В переулках разума

Пробуждение было внезапным. Мне хватило мимолётных пяти секунд, чтобы отличить сновидение от реальности. Эти секунды были самыми сладкими на свете. Однако все размышления я твёрдо решила оставить на потом, потому что просто не хотела ни о чем думать. Я могу хоть раз просто не думать? Считаю, я это вполне заслужила. Да, может, думаю я и пятой точкой, но и она тоже должна отдыхать от бесконечных размышлений. Я сконцентрировалась на том, что лежу на мягкой кровати и удивительно приятной большой подушке. Решив вернуться к вопросу об моем местонахождении и всем случившемся позже, после того, как окончательно высплюсь, я впала в дрему. Я неотрывно наслаждалась блаженством долгожданного отдыха минут тридцать точно. Мне было все равно, что со мной произошло то, что непременно подлежит размышлениям, что у меня много нерешенных проблем. Просто фиолетово. Смысл думать об этом сейчас, находясь в состоянии такого приятного покоя моему телу и рассудку, если все равно после того, как я встану с постели, мне придётся с ними столкнуться лицом к лицу? Лучше уж провести эти минуты блаженства по максимальному умиротворенно. Мне было все равно, что произошло там, в лесу, был ли это сон, глюки или реальность: я все узнаю потом, а сейчас — с-о-о-он. Через полчаса из сладкой дремоты меня вывело резко светящее и бьющее по глазам солнце. Я натянула одеяло. Знаете, это нифига не романтично: просыпаться под солнечные лучики у себя на лице. Не верьте: это не зайчики, это самые настоящие солнечные слоны и пидорасы! Поэтому всегда стараюсь ложиться спать с зашторенными шторами. Видно, это основная причина моих опозданий куда бы-то ни было. Я услышала легкие шаги по комнате и, нехотя, все-таки вылезла из под одеяла, открывая глаза. Перед взором маячила фигура женщины-уборщицы. Вернее, ее попа. Эх, как символично: все в Готэме ко мне жопой поворачивается и проходит тоже через неё. Мой взгляд зацепился за белый бантик на поясе за спиной. — Милый бантик. — подала признаки жизни я слабым, ещё сонным голосом. — О, мисс, Вы уже проснулись. Вам оставить раскрытым окно? — поинтересовалась она, указав на объект своего вопроса. — Да-да. — махнув рукой, сказала я. Хоть так быстрей проснусь. — Меня зовут Аманда. Хозяин любезно Вас ждёт к завтраку. Я медленно приподнялась и заняла полусидящее положение, оперевшись спиной на спинку кровати и прижав к себе уже излюбленную подушку, все еще щурясь, как пират, одним глазом из-за режущего солнечного света. — Вот полотенца, ванная прямо и направо. Там Вы найдёте предложенную одежду. Ваша сумочка тоже здесь. Я кивнула. — А кто хозяин? — Мистер Уилсон, неужели Вы не осведомлены? Пам-парам-пам. Бадабум-тс-с. — Нет, просто уточнила. — вот это поворот. Конечно, я была не уведомлена! Я быстро кинула взгляд на то, что лежу во вчерашнем платье. Эх, какие ужасы эта вещь гардероба пережила. Определено, нужно отдельным экспонатом в квартире повесить, как напоминание обо всем пережитом. Из нежно слегка розово-пастельного цвета оно превратилось чуть ли не в серое от гари и прочих вчерашних мест. Хоть не порвалось. На этом спасибо. А нет, потёртости все-таки есть... Заметив мой огорчённый взгляд на платье, Аманда тут же предложила: — Давайте его мне, я постираю. — Правда? — как-то по-доброму, смущенно спросила я. — Конечно. Это моя робота, мисс. Давайте-давайте. Впервые к моей персоне обращаются через «мисс». Это приятно. Я встала с кровати и уже была готова снять платье, как вспомнила, что лифчика-то под ним нема, ибо оно и так на тонких бретельках, да и плотно облегает в районе груди, то есть, априори не подразумевает собой нижнее белье. Ну ладно. Все-таки, она тоже женщина. На вид, кстати, я бы ей дала лет сорок-сорок пять: простое немудреное лицо с выбивающимися кудряшками из горничной шапочки. Одним словом, явно располагающая к себе: не то, что здешний хозяин. Как она только согласилась на него работать? Хотя, понимаю, впечатляющий гонорар наверное, потому что комната, в которой я проснулась, была просто шикарной. Как вообще к тому мужику даже за лям в месяц можно идти работать? Жестко и люто. Хотя вру: я бы согласилась. Эх, а я вроде только вчера сетовала Джервису на то, мол, где моя двухместная широкая кровать. Теперь все это предстало наяву: не хватало только шампанского. Вот это да, понимаю, мысли материальны. Только факт того, что этот чудный-расчудесный дом —дом Уилсона, колеблет мама не горюй. Я начала стягивать лямки под ничего не выражающий взгляд служанки. Она как-то безынтересно ждала, слегка протянув руку. Мда, видимо, отворачиваться она не собиралась. Ловко отвернувшись спиной и на всякий постаравшись перекрыть одной рукой свои обнаженные прелести, что далось не то, что с трудом, но повозиться для правильного размещения руки все-таки пришлось, я другой стянула через ноги своё платье. Хорошо хоть, что под это платье можно труселя надеть. Но, кстати, они тоже были достаточно тонкие и белые, ибо под облегоны - только такие едва заметные и надевать. Короче, истинное «рождение Венеры» и никак иначе. Все засекли этот животрепещущий момент? А где холст с натурщиком, я не поняла? На самом деле, сказать по чесноку, я могла бы спокойно не прикрываться даже, а лишь отвернуться, но вдруг здесь правила приличия и все дела... Закончив манипуляции, я протянула платье Аманде. — Что это у Вас? — внезапно вторглась к моему личному голому пространству женщина. — Что? Где? — оборачиваясь, забегала глазами по своему телу я. — На шее. У Вас вся шея в гематомах. — Что? — я перепугалась до смерти. Только не мой внешний вид, пожалуйста, только не мой внешний вид. — Сейчас, подождите меня минуту... — бросила служанка и быстро исчезла из комнаты. Я, продолжая прикрывать свою оголенную грудь, ака Венера, только двумя руками, быстро направилась к зеркалу в ванной. Мама дорогая! На моей шее, на моей прекрасной лебединой шее красовались кровоподтёки. Если присмотреться, был виден след ладони из вереницы лопнувших капилляров. Одним словом, моя шея была в красных точках. Я слегка коснулась рукой, однако боли не почувствовала, а, надавив посильнее, лишь дискомфорт. Слава богу, мне не составило труда собрать пазл из вчерашнего: столь любезный след оставил мне никто иной, как Джером Валеска. Хорошо хоть, что только этим отделалась, а не удушьем. Смотря на своё отражение, я ощутила неистовую и небывалую нынче злость и ярость на этого рыжего парня. Я готова простить такие следы на бёдрах, например, тем более через неделю от них и следа не останется...но шея! Шея! Это значит, прощайся, Марина, с любыми кофтами с открытым горлом. Теперь только водолазки до ушей, свитера с толстой горловиной, так как иначе я выгляжу жертвой насилия. Не хочу приковывать себе внимание таким образом, знаете ли. Не прошло и пяти минут, как в комнату снова вошла служанка. — Вот, возьмите. — протянула мне склянку с мазью женщина. Я, изловчившись, взяла двумя пальчиками баночку и внимательно оглядела. — А что это? — Прополис. Очень эффективная мазь: быстро поможет. — Знаю. Спасибо. — благодарна кивнула я. — Мистер Уилсон ожидает Вас внизу. Если ещё что-то нужно - зовите меня. — кивнув, она поспешно ретировалась из комнаты. Интересно, как мне ее звать? Также, как у себя дома, на всю орать что-то по типу "Галя, жрать!"? Или выходить и персонально ее искать? Может, здесь есть кнопка вызова, ну или голуби на крайний случай. Я наконец-то почувствовала себя как-то облегченно. Взяв белые полотенца, сложённые аккуратной стопочкой на углу кровати, я снова направилась в ванную. Теперь я тщательнее вгляделась в своё лицо. Знаете, не могу сказать, что был ужас. Я благодарила себя за то, что нарисовала стрелки карандашом, а не жидкой подводкой, иначе бы рисковала проснуться самой настоящей пандой, хотя тушь все-таки осыпалась. Надеюсь, Аманда не нажалуется на мой внешний вид алкоголика Кристоферу, а то будет стыдно. Я приступила к водному ритуалу, стараясь максимально аккуратно отмыть своё лицо от вчерашней косметики. Бедной своей шее вообще уделила особое внимание, поливая прохладной водичкой. Душ стал ещё одним очередным утренним блаженством и усладой для моего тела. Я могла так стоять часами, однако понимала, что Кристофер - не моя мама: кричать «Марина, твою мать, выходи! Ты там столько кубов уже налила!» и ждать он не станет. Лучше не испытывать судьбу. Однако волосы я все-таки решила помыть, потому что они собрали в себя столько крошек штукатурки и пыли, что мама дорогая, этого добра хватило бы на возведение китайской стены. Шампунь из лесных ягод мне тоже любезно предоставили. Мило. Спасибо. Это такой своеобразный подход к клиенту типо? Даже гель для тела был. Ну грех не воспользоваться. Я даже почувствовал себя вылитым американским психопатом, хотя чего греха таить - все в Готэме немножко психопаты: кто-то в большей, кто-то в меньшей степени. А что, если этот гель - кислотная отрава, которая прожжёт мою кожу? Так, походу у меня уже окончательно и бесповоротно начинает развиваться нездоровая паранойя. Хотя, как там говорилось? «Если у вас нет паранойи, что за вами кто-то следит, это ещё не значит, что за вами действительно не следят». Окончив банные процедуры, я вылезла из душа. Мой взгляд зацепился за щетку и пасту. Щеткой я, кстати, так и не решила воспользоваться, мало ли что, но пальцем (а хули нам, чистюлям!) прошлась пастой по рядам зубов. Далее тщательно нанесла прополис на свою любимую бедную шейку. Когда я была готова и даже немного подсушила волосы феном и причесалась, то приглянулась к любезно предложенной мне на одеяние вещи. Это что, его вещь? Ею оказался белый (или слегка серый, хуй проссышь) стандартный мужской лёгкий свитер. Чего? То есть вы понимаете всю ситуацию, да? А футболочки у него нет, или в Готэме не приемлют такой уличный стиль? Да я лучше тут помру, убившись головой об раковину, чем напялю его шмотки! Вы шутите? Я снова внимательно осмотрела вещь. Нет, я не собака, но ради интереса понюхала и уже ожидала, по привычке, почувствовать какой-нибудь дорогой аромат одеколона, но нет. Свитер пах стиральным порошком и утюгом, и только. Вот это меня, кстати, успокоило. Я без проблем (даже с радостью) влезу в пахнущие одеколоном вещи Освальда, Джерома, Брюса, да даже, блять, Альфреда, но никак не в его. Я, надев свои труселя, бодренько напялила джемпер и принялась застегивать. И знаете, что? Правильно. Застегнула я сикось накось: поскольку этот кардиган мне был пониже середины бедра, да и вообще большой на туловище и широкий, я спутала, в какую дырку всовывается та или иная пуговица. По итогу джемпер был застегнут криво. Ай, да чтоб тебя! Судорожно я принялась застёгивать снова, не пропуская ни единой дырочки для пуговки. Ну слава Богу. Надеюсь, Уилсон там не состарился, пока ожидал меня. Снова посмотрела на себя в зеркале. Ну да, симпатишно, ничего и не скажешь. Прямо героиня романтического сериала. Я вспомнила, что Аманда указала на наличие моей сумки. Точно! Боже, откуда она у них? Я-то думала, что посеяла абсолютно и бесповоротно свой клатч с мобильником там, на аукционе. Кто-то его искал? Представляю эту картину, как Кристофер строго приказывает своей горничной найти мой клатч, а если не найдёт - он ее кокнет. Взаправду, очень удивительно. Но спасибо. Большое спасибо. Какие же все-таки мафиози и криминальные гении прошаренные. Я вышла в спальню и взяла из своего клатча помаду, тушь и маленький консиллер. Нет, не удивляйтесь. Я вообще всегда с собой ношу эти вещи. Даже на практику, даже в школу. Они у меня всегда лежат неиспользуемыми, про запас, что я даже забываю. Это, знаете, базовая часть сумочки каждой девушки. Осознание того, что такие вещи есть под рукой, все равно успокаивают. Помадой-то я вообще как помешанная постоянно пользуюсь. Я максимально беспалевно подкрасила реснички в уголках глаза, этой же щеточкой аккуратненько уложила бровки и нанесла пальцами немного помады для оттенка губ. Ну что за красотка! Осталось теперь убрать эти ужасные следы. Я очень аккуратно принялась маскировать следы рыжего психопата на своей шее, поскольку они реально портили всю картину, ну и кружочки под глазами - следы в принципе моей трудной жизни в Готэме и веселых ночей. Сложив обратно все в свой клатч, я наткнулась на телефон. Да, мне сейчас хотелось позвонить в полицию и пожаловаться, но я подумала, что делать этого явно не стоит. Что-что, а Кристофер пугал меня больше Джерома... Я, аккуратно ступая по полу, почти как кошечка, вышла в коридор и осмотрелась. Найдя взглядом предполагаемые перила, двинулась к лестнице, параллельно осматривая хоромы. Чтоб я так жила! Да, а ведь я помню этот элегантный стиль ещё с того вечера, как приезжала у него выкупать долю. Со вкусом, ничего не скажешь. Пока я шла и смотрела в сторону на чудную картину, чуть не сшибла маленький журнальный столик с вазой. Блять. Как кошечка, еп твою мать! Аккуратно! Мягко спустившись по роскошной лестнице, я снова встретила Аманду с полотенцами на руке. — А, вот и Вы, мисс. — она скользнула по мне взглядом. — Ой, а что же Вы, я же вроде Вам оставила там нижнюю одежду. — Нет, ее там не было. — я точно помню, что не было. — Ой, извините ради Бога! Так, подождите минуточку, я сейчас мигом принесу Вам шт... — Нет, не надо. Все нормально. — отмахнувшись, перебила я. И действительно. Я надевала платье на аукцион такое же по длине, если не короче, а шорты домашние у меня вообще под ягодницей заканчиваются. Так что пойдёт, я привыкла. — Вы уверены? Но как же... — Уверена. — снова перебила я. — Что ж, идите вперёд и налево. — с не особо одобрительным кивком сказала мне горничная. — Угу. — хмыкнула я, кивнув в знак благодарности. Завернув в проем, я слегка оторопела. Передо мной раскинулась впечатляющих габаритов кухня с высокими потолками. За отбельным кухонным островком для готовки стоял беспечно Кристофер, плавно нарезая овощи. Вид его был, мягко говоря, симпатичный. Ладно, впечатляющий: такой же, как в фильмах. В классической рубашке, с белым кухонным сарафаном на поясе. Да ещё и бокальчик шампанского красуется рядом. Уже с утра прибухнуть решил, алкоголик? Эх, а ведь все могло бы быть по-другому: я, счастливая девушка, спускаюсь на завтрак к любящему меня мужчине. На первый взгляд это даже чем-то было похоже на такую картину, если бы не наша большая разница в возрасте и моя ненависть к этому человеку. Да, он симпатичный, статный, это понятно. Но у меня впервые происходит такое, когда, несмотря на всю мужскую привлекательность, человек меня жутко отталкивает чем-то внутренним. Каждый его взгляд, и внутри меня все натягивается, как струна. Но со стороны, я уверена, посторонний мог бы принять меня за любовницу. Кристофер стоит и готовит в рубашке, я стою на пороге тоже в его верхней одежде. «Нет, вы не правильно все поняли! Это не то, чем кажется!» - как говорилось бы в такой ситуации. Я аккуратно перешагнула через порог. Он, отвлекаясь от нарезки перца, медленно исподлобья поднял взгляд на меня. Его глаза лениво пробежались с моей головы до ног, после чего уголок губ дрогнул в едва заметной мимолётной ухмылке. Опять на меня пялятся! Хотя, как я могу что-то говорить, если сама так оделась? Аманда ведь мне предлагала штаны, хотя блин, уж лучше так, чем в огромных штанах предстать, как бомж. Готова поспорить, что будь я в бесформенных штанах - улыбка у Кристофера была бы вызвалась моим смехотворным видом. Ситуация ситуацией, а красивенько я выглядеть хочу всегда, какой бы она не была. Но этот бардовый свитерок очень даже приятный. Могу ли я его забрать себе, как напоминание о этом ужасном человеке? Кристофер также неспешно вернул взгляд на нарезанные овощи. — Присаживайся, завтрак уже почти готов. — указав рукой с кухонным ножом на стул перед собой, сказал мягким голосом Кристофер. — Ты же любишь омлет со сливками, ветчиной, овощами и травами? Вот это да. Люблю, я почти все люблю, но не от Ваших рук. Особенно, когда Вы в руках держите приличный такой нож. Однако я легко кивнула и неспешно направилась к отведённому мне стулу. Я аккуратно села, наблюдая за увлечёнными, грациозными и неторопливыми действиями мистера Уилсона. Скажу вам только одно: можно бесконечно смотреть на то, как горит огонь, течёт вода и на то, как этот черт нарезает овощи. — Любите готовить? — поинтересовался я. — Можно и так сказать. — улыбнувшись краешком губ, ответил Кристофер. — А ты? — спокойно поддержал диалог Уилсон, не отвлекаясь от своего занятия. — Не то, что бы увлекаюсь. Изредка лишь встаю за плиту. — Чего так? — Было бы кому готовить... — абсолютно неосознанно флиртующим голосом ляпнула первое попавшееся я. Кристофер снова ухмыльнулся. — Такая девушка, и одна...Непорядок. — покачав головой и подняв бровь, на той же улыбке сказал он. Нет, фраза была не пошлая. Уж лучше бы пошлая, чем хитрая. Было ощущение, что он это все вынюхивает для чего-то важного и ухмыляется своим мыслям. Не устану этого говорить: истинная акула. Хитрая акула, добывающая информацию только для того, что ему одному известно. Но спасибо за комплимент. Я нервно улыбнулась, опустив взгляд на руки. Так, какой там маникюр я хотела следующим сделать?... — Наверняка отбоя нет от поклонников. Не уж то никто так и не удостоился твоего внимания? — прерывая мое молчание, спросил Уилсон. Я снова как-то смущенно улыбнулась под беглым и оценивающим взглядом Кристофера, заправив волосы указательным пальцем за ухо. Ага. Есть один рыжий распиздяй, но сейчас не об этом. Диалог мне больше начал напоминать какое-то прямое вынюхивание информации Бог знает зачем, не хватало только фразы «А когда рожать собираешься?». Тему, тем не менее, я захотела перевести, но снова, увы, не обдумав, ляпнула: — Ближе к сути, мистер Уилсон. Я сегодня проснулась в Вашей постели, в Вашем доме. Значит, для чего-то определённо нужна, это и дураку понятно. — абсолютно невинно и добродушно прощебетала милейшим голоском я, моргнув два раза под конец реплики. Ну и похуй! Ай, была не была! К теме - так непосредственно к теме. — Постель не моя: моя комнатой правее. — плавным, мелодичным и рассуждающим голосом безынтересно проконстатировал Кристофер, поправляя меня, и принялся за листья салата. — Что же, Марина, мы перейдём ближе к сути, но сначала позавтракай. — тяжело вздохнув, заявил он. Вот это понимаю, забота. Хотя бы накормят перед тем, как начнут пытать. Он медленно отодвинулся от стола и, выложив со сковородки уже готовый омлет, стал украшать его нарезанными овощами и специями. Все это время я смотрела на его крепкую, мускулистую и большую мужскую фигуру, которая была видна даже под рубашкой. Красота. Красотища. Так, Марин, мы отвлеклись. Я ощутила этот невероятно одурманивающий аромат. Есть, вернее, жрать захотелось просто невъебически. Я выпрямилась, приготовившись к трапезе, ведь ничего не ела со вчерашнего утра. Он аккуратно поставил тарелку и стакан апельсинового сока передо мной, выложив нож и вилку. Ну что за Ромео! Этому Ромео бы характер менее жестокий и вид более простой и добродушный: цены бы не было! Я, взяв столовые приборы, приступила к поеданию. Слава Богу, его силуэт отвернулся спиной и продолжал что-то намешивать в железной миске, иначе мне было бы очень неловко есть в тишине, да и когда на меня пристально смотрят. Жрать хотелось настолько, да и омлет был очень необычным и вкусным, что я была просто на седьмом небе от счастья. У Уилсона, несмотря на его подозрительную и отталкивающую натуру, на удивление удивительный и комфортный дом, и вот я уже как третий раз нахожусь в истинном блаженстве, и это всего лишь за одно утро. — У Вас красивый и невероятно комфортный дом, мистер Уилсон. Обычно в чужих домах я чувствую себя...скажем...некомфортно, а в Вашем - невероятно домашняя и уютная атмосфера. Во время моего первого посещения я этого даже не заметила... — решила я сказать правду. — Спасибо, но благодарить надо Аманду: все это ее рук дело. — Ну, знаете, а сразу и не скажешь. Я, например, не ожидала, что Вы любите готовить. Поэтому было бы неудивительно, если порядок в доме поддерживали исключительно Вы, мистер Уилсон. — Ох, ты мне льстишь, дорогая. Эх, гад, вскрыл с поличными, из-за чего мне стало неловко и стыдно. Очень неловко. Ну не умею я льстить тем, кто мне не нравится. Я тем временем вернулась к своему ахуенному хавчику и продолжила заниматься самым любимым на свете - есть, а Кристофер из уважения ли или воспитания мне вовсе не мешал и не смущал, занимаясь кулинарными вещами. Закончив трапезу, я стала лениво попивать сок, сверля в спине Кристофера дырку. Ну как же мужчины сексуальны, когда готовят! Будьте прокляты, черти ебаные! Мне даже стало стыдно, что я, будучи девушкой, не готовлю. Блины сварганить что ль? Ну а что, они у меня просто превосходные, без преувеличения, серьезно. Внезапно я вспомнила одну вещь. Да и как я могла про такое забыть? Что было вчера? Это был сон, или действительно я обнимала Освальда, извинялась перед Брюсом, да ещё и там был Кристофер...Я это отчётливо помню. Как же так: вчера столько неизвестного и непонятного произошло, а меня это не волнует и я за обе щеки запихиваю чудо кулинарии. — Как я сюда попала? — спросила я, подняв бровь. — Что именно тебя интересует? — размешивая что-то в миске, уточнил Уилсон. Какой все-таки чертовски грамотный в прямом смысле человек. Красаучег. Задавать максимально неконкретные и водянистые вопросы, походу, мое излюбленное занятия, только в Готэме меня сразу в таких делах раскусывают. — Вы меня похитили? — А что, это похоже на похищение? — Ну, учитывая то, что я здесь не совсем по своей воле, то...немного смахивает. — Это вынужденное пребывание с целью заключения договора и выяснения некоторых деталей. Какого договора? Ох, и не нравится мне это все. А, стойте, дайте-ка угадаю: пребывание ради временного взаимовыгодного (нет) сотрудничества, да? Или как вы там это говорите, распиздяи пафосные? — Вы вчера были там, мистер Уилсон? — Я - нет, не был. Лишь мой человек, не более. Все понятно. Значит, это был сон. Хотя я не дура и знала, что это сон, но не зная зачем, лишний раз убедилась. Слава Богу. На душе стало легче, потому что я бы ни за что не захотела, чтобы произошедшее во сне стало явью. Эти смешки с Уилсоном Освальда в мою сторону при воспоминании наводили холодный ужас. Оттого я сейчас испытывала легкое счастье: на самом деле все не так. Освальд, если что, готов заступиться за меня (возможно), ненавидит Кристофера всеми фибрами души. Все хорошо. Огорчало только то, что обнимала Кобблпота я не взаправду. Вот это да, было очень обидно, я вещь прочувствовала абсолютно все до каждой мелочи, словно наяву. Однако все равно, хоть и во сне, но зато обняла, и ощущения были самые реалистичные, и это очень здорово. Но все равно я мысленно кинула обидку на Освальда за его поведение во сне. Следует отметить, что я даже задумалась, а стоит ли мне действительно извиняться перед Брюсом? Хотя нет, не дождётся: я не чувствую себя виноватой. Или все-таки извиниться... Теперь оставалось догадываться, располагаю ли я навыками вещих снов? Потому что, будь я каким-нибудь ясновидцем, то сейчас бы определено сказала: Освальд и Кристофер будут работать вместе, и все прочее, а меня кокнет рыжий...Тем не менее, в эту лабуду я слабо верила, поэтому все списала на галлюциногены: я увидела ровно то, что хотела увидеть. Ну и мое наркоманское воображение сыграло немаловажную роль. Более того, оно давно хочет заключить в лапки тело Пингвина и прижаться к нему, как к последнему оплоту. Так, с этим разобрались, а когда именно они бессознательную меня притащили? Что-то часто я стала терять сознания: проще по пальцам пересчитать, когда я пребываю с рассудке. Но стоит отдать мне должное: даже будучи во сне, я отчаянно боролась за свою "жизнь" и трезвость рассудка. — Это не Ваш ли случайно человек мне салфетку со снотворным приложил? — Случайно мой. — опять медленно и размеренно ответит он, кивнув. — Извини его - он от устали обсчитался с нужным количеством барбитурата. Несколько дней без сна и на ногах, бедняга. Джером? Хто это? Стоп-стоп-стоп, что? О ком речь? Пока подозрения только в сторону этого рыжего позёра. Вот сволочь: я его любезно на коленочках держала, а он даже не потрудился тоже заботливо окунуть меня в царство сновидений. Что за несправедливость! За что? Это нечестно! — Барби...Это наркотик? — на секунду в моем голосе, уверена, слышался неприкрытый испуг. — Ну что ты, за кого ты меня принимаешь? Обычное сильное седативное. — Он мог бы просто меня попросить. — спокойно сказала я, пожав плечами. И действительно. Я бы со страху спокойно пошла сама за ним. — Неужели? Ты девица с характером, Марина. Не отрицай: не будь ты такой, вряд ли бы связалась и вышагивала вровень с людьми этого мира. — сделав акцент на слове «этого», сказал Кристофер, повернувшись и выливая смесь на сковородку. Он сначала сделал омлет для меня, а затем делает для себя? Как это мило. Так, Марина, опять не на то отвлеклись... Однако, тема так неожиданно сменилась, что я даже забыла, что хотела спросить у него, не Джером ли меня любезно «уложил спать», переборщив с седативным. — Я попала в этот мир абсолютно случайно и до сих пор не привыкла. Чувствую себя в нем крайне скверно, знаете ли. И да, я бы действительно согласилась пойти с тем человеком, потому что привыкла решать проблемы максимально бесконфликтно и без насилия. — Тем не менее, ты сейчас сидишь в моем доме, говоришь со мной. До сих пор жива, цела и невредима. Ты даёшь себе отчёт в том, как тебе несказанно повезло? Сетовать на скверность положения вещей в твоём случае - очень глупо и пренебрежительно. — с приторной улыбкой и сощурив взгляд, поинтересовался Уилсон. — А мне есть, чего бояться? Кристофер ухмыльнулся. — Поверь, есть много весомых причин, по которым ты должна ходить по улицам с огромной внимательностью и настороженностью. — А Вас мне стоит бояться? — идём во банк, Марина. Его глаза заблестели чем-то непонятным для меня. Мне стало не по себе. Снова я поймала себя на ощущении, что начинаю все яснее и яснее чувствовать биение сердца. Давно не виделись, товарищ адреналин! Со вчерашнего вечера. Он медленно повёл головой в сторону окна и начал долго во что-то всматриваться. Что, Земля в иллюминаторе видна? — В Готэме нет светлых людей, Марина. Бояться стоит всех. Даже мне, по сути, стоит тебя бояться. — размышлял Кристофер. А вот это я посчитала комплиментом на свою несчастную долю. Ура, меня могут бояться!Его голос был, в прочем, как и всегда, достаточно глубокий и бархатистый. Я поймала себя на мысли, что будь он философом - я бы обязательно заглянула к нему на лекцию. — Легко сказать, когда за Вами, наверняка, стоят люди при полном боевом вооружении. А я, по сути, что могу? Сумочкой размахивать?— скептически поведя бровями, бросила я. Я старалась максимально доказать свою беспомощность, может, так меня и не тронут вообще. Кристофер Уилсон издал легкий смешок и покачал головой. — Тебе более и не нужно, Марина. Немногие люди знают, что сила в холодном расчёте и уме, что играет, признаюсь, мне на руку. Тем более, даже в сумочке порой хранятся секреты, которые могут настроить влиятельные организационные собрания друг против друга. Человек, владеющий в этом мире большей частью информации - король. Я кивнула. Он был, по моему мнению, абсолютно прав. Почему бы лишний раз не подлизаться, верно? — Из Вас вылитый Мориарти. — сардонически подметила я, усмехнувшись. — А что насчёт тебя? — Меня? — Рассеяно поинтересовалась я. Недошерлок или Шерлок Хуемс из меня. — Кто ты? Возможно, я не имею понятия, каково это — бездумно сидеть в кофейне, почитывая глянцевый журнал, или толкаться на вокзале в ожидании прибытия поезда, или ждать выходного дня, чтобы сходить в кино на премьерный фильм с друзьями. Но подобный отказ от рутины тебя не оттолкнул. Могу допустить, многие ожидали, что ты испугаешься и предпочтешь обо всём забыть, как страшный сон. Ты всегда могла отказаться, но снова и снова приходила ко мне, чтобы выкупить монополии, не так ли? Чего ради? Что же тебе мешает отступить, ведь ещё не поздно это сделать без последствий. Человек, обременённый рутинными интересами ординарного бытия, ни за что не согласится по своей воле играть в опасные игры насмерть, Марина... — С чего Вы взяли, что насмерть? Я, вроде как, стараюсь обходить острые углы и, вроде как, пока успешно справляюсь. Игры со огнём - не мой конёк. По своим взглядам я обычный гражданский, не более...Да и, как Вы сказали, «обычный человек»? Любой обычный человек захочет принять участие в игре, сменить свой образ жизни. — Нет-нет, не любой захочет остаться, дорогая. Но ты осталась исключительно из-за своего интереса. Он тебя и подвёл. — внезапно более громким тоном на последнем предложении заявил он. — Не успела убежать. Уилсон хлопнул ладонями пр столешнице, стоя ровно параллельно напротив меня. И я это не оставила без внимания. Горяч мужик. Как бы страшно мне не было, но такое я мимолетно заметила. Отлично, Марин, мы заметили, а теперь нас пиздить, походу, будут... — Подняв однажды голову, ты не опустишь её обратно, — вдруг добавил он, и краем мысли я поняла, что это предупреждение. Я посмотрела ему в глаза. — Это потому, что с поднятой головой я уже не буду видеть Вас? — невинно прощебетала я и, не удержавшись, хихикнула. Да, офигительное время для шуток, Марина! Особенно неуместных и нелогичных шуток. Но случайно, прямо с языка снялось...Знаете, такое бывает, когда шуточный ответ резко приходит в голову и плавно укладывается. Я снова сначала говорю, потом думаю. Молодец, что ещё могу сказать. Интересно то, что я постепенно адаптируюсь к возможности вести диалог, не пребывая в состоянии извечной зашуганности. Опыт с Освальдом, с Джеромом, в конце-то концов, помог, и вот, вуаля, я уже не сижу, набрав в рот воды. Хоть и шучу, но стараюсь максимально аккуратно. Ага, ну да, аккуратно...Я прекрасно давала себе отчёт в том, что выглядеть глупой и запуганной тихоней с Уилсоном - явно не вариант. Он пока мне не угрожает, любезно ведёт беседу, и это даже как-то некультурно было бы с моей стороны - сидеть замороженным овощем. Да и вообще, я таким образом показала бы себя глупой и недальновидной девкой из серой массы общества, а я вроде решила быть всей такой из себя сообразительной и холодной девушкой, которая может во время замолчать. Все-таки они люди, как ни крути, которые тоже любят разговаривать, а не монстры без навыков общения. Кристофер на мой ответ усмехнулся. Хорошо хоть, что оценил шутку. Главное, чтобы не прибил. Мне стало неожиданно страшно и я молча устаивалась на Уилсона. Я, как человек, склонный к анализу, тут же вспомнила «Беги, Марина, беги». Это было именно оно. Оно значило: «выходи из игры, пока не поздно, иначе потом тебе уже не спустят с рук и придётся отвечать за поступки». Я этот момент пропустила. И что теперь будет? А Джером ещё говорил, что я трусиха. Ага, ну конечно. Кристофер наоборот мне помог и раскрыл глаза на то, что я как раз совершенно точно не трусиха, и мое место в этой игре, хоть я и получу по полной в последствии. Я буквально горю желанием искать приключений на пятую точку. За это ему спасибо. С другой стороны, может, это я ищу во всем скрытый смысл? Не подумайте, но последнее время я буквально во всем чувствую подвох и вынуждена сама додумывать до истинного смысла и мотивов. Не исключение, что дела обстоят куда проще, чем я себе представлю, а мой излишний драматизм и стремление найти смысл там, где его нет, лишь усложняет мне жизнь. Истина всегда на поверхности, как говорится, и порой не всегда нужно искать смысл, потому что подлинный выявится сам. Тем не менее, я продолжила выстраивать логическую цепочку дальше. — А теперь Вы, собственно, поделитесь своими планами на меня, верно? — даже более констатируя, риторически заявила я, несколько обречённо. Кристофер ухмыльнулся, перекладывая порцию омлета себе в тарелку. Когда он закончил свои неспешные действия, грациозно вытер руки о фартук, снова посмотрел на меня. — А тебе, я погляжу, так не терпится выслушать их все до единого? — иронично пожав бровями и не без прикрытой издёвки, поинтересовался мистер "чистюля". — Ну, если это планы исключительно касаются меня, то разумеется. — пожала плечами я, изобразив мину «Вроде очевидно, разве нет?». — Знаешь, я в твоём возрасте таким же был: с горящими глазами, самоуверенным, где-то эгоистичным, эгоцентричным, жаждущим познать и получить все, что только возможно. — отстранённым голосом, всматриваясь в мои глаза, протянул Кристофер. — Что Вы имеете в виду? — утончила я, потому что не совсем поняла, на какую тему он перевёл диалог. — Вчера на аукционе ты поступила далеко не благородно, дорогая, а более, чем эгоистично. Половина людей могли бы выжить...— глубоко вдохнув, сказал Уилсон, — но их смерть будет на твоих руках. Впрочем, ты и так сообразительная девушка и не мне открывать тебе глаза. Меня привлекло одно слово. Уж слишком нелогично оно вписывалось в контекст. Главное запомнить и спросить. — Так поступил бы каждый житель Готэма, беспокоящийся за свою шкуру больше, чем за других. Не вижу в этом ничего криминального: самозащита...банальная самозащита...— пожав плечами, констатировала я. — Жизнь человека только в его руках, не более. Вот я и спасала сама себя. — Ой ли? — оперевшись на кисти и смотря на меня сканирующим взглядом, спросил он. — Только в его? — Откуда Вы зн...— запнулась я. Откуда он знал о том, что я вроде как заявляла себя немного фаталистом. Я впала в секундное оцепенение и охуение с его проницательности. Нет, ну вы видели? Вылитая Ванга или живая интерпретация сканера. —...знаете? Кристофер в очередной раз усмехнулся. — Знаю что? Он меня за дуру держит? Ещё так сардонически поинтересовался...Что за черт вообще? — Вы поняли. — Значит, я угадал? Интересно, интересно... Дура! Как я могла провафлить эту тактику и спокойно на неё поддаться? Или я способна только тогда, когда сосредоточена? Да, дерьмовая из меня ученица, если сама же на такие уловки попадаюсь. Освальд, прости. — Тем не менее, мы сейчас не об этом. — продолжил Кристофер. — Что касается тебя... — Извините, — перебила я его, — Вы сказали «будет». И тут я вспомнила, что хотела уделить этому внимание. Вот что меня напрягло очень сильно. Он сказал, что я буду винить себя в смертях людей, которые «будут». То есть, они ещё не мертвы? Эта половина? Или я что-то не так поняла? Он внимательно глянул на меня в ожидании, видимо, не поняв моей помарки. Или притворился дураком. Черт его знает. — Вы сказали, что я буду винить себя в смерти людей. Что она будет на моих руках. Что значит «будет»? — спрашивала я, вглядываясь в его хищные акульи глаза, словно стараясь отыскать там ответ на свой вопрос. И тут я внезапно поняла, что сказала это зря. Его чёрные глаза, смотревшие на меня с чем-то опасным в ответ - были лишь подтверждением. Зря! Зря! Зря! Это прямо как тогда, когда я его засекла в связях с иным врагом Освальда. Мне стало очень страшно. Да, возможно, я попала в цель, в яблочко, которое скрывает за собой нечто ужасное, но поверьте, сейчас я была этому не рада. Прикинуться дурой - был уже не вариант, слишком поздно и слишком уж явно я дала понять, что в чем-то подозреваю Кристофера. Сердце учащенно забилось. Казалось, что его биение слышит даже он. Господи, Боже мой. Его лицо озарила лёгкая, нахальная и хитрая улыбка. Глаза, как маленькие чертики, забегали по моему лицу. Кристофер слегка закивал головой, видимо, отдавая почтенную дань моему вопросу и сообразительности. Стало страшно. Очень страшно. Впервые мне захотелось быть глупой дурой и не заметить такой помарки в его словах. За что? Господи, а я же даже не подумала перед тем, как сказать ему эту. Почему я не тормознутая овца: это бы спасло меня от этого необдуманного ляпа. Внезапно Кристофер слегка рассмеялся. — Внимательная ты девушка, Марина... — было начал говорить он, похлопывая ладонями по столешнице, как его слова прервал ясный и громкий, разносящийся эхом, хлопок двери позади нас. Я обернулась назад через плечо, приподнялась со стула и обратно осела. Моему шоку и удивлению не было предела. Видите, от шока я даже стихами заговорила. На кухню зашёл тот, кого я совершенно не ожидала увидеть. На все это у меня был только один вопрос: «Какого, мать вашу, хрена?». Знаете это ощущение, когда кажется, что вы пребываете во сне, и все происходящее кругом - лишь иллюзия? Словно то, что происходит с вами сейчас - не поддаётся никакому объяснению, и, будь вы в трезвом рассудке, то непременно удивились, завопили или даже испугались бы, но никак не стояли бы каменным истуканом, стараясь хотя бы о чем-то подумать? Я прекрасно понимала, что это Готэм, здесь случается разное и не поддающееся объяснению, однако когда ты сам и лично попадаешь в запутанную историю, то даже осознание этого факта никак не влияет на твою впечатлительность. Ты все так же продолжаешь удивляться поворотам сюжета. Иными словами, я просто никак не могла объяснить эмоции от стоящего на кухне в восьми шагах от меня Виктора Зсасза. Я долго в него вглядывалась, словно он всего лишь мираж, лысый мираж, и даже допустила по началу мысль, что это все ещё остатки галлюциногенов снотворного оказывают нехилый такой эффект. Первая мысль, которая ворвалась в мою пустующую голову была о том, что Виктор здесь для того, чтобы спасти меня от лап Кристофера. Вот сейчас он достанет свой пистолет и с одного выстрела сделает аккуратную дырку во лбу мистера Уилсона. Он же так может. Знаете это чувство, когда ты понимаешь, что это не так, но все равно отчаянно продолжаешь тешить себя напрасными иллюзиями, лишь бы не возвращаться к реальности? Именно оно сейчас у меня и было. Я никак не хотела принимать возможный факт того, что Зсасз - скользкий и противный червь, иуда и предатель. Из моих мыслей меня вывел голос лысого. — О, симпапулька, доброе утро. — кивнул он мне, а после перевёл взгляд на Кристофера, находившегося через стол позади от меня. — Кому как. — внутренне ощетинилась на него я, но сказала спокойным голосочком, кивнув. — А ты типо любовница мистера...мистера Уилсона? — подняв несуществующие брови, присвистнув, и переводя недоуменные выпученные глаза с меня и моего внешнего вида на Кристофера, беспардонно поинтересовался он. Ну вот, очередной дурак, который, видимо, тоже любит провести дождливый вечер за просмотром романтической комедии. Все, я тебя вскрыла с поличными, говнюк! Так уж и быть, сходим вместе в кино на очередную премьеру. — А ты что здесь делаешь? — не знаю, но отчего-то я заговорила с ним так, будто имею на это полное право, словно начальник с подчинённым. — Марина, а вот и мой человек. — вклинился Кристофер, обходя стол. — Не знал, что вы знакомы. Ах, это ты та лысая зараза, не рассчитавшая дозу, значит... — Ой, бросьте... — как-то саркастически сказала я, ведь и дураку понятно, что такой человек, как Уилсон, знает все. Кристофер лишь кивнул, ухмыляясь. — Так что за собраньице, и зачем? — наконец, поинтересовался Виктор, потирая предвкушающе ладони. Мистер Уилсон указал рукой в приглашающем жесте на очередной стул за столом. Виктор, под мой неотрывный взгляд, спокойно «промаршировал» до любезно предложенного ему места, однако уселся на другой стул, на котором прежде сидела я, и кинул взгляд на бокал шампанского. Дальше догадаться не стоит труда: он с самым невозмутимым видом поднёс его к губам и сделал глоток, косясь на порезанные овощи для закуски. Проглотив жидкость, он цокнул. — А пивка нет? — обернувшись головой к Кристоферу, развязно поинтересовался Виктор, закидывая помидор черри в рот. Виктор - он и везде Виктор. Особенно если он ещё, вдобавок ко всему, носит фамилию Зсасз. Интересно, неужели нет людей, которых бы не боялся этот наёмник? Опять эти шуточки. Мое настроение знатно приподнялось. Кристофер как-то неоднозначно хмыкнул, заменив этим отрицательный ответ, и тоже сел за кухонный стол. В итоге картина была следующая: три девицы под окном пряли поздно вечерком. Сто процентов Уилсон бы приготовил пир на весь мир, Виктор - наткал бы полотен, а я, как женщина, родила сына. Все идеально сходится. Осталось выяснить одно: а кто будет батюшкой-царем? Освальд? Внезапно я не сдержала смешка и тут же свела губы в уточку. Рассмеяться всегда и везде? Могу, умею, практикую. Особенно, когда это нервное. Что меня рассмешило? Ну, во-первых, мой смешной комментарий к этой ситуации, и, во-вторых, самое неординарное: я думала, важные переговоры люди совершают в кабинетах, или в гостиных, или в конференц-залах, а учитывая габариты дома Кристофера - все это у него вполне, скорее всего, имелось. Но нет. Ладно я, но впечатляющий мафиозник, не менее эффектный наёмник сидели не в формальной обстановке, а на кухне, мать его, за кухонным столом! Сука! Что ещё может быть удивительнее и смешнее? Я едва сдерживалась, чтобы не залиться диким гоготом на всю кухню, но идея прослыть неуравновешенной психичкой и сиюминутно отправиться в Аркхэм не очень мне льстила. Мою сдерживающуюся от смеха мимику, а оттого направленный и каменный взгляд в стол они прекрасно заметили. Если при Викторе я могла бы чутка рассмеяться, все-таки мы, как ни крути, стали своего рода «коллегами», то при Кристофере - нет. Я красноречиво окинула взглядом кухню, чтобы хотя бы как-то без слов объяснить причину моей реакции на происходящее. Другого выхода не было. Разве что оставить их без уведомления причины моего неадекватного поведения из разряда "все хихоньки-да-хахоньки". Мистер Уилсон внимательно в меня вгляделся, потом, откинувшись на спинку и глубоко вздохнув, сказал: — Все самые гениальные идеи рождаются в простых местах, Марина. Кокой же он понятливый и сообразительный, мать его. Ахахах, в простых. Типо, в тубзике там, да? Под запашок сакуры? Или после очередного "высера". Мол, посрал и затем такой "о, придумал!"? — Извините, я, правда, не ожидала... — попыталась как-то судорожно оправдаться я. — А о чем, собственно, речь? — поинтересовался Виктор. — Эта формальная мишура так утомляет. — наклонив слегка голову, сказал Кристофер, словно общаться формально ему было уже невмоготу. — Да и ты, скорее всего, не привыкла вести переговоры в формальных помещениях, верно? — М-м-м.... — я было замычала, придумывая ответ, так как падать в грязь с ответом "Да" тоже не очень хотелось. — В те разы нашей первой встречи и твоего визита я это заметил, Марина. Тебе не хватает практики. — без укора расслабленно оповестил Уилсон. — Но ничего. Всему можно научиться, все можно наверстать. Честно? Меня не обидело. Тем более Уилсон, словно учитель, сделал аккуратное замечание. Я знала, что за две недели я ну ни коим образом не смогла бы идеально вжиться в роль мафиозницы, будучи по натуре простолюдинкой или хоть обладательницей Оскара. Тут никакая актёрская игра не поможет. Это идёт изнутри: человека - истинного аристократа видно сразу, а притворного, как бы искусно он не играл - распознать порой нелегко, но опытным людям не составит труда. Единственное, повезло, что Освальд не слышал этого разговора, иначе мне было бы очень стыдно перед ним... — Верно. — слегка кивнула я, ещё раз осмотрев кухню. — Нет ничего лучше родной кухни поздно вечером, бутылочки вина и подруги рядом. — с улыбкой, кивнула я, посмотрев многозначно на Виктора с бокалом шампанского в руке. Кристофер снова усмехнулся. Ну я рада, что он оценивает мои шуточки. А вообще мне нравилось получать подобную оценку моих реплик именно от него. Виктор же поднял выбритую бровь, и перевёл слегка недоуменный взгляд с меня на бокал. Что же, если у меня ещё есть силы шутить, значит, дела идут не так уж и плохо. Вот так я определяю своё состояние. — Я тоже так думаю. — спокойно заявил Уилсон, словно завершая этот бессмысленный разговор. — Что же, Марина, перейдём непосредственно к делу. От тебя не требуется ничего невозможного... — сделав паузу, заинтересованно начал он. Я кивнула, внимая его продолжению. — Ты дашь показания полиции против Освальда Кобблпота. — холодным голосом сказал Кристофер, выжидая моей реакции. Его тон сменился ежесекундно. Передал мной снова был уже не сексуальный домохозяин с фартучком на пояснице, а гангстер, криминалист, мафия и хуй ещё кто возьми. Я снова машинально кивнула, пока до меня не дошёл полностью смысл сказанного, а полная картина не собралась в голове. Так, стоп, что? Зачем? Далее перевела удивлённый взгляд на спокойного Виктора, мол, «а ты это знал?». — Зачем? — глупо хмурясь, задала вопрос я. Уилсон медленно кивнул сам себе, словно ожидал от меня этого глупого вопроса. — Что ж, я тогда говорил, что хочу не убить Пингвина, нет... Я хочу полностью изничтожить его, любезно предоставив на растерзание полиции. И ты в этом сыграешь немаловажную роль. Я было слегка даже откачнулась назад, на что Кристофер закачал на досадный манер головой. — Уже поздно отказываться, Марина. Думаю, мне не стоит лишний раз осведомлять о последствиях твоего отказа, ведь ты и сама все прекрасно понимаешь. — Да, стандартная классика: убьете меня. — поджав губы, как-то обречённо кивнула я, констатируя очевидный факт. — Ну что ты, нет. Сам я не люблю марать руки, однако смогу натравить на тебя всех недоброжелателей семейства Фальконе, и поверь, они и разбираться не будут в подлинности твоей личности, им вполне достаточно лишь упоминания фамилии. Они кинуться сразу, как узнают, словно бродячие собаки на кость. Не самый лучший вариант для тебя, согласись... — Да. — я уверенно кивнула, полностью соглашаясь. В груди уже начинало зарождаться что-то мерзкое, сковывающее. — Или попрошу об услуге Виктора. Я медленно посмотрела на Зсасза. Он, смотря мне в ответ, подтверждающе кивнул, подмигнув. Меня передернуло. Сердце куда-то ухнуло. Я сглотнула. И это его я ещё своим горемычным приятелем назвала? Серьезно? Он вот так просто после всего, что между нами было, прикончит меня без промедлений? А как же два дебила это сила? Какие же все твари в Готэме. Стало очень обидно, а я ведь питала искреннюю теплоту к нему, а тут словно нож в спину: перед тобой открылся человек с совсем другой стороны. Вернее, вся его сущность вылезла наружу: сущность иуды, предателя, для которого нет ничего тёплого и светлого. А чего ты хотела, Марина, от наемника? Вечерних бесед по душам и прогулочек по парку за обсуждением того, как вы сильно дороги друг другу? Ну, честно говоря, да...Я такой воздушный человек, который любит выражать свои чувства и любит получать их выражение взамен. Да. Такое себе, конечно. Выбирать, как вы поняли, особо-то и не из чего. Нет, сейчас я не думала о том, что поступлю подло с Освальдом, все дела. Во-первых, стоит дело моей жизни и смерти, что тут обсуждать вообще можно? Во-вторых, это во-первых, а в-третьих, об этом я успею подумать потом, потому что сейчас главное сохранить свою жизнь. Пингвин, я уверена, вполне может и отделаться: у него за спиной целая боевая сила и армия, а у меня что? Правильно, ничего. Лишь гора нерешенных проблем. Хотя если вот ей дать кому-то по башке, не факт, что он выдержит такого груза...Но, увы, в этой игре я лишь марионетка, и в моих приоритетах остаться целой и невредимой по итогу игры. Да, всего лишь пешка, но, как я говорила, зато все равно уже на шахматном поле. Что же, по такому принципу и будем действовать... — А какие показания я должна дать? — задала главный вопрос я. — Ты - бедная девушка, попавшая в нити опытного кукловода. Пингвин угрожал тебе расправой, если ты не выполнишь его требования, в которые непосредственно входили выкуп доли контроля преступных точек Готэма, встреча с Джеромом Валеской с целью организовать покушение, ведь достопочтенный Джим Гордон видел вас двоих тем поздним вечером. По итогу на Пингвина повесят организацию и содействие в покушении на аукционе. Там присутствовало много врагов, включая меня, которым он давно желал смерти и точил зуб для удобного момента. Такое Кобблпоту не то, что не спустят с рук, его дорога будет простираться до самого Блэкгейта. При покушении пропала половина мирных гражданских, а Гордон на это не сможет закрыть глаз. Все так хладнокровно и спокойно проговариваемое Кристофером я слушала с неким внутренним шоком и была готова истерично засмеяться с того, в какую передрягу попала. Просто фейерверк! Я прекрасно и не без ужаса осознавала, что это окончательно убьёт Освальда, а финальным этапом сего действа стану я, и моя роль действительно самая важная. Мое слово отправит Мистера Кобблпота в тюрьму, скорее всего, на пожизненный срок. Кристофер, возможно, ждал от меня крайнего удивления и шока, но я лишь слегка улыбнулась краешком губ, просверливая дыру в кухонном столе. Это просто что-то невозможное. Впервые я стала такой...могущественной? От меня зависит судьба человека. Да, наличие плачевного варианта развития событий в виде моей смерти располагает поступить одним и единственным образом, тем не менее, я все равно ощутила себя значимой. Очень значимой. Все мысли ушли на второй план. Меня накрыло какой-то необузданной и непонятной эйфорией от осознания этого факта. Не то, что бы всю жизнь я страдала от недостатка внимания, но все равно не была в его тотальном избытке, хотя...А здесь, в Готэме, я словно заняла место вип-персоны. Но был и более плачевный и, стоит признать, самый логичный и реалистичный вариант: я просто выгодная фигура для использования и манипулирования. Вы бы этому факту, будь на моем месте, наверняка непременно раздосадовались. Но у меня были смешанные чувства на этот счёт: мне повезло вытянуть счастливый билет в большую игру. По сути, я могла быть в роли, не знаю, уборщицы, которой потом запросто пустили пулю в лоб из-за непригодности, мол, плохо полы надраила...но нет! Я вошла в неё криминальной дивой с поддельной личностью. По-моему, это самый классный расклад, который только мог бы быть. Нет, я не радовалась, нет, я не грустила. Я просто не могла какое-то время поверить в это и до конца осознать всю значимость своей личности и что это не очередной сон. Знаете, бывает такое состояние, когда ты не можешь ничего делать: ни улыбаться, ни плакать, ни бояться, ни радоваться просто потому, что находишься в неком оцепенении и ахуеваешь от происходящего, стараешься судорожно переварить все, что происходит. Мне внезапно стало стыдно. Освальд из-за меня окажется в Блэкгейте, а я окончательно разобью на тысячи осколков то, что так усердно, скрупулёзно и долго возводила. Но вместо этих мыслей меня гложет мания величия, так, что ли? Как же противно. Выбор стоял очевидный и простой: либо заключение и наказание ни за что Освальда, либо моя смерть. И, конечно, не секрет и не новость, в пользу какого варианта будет мой эгоистичный выбор. По-другому, даже при большом желании, я не могла. Да, вот это я влипла. Если бы я тогда не согласилась помочь мистеру Кобблпоту, то, возможно, ничего этого не было. Как бы я не хотела отрицать свою вину, ведь никто не знал, что так выйдет, все равно ощущала себя причиной такого плачевного исхода событий. От этого было дурно. Малолетняя дура. Вмешалась, навязалась Освальду, и теперь он из-за меня потеряет все. Я себя ни на шутку ощутила главной героиней какой-то трагикомедии. Да, я хотела быть значимой фигурой, но не такой же ценой! Если в принципе начать анализировать мое недолгое прибывание в Готэме, то выяснится, что критичному большинству решений я не выделяла на обдумывание больше минуты. Большую часть я маялась, накручивала себя. Собственно, именно это привело меня в ту точку, где я находилась в данный момент. Как в фильмах, когда во время стоп-кадра с героем мужской голос говорит о том, что зрители, наверное, хотели бы знать, как он очутился в такой ситуации. В моём случае ответами на абсолютно все вопросы были бы моя легкая недальновидность и мировоззрение, претящее мировоззрению Готэма. Однако, если вы думаете, что даже такой расклад вещей и мое нынешнее ужасное положение побудило меня сетовать на обычную прежнюю жизнь и вернуться к привычной рутине, то вы ошибаетесь. Не-а. Возвращаться к ординарной жизни я не хочу. Боюсь, что просто не свыкнусь, или буду очень долго отходить от такого текущего ритма жизни. Оптимальным вариантом являлось лишь сокращение того уровня опасности, который чуть ли ни постоянно меня преследовал, а я даже и не всегда замечала, ослеплённая фиг пойми чем. Кристофер сказал полную правду, что подняв однажды голову - не сможешь смотреть вниз. Это своеобразная "звёздная" болезнь? В итоге я вышла из транса раздумий и посмотрела внимательно на Уилсона, обреченно вздохнув. — И что мне нужно делать? Просто рассказать эту версию? — Да, просто подтвердить. Для большего драматизма и одобрения с моей стороны добавь, что Пингвин применял неоднократные насильственные действия в твою сторону. Кстати, на практике не припомню, чтобы Пингвин вообще в принципе позволял себе лупить подчиненных. Не беру в счёт подзатыльникии и толчки локтями, слава богу, адресованные не мне. — Но Вы...Вы думаете, полиция так легко поверит мне на слово? — Об этом тебе не нужно заботиться. На Пингвина уже завели дело: подозревают в организации покушения. Им нужны лишь очередные улики и доказательства, где окончательным десертом будут твои слова, ведь ты была напрямую связана с Кобблпотом. Виктор тоже подтвердит эту версию. Да и у меня хорошие связи с полицией. Этого будет более чем достаточно, чтобы поставить на Пингвине крест. Полиции только повод подай - остальное они сделают сами. — У Вас есть связи? То есть, уверять полицию, что в покушении содействовали Вы смысла нет, потому что... — сказала я выжидающе, чтобы прояснить окончательно положение вещей. — Потому что у тебя нет ни весомых доказательств, ни свидетелей. Закон полностью на моей стороне, более того, ты лишний раз подвергнешь свою жизнь опасности, поскольку я тебя предупредил, что может быть. — спокойно разъяснил он. Класс. Вот и поговорили. Кстати, к плавности и грациозности действий, спокойствию и равнодушию Кристофера я как-то привыкла. Он спокойно отвечал на мои вопросы, поддерживал диалог, даже улыбался моим шуткам. Одним словом, вёл себя максимально по-человечески, а не как все мои новые знакомые в Готэме. Да, я чувствовала, что он невероятно хитер, умён, находчив, проницателен, внимателен, постоянно что-то вынюхивает, его глаза мрачнее и опаснее сумеречного леса, и прочее, прочее, прочее, но постепенно начинала закрывать на это глаза просто потому, что хотела впервые почувствовать себя комфортно с человеком. Он него исходила аура уравновешенного мужчины, знаете. Он и ко мне относился, как к юной девушке, спускал глупые вопросы, размеренно пояснял. Вёл себя очень, скажем так, по-мужски, как человек с опытом, как разумный человек. Я с ним была уверена, что он не достанет резко пистолет из кобуры и не направит мне в лоб, как Виктор, или не закричит, хлопая по столу, как Освальд, или не будет, безумно смеясь, крутить ножом у моего лица, как Джером. Ну, вы понимаете... Однако, несмотря на ощущение «безопасности», как бы ты ни закрывал глаза, подсознание все равно чуяло подвох, что и не давало расслабиться и чувствовать себя в защищенности. Именно так это и можно было описать. Это мнимая безопасность. Разве может человек, ощущая себя в безопасности, быть натянутым внутри, как струна? Нет. И, поверьте, уж лучше находиться со вспыльчивым Освальдом и выслушивать по сто обзываний и упреков в день, чем мирно и спокойно вести диалог с Кристофером, осознавая, что это все лишь его искусное притворство. Уилсон не казался мне добрым человеком, а казался максимально безжалостным, который вряд ли способен на искренние светлые поступки, разнящиеся с его принципами. Но стоит сказать Мистеру Уилсону огромное спасибо. Он не пугал меня. Рядом с ним и в нашем разговоре у меня в горле не жгло, я не ощущала себя слишком напуганной и беспомощной. Его спокойствие, взгляд без излишнего давления, "отеческие" повадки и отношение ко мне, как к своего рода дочери-юной девушке, действовали отменно: он мог спокойно заставить меня сделать то, что было нужно ему, аккуратно расписав о последствиях, но не запугав до дрожи. Из него получился бы отличный психолог, зуб даю! Интересно, почему он так себя ведёт: запугивание не входит в его приоритетные методы и он такой человек, или же факт того, что я юная и реально беспомощная заставляет Уилсона попридержать коней и быть со мной более мягким и снисходительным? Ведь, будем честными, я никому в Готэме плохо не сделала. Я невольно вспомнила Кобблпота. Рядом с ним, за всей его маской холода, или взбалмошности, или излишней эмоциональности, порой строгости, грубости, прямолинейности и дерзости, в миг воспламеняющегося гнева и утихающего приступа высокочувствительного человека, да и вообще странного биполярного трудно предугадываемого поведения и психологии, чувствовалось что-то тёплое, что притягивало, словно магнит. Казалось, что ему можно довериться, выплакаться, пожаловаться, излить душу и все сокровенные тайны, которые он бы непременно унёс с собой в могилу, а также поддержал и дал наставнический совет. Также, находясь с Джеромом, ты так или иначе понимал, что тебя либо убьют, либо нет. За тот период, который я провела с рыжем парнем, могу заявить, что он ни разу не соврал и всегда ясно показывал намеренность своих действий. Да, дискомфорт вызывала его непредсказуемость, но даже это не сравнится с такой рептилией, как Кристофер. К Джерому я адаптировалась быстро, так как он, спасибо ему большое, не угрожал мне с нашей первой встречи, да и вообще не говорил ничего такого, после чего я бы чувствовала то, что мне пиздец-хана будет. Он вообще по факту ни разу не пожелал мне зла или, чего ещё хуже, смерти. Именно потому я не чувствовала дрожь в теле и горле, именно потому я могла говорить с ним без жжения в груди от необъятного страха. Вернее, да, такое было лишь первые минуты, потом я уже адаптировалась, когда понимала, что убивать и резать меня не собираются. По крайней мере сейчас. Притворство доброты отталкивает больше, чем откровенная злоба» - цитата Льва Толстого. Идеально подходит под ситуацию. Я определённо знала, что у этого человека есть свои скелеты в шкафу, и они могут быть ужаснее, чем все вместе взятые у Кобблпота, Валески и жителей Готэма. Так подсказывала мне чуйка. Однако, здесь и сейчас я чувствовала себя более менее. Окончательно меня добила эта прекрасная домашняя обстановка, которая невероятно расслабляла. Это факт, возможно, Кристофер предугадал и учёл сразу, раз решил обсудить такие важные вопросы на кухне. Короче, он такой душка с ложкой (ведром) дёгтя. Если бы не его подозрительность и темная сторона, цены бы ему не было. Так что да. Я впервые себя чувствовала умиротворенно, и была искренне благодарна, что Кристофер, судя по всему, тоже домашний человек и не повёл меня в переговорную. — А что Джером? — А что Джером? — переспросил Кристофер, ожидая от меня пояснений. — Он меня похитил, потому что это Вы так сказали? Уилсон многозначительно глянул на меня исподлобья, постукивая ладонями по столу. — Возможно...возможно... Я сначала не поняла, а потом даже удивилась. Сам Джером Валеска прогнулся под кого-то? Я была готова поставить весь свой гардероб одежды на то, что это было неправдой. Что если Валеска похитил меня вовсе не по указаниям Кристофера, а Уилсон сейчас воспользуется внушением, чтобы навязать мне положение беспомощности? Да, безусловно, сам Тетч сказал, что они сотрудничали с Кристофером, но только ради возможности устроить пирушку-заварушку на аукционе и лишний раз покрасоваться. Речи обо мне и не шло вовсе. Хотя фиг его знает... Я не Шерлок. Максимум диванный Ватсон. Все это показалось мне очень странным, а потому возникло непреодолимое желание разобраться во всем и поинтересоваться у Валески, чем он руководствовался, когда меня похищал. — Он вчера, получается, не успел сбежать? Что вчера было? Чем все закончилось? — задала вопросы я, которые, почему-то, до этого вообще не волновали. — Не сейчас, Марина, не сейчас. — давая мне понять, что не собирается оповещать о всех последних событиях, заявил Уилсон. — Ах, и да, чуть не забыл: обязательно скажешь им, что Освальд специально отправил тебя в лапы Джерома, а на утро ты проснулась, спасённая, в моем доме. Договорились? Однако у меня всплыло в мыслях, что половина людей пропала без вести, и их смерть будет на моей совести. Будет. Значит, все ещё впереди: Уилсон явно что-то задумал. Для чего ему нужно убивать этих людей? Зачем, а главное - нахуя? Ладно, вернёмся к этому вопросу позже, я, все-таки, не Шерлок Холмс, и навыками анализа, логичностью суждений и дедукцией не обладаю от слова совсем, увы. — Хорошо. Я согласна. Вы же меня не убьете, верно? — Нет. — Обещаете? — с невиданной мне прежде уверенностью задала вопрос я. — Слишком дерзкое слово, тебе так не кажется, Марина? Я смутилась. — Я не люблю обещать. Обещания в Готэме - извечная проблема и слабость: события сменяются с неминуемой скоростью и неизвестно, что нас ждёт впереди. Невозможно дать прогнозов. Поэтому не полагайся ни на чьи слова. — Пожалуйста, не трогайте меня. Зачем? Моя смерть ничего не принесёт, я хочу вернуться к своим родственникам, очень, и-и...— начала лепетать я. — Не стоит так переживать и бурно реагировать. Словно я зверь, завтра веду тебя к палачу. — ну я бы поспорила: может, и верь он. — Все люди расплачиваются за ошибки. — Виктор внимательно осмотрел меня с головы до ног, отчего я неосознанно скукожилась, не ожидая. — Думаю, смерть - слишком очевидная и высокая плата для тебя. ...Твои родители, наверно, гордятся тобой? Я, возможно, побледнела после такого внезапного страшного вопроса. Что он имеет в виду? — Да...н-нет, я...я не знаю. Что вы имеете в виду? — а вот тут страх в глазах было скрыть невозможно. Я сказала это так пугливо, что не не заметить моего испуга и волнения было просто невозможно. Кристофер цикнул, словно я глупый, совершенно не соображающий человек, с которым трудно вести диалог. — Это просто вопрос. Из любопытства, разумеется. — он снова окинул меня взглядом. — Не трясись. Советую восстановить здоровье, это не шутки. — покачал головой он. — Все в порядке. Просто...просто Вы напугали меня этим вопросом. — призналась честно я, после чего, наконец, облегченно выдохнула. — Что же, извини. — джентельменски ответил Кристофер. — Сделай верный выбор, Марина, и о последствиях можешь не беспокоиться. Договорились? — поинтересовался Уилсон, сузив глаза. Я, мило улыбнувшись, кивнула. Не знаю, только, зачем, когда на самом деле мне визжать от своего положения хотелось. Что же, все равно выбора у меня нет. Однако перспектива быть застреленной прочно засела у меня в голове и жужжала, подобно надоедливой мухе. Хоть мне и не сказали, что меня убьют в случае моего "непослушания", именно такие картины рисовал изощренный мозг. Ну а мало ли че, это же Готэм, все-таки... — А как мне именно представиться жертвой? Сказать, что... — сделала паузу я, прокручивая в голове варианты. — В этом нет ничего трудного. Скажешь, что действительно начинала помогать по своей доброй воле, но после первой неудавшейся нашей встречи попросила Кобблпота отказаться от идеи, на что он отреагировал крайне остро и стал угрожать расправой над тобой и твоими близкими в случае невыполнения плана. На эту удочку полиция безотказно клюнет, а история прозвучит более чем правдоподобно, ведь Пингвин - человек, который не любит останавливаться на достигнутом и ставит непосильные цели. — Почему именно я? Мое слово будет решающим? — Именно так. Пресечет время пингвинства и наденет на него наручники. — И когда я должна явиться в полиции для дачи показаний? — Послезавтра. Тебе позвонят и вызовут. И, думаю, мне не стоит тебя предупреждать о том, что этот диалог должен остаться сугубо в пределах стен моего дома, иначе пеняй на себя. Я узнаю, если ты проговорилась. Я узнаю, если ты хотя бы сделала намёк. Я обо всем узнаю. — все это он говорил без угрозы, а с холодным равнодушием и спокойствием, словно констатируя железные факты, и от этого становилось стремно и страшно. — В случае смены показаний тебя обвинят в даче ложных и фальсифицированных сведений. Ты же не хочешь себе проблем, Марина? — Нет, не хочу. — сказала так, будто почувствовала себя провинившейся школьницей. — Вот и умница. А сейчас тебя больше ничего здесь не держит, так что можешь возвращаться домой. — мягким голосом подытожил Кристофер. — У Аманды можешь попросить вещи. Виктор, отвези девушку до дома, но вернись, чтобы обсудить кое-какие важные детали, не требующие отлагательств. Виктор согласно хмыкнул. Я даже подзабыла, что он тут тоже сидел. Я встала со стула и, глубоко и тяжело выдохнув, жалостливо сказала: — Я так устала. Поскорее бы это закончилось. — устало и недовольно прохныкала я, включив режим задолбанного всеми прелестями жизни человека. За это время я поймала себя на мысли, что больше не в силах думать, не в силах противиться событиям. Если я буду вдобавок постоянно переживать - то он меня не останется ничего, а первым делом пропадёт здоровый рассудок, а там уже и до психушки недалеко. Я устала ощущать себя в опасности и перед извечным выбором. Я устала чувствовать исходившую неискренность от Уилсона, скрытую притворной мягкостью. Я устала плести интриги с Освальдом и думать над нашими отношениями. Я устала все принимать близко к сердцу. Одно дело - переживать из-за ссоры с подругами и конфликтами в семье, которые сами собой рассеиваются, а не влекут последствия, а другое дело - взаимосвязи с совершенно иными людьми. И ладно иными, но опасными и не близкими по сути, которые живут в другой ячейке общества. Им не свойственен обширный эмоциональный фон и мелочи, которые бы вызвали переживания у обычного человека. Они просто на это не обращают внимания и не зацикливается, так как сосредоточены на более важных вещах, таких, как истребление врагов, например. Как же все у них до примитивности просто и грязно: не понравился человек - убил, а заморачиваться над психологией здесь не любят от слова совсем. Это прискорбно. Я одна, получается, на данный момент, выдающаяся личность со склонностями к психоанализу и философии. Что же, в этом, пожалуй, моя особенность. — Скоро все закончится, Марина. — подойдя ко мне, довольно не робко, но аккуратно Уилсон взял мою руку и, джентельменски, как принято у людей из самого высшего готэмского общества, поцеловал костяшки. Однако это было больше тактично, безынтересно и просто, нежели со скрытым подтекстом и прочими намеками, как бы он это делал, если целовал руку женщины постарше. Меня же он поцеловал , как обычную юную девушку, потому что так принято. Ничего фееричного в этом не было. И слава богу. Я хотела вызвать положительное впечатление о себе у Уилсона, но не симпатию. Да и он, зуб даю, нисколько не похож на человека, который бы мог питать симпатию к девушкам моложе лет 30 точно. Словно он считал для себя унизительным и ниже достоинства - мутить с молоденькими. Потому я не смутилась, однако стало приятно в очередной раз от такого простого, но непривычного мне жеста. — До встречи, мистер Уилсон. И спасибо за завтрак. — натянув милую улыбку, попрощалась я. — До свидания, дорогая, до свидания. — спешно попрощался Кристофер, уже разворачиваясь ко мне спиной. Я направилась в любезно отведённую мне комнату. Забрав сумочку, я надела свои вчерашние, частично подпорченные каблуки (эх, сука!). Далее, встретив Аманду, попросила вещи. Она радушно вернула мне ещё влажное платье в бумажном пакете и вручила небольшое платьице с пиджаком, чтобы переодеться. Кстати, довольно миленькое: все чёрное, облегающее и короткое, однако из строгой ткани. Прямо сама развратная невинность. Интересно, она устраивает тематические эротические вечера Кристоферу, иначе как объяснит наличие такого странного платья? Работать - вульгарно, разве что сексуально секретаршей, идти в клуб - немного официально. Учитывая, что она по комплекции, все-таки, была худее меня и имела формы поменьше, на ней платье явно смотрелось свободно. А я-то думала, что сбросила несколько килограммов за это время! Мне же оно сильно облегало все тело и стягивало, что даже и лифчик не нужен был, которого и так не было. Моя фигура стала сразу визуально меньше, вылитыми песочными часами, что даже захотелось расплакаться. — Ваше? — поинтересовалась я, напяливая предложенные одеяния и не забывая отвернуться спиной к собеседнице. К слову, эта собеседница, видимо, совсем не знала существования таких понятий, как "личные границы" и "приличие". Может, она тайная извращенка? — Ой, да. Но берите себе, мисс, берите: мне оно не нужно. — Оно довольно красивое. Как такая красота может быть не нужна? — Были годы, когда я была моложе, активнее: такой же, как ты. — охотно поддержала диалог Аманда. — Тогда я ещё не знала никаких забот, влюблялась в плохих мальчиков, творила порой непристойные вещи. Утром и днём была для родителей примерной ученицей, а вечерами и даже, порой, ночами веселилась с друзьями без остановки. Тогда мне и нужно было это платье. — подвела свой монолог Аманда. — Возраст - не помеха. Что Вам мешает? — добродушно поинтересовалась я, накидывая на плечи большой мне чёрный пиджак с бархатными лацканами. — Уже не то, мисс, уже не то. Жизнь рано или поздно меняет взгляды. С этим приходиться мириться. Наслаждайся своим возрастом. — Я знаю... — Лет-то сколько Вам? — Скоро семнадцать. — Ну надо же! Ты ещё очень молоденькая, оказывается. — не веря в названные мной числа, сказала она не без удивления, из-за чего даже неосознанно перешла на "ты". — Ну, да. — кивая, ответила я, намереваясь закрыть эту тему с возрастом. — А чей пиджак? — сменила уже конкретно тему я, осматривая его со всех сторон на своём теле. — А это, мисс, здешний, ничей. — Как это? — В этом доме часто гостят важные персоны. Излишняя одежда на любой случай всегда необходима. У мудрого и опытного авторитетного человека Вы всегда найдёте запасную одежду. — Ого, не знала. — проконстатировала я, дернув бровями. Да уж, далека я от этих мещанских этикетов. — Красивенький такой... Я покрутилась, двигая бёдрами, как шоппинг-чикуля, перед зеркалом, снова оценивая пиджак. Мне его навсегда отдадут? Если да, то вполне пойдёт, как платье. Очень даже. Наконец, собравшись, я прощальным взглядом, я себе настрого пообещала, чтобы ни дай бог сюда больше никогда не вернуться. Но дом красивый. Я в очередной раз сердечно поблагодарила Аманду, хотя она вновь отмахнулась, спихнув все на свои рабочие обязанности. Спустившись, я наткнулась на ожидающую фигуру Зсасза, облокотившуюся плечом на дверной косяк у выхода и подкидывающую в воздух пистолет. Завидев меня, он медленно окинул мою персону взглядом с головы до ног, оценивая вид. Ну как вам сказать, девачки. "Траблес де ля тет". Мне даже стало приятно от такого внимания со стороны Виктора. И вообще, что мне нравилось в себе, так это то, что я всегда держала планку во внешнем виде. Всегда выглядела на сто, даже тогда, когда открывала дверь пранкеру и Лукасу. Однако по планке в эмоциональной стойкости оставалось желать лучшего. Я подошла к зеркалу. Хочу сказать, что даже у меня есть бзики и глупые привычки: я посмотрю абсолютно во все зеркала, которые находятся в помещении. Это даже не самолюбование, хотелось бы думать, а всего лишь непонятная странность. — Сколько ждать ещё? — подняв брови, непринуждённо поинтересовался он, все также безотрывно смотря на меня. — Все, я уже почти готова. — не зная, зачем, как своей маме или подружке, по привычке, ответила я, глянув в настенное зеркальце и поправляя волосы руками. Ой, дура, а! Для большего эффекта своей реплики я неспешно достала губную помаду и принялась легко подкрашивать губы, растушёвывая пальцем. Ну а хули нам, красоткам. Пусть подождёт, лысый засранец и извращенец. В какой-то степени даже для меня это была игра под названием "Топ-5 способов довести Виктора Зсасза". Я уже привыкла к тому, что до дома меня отвозит частенько Виктор, поэтому даже соскучилась по нашим совместным поездкам и его поблёскивающей лысине в машинном салоне. По завершению своих нарочито медленных манипуляций, я направилась к выходу. Зсасз все это время чуть ли не прожигал меня своим странным и непонятным взглядом. Следовав за ним, прижимая картонный пакет и сумочку, я думала только о том, что мне много чего предстоит пережить, и все то, о чем я волновалась ранее - лишь сущие мелочи по сравнению с предстоящими событиями. Однако было что-то не то. Я, ведомая неизвестно чем, подошла к переднему сидению. Сидеть сзади не хотелось, поскольку именно там, как правило, я себя постоянно накручивала излишними мыслями и переживаниями. Когда я ездила там - все было хорошо, но я ещё не знала этого и не ценила. Рука Виктора вылезла из моего корпуса и открыла мне дверь. Я, отчего-то тормознув, сначала глубоко вздохнула. Моя рука, когда я садилась на переднее пассажирское кресло, случайно коснулась руки Виктора, придерживая дверь в извечно галантном жесте. Виду я не подала, однако внутри меня всю дернуло током. Все бы ничего, симпатия к Зсасзу симпатией, если бы не одно но, которое ставило огромную и жирную кляксу в моих мечтах о нашей свадьбе и будущих детишках. Он предатель. Он наёмный убийца. Он меня убьёт и глазом не моргнув. Я просто не могла воспринимать Виктора теперь таким, каким воспринимала (как оказалось, ошибочно) всегда. Неужели он может так спокойно причинить мне вред только потому, что ему приказали? Как я могу находится с человеком наедине, пускай на данный момент и добродушно настроенным, зная, что он без всяких колебаний и мук совести по приказу с лёгкостью меня может прикончить? Всю дорогу я не находила себе места. В голове сумбурно витали мысли, каждая из которых вызывала во мне порыв распахнуть душу перед Виктором. Почему, Зсасз? Освальд же не знает. Зачем? Я думала, что ты ему предан, что ты хороший человек, а ты оказался последней сволочью. Я просто не понимаю, ради чего? Зсасз не в моей ситуации. Это мне угрожают, а я ничего сделать не могу. У него потрясающие навыки, он наёмный убийца. Тогда ради чего он мечется? Денег больше предложили? Внезапно я глянула на, как мне казалось, сосредоточенную и ничего не выражающую мину Зсасза. Виктор уловил даже малейшее движение моей головы и в ответ нерасторопно глянул. На секунду мне даже подумалось, что он пытается просканировать мои эмоции и то, о чем я думаю. Я отвела глаза. Смотреть было почти что тошно на него. Я смотрела не на того Виктора, который все эти дни вызывал у меня искреннюю улыбку, не на того Виктора, к которому питала симпатию. Я просто не могла поверить, что эти оба человека - Виктор Зсасз. Но я же знала в глубине души, что Виктор - наёмный убийца, однако все равно закрывала на это глаза и романтизировала этого человека, возлагала надежды на то, что он окажется прекрасным человеком. — Как настроеньице? — задорным голосом проскандировал Виктор. Я дернулась, потому что не ожидала. Может, Зсасз решил первым, как мужчина, прервать эту тишину, которая прежде ещё никогда не была такой дискомфортной. Надеюсь, не для меня одной. Возможно Виктор почувствовал, что я сейчас пребываю не в самом наилучшем состоянии, и, возможно, именно по его вине, однако позволить себе перейти к душещипательным темам просто не мог. Тем не менее, не описать словами, как внезапно мое сердце сжалось от всплеска счастья. Обычно Виктор относительно часто (для убийцы-наемника) беседовал со мной и задавал вопросы, когда мы ехали в клуб Кобблпота, потому удивляться такому банальному вопросу в "стиле Зсасза" было глупо. Однако, радость была невъебическая. Я разом забыла, что он специализируется на убийствах людей и спокойно может меня прикончить. Впрочем, ничего нового. Как всегда, в порыве эмоций я забываю обо всем. Тем не менее, в разлад с сердцем мозг все ещё сохранял холодный рассудок и старался отрезвить мой разум. — Терпимо...— сатирически ответила я, слегка улыбнувшись. — А че это так? — безынтересно молвил Виктор, барабаня пальцами по рулю и наверняка всматриваясь в дорогу и проезжавшие машины. Было ли ему неинтересно на самом деле или он всего лишь отлично отыграл роль незаинтересованного - я не знала. — Просто устала. — сказала я. По сути, я избежала настоящего ответа, прикрывшись правдой, потому что действительно устала, но причина моего плохого настроения была совсем иной. — Может, баиньки? — красноречиво глянув на меня и на сиденье, бесстрастно поинтересовался Виктор, намекая, что обычно у него в машине я время от времени дремала. — Нет, Вы...— блять, твою мать. По ошибке перешла на Вы. Стыдно-то как. Сука. — ...ты что, только утро... Я не смотрела на Виктора, так как не хотела вообще залиться краской и смутиться из-за тупости ещё больше. А ведь буквально месяц назад я к нему обращалась исключительно на "Вы", а потом, внезапно, он попросил меня обращаться на "ты", мол, к чему эти формальности. Причиной этого, возможно, стало то, что Виктор был олицетворением классного парня-на-одной-волне, к которому обращение "Вы" не очень-то подходило. Хотя как, врет он, пиздун. Когда мы только впервые виделись, после каждого моего брошенного "Вы" он самодовольно улыбался, возможно, довольствуясь своей пафосностью и значимостью у меня в глазах. Однако, вскоре, после недели "Выканий", Зсасз уже стал морщиться, пока не сказал, мол, "ты что, за старикана морщинистого меня держишь?". В общем, так, больше по его желанию, я теперь обращаюсь к нему исключительно на "ты", хотя порой хочется по привычке ляпнуть "Вы". Воцарилось молчание, которое заставило меня слегка сконфузиться из-за неловкости. Мой мозг снова решил вспомнить, что Виктор - наёмный убийца, в потому по заказу без промедлений может меня прикончить. Теперь я боялась. "Сейчас мы сидим и обсуждаем последнии музыкальные хиты, а завтра он пускает мне пулю в лоб" - думалось мне, отчего все внутренности болезненно сжимались от горькой обиды и подкрадывающегося страха. Хоть я понимала, что ни в чем не провинилась пока, и шанс того, что меня застрелят, если я даже сделаю все, не как надо, был уж очень невелик, мне все равно было страшно. Прошла минута тишины, сопровождаемая сигналами разозлённых водителей: Виктор ехал, нарушая чуть ли не все правила ПДД, заворачивая там, где не следует, перестраиваясь на линию движения такси, однако не гнал. Были и те смельчаки, кто кричал нашей машине вслед "Смотри, куда прешь". Видимо, они не знали, что в этой машине сидит самый опасный лысый человек города. Я думала об одном и понимала, что больше не смогу выдержать гложущих мыслей. Все накапливалось само собой. Мне некому высказаться в этом городе, некому пожаловаться. Да, я жалкая и слабая, но держать у себя в голове мысль о том, что Виктор, этот Виктор, меня может убить так просто, не давала покоя. Сама напридумывала - сама страдаю. Впрочем, как всегда. Почему я такая глупая? Я напрочь отказывалась верить, что для него нет ничего святого, что для него не существует морали. Он все-таки живой человек, а не титановый киборг-убийца. Мораль есть у каждого человека: да, она сугубо индивидуальна, но все равно есть. А какие принципы морали у Виктора? Чем он руководствовался, например, когда предавал Освальда? Чем будет руководствоваться, когда ему прикажут меня кокнуть? Деньгами? — Поверить не могу. — с какой-то стервозной легкой улыбкой вылетела у меня весьма укорительная фраза на выдохе. Я, не осознавая, что творю, посмотрела осуждающе и разочаровано на Виктора. — В чем дело? — безынтересно отреагировал Виктор, всматриваясь в дорогу. Притворялся он или нет, я не знала. — Как ты мог, Виктор? Серьезно?! Ты... — с ещё большим неверием и надеждой на то, что все это очередная глупая шутка или пранк надо мной со скрытыми камерами, спрашивала я, стараясь сделать свой тон добродушным, насколько это было возможно. — Господи... — обречённо выдохнула я и, отвернувшись к окну и облокотившись локтем на машинный подоконник, уткнулась лбом в ладонь. Страдальшица вылитая. На самом деле я просто не придумала у себя в голове красивую речь, в которой я бы обвиняла его в предательстве, и потому позориться, в случае чего, своим несуразным слогом не очень-то хотелось. Хотя Виктор сам далеко не красноречив, а потому не перед ним стоит переживать, но все равно. Нет, я не боялась говорить грубо, потому что никогда бы так не заговорила с такими людьми, как Виктор. Однако мы с ним были знакомы не первый день, порой в определённых моментах наше общение можно было назвать даже общением коллег, оттого я могла позволить себе капельку разочарования в тоне. Однако, все я делала максимально аккуратно, избегая упрекающей, ядовитой и злой интонации, которая могла бы вдохновить Виктора сделать из моего лба идеальную мишень. Разумеется, я знала, что он сейчас меня не убьёт. Он вообще меня за все это время ни разу пальцем не тронул. Тем не менее, я все равно держала язык за зубами для перестраховки, которая лишней никогда не бывает. Зсасз был, как казалось мне, весьма несложным человеком. Одна часть Виктора всегда оставалась галантной по отношению ко мне, как минимум. Не знаю, что здесь играло роль: моя беззащитность и симпатичное среднестатистическое лицо, или приказы Освальда, однако выглядело это довольно эффектно и очень льстило моей женской системе взглядов. Другая половина Зсазса словно специально продолжала держать маску плохого парня, для поддержки амплуа, так сказать. Он порой нарочно говорил страшные вещи (помните тот случай с багажником?) и искренне наслаждался моим выражением лица и быстро переменившимся настроением: его это, скорее, очень даже забавляло. Но в целом, в любом случае главное фильтровать свою речь, как и со всеми, в принципе, в этом жутком городе. Однако вопрос был лишь один: действительно ли он меня убьёт, если прикажут? — Чего психуем? — как ни в чем не бывало, снова поинтересовался Виктор. Скорее всего, он прикинулся дураком. — Виктор... — вырвалось само собой. Такое слабое и почти что умоляющее. — Да-п. Ну, Марин, спрашиваем? Да, спрашиваем, как и хотели. Не бойся. Этот вопрос решит все. Лучше знать, чем страдать в неведении. Почему тогда так сложно? Почему в груди встал ком, а горло начинает с каждой секундой все сильнее жечь от волнения? Господи. Быстрее бы сказать и закончить. Слова сами вырвались из груди, не желая остаться моими мыслями. — Если тебе поступит приказ меня убить, ты это сделаешь? — найдя в себе силы посмотреть на него, спросила слегка дрожащим голосом я, боясь услышать пугающий ответ. Виктор вздохнул и повертел головой, хрустя шеей и разминая шейные позвонки. Далее его несуществующие брови поползли вверх. Видимо, такой вопрос он не ожидал. Ничего, Зсасз, это все моя женская логика, которой свойственно придумывать то, чего нет, накручивать то, чего нет, и бояться того, чего нет. — Что за допросики? — Пожалуйста, если вдруг...Сделай это быстро. Умоляю. — проигнориров его вопрос, продолжила я. Все внутри начало дрожать. Сильно дрожать. Эх, красна и длинна речь моя. Невольно позавидуешь моему ораторскому навыку, верно? Я сглотнула и уставилась вперед на дорогу. Однако видела я мутно: лишь едва заметные мне сейчас силуэты машин и очертания старых, затхлых и мрачных домов и бульваров. Моя нога медленно, но верно начинала подрагивать он напряжения. Дай я волю своему телу, полностью расслабившись, то, возможно, было бы слышно, как дергается моя нижняя челюсть. Чтобы снять стресс, я вжалась рукой в подлокотник, максимально вдавливая себя в пассажирское кресло. Спустя пару секунд я услышала обращение Виктора, который, видимо, заметил и почувствовал мои напряжение и страх. — Не волнуйся. Ты не слишком провинилась, чтобы отправлять тебя на тот свет медленно и мучительно. Такой ответ меня не очень-то обрадовал. Я словно услышала его через дымку. Я лишь как-то отстранённо кивнула, скорее, больше себе, чтобы снять напряжение. Но я не могла. Я хочу домой. Я очень хочу домой. — Только давай без соплей, окей? — сказал Виктор, измученно выдохнув. Я посмотрела на его руки, покоившиеся на руле, так как смотреть в лицо было невмоготу. Однако его фраза меня расслабила, и я слегка улыбнулась. Кстати, фраза была симпотная. С точки зрения как парень девушке...Ну...вы поняли... Его правая рука потянулась в бардачок. Я незаметно отпрянула назад: вдруг мое тело будет мешать Виктору и создаст некие неудобства. Однако вскоре он закрыл дверцу бардачка и уже перед моими глазами красовался маленький, милый, качающий головой далматинец. Виктор для большего эффекта ударил пальцем по голове игрушечной фигурке, чтобы та ещё сильнее качала головой. А вот это меня очень повеселило. Да, пускай он этим жестом хотел успокоить меня, как несуразного ребёнка, но все же. Я успокоилась. И снова улыбнулась, издав добрый смешок, смотря на эту собачку. — Не знала, что у тебя тут могут быть такие вещи... — само собой вырвалось. — Купил сразу, как узнал, что далматинцы - символ стабильности и удачи. — безынтересно отчеканил Виктор. — Да? — Нет. — отрубил он. — Пока одного доходягу вёз - у того вывалилось. Не вижу смысла в подобном барахле, но вот, видишь, пригодилось же. — красноречиво посмотрев на меня и издевательски улыбнувшись, пояснил Зсасз. — Хотя...моей бабушке бы понравилось. Бля, а я, дура, поверила в его байку о символе и прочей лабудени...Тем не менее, такой развернувшийся житейский диалог сбросил мои волнения на нет, как будто и не было в помине никаких угроз и проблем. — А почему ты, скажем, не убьешь меня, или кого-то другого...просто...просто так? Вот сейчас, например....— задала тупой вопрос я, предварительно не подумав, о чем хочу спросить. Быстро менять темы: могу, умею, практикую. Записываетесь на курсы. — Сейчас твоя жизнь и цента не стоит. Я вопросительно, ошарашено и вместе с тем глупо уставилась на него. Вот это разговорчики пошли. — То есть ты бы меня убил за цент? — вылетело, однако этот вопрос по интонации больше походил не обиженно-женский. Виктор медленно повернулся ко мне. Его взгляд неспешно прошёлся по моему телу, с головы до ног. Он словно прикидывал, сколько такая, как я, могу стоить. Мне, кстати, понравился такой жест...Довольно-таки не плохо, очень приятно, мне нравится, между прочим...Может, позовёшь уже меня в ресторан или кафе? Я же уже говорила, что была бы не прочь замутить с этим лысым фраером. — Хочешь знать, что там по твоим расценкам? — спросил он, выгнув несуществующую бровь. Я сначала не догнала вопроса. Блять, шо он имел в виду? — Ты имеешь в виду...хочу ли я знать, сколько стоит... моя жизнь? — неуверенно переспросила я, как заторможенная блондинка. Надеюсь, не осмеёт. — Ну не моя же. Бинго. А мы не глупы, оказывается. Поняла в итоге правильно вопрос. Пф, зашибись. "Че там по наценочкам?" - спрашивал он таким обыденным тоном, словно интересовался не ценой смерти, а скидками в продуктовом. Надо же. Меня даже передернуло. Виктор выжидающе на меня подглядывал. А хочу ли я знать на самом деле, сколько стоит моя жизнь? Сначала мне стало страшно таким интересоваться. Не хотелось знать, возможно, печальные новости. Но потом я все-таки решила, что у каждого человека свои наценки на другого, субъективные, так что ничего страшного и серьёзного нет. Просто очередная игра "сколько стоит твоя жалкая персона". Но будет очень обидно, если за меня ему дадут триста рублей. Хотя, вряд ли он за такую убьёт не то, что меня, а червя дождевого. — Нет, не очень хочу. — А что так? Хотя нет, все-таки не знаю. А давай-ка я лучше с короночки женской пойду? Ну погнали. — Я считаю, что моя жизнь бесценна...— уверенным голосом сказала я. Разумеется, я бы хотела продолжить пафосную философскую речь про бесценность человечной жизни, но, как всегда, не придумала, что говорить дальше. Вот почему всегда так? Как страшно - так могу такие монологи убедительные разворачивать, а как хочу поддержать диалог - тут же буквально выдавливать из себя мысли приходится... Виктор удивленно присвистнул. — Ого. Ничего себе. — оценив мою заявочку, протянул Зсасз. — Да. Я...я не проститутка, чтобы называть себе цену. — а вот тут я на последнем предложении даже оскалилась, но, надеюсь, сказала без агрессии и наезда, больше констатируя факт. И слово какое я классное выбрала - "проститутка". Заценили, да? Зсасз оценивающе хмыкнул. Заценил. — Ну че ты так. Обидела вон тех милых дамочек... — он указал пальцем на левую сторону дороги, где стояла троица темнокожих девиц в вызывающих юбках и обтягивающим майках. Я вгляделась, насколько это было возможно, чтобы рассмотреть женщин, а затем нечаянно перевела взгляд на Виктора. Тут же улыбнулась и отвернулась к окну, чтобы Зсасз не увидел, как с такого вроде пафосного диалога меня снова пропирает ржать. Ну не могу я не выдерживать такой интонации Виктора, понимаете? Не могу и все тут. Интересно, а пялился ли на них Зсасз? Так. Стоп. А мне какое дело должно быть до того, смотрел ли в их сторону мой лысый водитель? Я же не ревную, конечно же...Или во мне все же играют нотки скорпионьей ревности? Так, а теперь я в голове уже придумала вопрос. Задавать-не задавать — вот в чем проблема. Ну ладно, задам. — Виктор, я серьезно. За сколько бы меня убил такой первоклассный наёмник, как ты? Не знаю с чего, но я сказала об этом так спокойно, что даже позже, после осознания этого, дико охуела. Моя поза автоматически превратилась в ещё более уверенную: нога на ноге, руки сложены на груди, а тело упирается в сиденье. Даже спать охота стало. Мои слова польстили Виктору, отчего тот не смог скрыть самодовольной улыбки. Зсасз было открыл рот, чтобы ответить на мой вопрос, как я его перебила следующим. — А это больно? Умирать от пули. Это быстро? Что чувствует человек? — мои вопросы буквально чуть ли не посыпались градом на лысую голову водителя. — Расслабься. Мучиться тебе, если что, не придётся. С одного выстрела каюкнешься быстро и безболезненно. — пояснил Виктор. — Даже не заметишь. Стоит благодарить за такой подарочек судьбы, видишь ли. — предвкушающе пожав плечами, улыбнулся Виктор, смотря на дорогу. — Откуда ты знаешь? — цепко, но спокойно спросила я. Посыл был таков: "А тебе откуда знать? Тебя убивали что ли, умник?". — Я не знаю, я прикидываю. В меткости мне нет равных в этом городе, — не без самодовольства говорил Зсасз, — а потому можешь быть уверена: пуля, пущенная в лоб, отправляет людей на тот свет быстрее, чем они ожидают. Ах, ну зашибись. Прикидывает он. Хотя стоп, как там было? Боль - исходящее от реакции головного мозга, который посылает сигналы телу о том, что с ним не все в порядке. Отсюда и вывод: прошиблен мозг - нет боли. Я поморщилась, представив, как пуля летит мне в лоб. Фу, бля. Ещё так громко, прямо в центр. Грубо и неприятно. Меня передернуло, и даже начало подташнивать. — А если бы тебе не обязательно было убивать меня? Добровольно-принудительный приказ? — че за чушь я только что спорола? Очередная смена темы. — То...тогда бы убил? — сглотнув, осевшим голосом сказала я, все ещё пребывая в некой прострации. — Ну, заныкал где-нибудь в кустах в лесу, а дальше, если волки не сожрали - пеняла бы на себя. Я не при делах. — не отвлекаясь от дороги, продолжил Зсасз. — Не прикончу я - прикончит кто-то другой: на все непременно найдутся людишки. Подобный ответ стал бальзамном на мою израненную душу, однако залечить душевные раны так и не смог. — Я...я просто...очень боюсь боли. — Так это нормально: бояться боли. Разве нет? — не сводя глаз с дороги, приподняв несуществующую бровь, с каким-то энтузиазмом поддержал диалог Виктор. — Особенно таким, как ты. — Это каким? — Ну слабым, пугливым и мелочным. — спокойно говорил он, словно эти слова меня никак не заденут. — Физическая слабость - не показатель в целом слабости человека. — ощетинилась я. Как он может говорить про меня такое? Я столько пережила: да любой человек бы давно сдался на моем месте, поджал лапки и уже давно бы валил из Готэма обратно, домой. Но моя задница любит быть центром внимания и искать приключения. Пугливая - да, есть такое. Мелочная - обиднее. Но что бы слабая - ну уж нет. Пардоньте. Пока держусь. — Эм-м...И это поэтому ты, чуть что, сразу в слёзы и сопли пускать начинаешь? — Каждый справляется так, как может. — И как, получается? Я замолчала, раздумывая. А реально: получается ли у меня? Одно дело, предполагать, что все окей. Логично. Когда ты в жопе, ты видишь только темноту, а потому знать не можешь, в жопе ли ты находишься. Ну вы уловили суть. Я начала смотреть на свой маникюр, заламывая пальцы. Я не знала, как ответить. Однако, уж было я собралась спросить "А ты как думаешь?", как он проконстатировал: — Я так и думал. — А ты? — Что я? — Как справляешься? — переходим на интимные разговоры. Виктор глубоко вдохнул и размеренно выдохнул, почесав затылок. Я не знаю, насколько тонко я могу чувствовать и анализировать людей, но вряд ли Виктор ожидал того, что наш разговор перейдёт на такую тему. Складывалось впечатление, что в Готэме такие обычные, душевные темы не обсуждают вовсе. — Наверно, принимаю боль такой, какая она есть. Виктор ответил просто, словно это не было тайной. Это мне в нем нравилось. Простота в таких разговорах и открытость. Редко когда он не желал поддерживать диалоги. Хорошо ответил, только я уже потеряла нить и суть разговора. С чего там все началось? — И как много таких людей ты знаешь? — умный вопрос задала я. Надеюсь, сам Зсазс не забыл, о чем мы там разговариваем. — Я не верю, что есть люди, которые не боятся боли. Просто у каждого она своя. К сожалению, в Готэме очень мало психологов, чтобы это понять. — пафосно закончила я, возвышая себя. — Ты про всю эту душевную боль говоришь или что-то типа того? — вопросительно поинтересовался Виктор. И правда. Я сама не врубилась, с чего я перепрыгнула на другую тему, раз даже Виктор это заметил. Мы говорили о боли...физической же. Белиссимо. — Да. Мы отвлеклись. — смущённо проговорила я, коря себя за то, что ушла не в ту степь. — Знаешь, ты напоминаешь мне патефон в гостиной у моей бабушки. Если заведёшь - не остановится: играет, играет без остановки... — Ну...так музыка...это же прекрасная вещь, правда? — хитро и как будто издевательски прокомментировала я. — Да и заводить грамотно нужно... Виктор неоднозначно хмыкнул, словно оценил шутку. А при чем здесь шутка? Точно. Вот я дура. Ну вы понимаете всю восемнадцатиплюсность ситуации, да? Но если вы подумаете, а что это у меня ни стыда ни совести, то я вам скажу, что с Виктором мне автоматом хотелось разговаривать двусмысленно, иногда слегка заигрывая, но больше игриво, нежели с намёком на отношения. Ситуация мне понравилась. Снова ностальгия попала в глаза. Вспомнились все моменты, когда я заигрывала и по-женски остроумно издевалась над Виктором. Ох, мой лысик, как же я скучала. Виктор посмотрел на меня. И, главное, он прекрасно понимал, что я сейчас подтруниваю над ним. Он было открыл рот, как сбоку оглушительно засигналили, да так, что я даже буквально подпрыгнула на месте. — Сам напросился. — сказал, явно потешаясь, Виктор. Вовремя сообразить, что он имеет в виду, я не успела, так как наша машина внезапно ускорилась и буквально подрезала машину того, кто, собственно, напросился. Я всего не ожидала, и по инерции меня чуть не занесло на Зсасза: я в прямом смысле завалилась ему прямо на плечо, однако он и бровью не повёл, продолжая свои манёвры. Мужик. Этот моментик я определено занесу в блокнотик классных моментов с мужиками в Готэме. Мне приятно было, даже очень приятно. А не тяжелая ли я была? Так, ладно, успокойся, дура, он даже не заметил. Ебаный Токийский дрифт. Ну что за мужики такие, а? Хотя для наемника все это было лишь очередной забавой. Я вообще даже не успела сказать, чтобы он прекращал эти шутки на дороге, даже не успела испугаться: настолько я ни черта не понимала и сконцентрировалась на прикосновении телами с Виктором. Вскоре Виктор завершил дрифтовать и спокойно повёл машину. Первые пять секунд он даже самодовольно улыбался: видимо, отменно отомстил, наведя беднягу на обочину. Я медленно откинулась на спинку сиденье и прикрыла глаза. Внезапное движение слева заставило меня с интересом наблюдать за Зсазсом. Его силуэт дернулся, а рука снова полезла в бардачок. Ещё одну зверюшку достанет? Ну, котика там, или попугайчика, например. Я все же с вопиющим интересом наблюдала за этим, мысленно прикидывая, что он, возможно, прямо сейчас достанет какой-нибудь причудливый пистолет и выстрелит мне в лоб. Однако ничего из того, что успело взбрести мне в голову за эти несчастные секунды, не произошло. Мой взгляд зацепился за бутылку минералки, которую Виктор держал в руке. — Водички? — сказал Виктор и потряс стеклянной бутылочкой. Далее он медленно глянул на меня, приподняв в ожидании выбритые брови. Я каким-то притупленным взглядом оценила обстановку и мотнула головой, сказав уверенное "Нет". Пить мне не хотелось. Не знаю как, но я ни разу не пробовала успокаивать себя там, например, стаканом воды, так как слабо верится, что это действует. Тем более во время стресса ощущения в животе такие, будто он пуст и скручен, а если ещё выпить воды - то вообще бяка будет. Виктор беспристрастно пожал плечами и, открыв несчастную минералку, сам принялся утолять жажду, ведя машину одной рукой. Я продолжила думать о своём. А если быть точнее - обо всем, включая мое патовое положение. За что со мной так поступает судьба-злодейка? Что я в этой жизни сделала не так? Я что, кому-то перешла дорогу? Навредила, избила, убила? Или просто много нагрешила, и сейчас мне приходится так крупно за все расплачиваться? Да, я, может, и делала плохие вещи: обсуждала, допустим, за спиной, врала часто, но не ценой же собственной жизни за это платить. Душевным спокойствием - согласна. Душевными терзаниями - тоже пойдёт. Плохим положением - пускай так. Но не жизнью. Я до последнего надеялась, что если бы Виктору приказали меня убить, то он, ради наших, я считаю, хороших отношений, этого не сделал из принципа «зачем убивать и так слабую бесполезную и невинную девушку - лишний раз только тратить пулю». Не тем человеком я видела Зсасза. Да и когда я начала питать ложные иллюзии на его счёт? Он же, черт возьми, убийца. Самый настоящий убийца, выполняющий без промедлений и обсуждений приказы. Плюс, я даже уверена, что он это делает с удовольствием, словно играет в интересную игру «убить всех, точно попадая в цель» или «сделать отменный хеадшот». Конечно, хотелось бы думать, что это все не стереотипы и то, что он наёмник, не значит, что он убивает всех людей под копирку. Я до последнего верила, что преступники в Готэме не махают пистолетами и пулями направо и налево, а убивать абсолютно каждого человека может лишь бесцельный маньяк-насильник, но Виктор на него не смахивает как-то...Интересно, а он убивал невинных девушек? А бабушек и дедушек? Есть ли у него сострадание к детям, например? Вообще хоть капля человечности? Нет, может, в реальной жизни он достаточно вежлив с дамами, мил с детишками, но на задании превращается в настоящую холодную машину убийств. На этом он и специализируется. Не будь он таким - не прославился бы на весь Готэм. Многие его до дрожи боятся, ведь знают, что он никогда не промахивается и не отступает. Он сделает все, как надо, если поступит приказ. И я сама начинаю дрожать, когда представляю его фигуру с наведённым пистолетом на меня. Такую спокойную. А потом его «Пока!» и выстрел. Я переживала, и это наверняка было заметно. Смысла строить из себя холодную и беспринципную, сильную и независимую стерву нет смысла - здесь и так таких навалом. Поэтому очередная алиэкспрессовская штучка в виде меня Готэме не нужна. Я может быть и холодная обычно, но чувства, эмоции и благодарность выражать умею, когда это заслужено и оправданно. В Готэме ещё не было эмоционально неуравновешенной истерички, эгоистичной трусихи и долбаебки, которая делает, а потом думает, с красивой мордашкой, нет? Так вот, я ей и буду, раз вакансия открыта. Зато я, по крайней мере, выгляжу самой настоящей девушкой, которую хочется защищать, оберегать и укрывать. Ага, поправочка: и манипулировать такими овечками вроде меня. Но кто говорил, что я такая глупая? Я прекрасно вижу, когда человек начинает мной манипулировать, однако, знаете ли, трудно что-либо предпринять, когда на кону твоя жизнь. В голову не лезет, как такая слабая девушка по итогу оказалась замешанной в опасную игру и стоит наравне с авторитетами. Значит, не такая уж и слабая, как думается мне. Ещё я заметила, что в Готэме нет красивых в прямом и переносном смысле женщин, но слабых. Все красивые - сильные, или иным языком: сами себе мужики и закостенелые феминистки. Поэтому я внесу разнообразие и стану красивой слабой. Хотя порой ой как хочется вмазывать по мордакам людям, вы не представляете...И потом так ногой ещё сверху добить с выкриками: «На сука! На сука! На-на-на сука! Получай сука, ты довела меня!» и потом под «Районы, кварталы» эпично уходить, сбрасывая окурок от сигареты и сплевывая, как самый последний гопота на районе...Да-да, это все проделки моей биполярки. Ну а что, вы видели этих противных бабок, которые только и ищут повода покудахтать? По приезду в Готэме я уже успела посраться с одной, между прочим. Переведя непроизвольно взгляд на зеркало дальнего вида, я заметила следующий за нами чёрный линкольн. От этого мне стало некомфортно, но я себя начала отчаянно утешать тем, что это всего лишь машина, и, мало ли, вдруг ей по одному маршруту: здесь дорога одна, не развернёшься. Либо вперёд, либо назад. Да и Зсасз, к слову, как-то не особо обеспокоен ситуацией, так что не думаю, что все критично. Думать на тему того, что совсем скоро я так безжалостно предам Освальда, я не хочу от слова совсем. Считаю это напрасной нервотрепкой. Смысл об этом размышлять, если так или иначе это все равно произойдёт? Винить, корить, грузить себя излишними переживаниями на этой почве я решила потом. Мимо взгляда проносились бесчисленные дома, киоски, ларьки, выходящий из выводных труб пар, люди, уткнувшиеся в очередной новостной выпуск газет. Одним словом - это весь Готэм. Он напоминал серую, ничем не приметную дряхлую клетку, в которой активно роились мыши: кто-то сильнее, а кто-то слабее. Так по сути и было: солнце выглядывало здесь очень редко, а если и выглядывало, то увидеть его лучи можно было лишь выехав за пределы центральных улиц. Я даже уже не помнила, когда последний раз его видела и даже подзабыла порядком, что оно существует. Природы, к слову, тоже не было от слова совсем. Лишь изредка встречались одинокие затхлые деревьица посреди асфальтированных, местами треснувших дорог и вдоль серых бульваров с узкими, неприметными и темными закоулочками, скрывающими грязные тайны этого города. Возможно, где-то и были местности с обильной растительностью, но мне они на глаза не попадались уже очень давно. Всюду лишь бесчисленные бесцветные улицы и высокие дома. Так, нужно брать Лену, друзей и выбираться на природу на пикник, при чем как можно скорее. Прочь от этого дыма, гари, вечного воя полицейский сирен и ругани уличных бродяг и попрошаек. К ночи Готэм лишь едва приобретал краски в виде зажженных огней уличных фонарей и местами неоновых вывесок многочисленных клубов, что служило наличием жизни в городе, однако яркости отнюдь не добавляло. Как правило, самыми яркими и зажигательными местами, способными вселить в человека хотя бы каплю радости и ощущения насыщенной и эффектной жизни, были дорогие заведения, которые обычным смертным не по карману, а значит, получить удовольствие от жизни и познать весь колорит города могла лишь верхушка слоев населения. — Симпапулька, заправиться надо бы. — осведомительно сказал Виктор, постукивая по рулю пальцами и всматриваясь в измерительно запаса бензина. — Хорошо. — кивнула я, словно босс. Хотела ещё добавить смеха ради "Кому? Тебе или машине?", но передумала. Я даже забыла, что у машины Виктора тоже есть бензин и он имеет свойство заканчиваться. Интересно, он не собирается приставлять пистолет ко лбу продавца и требовать за бесплатно бензина? Ну а что, бензин нынче дорогой... Доехав до заправки, Виктор вылез из машины и что-то сказал заправщику, который странно косился на наемника. Кстати, момент того, как его фигура выходила из машины, был очень эффектный: ну какой мужик, а. Завидуйте все моему водителю. Может, со стороны даже казалось, что он мой бойфрэнд. Тем не менее, я очень надеялась, чтобы мой так называемый и воображаемый бойфрэнд не устроил заварушку, а работники заправки не разбежались с воплями дикого ужаса: еще бы, не каждый день заправляться киллеры приезжают. Стоит отдать должное: дверью не хлопнул. Молодец. Возможно, эта чёрная блестящая малышка с салоном из натуральной кожи очень дорога ему, да и сама по себе прилично стоит, раз он столь бережно к ней относится. Я ещё несколько секунд сверлила удаляющийся силуэт Виктора и не могла поверить, что застала наемного убийцу за обыденным делом - заправкой бензина. Пока для меня это было что-то удивительное и из ряда вон выходящее. Прямо "О, рили?". Очень надеюсь, что он расплатится, как нормальный человек, а не, не знаю, высыпет пули из кармана, мол "Хотите, чтобы я расплатился? А если вот так? Вопросы есть?". Именно поэтому я все это время сидела, стараясь максимально напрячь слух, чтобы, если что, услышать выстрел, который, впрочем, меня бы вряд ли удивил. Внезапно мне стало интересно: а запер ли он меня? Нет, сбегать я, естественно, не собиралась, как бы. Нахуя, а главное - зачем? Ради проверки я дёрнула ручку машины. И знаете что? Она открылась. Я быстро захлопнула дверь. По душе моей избитой растеклось что-то тёплое. Ну слава богу, что хотя бы этот лысик относится ко мне, как к разумной девушке и нормальному человеку, а не как к пленнице, за которой нужен глаз да глаз. Пока мой лысый доблестный герой, судя по паузе, расплачивался, я бездумно смотрела в окно на силуэт маячившего заправщика. Порыв пошарить в бардачке, кстати, я сумела сдержать: не наблюдала за собой привычки влезать в чужое личное пространство без разрешения и намеков на это. Но как же все-таки интересно, что у него там может храниться, ведь за все это время я так и не успела рассмотреть содержимое. Только сейчас я поняла, как погано себя чувствую. То ли в машине мне стало душно, то ли от недосыпа и угробленного здоровья, то ли от транквилизаторов, которые я вдохнула вчера ночью, мое состояние было мутным: болела голова, чувствовалась слабость в теле. Виски жутко сдавливало, хоть башкой долбись об стёкла. Продолжая отрешенно сверлить взглядом вид из окна и иногда щуриться, чтобы облегчить давление в голове, я и не заметила, как к соседней автозаправочной колонне подъехала огромная чёрная машина. Сначала я не придала значения, мол, подумаешь, очередная машина тоже приехала заправляться, пока не увидела, что это была именно та машина, которая ехала всю дорогу за нами. Стало не по себе и я заерзала, утешая себя тем, что это всего лишь совпадения. Не за мной или Виктором ли она часом? Да что же это такое-то! На все у меня только один вопрос: когда жизнь перестанет меня так ебать?