В переулках разума

Как жизнь человека могут перевернуть события нескольких месяцев? Насколько сильно может измениться человек, вступив в опасную игру со своей жизнью? Я даже не задумывалась о таких глобальных переменах в моем будущем, однако, поняла одну важную вещь: правила игры нужно знать, но лучше устанавливать их самой... Резко подскочившая, я мчусь в ванную: очередная практика в специальном участке не ждёт, а после - долгожданный поход с дорогими мне друзьями в клуб. Бросаю взгляд на своё отражение в зеркале: вроде все та же, только уже на год старше и на три килограмма худее. На часах мерзкие семь часов утра. Сказал бы кто, что за эти месяцы я прилично переживу и...даже выживу - ни за что бы не поверила. Дело ли в том, что я была слабой и пугливой? Может. Или, может, я такой осталась, и так сложились обстоятельства. И кому тогда не везёт? Но одно могу сказать точно: это время изменило меня. Изменило мое отношение к различным вещам, указало на мои ошибки, которые я больше постараюсь не допускать. Походы к психологу, зависимость от успокоительных, дерьмовый сон, длинные ночи с криками отчаяния и душевной боли в подушку, опухшие глаза от слез наутро остались не самыми светлыми пятнами в моей памяти. Это было неприятное время, о котором я стараюсь не вспоминать, а мои близкие - не упоминать. Однако не это ли сделало меня сильнее и закалило мой дух? Каждую ночь , в течение двух месяцев, несмотря на боль, я говорила себе "И это пройдёт...". Это все не проходило, не проходило, и вот теперь наконец я свободна. Я спокойна уже как месяц. Теперь я точно знаю, что всё проходит. Всё. Нужно просто потерпеть. Меня впервые в жизни от маленьких трагедий спасала напряжённая учёба и сдача долгов. Так, завершив банные процедуры, одевшись, я выпрямляю волосы, пританцовывая под "Butterfly" Crazy Town, доносящееся из радио. — Ты скоро? — слышу недовольный крик Лены, которая, в отличие от меня, уже полностью готова. — Не. Но мы успеваем. Во сколько нам? — кричу в ответ и продолжаю ещё сильнее танцевать, пялясь на себя, счастливую, в зеркале. — Вообще-то вам к девяти, так что не спеши. — слышится упрекающий тон с кухни кузены Лены - Эшли. Эшли - активная и милая девчонка, на год младше нас. Отличительной чертой ее характера является влюбчивость и типичное поведение "подростка". Ну, знаете, синдром дауна: смеяться, когда мимо проходит твой "краш", специально ходить по тем местам, где ходит он, заигрывать, по-детски, но мило флиртовать, вызывающе и показательно себя вести перед объектом симпатии. Живёт она здесь с самого рождения, у родных по линии отца Лены. Да-да, тех самых, к которым уезжала, оставляя меня одну, эта мондавошина. Эшли из тех девочек, кто не стесняется подходить к парням и брать их номера. Познакомилась я с ней как раз месяца два назад. Так, вскоре и она узнала о моих интересных и опасных похождениях-приключениях, и долго и упорно старалась меня с кем-то свести в своих фантазиях, на что мы с Леной смеялись. Мы с ней поразительно отличались от инициативной, активной и романтичной Эшли своей пассивностью и консервативностью. Лена была абсолютно идентичных взглядов: женщина должна быть гордой, первая не заводить диалог, так как это неженское дело, и все такого рода. Потому мы последнее время часто корили Эшли за такое поведение, а она, будучи упрямой, да и Овном по знаку зодиака, оставалась на своей волне. К 16 годам на ее счету было уже два парня, к слову, брошенных и разведённых на деньги и подарки. Она знала абсолютно про все текущие "движи": на вопрос "Где можно потусить?" она бы без промедлений "представила" список самых классных мест, и богу одному было только известно, откуда у неё эти знания. Одним словом - слишком коммуникабельная девушка, вечно болтающая с подружками по домашнему телефону, обсуждающая последние сплетни без остановки. — Сделай погромче! Спустя пару секунд слышу песню, играющую ещё громче. — Кам кам май леди! — воплю из ванны. — Ю а батэрфляй, шуг... — продолжает Лена. — Шугар, бэйби! — орем мы в унисон втроём. Сегодня особенный день, потому что над Готэм в кой-то веки светило солнце. Представляете? Я проснулась от солнечных лучей, которые, казалось, светили именно для нас, для нашей квартиры в этом опасном большом городе. Может это сигнал, что сегодня мы проделаем отменную работу и сдадим очередной зачёт? Теперь наше утра часто представляют из себя дилетантское караоке. И действительно: музыка с утра - залог хорошего настроения и продуктивности на весь день. Хоть психолог советовал мне слушать немного другое, аха-ха-ха, вернее, вообще другое - классику: Моцарта, Бетховена, Баха или Шостаковича. Ну, как видите, не послушала я его совета, а Лена, узнав рекомендации мозгоправа, долго и протяжно смеялась. Так, один раз я проснулась утром от "Лакримозы" Моцарта, а ещё был случай моего пробуждения, а после долгого ржача от "Лунной сонаты" Бетховена: этим образом Лена высмеивала психолога и показывала всю абсурдность его советов. Хотя, по сути, эффект-то классный: первым делом после сна мы начинали смеяться. — Сегодня практика в участке. Интересно, вдруг удастся симпатичного копа подцепить, м-м? — игриво спросила Лена. Я закусила губу. Участок, участок...Как я могла забыть? Видимо, придётся немного растормошить память прошлыми эпизодами своей жизни. — Марин, ты должна перестать скучать. — Что? — осевшим голосом, постаралась сказать я непринуждённо. — Ты слышала. Воцарилась пауза, сопровождающаяся, наверно, нашими наэлектризованными мыслями. — Я не скучаю. — мотнула головой я, возвращаясь к зеркалу и приступая к нанесению легкого макияжа, ограничиваясь консиллером, тушью и карандашом для губ. — Ты хотя бы мне не ври, Марин. Я тебя знаю. — сказала уверенно Лена, словно видела мое враньё насквозь, и направилась на кухню. — Почему "скучаю"? — Ой, слушай, давай не начинать, а? Я знаю тебя, сейчас опять начнёшь устраивать очередную драм... —Нет-нет. Не начну. Мне просто интересно. — перебила я. — Почему я думаю, что ты скучаешь? — Ну, да... — неуверенно ответила я. — Потому что это видно. — донёсся уже голос Лены с кухни. — Хлопья или яичница? Я замерла, смотря на себя в зеркало. В груди что-то ёкнуло. Что-то мрачное, но вместе с тем тёплое. Мне ещё ни разу за это время не доводилось слышать такую констатацию факта от Лены. — Видно? По чему я скучаю? — Хлопья или яичница? — громче спросила Лена, прослушав мой вопрос. — Яичницу давай. — Нет, ладно, хлопья сделаю. Яичницу сейчас влом. Я засмеялась. Обожаю нашу привычку: сначала спрашивать о выборе, заведомо зная тот вариант, который мы точно делать не будем. — Я тебя обожаю, логик мой любимый! — пропела я, стирая ватной палочкой крошки под веками от туши. Послышался звук шуршания пакетов. — Почему именно скучаю? Что за бред? — продолжала я, не унимаясь. — Марин, выйди из ванны и на кухню приди, я не буду тебе через всю квартиру кричать. — Но до этого же кричала как-то! — с доброй усмешкой подметила я. В ответ стояла тишина. Ну и ладно. Закончив с макияжем, я, повертевшись и попозировав лицом перед зеркалом, пошла на кухню. — Итак...Просвети меня, почему и по чему я скучаю? — спросила я, усаживаясь на стул напротив уже поедающей хлопья Эшли. — Слушай, ну ты тоже сказала так, будто я тебя не знаю. — скептически проговорила Лена, ставя мне тарелку с завтраком. — Ну? — с напором спросила я. — Видишь ли, т... — Ох как пафосно начала... — перебила я. Лена усмехнулась. — В общем, ты вс... — И целом. — перебила я снова. — Ах, ой, да, простите. В общем и целом, — сказала она, начиная посмеиваться, — ты все эти дни, будем точными, почти весь месяц не хочешь вспоминать ужасные периоды, психолога, своё состояние, все вот это вот время, но... — акцентированно прервалась она. —... но ты постоянно, чуть ли не при каждом нашем диалоге отсылаешься на всякие ситуации, на своего мистера Кобблпота, кого там ещё, Виктора, Кристофера Уи.. — Уилсона. — напомнила Эшли Лене, которая все время забывала его фамилию. — Да. Неважно. Ты словно превозносишь себя за их счёт, самоутверждаешься, обсирая все те ситуации и их, говоря, что рада, что это время закончилось, все дела. При каждом Божьем случае об этом во все горло кричишь, как тебе сейчас хорошо, и как поди они все локти кусают без тебя, а ты, гордая и независимая, получив опыт, такая "раз такая". Хорошо, что мы эту тему начали обсуждать, а то реально достало уже. Я на ее речь подняла бровь, даже перестав на секунду жевать. На моем лице, наверное, можно было прочесть три слова: "Блять", "Спалили", "Неправда!". Была ли это правда? Я не знаю. С одной стороны, может, я действительно скучала, а с другой: ну нравится мне их обсирать всех, и что с того? — Так я просто шутила и иногда их обсирала. При чем тут "скучать"? Да, эффектное прошлое, грех не вспоминать оттуда определённые моменты. — Сам факт того, что ты при любом удобном случае их вспоминаешь - уже говорит о многом. Если бы ты действительно хотела убежать от воспоминаний, цитирую твои слова образно "Скучно им там поди без меня. Ну вот и все, пусть локти кусают. Я дура что ли, чтобы вминать свою гордость и возвращаться опять туда?" - то ты бы реально забила на прошлое. — Что... думаешь, я реально скучаю, что ли? — Да. — уверенно и спокойно сказала Лена, отправляя ложку с завтраком в рот. — Именно. — с важностью знатока поддакнула Эшли, словно вскрыла меня. — Бред. Это были просто шутки... — Марин, слушай, по тебе прекрасно видно, что ты скучаешь. Мне даже кажется, что ты реально полюбила устраивать драму и скандалы без зазрения совести на этой почве, гиперболизируя. Если бы ты действительно воспринимала все прошлое так резко, и оно было бы для тебя болезненным - ты бы вообще не вспоминала ни Кобблпота, ни кого-то там ещё и так далее. Понимаешь? Ты реально задолбала: чуть ли не в каждом разговоре начинаешь мусолить про них, постоянно якая. — пояснила Лена. Я грузно вдохнула и выдохнула. Может, она реально была права, и я иллюзорно старалась доказать себе, что не скучаю. Я действительно при других делала вид, что все прошлые моменты и люди для меня, включая Освальда, Виктора, Кристофера, Джерома, Брюса (с которым так пока и не довелось встретиться, чтобы извиниться за прошлое резкое поведение) и прочих, — ничто, хотя на самом деле была бы не против зажить, как "в старые добрые", аха-ха-ха, как бы парадоксально это ни звучало. Но самое ужасное, это понимать, что, возможно, как раньше уже не будет. Возможно, в мыслях Пингвина нет прощения моему поступку. А стоит ли пытаться повторно наладить контакт? Помнится, я же так выстраивала с ним хорошие взаимоотношения, но толку от них, когда в один момент все разбивается в пух и прах? — Мое мнение таково: ты привязалась. Может, тобой реально манипулировали, и ты, как кукла, верна своему хозяину. У тебя реально, возможно, какое-то нездоровое влечение к тем людям и такому ритму жизни, но это замечаю только я, опять же, потому что я тебя слишком хорошо знаю. — Точно это незаметно? — Точно. Актриса из тебя то, что надо. — Просто признай, что скучаешь. Не бойся признать. — вмешалась, наконец, в диалог Эшли. — Дело не в том, что я боюсь или не боюсь. Я не знаю. С одной стороны мне и хочется снова увидеться с кем-то из них, с другой стороны я больше не хочу чувствовать и переживать, как прежде. — Но ты же говорила, что стала сильнее, и то, что расстраивало и пугало тебя тогда, сейчас - вряд ли подействует также. — заметила Лена. — Да, говорила. Но я не знаю. Это я прикинула. Откуда мне знать, если такие моменты не повторялись уже как месяца два, наверно? Уже как месяца два у меня спокойная, беря месяц восстановления, жизнь, без опасных ситуаций и взаимодействий с криминальными людьми, ну ты поняла...Поэтому я не знаю, как бы сейчас отреагировала. — Как же ты любишь себя хвалить, Марин, и заливать. — Аха-ха-ха! Да, мне папа то же самое говорит всегда. — Но ты бы хотела сейчас, скажем...увидеться с... Кобблпотом? — как гром среди явного неба, прозвучал этот вопрос романтичным и мечтательным тоном, на который была способна из нас троих только Эшли. Я замолчала, раздумывая, выпучив губы. — Вы же знаете, что это сложно...Увидеть его после всего, что произошло? После того, как на него завели уголовное? После того, как я фактически его подставила? Может, типо, случайно столкнуться где-нибудь - да...А так - нет. Хотя нет, все-таки, лучше - нет. Не хочу. — Почему? — Слушай, ну это логично. Просто не хочется, так как чутка боюсь и, к слову, знаю, что будет, если мы встретимся. Это нереально. — Но ты же хотела все наладить буквально месяца два назад? — Хотела. — И тебя это не пугало. — Это тогда. — Извиниться хотела, в ноги упасть и прочее, хотя убей меня, я не считаю тебя виноватой. — Хотела. Я виновата. — Не начинай. Мы же уже давно пришли к выводу, что нет. — А если да? — Марин, у тебя не было выбора, о чем речь вообще?! — Так, ну ладно, закрыли эту тему. — Хорошо. Так почему ты не извинишься тогда, раз считаешь себя такой виноватой? — Я же пробовала, вы сами знаете. Это оказалось сложнее... — Сложнее чем что? — Ну...сложнее, чем я ожидала. Не все умеют прощать. — Сейчас дело в другом. Ты не хочешь унижаться, по твоим словам, и ещё раз спокойно поговорить о том, что было. — Разве это плохо, что я не хочу унижаться? Лен, прекрати пороть херню. — То есть даже не переступишь через свою гордость, чтобы хотя бы попытаться снова предпринять попытку наладить отношения с тем, кому так хотела быть другом? Я вытянула губы трубочкой, цокнув. — Не знаю. Вряд ли. С меня хватит. Я не знаю... — То есть ты не хочешь сейчас даже узнать, как он? — А толку? Ну узнаю я, и что с того? — Думаешь, ему не будет приятно? — Что? От фразы "Как Ваши дела? Пока не поймали?" думаю нет, не будет. — Марин, ты меня удивляешь. Ты сама все эти месяцы, получается, ныла и, как мы сделали вывод, на самом деле скучала, просто боялась признать это, не знаю почему, а теперь ещё выходит и то, что ты просто ссыкуешь с ним встретиться и поговорить. — Аха-ха-ха. В яблочко. Это ещё мягко сказано. Лен, давай закроем эту тему, ты все равно не поймёшь моего состояния, так что... —Ну извини, что я более коммуникабельный и смелый человек, раз не вижу никаких поводов снова наладить прошлые связи... Это звучало, как вызов и оскорбление в сторону моей персоны. Да ты спятила, дорогая? — Так, стоп. — загорелась я. — Давай по порядку. Во-первых, как я с ним встречусь? У меня сейчас нет ни номера его телефона, которым он, к слову, редко или вообще не пользуется, ни... — О! А мне нравится! — забарабанила по столу Лена и посмотрела на меня, словно поймала с поличными. — Что? — Ты начала не со слов "во-первых, я не хочу", а со слов, что не знаешь, как осуществить встречу. — А постой-ка! — лукаво воскликнула Эшли. — Ты говорила, у него есть свой слуга? — Секретарь. — поправила я. — Да, был. Сейчас не знаю. — Его номер у тебя есть? Он наверняка отвечает на звоночки, раз он секрета-а-арь... — продолжала гасить меня Эшли, глядя хитрыми глазками. Я молчала. Хоть я и меняла телефон, но прежние контакты сохранила. Его номер у меня был. Через него мы когда-то давно, месяцев пять-шесть назад, созванивались. Мистер Пэн оповещал, когда меня у себя ждёт Кобблпот и прочие важные вещи. — Есть? Даю зуб, что есть. — игриво сказала Эшли, смотря на Лену. — С чего ты взяла? — словно меня рядом нет, укоризненно спросила Лена. — Ты на рожу ее посмотри. Они обе глянули на меня. — Да, он у меня есть. — раздраженно, принимая поражение, сказала я, а потом глупо улыбнулась, спалившись. — И что с того? Взгляд Эшли был красноречив, как никогда. Прошла ровно секунда, как она вскочила со стола, чуть не скидывая с него все содержимое, и ринулась с кухни в комнату. Мне, в свою очередь, хватило двух секунд, чтобы понять, что к чему. Я, резко подорвавшись, ринулась за ней. — Стой! Эшли! Я тебе сказала! — пулей мчась, грозно вопила я. Вбежав в свою комнату, я наткнулась на неё с моим телефоном в руках. — Эшли, я тебе сказала! Положи. Меня не простит Кобблпот, что непонятного? Это бесполезно. Положи! Но та лишь ещё ближе прижала телефон. — С чего ты взяла? — С того! Я пробовала! Сказать честно, в этот момент мне хотелось остаться в проигрыше. Мне хотелось, чтобы меня заставили позвонить. Сердце не обманешь. Да, мне действительно хотелось ещё раз попробовать поговорить, но для этого нужны были эти две дуры, которые своими штуками и настроем бы сняли с меня все напряжение и ощущение стыда. — Один раз? Это не считается... — Положи! Это глупо! Ты выставишь меня дурой! — Расслабься, все пройдёт хорошо. — сказала Эшли, открывая мой сотовый. — Дуру не выставить дурой. Я всего лишь наб... — ЭШЛИ! — зарычала я, кинувшись на неё. К этому моменту в комнату поспела Лена, которая ржала с картины. Я же, в свою очередь, прочно вцепилась в свой телефон. — Блять, мы опаздываем, идиотки! Марин, пошли! — внезапно завопила испуганно Лена, направляясь в коридор. Я, выдернув телефон у уже не сопротивляющейся Эшли, вскочила, поправляя свою облегающую юбку и белую обтягивающую майку-топ, параллельно осматривая капроновые колготки на наличие стрелок. Далее, быстро взяв необходимое и заготовленное с сумкой, мы с Леной в последний раз посмотрелись в зеркало, накидывая верх. — И к каким вы вернётесь? — спросила Эшли. — А у тебя разве нет школы? — укоризненно поинтересовалась Лена. — Нет. У меня каникулы. Опа...— подходя ко мне, удивленно раскрыла рот Эшли. —... апупенная шубка! — Ты ее уже видела. — глянула я на Эшли. — Блин, серьги! — А, я их брала, вчера надевала, прости. — не особо искренне извиняясь, сказала она, протягивая мне два золотых кольца. Я убийственности посмотрела на эту несносную девушку. — Я не жадная, но ни дай бог ты их возьмёшь и потеряешь! Ни дай бог! — причитала я, вставляя серьги в уши. — Все, поняла. — подняв руки в сдающемся жесте, сказала Эшли. — Буду брать и не терять! — Эшли! — рявкнула Лена. Раздался сотовой Эшли. Та поспешила к нему. Через пять секунд послышалось такое девчачье "Чего? Серьезно? Изменил?", отчего мы с Леной невольно грустно улыбнулись. — Ключи берём с собой! — крикнула Лена. Мы вышли из квартиры. Нас ждал нудный учебный день с примесью замечаний и выливаний помоев на нас от нашего же преподавателя, который терпеть не мог опозданий. Странно, как я ещё такими темпами не отчислена, со своей-то пунктуальностью. Прибыли мы на место сбора не сразу: пару раз сворачивали не туда, из-за чего пришлось спрашивать у прохожих, как дойти до Герцогской Площади. Зато успели насладиться режущим глаза солнцем и чуть не шмякнуться на гололеде. — Вот они где, Маши-растеряши...— укоризненно встретил нас наш куратор и по совместительству лектор и преподаватель. — Извините, пожалуйста. Мы заблудились. — извинилась я. — Как это так: другие не заблудились, а вы заблудились? — Ну наверно потому, что мы не знали, куда идти. — пожав плечами, невозмутимо сказала Лена, выпучив глаза. Я чуть не прыснула со смеха. Мистер Доррингтон покачал головой и с немыми ругательствами всего мира глянул на нас. — Ладно, на первый раз спускаю. Так, обрубки, все сюда подходим! — созвал к себе ещё парочку лучших практикантов Доррингтон. — Живее! Подождав, пока все скопятся вокруг него, как вокруг Моисея со скрижалями, он приступил к разъяснению: — Вы прекрасно знаете, чем славится Готэм. Я вбухал много сил и времени, чтобы устроить Вам эту практику. На ваше счастье, меня тут любят и уважают. Короче говоря, сегодня вы будете собирать материал для очередного декабрьского выпуска в полицейском участке, а если быть точнее - в GCPD. — Джи си пи ди. — повторил кто-то, из практикантов, забавляясь звучанием. — Тишина! — поднял руку преподаватель и преступил к повторному разъяснению. — Вы оба - пишите рецензирующую колонку. — указав на двух парней, сказал наш куратор. — Ты - интервьюируешь Гордона. Вопросы подготовила? — спросив у девушки-сокурсницы в милых очках и получив в ответ кивок, он продолжил. — На тебе интервью судмедэксперта, — смотря на заумного паренька, продолжал Доррингтон, — а вы, две мухи-цекотухи, значит, интервьюируете Макса Лэйна и Алекса Уолберга, новобранца и состоявшегося копа в полицейских рядах. Вопросы подготовили? Мы с Леной гордо потрясли блокнотами в руках. — Отлично. Не облажайтесь и не опозорьте меня, молокососы недоделанные. Усекли? Мы все кивнули и небольшой кучкой направились к Департаменту Полиции Готэм Сити. Я была несколько приятно взволнована тем, что буду брать интервью у моего недавнего знакомого. Пара минут - и вот уже перед нами предстал в своём величии полицейский участок. У многих от осознания того, что именно сюда приводят преступников со всего Готэма, наверное, заскрипели челюсти, но не у меня. Я здесь была, и не раз. Я знала одно: журналистов в помещении полицейского участка не любят и не жалуют, а уж тем более, когда они, как мыши, разбегаются, чтобы брать интервью у разных персон. Тем не менее я была уверена, что меня здесь будут рады видеть. По крайней мере, два человека точно. Так, я смело направилась к зданию, ведя за собой, как волк-вожак, остальных ребят. Кинув взгляд на Доррингтона, я увидела, как тот нам уверенно кивнул и сжал руку в кулак. Я знала наверняка, что он на самом деле гордился нами, ведь на практику подобного рода отбирают только лучших учеников из лучших. По входу в помещение, в нос мне бросился хорошо забытый, но знакомый запах табачного пепла, бумаг и телячьей кожи с примесью железа, пороха и кофе. Да, именно вот так пахнет участок. Мужиками пахнет. Несмотря на вид снаружи, внутри было как всегда: тепло и атмосферно. Я огляделась, присматриваясь, есть ли нарушители порядка за решетками. Все были на месте: в одной камере сидели женщины, похожие на проституток, а в другой - иная парочка бедолаг мужского пола. Затылком я почувствовала, что мои сокурсники стоят, разинув рты. Разумеется, как себя вести в участке, я рассказывать не собирались, ведь нам уже на паре провели инструктаж, который, видимо, не помог на практике. Однако я знала одно: если их не поторопить, и они продолжат стоять, как истуканы, к ним отнесутся с ещё большей неприязнью копы. — Ну? Все, идём. Кто к кому? Спрашивайте и ищите нужного человека. — скомандовала я, как капитан батальону. Ребята разошлись кто-куда. Легче всего было найти, очевидно, Гордона. Вернее, тут два варианта: либо его легко найти, потому что он у себя в кабинете или допросной, либо его вообще нет, так как он ловит очередного хулигана. Как вы понимаете, третьего не дано варианта, какого-нибудь по типу "Пошёл перекусить", или "В туалете". Да, с одной стороны я завидовала своей сокурснице, что именно ей выпала честь интервьюировать Гордона, так как я была бы тоже не против с ним увидеться. С другой стороны - видеться мне с ним вовсе не хотелось. Тем более нотки самолюбия заиграли во мне новыми красками тогда, когда я вспомнила, что Гордон не очень любит давать развёрнутые интервью, а это значит, что одногруппница останется без полного материала. Так что здоровья погибшей, как говорится. Детектив, разве что, наверно, по памяти, дал бы полное интервью только мне, как знакомому лицу, и то не факт. Я стала искать глазами моего интервьюируемого - Макса Лэйна, стараясь незаметно щуриться для фокусировки. Искать долго не пришлось - его смех вместе с другом был слышен во всем полицейском участке. Я уверенно направилась к источнику хохота. Сразу видно - мои люди. Тихо подкравшись со спины к Максу, я закрыла ему глаза руками. Его друг, тоже знакомый мне человек, широко и тепло улыбнулся. — Привет, красотка. Зять твоей маме не нужен? — сказал Брайан.. Я убрала руки с глаз Макса. Тот обернулся. — Ого, красотка, здарова! Какими судьбами? — приставши со стула, мы с ним обнялись, однако выглядело это больше нелепо и несоразмерно, если сравнивать мои и его габариты. — Привет. Пришла брать интервью. — У меня, наверное? — спросил Костя. — Если бы. — поджала губы в сочувствующем жесте я. — Макс, мне нужно задать тебе парочку вопросов и записать. Ты не против? А, да, ты не против, так как тебя никто не спрашивает. — хихикнув, я положила руку на плечо усевшемуся Максу и легко похлопала. — Ну лады, лады. — согласился преспокойно Макс. Я осмотрелась: стула рядом не было. — Брайа-а-н, а не мог бы ты одолжить мне свой стул минут на пять? — Да я бы сам не против от жидкого стула отделаться. Оба придурка снова засмеялись. Брайан и Макс были теми самыми новобранцами, не познавшими тяжелой копской жизни, которых многие любили в участке за простоту, искренность и юмор. Я сама не сдержала улыбки. Тим тем временем встал и жестом пригласил на свой стул. Я уселась на его кресло. — Кстати, я бы не советовал там сидеть. — сказал он. — Ты там раз десять мочился? — спросил у него шутливо Макс. — Ой, пошёл в задницу. Не смешно. Противные шутки. — брезгливо прервала развернувшуюся тему я. В мрачном Готэме было мало людей, которые могли бы шутить так глупо и просто. Эти парни были такими живыми, такими настоящими, такими простыми. — Ой-ой-ой, вы меня извините, извините. Мы Вас не ущемляем, на минуточку? — голосом учительницы, поясничал Макс. — Нет. — Гутталакс мой, гутталакс... — припевая, Брайан сел на край письменного стола. — Итак, ну давай. — потирая ладоши, поторопил Макс. — Не отвлекайся, е-мае. Где профессионализм? Где собранность? — Извините. — театрально сказала я, открывая блокнот. — Смотри, сейчас я включу вот эту штучку, — я помахала маленьким устройством, напоминающим большую флэшку, перед глазами Макс, — скажу "Начали", и весь наш диалог будет записываться. — Весь? — Ну да. — А это до куда? — Пока не закончим. — То есть мы закончим его, и ты выключишь? — Да. — Потому что когда мы закончим, это будет весь диалог? — специально спрашивал хрень Макс, словно не хотел или стеснялся давать интервью. — Макс, слушай, хватит. Это серьезно. — Так я тоже серьезно. Мне же важно знать детали. — Хорошо, что же, прис... — А когда мы закончим? — Ну, когда вопросов не останется. — У матросов? — Макс. — Ну так я спрашиваю. — Так, давай не сейчас поясничать. Я бы пошутила, но сейчас я на практике, а мое время относительно ограничено. Когда вопросов моих больше не останется, мы закончим. — А если у меня к нему появятся вопросы? — подал голос Костя. — Значит, задашь после. Брайан, пожалуйста, давайте потом пошутим, хорошо? Это важно. А то если мы не уложимся в определённый временной отрезок - мне за это вставят по самое ни балуй. — А как я пойму, что у тебя больше нет вопросов? — серьезно спросил Макс, имитируя вселенскую заинтересованность. — Ну, я скажу, что мы закончили. — То есть после этой фразы мы зак... — Все, Макс! Не будь стесняшкой. Приступаем. Готов? — Да, стесняшка готов. — он откинулся на спинку стула. — Итак, начали. Следующие минут десять прошли так, как было положено. Я задавала вопросы, а Макс, с неестественной для него серьёзностью, отвечал, разбавляя слишком формальный диалог своими шутками, которые были, кстати, очень к месту. По завершению интервью я глянула на него, улыбаясь. — Уверена, читателям понравится слушать ответы копа на вопросы, которые разбавлены шутками. Очень необычно! Спасибо тебе большое! — радуясь своему успеху, поблагодарила его я. Теперь точно получится утереть нос всем моим "коллегам". — Да пожалуйста. — А можно вопрос? — подняв руку, спросил, как ученик учителя, Брайан. Я глянула на него, снова оценивая для себя любительство поясничать этих людей. — Можно. — со вздохом ответила я. — Где ты пропадала? Я не ожидала этого вопроса. Глянув на наручные часы, я отметила для себя, что в запасе у меня есть целых двадцать минут. — Я... — грузно выдохнув, я обдумывала, с чего начать. — Мы, кстати, ждали тебя. — сказал Макс. — Ждали? — Да. — Хм-м. А почему не позвонили? — Не хотели беспокоить. — Целый месяц не хотели? — Ты была так загружена. Мы, вообще-то, решили тебе сюрприз сделать к Рождеству. — Ага. Так... — по-лисьи улыбнувшись и запрокинув голову, лукаво и выжидающе посмотрела я. — Предлагаю сегодня, как мы окончим смену, посидеть в кафе. Там мы и представим тебе подарок. — сказал Брайан. — Нет, сегодня не могу... — печально кивая головой, заверила я. — О-о-о, Марин, ты потеряешь как минимум лучший вечер в своей жизни. — Вы мне машину дарите? — пафосно поинтересовалась я. — Ну, скажем так, на данный момент это тебе действительно нужно и действительно поможет. Ты про это уже забыла. Я посмотрела на них удивленно. Эх, моя любопытство - ужасная штука. — Этот подарок точно стоит отмены давно запланированного вечера? — задала решающий вопрос я, так как не могла угомонить свою разыгравшееся любопытство. — Более чем. — кивнул Макс уверенно. Поведение ребят меня выбило из колеи. По их лицам я видела, что у них, походу, реально для меня приготовлено что-то интересное. Что ж, ладно. — Ну хорошо. Вы во сколько заканчиваете? — Наша смена оканчивается сегодня в восемь. — Так поздно... — Это полиция. Диктуй адрес, мы подъедем за тобой на мигалке. — Серьезно? — Ага. Нам разрешили юзать полицейскую машину, прикинь! — Ого. Ну если полицейская, то тогда я в деле. — Чудно. — А мы с мигалочкой погоняем? — Ну...погоняем. — И людей погоняем? — Аха-ха-ха. Ты переоцениваешь эффект полицейской машины. — Может быть: я не разбираюсь. Ладно. Я свою работу выполнила. Тебе спасибо за классные ответы, и, если что, ты мною уже забронирован для дальнейших интервью, хорошо? — игриво поинтересовалась я. — Да я без проблем. — расслабленно и довольно улыбнувшись, сказал Макс. — А меня за стул поблагодарить? — И тебе спасибо. За твой уникальный, удобный, анти...— я замолкла, подбирая нужно слово, — антикривоспинный, ортопедический стул с шикарной обивкой. Я взяла листочек со стола и нагнулась, чтобы написать адрес. — О, стой так, стой! Ну твою ж налево... — досадно пробормотал Макс, когда я выпрямилась и помахала перед их носами листочком. — Хорошо. Тогда жду вас сегодня в восемь пятнадцать. Я ещё раз обняла на прощание Макса, затем Брайана, и направилась искать Лену. У кого она там должна была брать интервью? Тут я увидела ее блондинистые волосы. Ага, попалась. Твёрдо направившись к ней, я сначала не услышала, как меня окликнул знакомый голос. Он был очень знакомым, однако я долго не могла сообразить, где же я его слышала. Я обернулась. — Марина? Не ожидал тебя здесь увидеть. — увидела я слегка удивлённого Джима Гордона собственной персоной. Видеть его было странно. Казалось, будто мы с ним встречались буквально вчера, здесь, в участке, словно два месяца и не прошли вовсе. Я всеми силами старалась подавить воспоминания, которые, к моему счастью, не смогли меня пересилить. На самом деле мне было сложно не засыпать Гордона вопросами, а с другой стороны - моя гордость и слово не возвращаться к прошлому наоборот наотрез отбивали всякое желание обсуждать, что произошло. Потому я стояла, подавляя смешанные чувства, смотря на столь сообразительного, находчивого, но порой наивного и самого известного детектива всего Готэма. — Ого, детектив, здравствуйте! — не сдержав восхищения, которое, впрочем, всегда проявлялось у меня при одном его виде, поздоровалась я. — Тяжелое утро? — поинтересовалась я, окончательно подавив все голоса прошлого и закрывая глаза на то, что было. Браво, вот это умение, я считаю! Сеансы психотерапии не прошли даром: я могу контролировать (Аллилуйя!) свои мысли, ставить необходимые блоки и успокаивать себя. — Да, есть немного... — не особо жалуясь на свои проблемы, сказал Гордон, смотря на меня исподлобья и слегка озабоченно. — Что ты тут делаешь, Марина? — Я? Да нет, нет, я практикуюсь: учусь на журналиста. — сказала я, показав ему свой блокнот с диктофоном. Выглядело это так, словно я говорю ему "Нет, у меня все хорошо, видите, вот, по учебе сюда пришла, а не по прошлым загонам". Разговаривая с Гордоном, автоматом появлялось ощущение того, что ты на допросе, какой бы обычный диалог это ни был. Уверена, спросил бы он у меня про погоду, я уже бы чувствовала себя словно в какой-то формальной обстановке на даче показаний. Гордон как-то выдохнул, скептически ведя головой, мол, "мда, так себе профессию выбрала". — Что ж, неплохой выбор. — натянуто улыбнулся он, из вежливости поддерживая диалог. Я в ответ слегка улыбнулась, словно извиняясь. Мне было приятно, что он был такого мнения обо мне. Скорее всего, неспроста я говорю о себе, так как детектив не хотел видеть во мне тех самых настырных журналюг, которые жутко раздражают и антиморально живут. Я тут внимательно окинула его взглядом, понимая, что он, возможно, только что откуда-то пришёл. — Извините, а у Вас не брали интервью? — поинтересовалась я, все-таки практика-практикой. — Нет, а что? — упершись руками в бока, ответил он, внимательно смотря на меня, словно я задала ему вопрос с подвохом. — Просто один человек-практикант должен был задать Вам пару вопросов, касаемых обстановки в городе на данный момент. — поджав губы, сказала я, чувствуя себя максимально неловко, что именно мне приходится это говорить, ведь наверняка знала, что Гордону нахуй не въехало это интервью. Кто меня за язык тянул? Гордон как-то устало улыбнулся одним уголком губ, посматривая на меня. — Хочешь проинтервьюировать меня? — сделав акцент на втором слове, устало поинтересовался он. В его глазах, как мне показалось, отразилась чуть ли не самая вселенская усталость и мысленное "блин, пожалуйста, только не сейчас". Скорее всего, определённая часть Гордона не позволяла послать меня далеко и надолго по причине того, что я была молодая девушка, плюс "потерпевшая", плюс знакомая. И, даю зуб, что если бы я настояла на интервью, Гордон, возможно, согласился бы. Но у меня были для него хорошое новости. И, слава богу, что не я должна была брать у него интервью. Мне бы не позволила совесть и уважение к этому человеку мучить всякими вопросами, отвлекая его от настоящей работы - защиты Готэма. — Честно? — добродушно улыбаясь, сказала я, ловя на себе слегка недоумённый взгляд детектива, мол, " а зачем тогда спрашивала?". — Я не очень. Зная ваше пристрастие отвечать слишком кратко и лаконично - ни одному журналисту не позавидуешь. — вот так я его обрадовала, ведь прекрасно понимала его состояние. Гордон усмехнулся, потеряв на время маску строгого и холодного копа, словно оценил мое понимание. Это мне жуть как польстило: ещё один ключик к копской душе Гордона был подобран, только непонятно, зачем. Он было хотел открыть рот, чтобы что- то мне ответить, ( и ответа этого я ждала, как своего Дня Рождения!), как внезапно рядом нарисовалась моя сокурсница. — Дететкив Гордон, разрешите задать Вам парочку вопросов? Это не займёт много времени! — отчеканивая фразу так, что мама не горюй, говорила она. Я посмотрела сочувствующим взглядом на Гордона, успев заметить, как тот устало поморщился. Я реально увидела по его глазам, что он был не против продолжить со мной диалог и даже хотел спросить что-то важное, если бы не помеха в виде настырной практикантки. — Я сейчас немного занят. — сухо объяснился Гордон, и, посмотрев на меня и кивнув в немом жесте прощания, направился вдоль участка к центральному кабинету. Моя сокурсница, сначала не ожидавшая отказа, быстро взяла себя в руки и засеменила вслед за детективом. Вылитая журналюга. Я успела испытать за неё дичайший испанский стыд. Джим Гордон - человек, у которого на лице все написано. Если он уставший - то видно по его глазам, что он уставший. Мы, голубоглазые, такие: у нас глаза - зеркало души. Если моя одногруппница все же сможет уломать его на интервью, представляю, каких усилий будет ему стоить трата своего драгоценного времени на ответы для молодой практикантки. Короче, здоровья погибшим, им обоим. Я лишний раз отметила, что при разговоре с детективом у меня автоматом выпрямляются плечи в знаке уважения. Черт, да я себя чувствую, как на приеме у королевы Англии. Даже рука отдать честь тянется. Само тело и мой организм обожествляют этого человека, да и я сама, сколько раз его ни видела, все равно отношусь, как к какому-то богу Всевышнему. Надеюсь, мы ещё встретимся и перебросимся парой фраз, так как сейчас мне нашего общения не хватило. Хотя, меня неизменно преследует щемящее чувство, когда ты вроде можешь общаться, и человек, в моем случае, Джим, тоже стоит напротив, поддерживая диалог, однако я все равно чувствую себя виноватой, будто отнимаю у него время, словно он куда-то спешит, а я, дура такая, его задерживаю. Вот именно это чувство не позволяло мне нормально говорить с богом Гордоном, ставя меня в неловкое положение и становясь причиной каких-то странных ужимок. Пораздумав, я отправилась к блондинистой макушке. — Ну как, закончила? — Да. Ну что? Мы молодцы. — Я Гордона видела. — Ого! И как он? — Дома расскажу. — Да, идём домой: нам ещё наряжаться и тусить! — довольно сказала Лена. — Стой. Сегодня не получится у меня. Лена осела и понуро на меня взглянула. — Марин, опять? Мы сколько уже собираемся? Сегодня впервые нашли день за долгое время, когда смогут все. — Лен, ну сходите без меня, хорошо? Правда, у меня никак. Буквально сейчас планы нарушились. Макс и Брайан, я тебе про них рассказывала, хотят мне что-то подарить на Рождество. — Гениально! — крикнула Лена и, испуганно осмотревшись по сторонам, продолжила, только уже более тихим голосом. — Гениально! Ради какого-то подарочка не идти на тусич...Ну ты дура, конечно... Я пожала губами. А может реально сделать выбор в пользу клуба? Ладно, черт с ним, с этим клубом. Лучше сегодня посижу в уютном кафе. Тёплая квартира, столь контрастирующая с нынешней погодой на улице, встретила нас очередным бесконечным трёпом по телефону Эшли. Она что, все это время болтала? Мы с Леной разделись и кинулись быстро в ванную, чтобы согреть себя, подставив под горячую струю воды окоченевшие руки. Как же, все-таки, это хорошо и кайфово. — Ну как практика? — поинтересовалась Эшли, кладя телефонную трубку. — Нормально. — ответила Лена. — Сдали? — Пока нет. Завтра представим готовые результаты и тогда уже узнаем, зачёт или незачёт. — Кстати, мы так и не договорили, Марин. Я цыкнула, закатив глаза. Нарочно игнорируя ее вопрос, направилась в комнату, чтобы переодеться в домашний шелковый халат. Эшли шла за мной попятам. — Ты нарочно уходишь от этого разговора? Я, снимая с себя кофту, нарочито важно подумав, ответила: — Да, ты наблюдательная. В прямом и переносном смысле. — Чтобы потом опять об этом скулить? — подключилась Лена. — Эй, ну так нечестно: вас двое на одного. — Ну я умоляю тебя! Ну ты же сама мне рассказывала, как здорово и весело все это было!? — воодушевленно начала давить на меня Эшли. — Ну позвони, узнай. Что от этого плохого будет? — Эшли, а то, что это глупо, неловко и стыдно, ты подумала? — снимая юбку, отвечала ей я. — Ну а если, скажем, Виктору? — Что? — Позвонить? — Эшли, зачем? Это занятые взрослые люди, а не подростки. — Ну он же тебе был симпатичен. — И? А ещё мне симпатичен Джаред Лето, Майкл Джексон и Мэттью Макконахи: и что дальше? Может, их номера найдёшь? Буду преблагодрана. Эшли помолчала. — Предлагаю выпить винцо! — нарушила тишину Лена и торжественно потрясла бутылкой алкогольного напитка, которую я прежде не заметила. — Тебе ещё в клуб идти и там пить. — фыркнула я. — Лучше недоперепить, чем перенедопить. — Тебе? А ты не идёшь? — спросила Эшли. — Я - нет. — Почему? — Поменялись планы. — Лен, а можно мне с тобой? У вас входные на шесть человек, так? Ну пожа-а-алуйста! Я буду спокойна, обещаю! — начала молить свою старшую кузену Эшли. — А родителями твоим мы что скажем? — ответила Лена. — Не будь занудой. Я в свои годы потусовалась куда на больших тусовках, чем вы обе вместе взятые. — Ну вот и тусуйся дальше. Я не хочу отчитываться за тебя перед тетей Аллой. — Слуш... — Ну давайте вино! — прервала девочек я, плюхаясь на диван. Девочки последовали моему примеру. Мы взяли по бокалу. Эшли улыбалась во все тридцать три зуба. На благо, бутылка уже была раскрыта нами ещё позавчера, однако цела и не выпита. Вообще стало немного стыдно: ещё не стемнело, а мы уже подбухиваем. Вот что бывает, если оставить троих девчонок жить в квартире самостоятельно. По прошествию часа, мы уже успели выпить ее практически всю и обсудить многое. Также я рассказала им о том, как сегодня сокурсница глупо и жалко выглядела. Девочки в свою очередь ее обосрали и подшутили. В общем, сбор истинных змей Готэма, не иначе. Время шло беззаботного и незаметно под тусклым свечением прикроватного ночника, хотя времени было всего лишь полдень, и под песни Монатика и Офенбаха. — Думаю, Гордону ты симпатична... — сказала Эшли. — Ага. Очень. — Нет, я не в этом плане. Ее он фактически незаметно послал, в то время как с тобой хотел , как ты сама сказала, завести диалог. Значит, ты приятна ему, как человек. — Скорее просто больше знакома. Тем более вы знаете, что я несколько раз с ним виделась на допросе и он практически спас меня от Валески. — Кстати, насчёт Валески. Оцени по десятибалльной шкале его, как парня. — привстала на локтях Эшли. Лена кинула на меня заинтересованный взгляд. — М-м-м...— задумчиво протянула я, валяясь на мягкой кровати. — Думаю, семь. — А три , это которые? — Это которые носят факт того, что он ненормальный псих, зарубивший собственную мать и убивший дядю. — Но ты сама говорила, что на это у него были причины. — Ну и что. — сказала я, сдерживая смех, который бы выдал меня с потрохами. — Опа! Аха-ха-ха! Вскрыли тебя с поличными! — завопила Лена. Я налила себя остатки вина в бокал. — Тихо ты! Блин, какое вкусное вино-о-о. — А что бы ты сделала, если бы сейчас в дверь позвонил Кобблпот? Я задумалась. Играть в "фантазии" мне нравилось, я находила это очень классным занятием. — Я бы наверно...удивилась? Блин, слушай, это сложно... — Ну ладно, как бы себя повела, если бы столкнулась с ним случайно? — задала вопрос Лена. — Заговорила бы? Извинилась? — Город бы прошла, сухо кивнув, наверное... — пожала плечами я, опустошая бокал. — Может вправду я немного скучаю? — Та-да-а-ам! Ты сказала это! — удивлённо и вопросительно завопила Лена. Я ойкнула. Вино заиграло во мне не в мою пользу: все потаённые желания вылезали наружу. Я поняла, что действительно скучаю по тем людям, как бы я ни старалась отгородиться от прошлого. А я старалась, поверьте, но то ли двух месяцев было недостаточно, то ли это прошлое навсегда останется со мной так и не затянувшейся раной. — Как понять, что это пройдёт? — спросила я. Девочки непонимающе глянули на меня. — Что? Твоя скорпионская привязанность? — Нет. Да... Как понять, пройдёт ли моя тоска или нет? Что, если она не пройдёт? Получается, я зря мучалась все это время? — Ты можешь просто не думать об этом? — лаконично спросила Лена. — Походу нет... — Вот тебе и ответ. Ну только если найти специального человека, который бы очистил тебе память...Или попить памятеотбивающих препаратов, если такие есть. Я как-то улыбнулась и выпучила глаза, словно это было идеальной идеей. — Ты ахуела что ли? — испуганно воскликнула Лена. — Нет. Слушай, а что если гипнотизёра заказать? Он аккуратно очистит нужные моменты...И вуаля: я - как огурчик! — Ты дура? — Нет. — А я думаю, да. Слушай, фокусы с памятью - не такая уж безопасная вещь. А вдруг он случайно заденет твои отделы головного мозга и ты забудешь, кто ты, и будешь ходить по Готэму с видом "Хто я"? — Да нет, расслабься. Конечно я не буду. Я совсем дура, что ли, чтобы ради каких-то там прошедших времён рисковать своим любимым организмом?! — Вот именно. — А как ты будешь жить? — спросила Эшли. — Я с вами уже два месяца нормально держусь. Прекрасно живу. — Считая ноябрь, когда ты сидела на успокоительных... — Эш! — рявкнула Лена. Я знала, почему она это делала. Я ненавидела разговаривать на эту тему. Мне казалось, что половину ноября, когда я принимала лекарства, это была не я. Я бы никогда не села на успокоительные. Никогда. Было ощущение, что тело было моим, но душа - не моя. Кто-то другой вселился в меня и творил такие жуткие вещи, которые я врагам не пожелаю. Я корчилась на полу, стонав, сидела часами в ванной, моча голову и смотря в одну точку. Вид был жалкой наркоманки, хотя это была не наркота. Это во мне говорила внутренняя боль и психическая нестабильность. "За все приходится платить" - слышали такую фразу? Я не знаю, за что я платила таким состоянием, но знаю одно: значит, за что-то было нужно. И потому каждый раз, задумываясь о прежней жизни и возможности к ее возврату, если такая возможность есть, я начинаю параллельно думать о том, а вынесу ли я? Хватит ли мне сил делать вид, словно этого месяца не было, словно ничего не произошло? Думаю, я стала сильнее духом, но насколько этого достаточно, чтобы найти в себе сил пережить подобное вновь? И насколько мне хватит приобретённого ума, чтобы это избежать? Ответы я не знала. Никто не знал. Я старалась целый месяц об этом не говорить, пока Лена не сказала мне, чтобы я уж лучше вспоминала прошлое: так будет проще выносить, чем держать все в себе. Я же гордая, гордая до безрассудства, что лучше умру от душевных терзаний, чем выставлю их напоказ. Потому да, я действительно скучала по тем временам, но...их повторения не хотела. Я не уверена, что выдержу очередной расплаты. Все-таки простые люди должны жить среди простых и не соваться к тем, которые платят за свою жизнь слишком высокую цену. Так устроено. — Обидно только, что все так смято закончилось. — пожала плечами я, обнимая подушку. — Закончилось? Не хочешь продолжить? — Нет. Продолжить не хочу. Просто узнать, как поживают все те люди - хочу. Но теперь мне хватает ума не вмешиваться туда, где мне все не по зубам. Это как из басни "Ай, Моська, знать она сильна, что лает на слона". — Ну и посмотри, как это звучит. Мило. Даже мелкая собачонка может быть сильной. — приобряв меня и кладя щеку на мою лопатку, сказала Эшли. Я улыбнулась. — А я бы рискнула! — громко оповестила Лена. — Что? — Позвонить! — смело объяснила она. — Пьяная баба - мыслям не хозяйка, так что ты можешь творить, что хочешь. — Идеальное оправдание. — скривилась я. — Тем более это будет мило: слегка пьяненькая девушка звонит узнать, как дела у босса. — И стыдно. — крякнула я. — Ой, да тебя никто не спрашивает, ханжа! — мою голову сверху Эшли прижала другой подушкой. — Звоним? — спросила у Эшли Лена. — Марин, прости, но твоё нытьё уже достало. Либо так, либо никак. Я, услышав полную решимость подруги, на какую только способна пьяная девушка, подскочила. — Не-е-ее! Вы дуры? Вы с ума сошли? — Ну да. Тем верхнем по радио играла песня Лолиты "Тело". — О, как раз в нашу пьяную тему! — хихикнула Лена. — Хочешь, уведи меня, а толку?... — подпела я. — Раньше бы не смог, но я сегодня т-ё-л-к-а! — снова заорали мы втроём. — Давай, Маринка, не будь трусишкой...звоним? А? Ну давай звонить? — завопила Эшли. — Не-не-не! — отмахиваясь руками и смеясь, отказывалась я, хотя больше это было похоже на протестующее согласие. Да, моя авантюрная душа хотела, хотела позвонить. — Может просто пранк по телефону? — состроила жалобные глазки я и засмеялась. — Да вы - дуры! Аха-ха-ха! Бляяяя...! — Спокойно, не ссы, братух! — хлопнула меня Лена. Эшли взяла мой телефон. — А-а-а, не хо-о-чу-у-у! — задрыгала ногами я, как ребёнок, кутаясь в подушки и смеясь. — Ну-ну, ври, аха-ха! — толкнула меня Эшли. Я не была удивлена, почему Эшли так хотела, чтобы я позвонила. Она в принципе любитель авантюр, интрижек, а уж тем более, когда они связаны с известными на весь Готэм мафиози. Тут у любого человека отобьёт голову. А Эшли даже по началу пыталась свести меня с Кобблпотом. Ну дура, нет? И на мои отмазки, что для него быть другом - то же самое, что мутить с Брэдом Питтом, она лишь кивала, издеваясь. Лена тоже заставляла меня. Одним словом - им не понять моего стыда. Хотя, может, это я себе накрутила? Раз даже сама Лена на видела в этом ничего постыдного: она видит объективно ситуацию с другой стороны, и то, как это выглядит на самом деле. Однако сейчас, под уже сменившуюся песню из радио , из-за приподнятого настроения, горящей жопы в предвкушении авантюры - мне не было стыдно. Мне хотелось отнекиваться, однако, в итоге, все равно проиграть, и девочки это прекрасно понимали. — Bad ideas make the best memories. — процитировала Лена текст одной песни. Я как-то улыбнулась, подавляя смущенный смех. — Так что, звоним? — игриво поинтересовалась Эшли. Я жалобно застонала. — Звоним! — Стой, стой! Стой! А что я скажу? Эшли, вскочила на коленки. — Что на самом деле хотела бы сказать! Давай! — Не-е-е-т! — завизжала я, закрыв глаза и дрыгаясь, как ушибленная током. — Да-а-а! — завопили радостно девушки, предвкушая веселуху и радуюясь отсутствию моего сильного сопротивления. — Либо сейчас - либо никогда! Идеальный момент! — подметила Лена. Я испуганно замотала головой в отрицательном жесте, глупо улыбаясь. — Как там его зовут? — спросила Эшли. — Отдай! — потянулась я к телефону, предпринимаю последнюю слабую попытку отказаться от этой затеи, однако Эшли резво увернула сотовый из под моей руки. Я вся сжалась в клубок, дрыгаясь. По непонятным причинам забилось сердце. Оно начинало стучать все сильнее и сильнее, как будто я сейчас буду выступать перед огромным количеством людей и рассказывать стих, который плохо выучила. Внутри все стянулось в ком. Аппетит пропал. Предвкушение чего-то столь недостижимого, но желанного, вместе с тем легкая боязнь и стыд - все это смешалось воедино, вызывая во мне какую-то эйфорию. Возможно, прямо сейчас я впервые услышу голос Кобблпота. Господи! Твою мать! Я нервно заулыбалась, сев на кровати и не находя себе места. Внезапно все показалось таким нелепым, абсурдным и глупым, словно мы - маленькие школьные проказницы, подкладывающие кнопки на стулья учителям. — Мистер...Как? О, нашла. Доррингтон? Пэн? — вопросительно взглянула на меня Эшли. — Пэн! Пэн! — потянулась к ней Лена, посматривая весело на меня. — Больные кретинки! — снова агрессивно буркнула я, не сдержав очередной глупой улыбки. Мое тело слегка задрожало, а вернее, стало подёргиваться время от времени. Как бы я не отрицала этого чувства, но это было самое настоящее и хорошо забытое волнение. Однако оно было таким странным, таким приятным. Мне хотелось смеяться, прыгать, убиться об стену, выпить, поспать, потанцевать. Все вместе. — Бли-и-ин... — снова протянула я, зажавшись в угол. — Ха-ха, вы серьезно, вашу мать? — спрашивала я, зная прекрасно, что это они серьезно. Как я уже говорила, хоть я и отнекивалось, мысленно мне хотелось, чтобы меня заставили это сделать. — Так, набирай. — смотря в экран телефона, сказала Лена Эшли. — Нет, нет! Стойте! — сказала я, делая судорожный вздох. — Стой! Секунду! Подождите! Я сейчас соберусь! Подождите, бли-и-ин! Я как больная смотрела на них и на телефон в умоляющем жесте, чтобы они пока не набирали. — Да ждём, ждём! Угомонись! Волнуешься? — заметила Лена. — ДА! — гаркнула я. — Господи-и! Стой! Подожди, я должна настроиться. — Мы звоним всего лишь его слуг...секретарю, ты сама же сказала. — сказала Эшли. — Может, он не возьмёт, а ты уже завелась. — Надеюсь, он не возьмёт. Мне хотелось, чтобы он не взял. И чтобы взял. Нет, лучше, чтобы не взял. Но взял, иначе все мои нервы пошли бы насмарку. — Аха-ха! — усмехнулась нервно. — Звоним?! — уверенно сказала Эшли, держа палец на готове. — Давай! — сказала Лена, смотря на меня. — Окей! Господи. — я вскочила я кровати и принялась прыгать, как дура, на месте, танцуя под раздающийся и уже оканчивающийся из радио "The Big Bang" Rock Mafia. Песня мне напомнила Освальда Кобблпота. Сразу представлялся он - хитрый, могущественный, властный, великий гангстер. — Расслабляемся, девочки! Я танцевала, чтобы снять внутреннее волнение и напряжение. Лена хихикнула. Однако я не знала, прошёл ли мой стресс: из-за танца было непонятно. Я подглядывала на девчонок, пока они смотрели то на меня, то на телефон. — Стойте! Дайте я до припева следующей песни дотанцую, хорошо? — уверенно сказала я, будто мне это могло помочь. — Окей. Давай. — теперь Эшли уже нравилось моя решимость все-таки согласиться на этот звонок. Так я, а потом уже и Лена с Эшли принялись дрыгаться под "She's on my mind" JP Cooper. Впервые песня до конца припева шла для меня так быстро. Ну за что мне вот это вот все? — Припев прошел. — крикнула Эшли и села снова на кровать. Я, в свою очередь, сделала эту чудесную песню потише, а сама села рядом с ней на пол, нервно подрыгивая ногой. Прислушавшись к себе, я поняла, что из-за небольшой танцевальной отдышки волнение уже не чувствуется, и улыбнулась своей находчивости. Я слышала звук нажимаемых кнопок. Я даже на время закрыла лицо руками, качаясь из стороны в сторону. Раздающаяся песня теперь меня вовсе не успокаивала, какая бы классная она не была, а даже наоборот действовала более пагубно. Все это снова смешалось воедино, и единственное, о чем я молила, так это о том, "давай уже быстрее, твою мать!". Эшли протянула мне телефон, а Лена села рядом. Воцарившись тишина, прерываемая лишь тихой песней. Хорошо, если вдруг Мистер Пэн не захочет мне отвечать (по понятным причинам). А с другой стороны - ради чего я тогда тряслась? А с третьей - почему это я волнуюсь? Однако, к сожалению, побороть волнение полностью не получилось. Расслабляли только сидящие девчонки, придавая мне настроение неформальность и игривости. Тем самым, я даже решила отнестись к этому звонку, чтобы не умереть от волнения, как к пранку. С Богом! Шли гудки, казавшиеся мне вечностью. Я сидела, не моргая, и смотрела на одеяло, загадывая, после какого гудка возьмут трубку. Раз гудок. Два гудок. Пять гудок. — Че там? — шёпотом просила Лена. Я нервно махнула рукой с коротким "Гудки!". Через секунду, они прекратились. Все произошло так быстро, что я даже не успела испугаться из-да того, что в этот момент ответила Лене. — Здравствуйте, это Мистер Пэн. Чем могу быть обязан? Я сглотнула. Он не знает мой номер? Он его удалил? — Здравствуйте. Это Марина. — сказала слегка боязливо я, уже придумав в голове кучу возможных последующих реплик от собеседника от "Пошла нахуй, лживая мразь" до "Привет, кисуня, как дела?". — Ах, Марина, мисс, это Вы? Как Вы поживаете? От заданного тогда разговора Мистером Пэна мне стало проще. Я подрасслабилась. — В целом, сейчас превосходно. — ответила я. — А как Вы? — спросила, дабы поддерживать диалог взаимной уважительностью. Эшли и Лена, как голуби, сидели по сторонам от меня и прислушивались, о чем идёт речь. — Неплохо, мисс, я - неплохо... — Вы сначала не узнали меня? — грустно и сочувствующие спросила я. — Ох-ох-ох, я не знаю...можно ли мне узнавать Вас... — своим дрожащим голосом проговорил Мистер Пэн. — Я понимаю. — сказала я, смотря себе на ладонь. — Ладно, извините, что потревожила. — говорила я, хотя внутри хоть мне и было чуть больно, но я этого ожидала. — Хотела просто...узнать...как дела у Мистера Кобблпота...Извините. — пересиливая свою гордость, сказала я эту фразу. После сказанного мне стало легче: словно с плеч спала тяжёлая ноша. Девочки были бесконечно правы, что я должна сбросить с себя этот груз таким образом. — О, нет-нет. На Мистера Кобблпота я больше не работую, мисс. С этим никак не могу Вам помочь. Внезапно мое внутренне разочарование сошло на нет. Я удивлённо глянула на Эшли и на Лену, подняв бровь и выпячив губы, мол, "слышали, че за дела?". — Что? — как-то слишком пафосно и глупо, как обычно спрашиваю у подруг, сказала я, но тут же себя оправила. — То есть, в смысле? Почему? — постаралась придать я более формального тона нашей беседе, состроив девочкам напряженную своей оплошностью мину. — Долго рассказывать, мисс. За эти месяцы много чего произошло. — слегка оправдывающимся и тревожным голосом говорил Пэн. Я внезапно почувствовала, что он хочет выговориться, но не может. Что же, не будем терять шанса раскрыть человека, как я обычно люблю это делать (привет всем моим школьным учителям и преподавателям!). Поддержать беседу и вывести человека на чистую душевную воду для меня не составляет труда. Нужна только смелость начать этот разговор. — Я тоже много чего пережила за эти месяцы. Мне трудно вспоминать этот период, и я не хочу об этом говорить, но я даже посещала психолога, представляете? Сейчас очень рада, что тёмные времена остались позади. — Правда, мисс? Я очень рад за Вас. Я всегда восхищался Вашей стойкостью и выдержкой, не зн... — Правда? — с улыбкой и смущенным смехом перебила его я. — Абсолютная правда, мисс. Не знай я Вас, подумал бы, что Вы настоящая дочь Фальконе. — Ой, ну что Вы... — благодарным тоном принимала похвалу я, с улыбкой смотря на Эшли и Лену, которые, похоже, не улавливали нити и сути разговора. — А Вы чем теперь занимаетесь? Почему не работаете с мистером Кобблпотом? — аккуратно интересовалась я, стараясь сделать голос более искренним и менее настырным. Он как-то тяжело выдохнул. — Знаете, он потерял прекрасного секретаря. — постаралась добить этого стесняшку Пэна я, который по непонятным причинам не очень хотел делиться своими переживаниями. — Прекрасного? Прекрасного? — срываясь на отчаянный тон, воскликнул мистер Пэн. — Да он обращался со мной, как со скотом... — его голос задрожал, — ... не ценил. Я был личной игрушкой и слугой. А теперь я брошен, как ненужный экспонат. Столько униж... — Понимаю. — перебила его жалующийся и дрожащий голос я. — Я как никто понимаю Вас, мистер Пэн. Мистер Кобблпот и со мной, в принципе, похоже обра... — Нет, мисс. Нет! — продолжал выть экссекретарь Пингвина. — Нет? Думаю, здесь очевидное да. — Вы многого не знаете, мисс. Я замолкла. Почему за всё мое пребывание в Готэме все вечно тыкают мне тем, что я многое не знаю? Что за безобразие такое? Вы что, смеётесь надо мной? У вас групповой флешмоб? — Ну так расскажите мне, чего я не знаю. — сказала я голосом с небывалым нажимом. — Я Вам не в праве говорить, мисс, изви... — А кто в праве? У кого мне спрашивать? Все от меня вечно что-то скрывают, а потом наезжают, обвиняя в том, что я ужасно поступила или что-то неправильно сделала! — громким голосом и на грани недовольной истерики говорила я под сопровождающие меня взгляды девочек. Лена лишь состроила жалостливую мину, мол, "сейчас начнется", а Эшли округлила от удивления глаза. Речь эту толкала я, как вы наверняка сообразили, сами понимаете, о ком. Не будем показывать пальцем, так сказать. — Я понимаю, мисс. Простите меня. — извиняясь и словно боясь, говорил дрожащим голосом Пэн. — Хорошо. — сказала я железным тоном. Выбесило. Мне это надоело. Глубоко вдохнув, продолжила. — И Вы простите, если так бурно отреагировала...Сами понимаете, я не хотела. — Разумеется, мисс. Рад был Вас слышать. Теперь я вынужден попрощаться... — Да, разумеется. Всего Вам наилучшего, Мистер Пэн. — говорила я, вылитая нитку с покрывала. — Спасибо, ох, спасибо! — взвыл жалобно Пэн и положил трубку. Мы втроём посидели секунд пять в тишине: каждая думала о своём. — Не удивлена, почему Освальд его уволил. Такую тряпку нужно пинками выгонять... — сказала, наконец, я. — Ну что ты так грубо. Может он хороший. — удивлённо сказала Лена. — Да, он неплохой. Ладно...Короче, та-да-ам! Я позвонила! — подняв руки, пояснила я. — И толку? Толку нет. Лишний раз убедилась в том, что а - я мало чего знаю, б - он больше не связан с Кобблпотом. — Все равно хотя бы что-то. — подала плечами Эшли. -— Что он тебе ещё сказал? — Ничего, вроде... — вспоминая, сказала я. — Разве что, если мне не послышалось, Пэн хотел сказать, что Освальд ко мне относился как-то... — Как? — Короче, ладно, закрыли тему. — Но тебе стало проще же, верно? Я задумалась. Проще от чего? От того, что я узнала совсем не то, что хотела? От того, что я ничего вообще не узнала? От того, что этот звонок был напрасным? Нет, не стало. — Нет, не стало. Сколько времени? — Почти пол третьего. — посмотрела на часы Эшли. — Точно! Нам в шесть выходить. Я пошла постепенно собираться. — вскочила Лена. — Эшли, при одном условии: без моего разрешения ни на шаг никуда, ок? — Да! Девочки быстро направились к шкафу, начиная его переворачивать дно вверх дном. Так продолжалось несколько минут, в течение которых я бесстрастно наблюдала за этим действом. "Постепенно собираться", ага. Хотя я прекрасно понимаю: порой на сборы уходят часы. — Может быть это? — повертев перед нашими глазами с Эшли красное короткое платье, спросила Лена. — Вульгарщина. Я бы не рисковала надевать его в готэмский клуб. Тем более год быка наступает, провожать его в красном...Так себе идея. — заключила я. — Есть это. — она потрясла чёрным платьем с блестками. — И это белое. Я окинула взглядом оба коротких платья. — Ты знаешь, в пользу какого цвета я проголосую. Хотя белое мне очень нравится, но для блондинки, вроде тебя, подойдёт чёрное. — Я тоже так думаю. — согласилась Эшли. Последующий час прошёл в примерках. Одним словом, я чувствовала себя настоящим Юдашкиным на "Модном приговоре". Почему со вчерашнего дня не решить, в чем пойти? Хотя бы набросать можно было. Эшли тоже капала на мозги своим нервным поведением. Она крутилась, как юла, утаскивая из под носа Лены ее платья и примеряя их на себя. — Мне бы твой живот. — подытожила я, окидывая взглядом Лену в чёрном платье с белым расклешенным атласным верхом. У нее была отличительная особенность в фигуре: несмотря на различные недостатки, такие как массивный верх относительно низа, не самые стройные руки, живот ее был просто в наилучшей форме, как будто она ходила в спортзал, где накачанные мужики отбивали ей бока, я серьезно. — Ага... — крутясь, сказала Лена. — Сделаешь мейк? А вот ещё одна особенность Лены. Под словом мейк она подразумевала что-то в стиле смоки. Навыки ее нанесения макияжа были спорны: стрелки давались с трудом, а потому если был нужен броский мейк - за дело бралась я. — Давай. Так прошёл следующий час. Пока я наносила ей макияж, мы болтали про разные вещи: про то, как отметим Новый год в русском режиме послезавтра, что будет на столе, чем бы себя занять на предстоящих каникулах. Внезапно нашу идиллию прервала Эшли своим возбужденным криком. — Марин! — Чего? — я отвлеклась от лица Лены. — Это твое платье? Можно его примерить? Мой взгляд упал на указанную Эшли вещь. Я сглотнула. Внезапно в груди едва укололо: я слегка улыбнулась. — Ну? — ждала ответа Эшли. Я подошла к Эшли, взяв у неё свое платье: облегаюющее, относительно короткое, серебристое, со змеиным принтом и чёрными вышитыми атласными вставками на рукавах и поясе. То самое, с которого все началось. Я совсем про него забыла, повесив на дальнюю вешалку. — Что такое? — поинтересовалась Эшли. — В этом платье я впервые сходила здесь, в Готэме, на дискач. — улыбнулась я. — Ох, как бабка сказала! — заржала Лена. — Я серьезно. Оно, можно сказать, немало значит для меня. С него началось...аха-ха, с него начался весь этот пиздец. А потому, Эшли, если вдруг тоже хочешь такую жизнь - можешь попробовать выйти в этом платье. Вдруг оно особенное, кто его знает... — пожала плечами я, возвращая платье Эшли. — Правда? Серьезно? Можно? — Только стой. Оно точно налезет на тебя? — Ой, насмешила. Я худее тебя. Так что оно может не облегать меня так сильно. Я померю. — Только Эшли, прошу, аккуратней, окей? Ни дай бог порвёшь. — однако, я вряд ли после всего случившегося захочу надеть его вновь. — Да-да, поняла. — сказала Эшли, снимая с себя предыдущее платье и напяливая мое. Я вернулась к лицу Лены, продолжая делать из неё куклу. Однако задумалась я совсем о другом, слегка улыбаясь себе. Я старалась не подпускать то самое воспоминание, однако, видно, не в этот раз: оно настойчиво продолжало врываться в мое сознание. Внутри все безжалостно сжалось. Я вспомнила, как это было несколько месяцев назад: я стою здесь, счастливая, в предвкушении прекрасного вечера. Телефон разрывается от звонка друга, который снова бесится, что я опаздываю и задерживаюсь. Тот вечер. Тот самый вечер, с которого все началось. Знала ли я, что он положил начало моей, пускай и небольшой, но насыщенный истории? Не знала. Откуда мне было об этом знать. Я просто хотела оторваться. Просто хотела потанцевать. Грудь защемило. Горло стало болезненно сжиматься, а в голове все загудело. Только не плакать, только не плакать. Ты же изменилась, идиотка! Ты же к психологу ходила, дура! Ты пила таблетки, ненормальная! Сколько мне нужно времени, чтобы все это забыть? Вечность? А как это вообще возможно забыть? Я не могу это забыть. Я не смогу. Я не могу. Я пробовала, я старалась. Но не могу. Перед кем я кичилась? Чем я кичилась, если даже не могу справиться с нахлынувшим воспоминанием? Как убрать это из головы? Я не могу. Я очень скучаю...Я скучаю по тебе, Освальд...Помоги, пожалуйста. Вселенная же слышит мольбы? Слышит. Пожалуйста, услышьте меня, мистер Кобблпот. Придите. Скажите, что все как прежде. Пожалуйста, Виктор. Приди сюда, назови снова "симпапулькой". Я очень скучаю. Пожалуйста...Пожалуйста. Мистер Кобблпот, я же знаю, что Вы можете меня простить. Пожалуйста, извините, что подвела. Пожалуйста, простите. Только верните все, как было. Умоляю, приезжайте, пожалуйста. Никто не ехал. Звонка в дверь не было. Меня никто не услышал. На мои глаза навернулись слёзы. Слёзы горечи. Слёзы, которых я избегала все эти два месяца. Слезы, которые я запретила себе лить. Я сдалась. Я не могу бороться. Я отстранилась от Лены. — Эй, ну бля, Марин, что за дела? — подсела она ко мне, заглядывая с сочувствием и волнением в лицо. — Маришка, ну ты что? — подбежала Эшли. В этом самом платье. Я заплакала. Тихо. Просто. Горько. — Ну тихо, тихо...— обняла меня Лена. — Заяц, все хорошо. Ты чего? — Дура, опять ты за свое? — руки Эшли тоже незамедлительно оказались на моем теле в утешительном жесте. — Я...Я...Я не мог...не могу. Я правда старалась, стараюсь, но... — говорить было трудно. Я не могла. — Простите, я не хочу...не хочу. — Чшшш... — Я не знаю, что дел...делать. Что мне делать? — Все хорошо. Успокойся. Все решается, все поправимо... Я через плач улыбнулась настолько, насколько мне хватило сил. — Я знаю... — Ну вот. Тихо. Опять плачет она, посмотрите...Все решим. Всем жопы надерем. Я сквозь плачь засмеялась. — Вот именно. Ремнями, как бдсм-щики... — гладила меня по руке Эшли, прислонившись щекой к моему плечу. — Слушай, из-за мудилы с хохлом опять? Блять, слушай...Без базара. Ща все решим, толь... — Где таблетки были? Я хочу попробовать принять успокоительное. — Нет. Ты его не возьмёшь. — Но я хочу. — я вскочила и направилась на кухню. Одиннадцать полных шагов до кухни. Быстро, уверенно. — Марина! Марина! — слышался топот ног девушек. — Хватит творить всякую дичь, больная! — Но они помогут. — сказала я, вытирая рукой слёзы с щек и протирая глаза, чтобы лучше видеть. — Я тебе сказала! — преградила мне путь к угловой кухонной полке Лена. — Иначе я вызываю сюда врачей-специалистов: они с тобой нянчиться не будут. Я смотрела на Лену так, словно она самая поганая тварь на свете. Ей не понять меня. Никому не понять. Что делать, если я не хочу больше испытывать боли и плакать при каждом воспоминании прошлого? Как бороться с прошлым, если буквально все кричит о нем? Сам Готэм - уже напоминание о том, что со мной было. Я человек, на самом деле, не до одури привязанный к прошлому: да, могу поскучать по сладким временам, по людям, вспомнить, как это было. Но это другое. Это те люди, это та жизнь, которая не забывается. Которая особенна. Может, чтобы ее забыть, мне нужно куда больше времени: ни месяц, ни год, а года три. Что плохого в том, что я приму успокоительное? Я хочу сейчас расслабиться, просто приняв одну таблетку, от которой нет вреда. В чем проблема? Я всеми руками и ногами стою на том, что это невредно. Оказывается, все это время я так и не избавилась от влияния прошлого: я просто сдерживала себя от вспышек истерики и проявлений ярких эмоций. Сдерживание себя не есть отсутсвие высокой эмоциональности и психического расстройства. Я больше не хочу мучиться и страдать от тоски и боли. Я сейчас это поняла: мне стало тошно, что я снова, как слабачка, поддалась эмоциям и заплакала. Мне стало противно, что я когда-то так спокойно это делала, и сейчас, походу, возвращаюсь к тому же состоянию. Ну уж нет, извините: не сегодня. Есть только два выхода: принимать боль такой, какой она есть, либо заглушать ее иными способами: алкоголь, успокоительные, наркотики, травка, ещё худшая боль. Из всех зол я выбрала наименьшее. — Отойди. — Марина, нет. — Я повторяю: отойди. — Я сказала нет, Марин... Я постаралась успокоить себя глубоким вдохом и выдохом. Собрав все силы в кулак, я мило улыбнулась, на что на лице Лены появилось лишь ещё большее подозрение и готовность. Сейчас сделаю последнюю попытку ее убедить. Надеюсь, у меня получится. — Лен, послушай, не перебивай. Мне надоело. Я устала убиваться по прошлому. Я стараюсь забыть, но не могу...Просто попробую выпить успокоительное и порадоваться жизни, и, возможно, буду самым счастливым человеком, окей? Со мной все нормально, правда...Иначе это продолжится...Вот это...А я не хочу снова плакать. Чем больше я буду плакать - тем сильнее буду губить свои нервные клетки. Так что, Лен, пожалуйста, пойми меня, умоляю... — я замерла в ожидании ее ответа. Ее глаза бегали по мне, словно оценивая правдивость моих слов. Я всем своим видом показала абсолютную невозмутимость. Стояла временная тишина. Даже Эшли замерла в ожидании ответа Лены, стоя в дверном проеме. — Марин, тебе запудрили мозги... Не успела Лена договорить, как с ее интонации и первых слов мне стало понятно, что я ее не переубедила. Она не согласна со мной. Она меня не понимает. Я выдохнула через нос, сцепив зубы, находя в себе последние силы дослушать ее слова до конца, выжидающе кивая головой. — Глянь просто на себя. — продолжила спокойно Лена. — Ты никогда еще так не убивалась по прошлому, верно? Все твои пацаны, и прочие времена: да, я помню, ты мне ныла, что скучаешь по общению, скучаешь по прежним классам в школе, все дела. Было много тёплого и светлого, и хоть ты, как и я, как Эшли, как все люди, в принципе, скучала по различным временным отрезкам, ты никогда не воспринимала все это так остро. Да, помню, ты ныла, но чтобы так бурно...А теперь давай прикинем, почему же ты так бурно реагируешь? И не надо говорить, что это особенно, что это другое, и мы не понимаем. Нет. Дело не в этом. Дело в том, что с тобой что-то сделали. Ты думаешь, все твои Пингвины, Кристоферы, Джеромы, Викторы, Брюсы, Гордоны и так далее, кто там ещё тебе был знаком, обычные люди-шишки в Готэме, отличающиеся опытом и сообразительностью? Неужели ты не думаешь, не можешь предположить и хоть чуточку покумекать, что они реально, возможно, знают, как воздействовать на обычного человека? Или по-твоему, чтобы стать королём Готэма, нужно просто убить противников и наладить связи? Нет!...У них свой мир, непонятный для обычных людей, и если ты думаешь, что поняла, как там все устроено - то ты глубоко ошибаешься. Ты поняла с точки зрения своего видения мира, а не с объективности. Ты судишь только исходя из своего представления...представления заурядного человека, как бы это ни было грустно признавать...Марина, мне сейчас действительно страшно, что на тебя могли воздействовать, а ты этого даже не заметила... Я задумалась. Говорила она более чем обоснованно для правдоподобности. А что, если мной действительно настолько жестко и сильно манипулировали? Получается, все это было неискренне? Получается, Освальд мне врал? Я не могу в это поверить просто так. — Я не могу поверить без доказательств. — отчеканила я. — Марин, тебе говорили, чем чреваты успокоительные и психотропные. Ты губишь свое здоровье из-за них. Разве это тебе не противно? Вот она - более насущная и важная проблема, о которой тебе стоит печься. Ты - сама Марина, которую я знаю, и из-за них себя так терзаешь химическими препаратами? Это ты вообще? Ты бы никогда не взялась их употреблять, чтобы заглушить боль! Ты бы справилась совсем сама. Ты же гордая у нас?!Так какого хера ты собираешься потребить эту дрянь, на которую есть строгие ограничения, чтобы просто забыть? Ты вообще себя слышишь? Нахер пошли это. Было и было. Унижение - это стараться забыть все такими методами. Вот это да. Получается, ты признаешь, что ты соплячка, которая сохнет по Коббл... — Прекрати манипулировать этим. — выплюнула я, перебив. — Я знаю прекрасно, зачем ты это говоришь. — Там звонят...— вмешалась Эшли, реагируя на дверной звонок. — Не сейчас, Эш. — огрызнулась я, возвращаясь к Лене, чтобы не потерять нить диалога. — Отойди. Лена устало выдохнула, натянув противную улыбку на лицо. — Ты мразь, милая. Все это время мы бегали вокруг тебя, следили за тобой, помогали, поддерживали, вытирали слезинки с твоих щёк, были рядом, когда это было так нужно... а ты не ценишь ничего вокруг себя. Хочешь опять начать принимать эту дрянь? — Это не так. Я ценю. Но давай поговорим, если ты хочешь обсудить эту тему. Но сначала отойди, или мне что, с силой тебя отталкивать? — вызывающе спросила я, не отступая от своих намерений. Я не хотела драться. Мне стало обидно. Я как-то ее брезгливо осмотрела, и быстро направилась к себе в комнату. Может, она и права. Но я не хотела это признавать сейчас. Быстро пройдя по коридору, смотря тупо себе под ноги, я даже не успела заметить взглядом того, кто стоит у нас в прихожей, напротив Эшли, и чей приход остался незамеченным мной в силу разгоревшегося диалога на кухне. — Мари, ты ч... — послышался удивлённый и обескураженный голос Эшли, которую я чуть не снесла. — Добрый день! — быстро прокричала я ради приличия, зайдя к себе в комнату и резво закрывшись на круглую щеколду. Вдох. Выдох. Ещё раз. Я прикрыла глаза. Стало спокойнее. Спокойнее от осознания, что сейчас в я одна и наконец-то могу подумать в тишине, и крайне досадно от того, что мне так и не удалось принять успокоительное, которое всегда оказывало классный эффект.