Важные люди

Звёздный разрушитель "Химера" вышел из гиперпространства вблизи от необходимой системы. Это задание было лично от Императора, для седьмого флота, как самого близкого к начавшейся операции повстанцев. На планете Эликс-4, расположенной на границе Внутреннего и Внешнего колец, была Имперская военно-промышленная база, с небольшим, но хорошо оснащенным гарнизоном, созданным для охраны комплекса заводов. Не так давно силы Альянса Повстанцев взяли эту систему в осадное кольцо и заблокировали потоки снабжения планет. Что же, такое случалось достаточно часто, это вовсе не повод давать дополнительное задание израненному седьмому флоту, который возвращается на Корусант. И так бы оно и было, ибо Империя уверена в своих гарнизонах, однако дочь одного из высокопоставленных армейских чиновников слишком поверила в свои силы, и вместо того, чтобы готовиться к экзаменам на поступление в Академию, бросилась на помощь брошенным, в её понимании, солдатам, о чьей осаде она слышала в разговорах отца. Конечно же, дальнейшая судьба девушки неизвестна, а безутешные родители в своём беспокойстве дошли до самого Императора, который и отдал все на откуп своему "питомцу" и его флоту. – Химера, выйдя из гиперпространства маскирует свое присутствие и остаётся в гравитационной тени системы, – звучно разлетается голос адмирала над командной рубкой, – коммодер Фейро, вы координируете действия СИД-истребителей на орбите. Траун прекрасно осведомлён о том, что второе лицо его флота знает, что нужно делать практически в любой ситуации. И этим приказом он лишь подтверждает её полномочия. – Штурмовой батальон делится на два подразделения. Первое подразделение во главе со мной освобождает осажденный гарнизон. Второе подразделение освобождает заложников под командованием коммандера Венто. Если всё всем понятно, начать подготовку к десантированию. Приказы адмирала никогда не обсуждаются и не осуждаются, но коммандер Венто, усмехаясь, всё же задаёт вопрос: – Вы доверили мне этот сложный этап операции только потому, что не хотите выслушивать потом вопли от семьи основной заложницы? – Я доверил вам этот этап лишь потому, что уверен в вашем командовании подразделением и успешном выполнении задачи, – спокойно отвечает Траун, но интонация его звучит уклончиво, так, словно он действительно представлял себе, как может испугаться не привыкшая к офицерам-инородцам дочь чиновника. И какой вой за этим может последовать. – Нам следует быть осторожными, – вдруг говорит адмирал так, чтобы его слышали только Венто и Фейро, – неизвестно, была ли это действительно попытка показать всем свои силы, продиктованная юношеским максимализмом, или же умышленное предательство. Седьмой флот действует оперативно: СИД-истребители отвлекают на себя внимание кораблей Альянса, частично уничтожая это старье времён Войн Клонов, давая возможность штурмовым кораблям прорваться сквозь блокаду планеты. С приземлением на поверхность, адмирал устанавливает связь с осаждённым гарнизоном, координируя атаку с обоих направлений на укрепления повстанцев. Второе подразделение десантируется в непосредственной близости от уже захваченной повстанцами части имперской базы, где, по их предположению, должны находиться заложники. Не раз испытанные в огне бойцы не подвели и в этом бою: защита Альянса захлебнулась, так и не сумев оправиться от неожиданного нападения. Заложники – та самая девушка-подросток и работники базы, что жили не на её территории, были освобождены. Адмирал Траун и его люди триумфально возвращались на борт звёздного разрушителя "Химера". И с ними красивая девушка с зелёными глазами и волнистыми рыжими волосами. Фейро не знала её имени, да и в принципе знать не хотела. Сколько их таких, важных людей, уже было на их борту? Она наверняка забьётся в свою каюту, чтобы ни с кем не пересекаться, до самого прибытия на ближнюю орбиту Корусанта, после чего вернётся в семью и больше никогда не встретится никому из экипажа, к большой взаимной радости. Однако эта бывшая заложница оказалась бракованной: она ходила по местам общего пользования, ела в столовой и часто словно бы старалась оказаться на мостике, к сильному раздражению экипажа судна. Фейро бы так и продолжила кипеть молча, если бы не Зокстин, пришедшая на мостик, чтобы поскандалить, так как кто-то из пилотов СИДов снова занял не своё место, согласно планировке для каждой эскадрильи в ангаре. Всласть поскандалившая Зокстин, получившая клятвенное заверение коммодера, разобраться и наказать виновных, заметила девушку на мостике и высказала Фейро странное пожелание: – Поговорите с Венто, – сказала Зокстин, оглядываясь на девчонку,– может хоть тогда нас сдвинут с самых свинячьих углов и дальних списков на ремонт... – А Венто-то тут каким боком? – удивилась Фейро. – Ну как каким? Смешная вы, – удивилась Зокстин, – если он станет зятем высокопоставленного чинуши, мы получим необходимую нам поддержку. И тут у Фейро раскрылись глаза – эта девушка, вместо того, чтобы переживать из-за своей неудачи, по уши влюбилась в своего спасителя, которого и караулила на мостике. И хоть это озарение, как думала бы Карин, должно было примирить с существованием девушки – ну, у всех бывали неудачные затеи, которые могли осложняться ещё и несчастной любовью, и только из-за этого её можно было бы пожалеть... Настоящая Карин Фейро испытала истинную бурю чувств, большая часть из которых была негативной. Да и что её вообще заставило так разозлиться? Венто не маленький мальчик: у него своя голова на плечах, и даже если сердце его не намертво вросло в "Химеру", то уж точно он не уйдёт из седьмого флота из-за какого-то увлечения, или даже, прости Император, любви. Но испытанная в тот момент неприязнь никуда не делась, и Фейро злорадно улыбалась внутри себя, всякий раз видя вечером Венто, сидящего в кресле астронавигатора, составляющего ремонтные списки, сметы закупок и что только еще, чем он мог помочь их адмиралу. Так как "цифры любят его, а он испытывает к ним страсть в ответ". Ибо в вечерние смены воздыхательница никогда не появлялась. А днем, при всем экипаже и адмирале, отловить Венто для объяснений было попросту невозможно. Она и Венто днем всегда в мыле, ни секунды покоя. Да и вечером тоже, правда это уже старые и любимые дела – Венто решает свои задачки, Фейро патрулирует свой флагман. Но в один из уже размеренных вечеров вклинилось новое событие: патрулируя столовую, она наткнулась на их гостью, сидящую вместе с Венто за столом и тянущую свои руки к воротничку мундира Венто. Это не было похоже на адъютанта её адмирала – Венто не терпел прикосновений, не переносил долгих взглядов и крайне не любил, когда ему настырно смотрели в глаза. Точнее, он терпел все эти проявления "человечности" только от резко ограниченного круга лиц. Но сейчас он не отшатывался и не делал никаких попыток к защите своего личного пространства, и тогда Фейро просто влетела, чтобы убедиться в том, что Венто не при смерти. – Что здесь происходит? – практически рявкнула она, чем сильно напугала их гостью. – Ничего, – ответила девушка, убирая руки от адъютанта адмирала, – просто коммандеру Венто вдруг стало плохо... Фейро перевела взгляд на Венто и увидела, что сильно побледневшее лицо и шея последнего покрылись крупными красными пятнами, а сам коммандер словно только пришёл в себя от звуков голоса коммодера: – Со мной всё нормально, я просто перепил слишком горячего и крепкого кафа. – ответил он. – Ничего серьёзного. – Раз так, я, наверное, пойду. – Девушка, под взглядом Фейро предпочла вернуться в свою каюту. Коммодер посмотрела на стол, где стояли две чашки кафа. Одна из них, практически голубая от большого количества сливок бант, стояла перед опустевшим местом наследницы заводов - яхт - императорских приёмов. Тогда как перед Венто стояла чашка практически двойного, крепкого кафа. Который обычно не входил в пристрастия адъютанта адмирала. Карин посмотрела в лицо Илая, чтобы услышать: – Открытый пакет сливок заканчивался. – И ты пожалел новый, – уточнила Фейро, как обычно перейдя на "ты" в личной беседе. – И я пожалел новый, – кивнул Венто. Достав из камеры холодильника новый пакет сливок, и протянув его Венто, она спросила: – А о чем вы тут говорили, если не секрет?       Венто легко было вогнать в краску – он быстро краснел практически в любой ситуации, да так, что адмирал, различающий тепловое излучение, мог остановить свой поток похвал словами, что Венто весь слишком ослепительно светится. Но вот так, пятнами, коммандер обычно не краснел. Устав от бесконечной сметы, Илаю захотелось сделать перерыв и выйдя в столовую, он встретился взглядом с их гостьей, Айрой Джет, которая беспомощно стояла у офицерского ретранслятора для кафа. – Сложная система, для всего лишь кружки кафа, – улыбнулся он, – вам нужна помощь? – Очень нужна, – ответила девушка, – я стою здесь уже минут двадцать и никак с ним не справлюсь... – На самом деле, здесь всё просто, – сказал ей Венто, – несмотря на обилие выбора и кнопок, в реальности из этого автомата можно получить только чашку очень крепкого кафа, без дополнительных сливок, молока или воды. – Мне такой каф не подойдёт, – ответила Айра, – я конечно, готовлюсь к вступительным экзаменам в Академию, но всё же хотела бы сегодня поспать. Илаю Венто почти тридцать шесть, он закончил Академию на Корусанте около пятнадцати лет назад. Он практически и не помнит, как когда-то поступал в филиал Академии на Майомире. – Сливки или молоко можно взять из холодильной камеры, – сказал он, подведя девушку к нужному аппарату. Он достал единственную открытую упаковку сливок, содержимого которой оставалось примерно на одну чашку, и протянул его ей. Девушка, повертев в руках упаковку сказала: – Для меня даже так будет слишком крепко... А можно я перелью вам немного кафа? – спросила она, хлопая пушистыми ресницами. Венто, не сказать бы, что не любит крепкий двойной каф, он просто предпочитает другие рецепты и у него было большое искушение отказать ей, но он всё же решил согласиться. А открывать новую упаковку сливок, чтобы хоть немного разбавить крепость получившегося кафа, он почему-то пожалел. Точнее, не "почему-то". Это вполне закономерное решение, полностью сочетающееся с личностью Илая Венто, привыкшего довольствоваться малым и не привлекать к себе внимания. – А вам как будто и вовсе спать не надо, – сказала девушка, глядя на его стакан. – Мне просто нужно ещё немного поработать, – ответил он. Но эта работа не входила в его обязанности. Эта работа была частью того, в чем Илай Венто был уверен и где он полностью мог отдаться стихии. Это было частью той его навязанной родителями мечты о должности офицера снабжения. Ведь он же сам верил в эту мечту. Таким образом, боевой офицер Илай Венто каждый день немного жил "для себя" в кресле астронавигатора. И уйти на боковую без этой работы, значило бы для него не жить вовсе этот день. Он не стал этого говорить, лишь отхлебнул каф, от температуры и крепости которого у него свело зубы. – А я пытаюсь нагнать школьную программу и готовлюсь к поступлению в Академию, – сказала она, после чего, грустно глядя куда-то в пол, продолжила, – я не хочу возвращаться в школу. – Почему? – удивился Венто. – Потому что там все знают о моей попытке помочь гарнизону. И все знают, что меня пришлось спасать, – сказала она, откинув прядь волос назад. Этот жест должен был выглядеть невротическим. Венто видел много невротических жестов – полковник Юларен мог укусить себя за внутреннюю часть щеки. Директор Академии на Корусанте жевал губы, губернатор Лотала Аринда Прайс имела тикоподобные движения губ и откидывала волосы назад. Однако, в подобном движении Айры Джет сквозило какое-то превосходство, сложно уловимое, но заметное опытному глазу Илая Венто, который служит Империи больше, чем эта девушка живёт. Но в ту же секунду Венто подумал о том, что врождённое положение этой девушки выше, чем положение полковника Юларена или Аринды Прайс. Эту девушка с рождения учили быть лучше всех. И он отмёл своё странное подозрение. – Какая разница, кто что думает, и кто что говорит? – спросил её Илай, – Вам осталось немного доучиться вместе и больше вы никогда не встретитесь... Если только на встречах выпускников, но они всецело по желанию. Там, впереди – Академия, где уже будет легче, потому как вы будете поступать на определённые направления. И у вас с самого начала будут общие цели. Илай Венто лжёт. Абсолютно так же лжёт, как когда-то лгали ему. Ему самому когда-то было очень плохо в школе. Его не любили и третировали просто так. Просто потому, что ему не повезло родиться в один год с ними, просто потому, что он имел редкий талант к точным наукам и, в частности, к математике. Просто потому, что он был пренебрегаемым чересчур властными родителями. Да и про Академию он солгал. Там не будет проще. Потому что, пока остальные дети учились общаться и совершенствовались в этом умении, Илай Венто сидел со своими задачами и книгами. И когда он попал на студенческую скамью, никто не был обязан терпеть его неумелые попытки в общения. Нет, он в итоге нашёл себе друзей на Майомире, но этому предшествовал длинный путь, часть из которого набила большое количество шишек Илаю. И сделало его страницу в голосети закрытой – когда тебя отмечают под твоими голофото на чужих страницах, где те, кого ты считал друзьями, обсуждают тебя вместе со всеми, в том ключе, что задан – какой ты странный, жалкий, неприятный и надоедливый... о, это всё не ведёт к открытости профилей. А можно попасть и вовсе – в Корусантскую Академию, где каждый друг другу конкурент, и дружить можно только против кого-то... Как хорошо, что здесь и во всех последующих коллективах у него был Траун. – Вам легко говорить, – отвечает она, почему-то плавно поглаживая стол, – вы уже давно закончили и много лет служите. Вам бояться нечего – всегда можно перевестись на другой корабль. "На другой корабль, где придётся с самого начала доказывать, что твоё звание получено не за красивые глаза и не по чьей-то протекции. Где первые миссии придётся доказывать, что ты не чурбак и к твоим словам стоит прислушиваться." – думает Венто, но вслух говорит: – Так и в Академии можно перевестись на другое направление. Он отпивает ещё немного кафа, чувствуя, что краснеет. – Вам легко говорить. Вы мужчина. У вас нет дополнительной оценки по внешности. И если вы придёте в группу, вас будут оценивать только по делу. – Неправда, – хмыкает Венто, – всех и всегда оценивают по внешности, расе, возрасту и происхождению прежде, чем они успевают открыть рот. И очень часто слышат из твоих уст только то, что хотят услышать. Неприятные воспоминания заполонили голову коммандера. И достаточно большое количество из них было связано с предвзятой оценкой не его, Илая, способностей, а тех, кто ему дорог. Чтобы справиться с волной дурноты, вызванной этими воспоминаниями, он закрывает глаза, и не открывает их до самого окрика Фейро. – Мы говорили о школе, – отвечает Илай, – о людях и о том, как сложно, когда к тебе относятся предвзято. – Да, – усмехнулась Карин, – нам очень повезло с адмиралом. – Не стану спорить, – вторит ей Венто. Фейро откровенно злорадствует тому, что она прогнала гостью их флота. Но она всё же переживает из-за того, что её хороший товарищ раскраснелся не так, как обычно. "Неужели она всё-таки успела признаться?" – пугается Фейро, и решает сделать упреждающий удар по возможному уходу Венто из седьмого флота: – Ты же помнишь старое правило Академии? Ну, то, что про возраст согласия – только если оба несовершеннолетние. А в случаях, когда один студент несовершеннолетний, а другой взрослый – последнего судит трибунал по статье о растлении. Венто кивает: – Я слышал об этом правиле устава и считаю его справедливым. – Илай наконец разбавляет свой каф, и взяв чашку в руки, продолжает, – Я хочу вернуться на мостик, закончить свои расчёты. – А я пойду к себе, – отвечает коммодер, – моё патрулирование сегодня завершено. У Карин отлегло от сердца, хотя она вряд ли смогла бы объяснить даже самой себе – почему её заставила так переживать возможномть ухода Венто? На следующий день Фейро озадачилась еще больше – к ней на мостике, обратилась их гостья: – Скажите пожалуйста, почему вы меня так не любите? – спросила у Карин девушка. Фейро выбил из колеи этот вопрос. Во-первых, она его не ожидала, во-вторых, как бы ты не ответил на этот вопрос – будут далеко идущие последствия. Более того, этот вопрос построен так, что если начать отвечать на него на эмоциях, то можно подтвердить свою "не любовь". – Я не понимаю сути вашего вопроса, – наконец нашла что ответить коммодер, – Я не могу сказать, что люблю вас, как и не могу сказать, что недолюбливаю или ненавижу, так как в мои должностные инструкции не входит общение с гостями Звёздного Разрушителя, поэтому я практически не пересекаюсь с вами, чтобы я могла составить о вас мнение как о разумном или личности. А без знания о сущности гуманоида или человека нельзя построить своё отношение к нему, – ответила Фейро. Девушка сделала странное движение рукой, словно бы она поглаживала воздух: – Вы хотите сказать, что не испытываете ко мне... ничего? Такое мнение и подтверждение этого вопроса могло привести к неприятностям для седьмого флота, особенно, если девочка в красках расскажет родителям эту картину. Фейро должна была как то выкрутиться: – Вы опять формируете неверную картину, – нашлась Карин, – я не равнодушна к вам, как и ко всему законопослушному населению Империи... более того, мне даже импонирует ваша смелость, с которой вы задаете такие интересные вопросы. Фейро любила вопросы заданные по делу. Уточнения. Предметные вопросы – почему именно так, а не иначе? Активные, управляющие вопросы, с которыми можно было управлять диалогом и получать информацию. И много лет, для неё, большая часть вопросов была под запретом – из риска трибунала за саботаж. Ведь старшие офицеры, адмиралы и гранд-адмиралы могут быть разные. И не каждому офицеру было приятно, как адмиралу Трауну, давать уточнения по своей стратегии. Люди редко делятся своими хитростями – из страха ли, что ученик их подсидит, или же просто из вредности. Но адмирал-инородец словно искал понимания, а не повышения, и искренний интерес к его маневрам... радовал его? – Простите, но мне следует вернуться к своим прямым обязанностям, – очнулась от мыслей Фейро. – Да, хорошо, – ответила ей девушка, – простите, что я вас отвлекла. Адмирал Траун оглядывал свои владения с наивысшей точки капитанского мостика – командирской рубки. Он находился в очень благожелательном расположении духа: его люди прекрасно выполняли свою работу без подсказок, напоминаний и приказов, поэтому, согласно старой чисской поговорке, адмирал мог назвать себя хорошим руководителем – ибо, хороший руководитель не мешает выполнять своим подопечным их работу. – Мой адмирал, – вдруг услышал он обращение к себе и оглянулся, – могу я задать вам вопрос?       Это была их гостья. – Да, конечно, мисс Джет, – ответил он. – Какими качествами нужно обладать, чтобы попасть к вам в седьмой флот? Адмирал, со всей сдержанностью его мимики, счёл нужным улыбнуться: – В первую очередь, нужно быть совершеннолетним гражданином империи, прошедшим полный курс обучения в Академии, если вы являетесь претендентом на должность офицера. Для пилота – сертификат из летного училища "Небесный Удар", а для штурмовика – свидетельство о прохождении воинской подготовки. – Но вы берете в свой флот не каждого выпускника этого года, – ответила ему девушка. – Скажу вам честно, я не занимаюсь назначениями и подбором кадров, – ответил адмирал, – на всякой стоянке в Корусанте или других крупных центрах Империи мы подаем прошения о вакантных местах в нашем флоту. И уже на месте происходит назначение или перевод на свободную должность. – То есть, ни вы, ни ваши люди совершенно ничего не выбирают?       Адмирал мог признать – ему довелось делать такой выбор лишь однажды. И он не мог сказать – что тогда повлияло на его решение больше: поиск личного комфорта, или же желание не дать хорошо соображающему стратегическому мозгу погибнуть в кабинетах снабжения. В глазах семьи Митт позволить хорошему офицеру служить Доминации не в полную силу, или не в месте, где его руки и голова принесут максимальную пользу – это было сродни преступлению. – А смогу ли я попасть к вам? – спросила она. – Если у вас будут необходимые документы, а так же знания, уменя и навыки, то милости просим, – ответил адмирал. Хотя, если быть честным, то он бы не хотел брать её под своё начало – эта девушка самовольна, она сделала ту вылазку из своего высокомерия, а Траун видел в ней очень много высокомерия. Он много видел подобных наследников правящих семей, чьи решения не привели ни к чему хорошему когда-то. И ему оставалось лишь надеяться на здравомыслие её семьи, и то, что наказание будет справедливым.