. Нравилось и влиять… А все считали, что Моргана испортила Ланселота! А тут не было её вины. Да. Ланселоту приходилось удерживать Моргану, останавливать её, но если бы ему действительно не нравилось то, что она делает, он бы отошёл в сторону — у него и своя голова есть. –Паршивая идея, — отозвалась Моргана. — Во-первых, шумиха усилится. Во-вторых, это подрывает все законы. Совершай преступления, предавай, неважно — если ты хорошо владеешь мечом, ты выживешь и будешь оправдан. –Некоторые говорят, что бог сам указывает виновника, — заметил Марсер. Моргана огрызнулась: –Если бог будет указывать виновника каждый раз, у него не останется времени на другие дела! Мелеагант не сдержал улыбки. За этими двумя ему нравилось наблюдать. Мэтт не стал спорить. –А если принять его предложение? — Уриен подал голос. — Ну, дать ему смертельное поручение? –Какое? — ехидно поинтересовалась Моргана. Уриен хотел сказать: «быть твоей горничной», но спохватился, что говорит со своей женой, которую, кстати, очень любит, и с которой нашёл общий язык, и промолчал. –И кто его будет контролировать? — Мелеагант зашёл с другого бока. — Кто проконтролирует исполнение поручения, и то, чтобы Пеллиас не сбежал, не сошёлся с врагом? Уриен промолчал опять. Он был другом Мелеаганта и мужем Морганы — то есть, был очень крепко связан с двумя чертями-интриганами, и всё-таки не был расположен к интригам. Он бы с удовольствием провёл это утро на королевской конюшне, самостоятельно вычёсывая гриву своей любимой Моренго, или обошёл бы восточную дозорную стену, переговариваясь с подзамерзшими, но утренне-счастливыми от скорой смены стражниками. Или, ещё лучше, посетил бы дозорную башню и посмотрел бы на то, как медленно и неохотно сползает рассветная хмарь, как медленно всходит солнце, касаясь витражных стёкол замка… –А у нас вообще есть смертельное поручение? — спросил Мэтт, — не от корысти. А от любопытства спрашиваю. –Да найдём! — отмахнулась Моргана, щёки её раскраснелись. Она прикладывалась к вину, привыкнув давно к тому, что вино сопровождает её жизнь вернее любой правильной мысли. — Вопрос в том, как это устроить. –Давайте по порядку, — предложил Мелеагант. — Итак, граф Бэйли сообщил о том, что сэр Пеллиас вступил в сговор с саксонским наёмником. –Вилами по воде, — вздохнула Моргана. — Какой-то саксонский наёмник. Какой-то сговор… ничего конкретного. Даже описать его граф Бэйли не может. –Потому что ложь! — вспыхнул Уриен, — он просто сводит личные счёты. Теперь спросил уже сам Мелеагант: –Ручаешься? Граф Уриен Мори мог поручиться за Моргану, Мелеаганта и даже Ланселота. Мог поручиться за себя и даже не пожалеть о поражении и смерти, если ошибётся — лучше даже и не жить, если настолько не сумел разобраться в близких людях. Но в незнакомом, не близком, пусть и отчаянно храбром рыцаре? Да, Уриен Мори делил с ним лошадь и похлёбку, да. Было как-то паршиво настолько, что Мори лихорадило и тогда Пеллиас отдал ему свой плащ. Это была особенная военная выручка. Не задумываясь, Пеллиас и Мори сражались рядом и верили друг другу, а в мире?.. Знал ли Уриен Пеллиаса в мире? –Нет, — глухо признал Уриен. Моргана что-то почувствовала и едва заметно коснулась его руки. Обычно от неё лишней ласки и не допросишься, а тут сама! — видимо, у него и впрямь было что-то на лице такое, что даже её встряхнуло. –Ну хорошо, — Ланселот вступил, перебивая неловкую тишину, — если Пеллиас и вступил в сговор, то зачем? Ему мало земель? Денег? Власти? Теперь промолчал уже Мелеагант. он знал, что когда человеку не хватает хлеба, человек уходит в гнев и может взять оружие. Потом, если ему не хватает денег, но есть хлеб, он тоже берётся за оружие. Но знал он и то. Что даже если у человека есть всё, но всё равно будет нуждаться в чём-то: в войне, в оружии, в гневе, в протесте. Человек не бывает доволен. –Я ещё раз повторяю про пытки, — прошелестела Моргана. — Это не богоугодно, господин священник, но только так… –Моргана! — Мелеагант прикрикнул на неё, — уймись! Пытки — последнее оружие. И потом — пытки для знати — это шум, подлость и обличение, недоверие, всей знати! Как ты не можешь… Он осёкся. Моргана была его советницей, но он хорошо знал по опыту, что с Морганой лучше не связываться и лучше не иметь её во врагах. Из неё преданный друг — разобьётся в лепешку, но сделает, если будет верить, но она же и отомстит, себя не жалея, если увидит врага. А Мелеагант был близок к этому. Моргана не была при знати с детства, не впитала те понятия, что он впитал с детских лет. Она скиталась, скрывалась, промышляла явно незаконно все годы, пока не пришла к знакомству с ним, а после — со своим сводным братом. И в это он её ткнул. Ни Ланселот, ни Уриен этого не заметили. Заметила Моргана, но, удивление, она не возмутилась, не ответила едко, а только кивнула: –Ты прав, мой король. –Возьми свинины, она удалась, — посоветовал Мелеагант, пододвигая к ней тарелку. Это был его тихий жест перемирия. Она взяла, похвалила. Это была мелочь для троих из присутствующих, но двое знали — за этой мелочью маленькая тайна. Не враждовать им надо. В былые годы Моргана бы вспылила. В былые годы и Мелеагант бы договорил. Но теперь иное время. Теперь они научились мириться до разгорающейся ссоры. –Так что делать? — спросил Уриен. — Прощаем? Казним? Ссоримся? –Казнить обоих? — предложил Мэтт. Он говорил с откровенной ехидцей. И ещё — кажется, ему тоже хватит вина. — Если есть искушение, надо отсечь его к чёрту! Моргана с интересом взглянула на него: –На-аш человек! –Не порть человека, — попросил Уриен. — Святой отец, вы бы закусили. Святой отец оказался покладистым. Он покорно принялся за тыкву. –А если установить слежку? — спросил Ланселот. — То есть, отпустить Пеллиаса и следить за ним. Если он выйдет на контакт с врагом, тут всё понятно: хватаем, в тюрьму и казнь. А если нет — лжесвидетельство Бэйли! Все притихли. Даже Мэтт перестал есть и абсолютно трезво и разумно посмотрел на Ланселота. –Это подходит, — признал Мелеагант. — Слово против слова — это слепота. А здесь будет факт. Наш факт. –Возражаю, — Моргана качнула головой. — Во-первых, всегда можно сменить способ связи. Во-вторых, можно связаться так, что мы и не заметим. В-третьих, это могло быть разовым соглашением. В-чётвёртых, он может стать осторожнее. –Бога ради, а если он не преступник? — У Уриена снова прорвалось возмущение. –Оговор возможен, — неохотно признала Моргана, — но всегда есть поганое «а вдруг?» а вдруг правда он — предатель? Я не верю людям. –Давайте отошлем его? — предложил Ланселот. — на дальние заставы? Там, где компания болото, куст брусники и кулик. И если там он найдёт саксонца, выкопает его где-нибудь, тонам его уже надо будет наградить. Мэтт захохотал: –Простите, простите! Я просто представляю: сидит Пеллиас посреди болота, в обнимку с куликом и ест забродившие ягоды брусники… Сдержанно улыбнулись и остальные. –Это хорошее предложение, — сказала Моргана. — Не надо никого казнить, пытать, так мы выразим своё недоверие Пеллиасу, и так не оскорбим…не сильно оскорбим его род. –Тогда надо в должности понизить и кого-то из Бэйли, — Мелеагант сделал ей знак, Моргана торопливо записала. –Зачем? — не понял Уриен. Он впитал все игрища знати с детством, но не разбирался в них и сейчас. Ему как-то повезло остаться более честным человеком, чем его близкие. –Подождите! — Мэтт вдруг высунулся из кубка. — А если и впрямь…смертельное задание? –Мы же это уже обсуждали! — это уже отреагировала Моргана. У неё висели дела, выходили сроки писем, которые она сама же себе установила, её внимания ждали уже документы, и сейчас, когда нашлось вроде бы решение, этот священник… –Говори, — разрешил Мелеагант. у него также было много дел — как минимум два заседания ждали его решения по делу Пеллиаса, ещё надо принять казначея, делегацию из города, и опять же — бумаги, указы и всё прочее, что требовало его вмешательства. Но он научился терпеть людей. Научился справляться с раздражением, потому что правил людьми. В этом плане он обошёл Моргану. –Мы говорили, — повторила Моргана, но откинулась на спинку стула, скрестив руки на груди. Она с неприязнью смотрела на Мэтта, словно не позволяла ему забыть, что он отнимает драгоценное время у всех, и если сам ничем не занят, это ещё не повод… Впрочем, знала она прекрасно — Мэтт занят. Он занят по-своему, по сравнению с ней, по-мелкому, но занят. Его ждут исповеди, его ждут люди, и его ждут камни, которые он сам таскал с парой послушников и добровольцами, расчищая давно заброшенную каменистую гладкую площадку за недавно восстановленной часовней. Там Мэтт порывался сделать свой лазарет, под знамением креста для прокажённых, которым нет уже места на земле. –Только чтоб не ползла проказа по замку, — пригрозил Мелеагант, но разрешение дал. Забота о народе — это хорошо. Забота о самых ничтожных, заблудших, павших — это прекрасно. У него самого не хватало времени ещё на это. а Мэтт брался добровольно. –Давайте пошлём обоих! — просиял Мэтт. –Мы сейчас тебя пошлём, — пообещала Моргана. Мэтт не обиделся: –Графа Бэйли и сэра Пеллиаса пошлём на смертельное задание. Скажем, что не можем выбрать кто из них прав, и полагаемся на волю господа. Скажем, что они должны беречь друг друга. –Они друг друга и убьют, — предостерёг Ланселот. — Слова — это слова, им не место за пределами замка. Слова не правят среди людей с оружием и гнева. Мэтт примолк. В его картине это складывалось безупречно. Идут двое — доносчик и возможный предатель. Один точно виновен. Идут выполнять задание для королевства. В пути — разбираются. И либо устанавливается истина, либо возвращаются они друзьями. Либо не возвращаются оба. Мэтт отвык от реального мира. Мира, за гранью бедняков. Нет, он был там, но глаза его были уже не теми. Он не видел ясно, так как имел уже кусок хорошего белого хлеба, всегда свежее масло, горячую воду и чистые одежды. Он уже забыл, что люди могут быть в таком гневе, что не погнушаются убийством. Забыл о подлости, которая есть не где-то там, а есть здесь. он вёл людей к светлому и хорошему, но забыл, что все люди разные, и есть среди них и те, кто не услышит его слов, и кто ради выживания, не желая обнажить себя доносчиком или предателем, покусится на жизнь. Моргане стало жаль Мэтта. Предложение его имело бы ценность, если бы оба были невиновны. Или, если бы речь шла о произошедшем в идеальном мире. Но они жили в мире, где были живые люди, а не выхолощенные в фантазиях. И всё же — Моргане захотелось сказать слово утешения: –Мы запомним эту идею, Мэтт. Мелеагант поперхнулся. Всё-таки Моргана изменилась прямо на его памяти. Он помнил её непримиримой, а сейчас видел утешающей. Боги, сколько же прошло времени с их первой встречи, как же изменились расклады их судеб. –Обязательно запомним, — подбодрил Ланселот. А Уриен просто кивнул: ему идея пришлась по вкусу, в ней звучала любимая им суровость. Та самая, истинно рыцарская, где воины гнались за остротой и лёгкостью меча, а не за уложенной камнями рукоятью; где мясная и хлебная похлёбка были желанным блюдом и на пирах; где сон под открытым небом был желаннее постели… Уриен уже не заставал этого мира. Но много читал. И мальчишеское отозвалось в нём. Смешно, конечно. У него уже появилась первая наметка седины в чёрных волосах (появится тут, с такой-то жизнью, среди таких-то людей!), а всё туда же, в сказания! –Словом, решено, — кашлянул Мелеагант, вырывая всех в реальность. — Моргана, запиши. Ну, в начале как обычно, от власти, по решению…кого я учу? Мелеагант усмехнулся сам себе. Моргана уже бойко писала. –Приговорить сэра Арнорда Пеллиаса к ссылке в… м, Ланселот? –Северную пограничную заставу, в распоряжение сэра Крэйга, — Ланселот отозвался с готовностью. — Там как раз и болота, и брусника. –И кулик? — спросил повеселевший Мэтт. –А то! — Ланселот сверкнул глазами. — Всё есть. –Да-да…– рассеянно подтвердил Мелеагант, — Моргана, записала? Так, в распоряжение сэра Крэйга, сроком на один год, начиная с дня прибытия. –Год? — выдохнул Уриен с каким-то облегчением. Он боялся бессрочной ссылки. Почему-то ему казалось, что его совесть взбунтуется от этого. Но год — что ж, это неплохо. Да, место суровое, но почитай — отдых. –Год, — подтвердил Мелеагант. — Дата, моё имя и передай мне на подпись. Моргана подчинилась. –Второй указ. Начало такое же…так, кого снимаем из Бэйли? Ланселот, Уриен и Мэтт перешли к еде и напиткам. Теперь они имели на это право. Это уже стихия Морганы решить кого снять, кого понизить. –Как насчёт Хенсли? — предложила Моргана. — Градостроитель. –Полезен, — возразил Мелеагант. — Огастес? –Седьмая вода на киселе. Он же бастард Уолтера Бэйли. Сговаривались недолго. В конце концов, и здесь жертву назначили — Нэлсон Бэйли, граф Зелёного Пути утрачивал контроль за всеми образовательными цитаделями и получал в свой надзор лишь два сиротских приюта. –Не оскорбится? — с сомнением спросил Уриен. –Не оскорбится, — влез Ланселот. — Всё зависит от того, как это подать. Сказать ему, допустим, что это временная мера, что никто кроме него, и вообще — он пора и надежда — и вот, уже другая реакция. Не понижение, а искреннее доверие короны. –Испортила ты парня! — развеселился Уриен, глянув на жену. Та махнула рукой, записывая строки в указ. Ланселот вздохнул. Он говорил это, намекал уже не раз — не испортили его, не испортили. А просто — он был таким. Сам по себе. –Все свободны, большое спасибо, — поблагодарил Мелеагант, когда с бумагами всё-таки было покончено. — Ланселот, передай эти два приказа в оглашение. Мэтт, не забудь зайти ко мне с расчётами. Уриен, спасибо большое — жду отчёт о портовых наших делах. Моргана…задержись. Никто не удивился. Одно дело — сказать всем, другое с глазу на глаз. –Моргана, распри ни к чему, понимаешь? — спросил Мелеагант, когда все ушли. Уриен тактично заметил, что подождёт её в коридоре. –Ты про нас или про Бэйли с Пеллиасом? — Моргана не могла не пошутить. –Про нас всё знаю. Про них. Конфликт всплывёт. А если Пеллиас и правда предатель… Понимаешь? –Мелеагант, год — это долго, — Моргана всегда понимала Мелеаганта. — За год на севере можно заболеть и даже, не приведи, боже, умереть. пусть он вернётся, и мы подумаем. Она кивнула ему и вышла. Оба точно поняли — Пеллиас не вернётся. Потому что против него был подан донос, и даже если Пеллиас из кожи вылезет, доказывая свою преданность, верить ему нельзя. Но и просто казнить того, кто принадлежит к могучему роду тоже. Пусть утихнет. Пусть он поедет подальше. А его смерть уже не на короне. Докажи что это не так. Тут уже не разборки между двумя родами, тут уже обвинение посерьезнее, а значит — все промолчат. К тому же, роду Пеллиаса надо предложить новую должность — например, по контролю за Цитаделями. Мелеагант тяжело вздохнул, когда Моргана оставила его одного. В последнее время он всё отчётливее понимал, как устал от людей и их поступков. Но куда деваться? Он рвался к власти. Стремился к ней и мог эту власть держать. Мелеагант знал — он возьмёт себя в руки очень просто и очень быстро, но хотя бы себе можно было признаться, и он признавался: усталость в нём уже была. (*) рассказ принадлежит к числу «мостиков» — других моих рассказов, расширяющих один из двух романов, созданных мною по Артуриане.