КРИВИЦКИЙ - ПАВЛОВА: ДЖОРДЖ РАЗДОРА

***

      Я лежал на диване и пытался заснуть. Не получалось.       Тому было несколько причин.       Первая – кожа буквально горела огнём. Лицо и шею кололо и щипало, любое соприкосновение вызывало жжение. Поэтому лежать я мог только на спине. А спать на спине, точнее засыпать, я не умел. Носом в подушку — это пожалуйста, это с превеликим удовольствием! Но лежать на спине значит таращиться в потолок и отчасти жалеть себя. И ведь давненько я себя не жалел! Повода не было. Нет, он вроде бы и был. Можно было пожалеть себя любимого, когда моя супруга Кривицкая Ирина Алексеевна попала в аварию, перенесла после этого три операции и прошла курс реабилитации. Но тогда особо было некогда себя жалеть и распускать нюни. К тому же народа, который меня жалел, было более чем достаточно, начиная от моего младшенького Алексея Геннадьевича, который первоначально не верил, что я смогу всё это вывезти, до коллектива сотрудников нашего отделения в полном составе, у которых в глазах ежедневно я читал жалость к своей персоне, но больше им не чего было мне предложить. Они лишь выполняли свою работу и никогда не отказывали в помощи, если я их о ней просил, но, зная характер моей ненаглядной, помогать они старались так, чтобы не вызывать лишние недовольства нашей заведующей.       Второй причиной был неуёмный зуд. Чесалось всё. При этом почесуха не приносила облегчения. Напротив, раздражённая кожа реагировала еще больше и болезненнее. И, несмотря на принятые антигистаминные, я продолжал чухаться, как шелудивый пёс.       Хотя в нашем случае пёсик как раз напротив был настолько чистым, очаровательным и пушистым существом с забавными кучеряшками, что всем своим видом напоминал милое ванильное облачко. Но именно на это безобидное создание мой организм ответил полным неприятием в виде страшенной аллергии. Я уже сам был не рад тому, что в один прекрасный день притащил это чудо в Склиф. И даже не втайне от всех, а просто накрыв его полой своего халата, я спокойно пронёс божью тварь в палату своей скучающей жены.

***

      Я больше не мог видеть, как заведующая отделения, по совместительству и моя с недавнего времени родственница, а точнее законная супруга, изводит всех своих подчиненных мелочными придирками и бесконечным контролем, даже находясь в палате на больничной койке. Дошло до того, что жалобная просьба Михалыча: «Геннадий Ильич, ну будь человеком! Помоги!» заставила напрячься моё серое вещество. После того, как я поделился проблемой с Лёшкой, мы решили подарить Егоровой собаку. После небольших колебаний (всё-таки собака — это не рыбки и не хомяк, на него время нужно, которого у нас ни так уж и много), я решился и отправился к заводчикам мальтипу. На выбор мне предложили целый помёт. Честно, я хотел взять персиковую девочку, даже мысленно придумал ей имя. Но белокурый сорванец, самый крупненький из помёта, который позже оказался в палате моей жены, всё решил за меня. Уцепившись зубами за мои брюки, он предрёк свою судьбу. Точнее выдрал её своими зубами.       Молодая пара заводчиков, Ольга и Стас, переглянулись и, рассмеявшись, сказали: - Так и знали, что Джорджик не засидится.       Отцепив малыша от моей брючины, я взял его на руки. В ответ милейшее создание лизнуло мой нос и… помочилось на пиджак, который я забрал из химчистки ровно неделю назад. Знакомство состоялось.       «Ну, прекрасно! Родственник. Я понял. Имечко у тебя, конечно, на сдачу. Но что делать. Джордж так Джордж. Будешь у меня Джо». Пронеслось в моей голове, пока глазки-пуговки нового члена семьи сверлили меня, влажный нос втягивал запах, исходивший от моей одежды, а шершавый теплый язык так и норовил пройтись по моим щекам. — Значит, говоришь, Джордж. А я – Гена. Вот и познакомились.       В конце концов щенок примостился на моём локтевом сгибе и звонко залаял: - Однако ты громкий парень, - отметил я, потрепав мягкие и приятные на ощупь уши Джорджа.       Расплатившись за нового родственника и получив массу советов по уходу и питанию, а также несчётное количество каких-то пакетов, в которых было уложено всё самое необходимое, как мне сказали «на первый случай», я помчался в Склиф, где моё отсутствие мужественно прикрывали Михалыч и Куликов.       В отделении меня отмазывали, как могли, прикрываясь сложной операцией и каким-то несуществующим отчётом, который я якобы помогаю составить Константину. Когда же я появился в дверях отделения, подлетевшая Нина, увидев примилейшее создание из семейства псовых, взвизгнула от восторга и, выхватив из моих рук щенка, кажется, забыла обо всём на свете. - Господи, какое чудо! Это девочка? - Нет, мальчик. Джордж, - снисходительно наблюдая, как вокруг моего питомца образуется кольцо из любопытных сотрудников, и щенок отправляется по рукам, оповестил я. - Геннадий Ильич! Ну ты где ходишь? Там Ирина Алексеевна уже рвёт и мечет! – подоспевший на всеобщее любование Джорджем Брагин задал вопрос именно мне, пока не увидел белое существо. – Боже, а это у нас кто такой? Интерес ко мне сразу померк.       Понимая, что беднягу сейчас просто затискают, я откашлялся и, подойдя к коллегам, забрал из рук Михалыча мальтипу со словами: - Ну всё, пошёл. Надеюсь, останусь жив. - Ей понравится, - уверила меня Нина и поддержала. - Вы - большой молодец, Геннадий Ильич. - Ей - да, а вот мне проблем точно прибавится, - вздохнул я и засунул щенка за пазуху, чтобы не привлекать внимания к нашим персонам ни остальных сотрудников, ни больных отделения.       Из палаты меня никто не выкинул и даже не повысил голос. После моего: «Привет!» и её укоризненного взгляда с мысленным текстом: «Ну и где тебя носит Кривицкий?», который она не успела озвучить, Джордж высунул любопытную мордаху из-под моего халата, и как по волшебству, лицо моей благоверной озарила улыбка. Её глаза засияли, а руки непроизвольно потянулись к собаке: - Ген, ты как его сюда пронёс?       Никаких вопросов по поводу несуществующей операции, призрачного отчёта Лазарева, моего наглого опоздания. Полное умиление и радость. — Это Джордж. Надеюсь, ты с ним подружишься, – я вытащил непоседу из-за пазухи и протянул ей малыша. - Какая прелесть. Ну, иди к мамочке. Ты такой славный. – Джордж мгновенно перекочевал к ней на кровать и оказался под одеялом. Конспирация была превыше всего.       Я сделал своё дело. Щенок полностью поглотил внимание супруги. Можно было выдохнуть и вообще дышать спокойно. В тот момент я не думал, что этот кучеряш станет нашим яблоком раздора. Ира была счастлива, а я радовался, что отвлёк её от гнетущих мыслей о нашем будущем, её здоровье и прочих неурядицах и проблемах. И главное, она перестанет срываться на коллективе, давая нам спокойно работать.       Пока Ирина готовилась к выписке, щенок проводил время в палате жены. Она наотрез отказывалась отдавать его мне. Ради её прихоти в палате устроили уголок юннатов с пеленками, мисочками, игрушками. Большую часть времени питомец проводил на руках Иры или в её постели, поэтому практически не лаял. Спасало то, что её палата находилась в дальнем крыле отделения, и звонкий голос любимца публики был не настолько очевиден. Сам же Джордж, оказавшись у меня на руках, начинал поскуливать и вертеть своей кучерявой головой, как только терял мою супругу из поля зрения. Я понимал, Егорова стала его полноправной хозяйкой.

***

      Всё перевернулось с ног на голову, когда мы в полном составе вернулись домой после выписки из родного отделения. Джордж тут же начал изучать свои новые владения, бегая по комнатам и без устали лая. Ира умилялась непоседой, который никак не хотел униматься, у меня же звенело в ушах, и я начал побаиваться, что с такими децибелами мне светит по меньшей мере приступ мигрени. Но если мигрень меня миновала, то вылезло то, что я никак не ожидал. Сначала я даже не обратил внимание на появившийся зуд. Первой отреагировала кожа шеи, но я решил, что поход в барбершоп даёт о себе знать, и мелкие волоски после стрижки вызывают привычный дискомфорт. Но, приняв душ, я понял, что зуд усилился. С шеи он распространился на лицо и грудь. К этой радости прибавилось ещё и легкое першение в горле. - Ген, ты себя в зеркале видел? – поинтересовалось моё незаходящее солнце. И, не дожидаясь моего ответа, доложила: - У тебя всё лицо в красных пятнах.       Взглянув в зеркало, я обмер. На меня смотрел истинный красавец, мало отличающийся от представителя племени чероки. Лицо постепенно сливалось в один равномерно красноватый оттенок, появились отёки век. Уши начинали пылать, как будто меня материли все те, кому я когда-либо сделал неудачную операцию. - Чёрт! Только этого не хватало! - чертыхнулся я и поспешил принять антигистаминные.       Ира решила меня поддержать: - Ген! Ничего страшного. У тебя, кажется, аллергия на Джорджа. Прими сразу ударную дозу «Цетиризина» и всё нормально будет. - Ир, пожалуйста, без советов. Какой «Цетиризин»! Ты же знаешь, мне этот препарат не подходит из-за сердца. Забыла, как среагировал, когда ремонт в отделении был? Чуть из-за твоего «Цетиризина» в реанимацию не угодил. - Ворча и напоминая ей мои злоключения недавнего прошлого, я копался в аптечке, в которой, как на зло, куда-то запропастилась антигистаминка третьего поколения, не имеющая кардиотоксичности. Наконец с победоносным видом я выудил то, что искал и, закинув волшебный «Лоратек» в рот, быстро запил водой.       Ничего не подозревающий Джорджик, весело помахивая своим маленьким хвостиком, попытался подбежать ко мне и вскарабкаться на колени. Из этого мало что получилось, потому что я отодвинул щенка от себя ногой и сказал: - Извини, Джо. Но, кажется, нам придётся с тобой расстаться. - С чего это ты решил? Никуда мы его не отдадим. Он останется с нами, ты просто будешь каждое утро свои таблетки принимать и всё. - К горсти таблеток ещё одна. Одной больше, одной меньше. Какая разница? – я пожал плечами и поинтересовался: – Мы ужинать сегодня будем или продолжим умиляться собакой. - Ну и чего злишься? Ничего смертельного нет. У меня тоже аллергия на кота была. Прошла же, - бросила супруга между делом, продолжая играть с Джоржиком. Пёсик явно интересовал её больше, чем моё недовольство и моя аллергия. Чесался же я, а не она. - Да, и действительно, что это я? Ничего, что твоего аллергена давно уже нет? А этот, я так понимаю, ты решила оставить. - Ген, он совсем ещё кроха. Он же не виноват, что у тебя иммунитет ни к чёрту. Куда ты его сейчас денешь? - Позвоню Стасу, объясню ситуацию и отвезу обратно.       Для меня выход был прост и очевиден. Да, я не хотел отнимать у жены игрушку, не хотел быть плохим в ее глазах. И Джорджик действительно мало виноват в том, что мой дурацкий организм так на него отреагировал. Но я же тоже не виноват, что так получилось. Придётся завести рыбок или минипига.       Кстати! Не плохой вариант. Умненькая свинка пригодится в хозяйстве, а если надоест, то можно и на шашлык отправить. Шейман как-то хвастался, что свинью заколоть ему раз плюнуть. Можно проверить. - Кривицкий! Ну, какая ситуация? Лицо покраснело и немного почесался. Таблетки принял? Успокойся, скоро всё пройдёт. Никуда Джорджик не пойдёт. Да, маленький? – она склонилась к щенку и чмокнула его в нос.       Я тяжело вздохнул и принялся сервировать стол для ужина. Кормить меня, кажется, никто не собирался.       Я достал противень с запеченной рыбой с овощами и пригласил к столу заигравшуюся жену ещё раз: - Давай ужинать и отдыхать уже пора. Мне завтра на сутки. Если помнишь.       Игнор продолжился: - Я не хочу есть. Ты ешь, а я с Джорджиком спать.       От этих слов противень едва не выскочил из моих рук. - В смысле, с Джорджиком? – я попытался напомнить Ире, что я подарил ей собаку, а не ребёнка. – Его место на коврике, который я ему вчера купил. - Ген, ну какой коврик, - она укоризненно посмотрела на меня, взывая к моему милосердию. - Он кроха совсем. Он же замёрзнет. Плакать будет. Он ещё не привык к новому месту.       В носу засвербело и, еле сдерживая чих, я поинтересовался. - Уверена? Может, мне надо было пятилетнего кобелька притащить? - Ой, всё, хватит. Я сказала, что он будет спать с нами, пока не подрастёт. — Это до второго пришествия Христа, что ли? – спросил я и всё же чихнул. Глаза заслезились, и, чтобы не продолжать явно ни к чему хорошему идущий разговор, я отмахнулся. - Иди уже… спать.       Ужинать расхотелось. Я с трудом впихнул в себя пару ломтиков баклажана и цукини, поковырялся в рыбе и, продолжая периодически почёсываться, убрал со стола. Не успев лечь в кровать, я услышал предупреждающий шёпот жены: - Ген, осторожнее. Здесь Джорджик. - Чёрт! Джордж, иди на место! - скомандовал я, пытаясь призвать собаку к повиновению, а жену к трезвому мышлению, придавая своему голосу строгие и властные нотки. - Джордж рядом. Он никуда не пойдёт. Мы уже об этом говорили. – Если моя Егорова упёрлась, это бесполезно. - Тогда спокойной ночи.       Я встал с кровати и вышел из спальни. Если щенок не идёт спать на коврик, на своё законное место, значит, пойду я.