Labrinth - Forever.
***
«Кажется, у меня онемели ноги. Откуда во мне столько слёз?» Уэнсдей сидела на полу, растерянно осматривая комнату в полумраке. Щёки неприятно стянула высыхающая влага. Руки тоже были влажными, она вытерла их о брюки с ощущением, будто это вовсе не её конечности. Дыхание выравнивалось, нахлынувшие эмоции отступали. Пустота снова разрасталась внутри, но уже другого состава. Теперь в ней всегда будет прятаться нечто укалывающее: вспомнишь — и не захочется жить. «Я разберусь с этим позже, надо уходить отсюда». Уэнсдей выпрямила ноги, разминая их, чтобы кровь снова хлынула по венам в обычном ритме. Тишина вокруг была настолько плотной, будто вместе с собой Ксавье забрал все живые звуки. Интересно, что с ним сейчас? Картина оставалась неподвижной, мёртвой. Как бы Уэнсдей ни нравились пугающие локации, сейчас ей действительно хотелось выйти на улицу как можно скорее. Воздух в комнате пропитался болезненным состоянием человека, который прожил здесь месяц, мучаясь от кошмаров и влияния старой демоницы. Поднявшись, Уэнсдей начала замечать, какой бардак творился в доме. Грязное постельное бельё валялось кучей у кровати, разбросанные кисти и холсты. Пыль на полу вперемешку с мусором говорила о том, что здесь не подметали больше двух недель. Но вокруг холста она заметила следы босых ног: ещё совсем недавно он ходил вокруг, вырисовывая образ той, которая сейчас, возможно, уже убила его или питается его энергией, оставляя бездушный мешок с костями. Уэнсдей сжала руки в кулаки, разворачиваясь к выходу, не желая больше оставаться в этом помещении. Покинув комнату с последним творением Ксавье, она зашла на кухню. Немытая посуда, сгнившие яблоки в тарелке. На столешнице у холодильника лежали нож и доска, на которой остался кусок хлеба, покрывающийся плесенью. «Он ведь ел здесь. Я так живо представляю себе, как он ходит вокруг стола, съедая бутерброды, сделанные на скорую руку. И торопится вернуться к той, что украла у него здоровую человеческую сущность. Какую же игру она затеяла? Что ей нужно от него?» Уэнсдей становилось совсем дурно от спëртого воздуха. Она быстро открыла окна во всех помещениях. Нехотя вернулась в спальню с холстом, быстро пройдя мимо него, и развесила шторы, на миг залюбовавшись панорамным видом на озеро. И здесь тоже настигли её красочные представления, как три друга — Энид, Аякс и Ксавье — сидят вечером на пристани, рассказывая о впечатлениях начавшегося лета. Как всё могло обернуться, если бы она согласилась в тот день приехать сюда? Стараясь лишний раз не касаться личных вещей Ксавье, Уэнсдей начала уборку в его доме. Какое-то маниакальное желание вычистить здесь всё накрыло еë. Один раз она всё равно упала в приступе чужих воспоминаний, коснувшись мягкой подушки. Перед глазами замелькали кадры, где Ксавье просыпается с блаженной улыбкой, выпивает снотворное и старается упасть обратно в сон, разговаривая о чём-то сам с собой. Болезненный укол тут же разлился болью в области грудной клетки. Уэнсдей снова поднялась с пола, не обращая на это внимания, и продолжила сбрасывать пустые бутылки и обëртки из-под еды в мусорный мешок. Она боялась обнаружить что-то из личной жизни Ксавье, о чём никто не должен был знать, но кроме бесконечного количества рисунков с еë лицом парень ничего не имел. Пока Аддамс бездумно приводила дом в порядок, её голова начинала работать в привычном для неё режиме: холодном и расчëтливом. Ей предстояло выяснить, что конкретно произошло с Ксавье, как Лилит проникла в его разум и что собирается с ним делать. Информация, которую она находила в интернете, была скорее выдумкой дьяволопоклонников, чем реальностью. Она, безусловно, жила в необычном мире среди людей со сверхспособностями, её лучшая подруга обращалась в оборотня, а человек, который внезапно стал ей так близок, даже не имея личных встреч, рисовал картины, одна из которых поглотила его живьём. Но первородный демон? Как она могла решить эту задачу без чьей-либо помощи? Уэнсдей вышла на улицу, сбрасывая с плеча последний мешок с мусором. Сумерки постепенно начинали сгущаться вокруг дома у озера. Если бы не еë прошлое, настоящее и даже будущее, с которым предстояло справиться, она бы равнодушным взглядом обвела лесной пейзаж и зашагала в сторону дороги, чтобы заказать такси и уехать отсюда к чëртовой матери. Но внутри зарождались новые чувства, которые заставили её остановиться и с наслаждением вдохнуть свежий аромат хвои. Нельзя было отрицать красоту этого места. Но, всё же, Уэнсдей нетерпеливо фыркнула себе под нос, недовольная собственным изменениям. Это не входило в еë планы. Теперь дом выглядел иначе. Наверняка именно так он встречал только-только приехавшего сюда Ксавье, чтобы отвлечься от пережитого и отдохнуть. Уэнсдей решила больше не заходить в спальню, чтобы не видеть зловещую картину снова. Она хотела накрыть её покрывалом, но подумала, что это может как-то помешать вернуться Ксавье обратно. Если есть такая возможность, она должна рассматривать любые варианты. Поэтому картина осталась стоять в одиночестве посреди вычищенной комнаты; истинный портал в ад, ловушка Ксавье, которую он сотворил себе своими же способностями. Уэнсдей осмотрела кухню ещё раз, закрыла окна и выключила свет. Пришло время возвращаться обратно и объясняться перед Энид. Пришлось отправить ей короткое сообщение «Потом.» на весь шквал вопросов и ругани, которые приходили ей каждые десять минут. Выйдя на улицу, она закрыла за собой дверь, хотя в этом не было никакого смысла. Пытаясь попасть внутрь, Уэнсдей выбила замок, тем самым лишая дом безопасности. Но она чувствовала, что ещё вернётся сюда, а там уже просто-напросто вызовет слесаря. Ей хотелось вернуться к пристани. Ещё раз побыть там, где Ксавье проводил время. Как-будто так она могла хотя бы ненадолго сблизиться с ним. Ступив на дощатую дорожку, она дошла до конца и присела, свесив ноги. Сумерки давно уступили ночи и только свет луны, ещё не дошедшей до зенита, пробивался сквозь стволы деревьев. Уэнс сняла ботинки, проведя ногой по глади воды. И внезапно ощутила острую уверенность, что Ксавье сидел здесь с Ней. Прямо на её месте сидела Лилит, так же задорно болтая ногами и очаровывая его своим ложным обличьем. Или это Уэнсдей заняла её место? Она почувствовала липкий страх чужого присутствия рядом. Воображение подсовывало движущиеся тонкие тени под толщей чëрных вод озера. Уэнсдей ничего не боялась, но тут ей стало не по себе. Она быстро поднялась, надевая ботинки, прислушиваясь к любому шороху. В этот момент что-то тяжело ступило на землю за левой стеной дома. Аддамс обернулась, всматриваясь в темноту. Что-то замерло, а потом пустилось в стремительный бег вокруг дома, огибая его сзади. Уэнсдей отвернулась, схватив сумку, лежавшую на дорожке, а когда снова посмотрела на дом, его уже загораживала мохнатая фигура с парой гигантских круглых глаз. До боли знакомый хайд смотрел на неё, а она смотрела на себя, отражающуюся в чëрных зрачках на фоне выглядывающей луны и верхушек сосен. Уэнсдей напряглась всем телом, готовая прыгать в воду или драться с ним или чëрт знает как ещё спасаться от безумца. Но Тайлер переступил с ноги на ногу, опëрся на передние конечности и, будто выхаркнув, произнёс одно слово: — Приказывай.