Душа, окутанная забвением

      Когда сбоку мелькнул всполох яркого пламени, танцующий на кончиках пальцев девушки, Ляля расширила глаза от удивления. Но привередничать не стала — закурила. Затянувшись горьким дымом, посмотрела на потолок. Белый, ровный, такой же, как и в первые минуты её пребывания здесь.       Ляля опустила голову и упёрлась взглядом в такую же белую стену перед собой. Внезапно что-то мелькнуло в голове девушки.       «Подожди-ка… что-то здесь не так. Я же… я же, кажется, сидела лицом к двери, в которую вышла Агата. Что…»       — Что за херня? — внезапно поинтересовалась девушка, смотря ровно в стену перед собой.       Ляля огляделась вокруг, и с ужасом заметила, что двери… поменялись местами. Теперь они располагались ровно друг напротив друга.       — Чего? — Марша немного повернула голову, ожидая продолжения.       — Двери, они… двигаются?       Марша тоже огляделась. Потом неопределённо пожала плечами.       — Вполне возможно. Даже не спрашивай как. Ты не знаешь и я тоже не знаю, — опережая дальнейшие расспросы, добавила красноволосая.       Ляля села обратно. И вправду. В этой комнате могло происходить что угодно. Тем более то, что не поддаётся объяснению.       Девушки вновь замолчали. Тишина начала давить на плечи тяжёлым грузом.       — Слушай… а эта твоя магия… это вообще что? — не то, чтобы Ляле действительно было интересно. Просто выносить эту мёртвую тишину было просто невозможно.       — Как объяснить… Это как часть меня. Моя жизненная сила. Рождается внутри меня, как, скажем, кровь. Для магии, как и для крови, есть отдельные сосуды, подобно венам и артериям. Они проходят через всё тело и собираются в амлиде, подобной сердцу. Так что, можно сказать, у меня в груди бьётся два сердца.       Сказав это, Марша выпрямила спину и глубоко вздохнула. Её тело начало греться, так что Ляля не просто почувствовала это, буквально увидела, как спина девушки начала светиться тёплым светом.       Конечно, это было удивительно. Просто поразительно. Однако после этого комната вновь погрузилась в тяжёлое молчание. Опять неприятно звенело в ушах от отсутствия каких либо звуков.       Ляля сидела, прислонившись спиной к Марше и держала в руках тлеющую папиросу.       — Я всё хотела спросить… почему Ляля? — Марша немного повернула голову вправо, глядя на девушку сверху вниз. — Почему не Лили? Это же более логично образованное сокращение от «Лилии».       Ляля усмехнулась и сделала затяжку. Потом медленно выдохнула серый дым.       — Это не имя. Это погоняло. Меня же… меня по имени мало кто звал, а если и звали то всегда полным. До того момента, пока я не начала заниматься спортом. Там, когда я только пришла, меня встретил мой тренер. Большой мужик, страшный — просто ахуеть. Он всегда был пиздец каким громким. И тогда, — Ляля сощурила глаза, держа между пальцами наполовину сгоревшую папиросу — когда я только появилась перед ним он спросил: «Ну и как тебя зовут, кукла?» — девушка усмехнулась. По доброму, как если бы говорила о ком-то очень дорогом. — И потом, после моего тихого ответа «Лилия», он так громко рассмеялся… Хах, да я и сама сейчас осознаю, как смешно выглядела тогда. Длинная, как палка, тощая, с торчащими во все стороны волосами, белая как смерть и с синяком на лице. Какая лилия, репейник разве что. Так вот, он что-то прохохотал, я, честно, не поняла что, а потом он сказал: «Правильно я сказал! Точно Лялька!»       Марша полностью развернулась лицом и непонимающе заглянула в глаза. Ляля рассмеялась и вновь вдохнула сигаретный дым.       — В нашей стране слово «лялька» обозначает «кукла». Ну или ребёнок, в зависимости от контекста. Ну а что он имел в виду — куклу или ребёнка — я до сих пор не поняла,— девушка прикрыла глаза и откинула голову на вновь прямую спину. — На Лилию не была похожа, а вот на потрепанную ребёнком куклу очень даже, вот и прицепились. Поэтому и Ляля.        Папироса наконец истлела до конца, обжигая пальцы. Ляля потушила её и отбросила окурок.       Тишина вновь накрыла свинцовым одеялом. Девушки прикрыли глаза, каждая думая о своём.       — Ты ведь понимаешь, что мы не сможем находиться тут вечно, — внезапно сказала Марша, открывая свои алые глаза. — Мы и так… И так здесь уже слишком долго.       Ляля прекрасно понимала, на что она намекает. Но предпочла делать вид, будто ничего не знает.       — Ты, блять, вообще о чём?       — Ты знаешь, — тихо ответила девушка, медленно поднимаясь. Перед ней так же была пустая стена.       Марша смотрела на эту стену, не отрывая глаз. А Ляля глубоко в душе знала, что начало происходить.       — Не оставляй меня одну, — шёпотом произнесла девушка. И добавила еле слышно. — Пожалуйста.       — Ты ведь понимаешь, что не останешься тут. Как бы ни хотела, всё равно не получится. Да и мне… мне тоже уже пора.       Марша положила свою большую и тёплую, слегка шершавую ладонь на плечо девушки, и ободрительно потрепала его. Ляля отказывалась полностью разворачиваться к ней лицом, поэтому сидела полубоком, одними глазами наблюдая за девушкой.       Марша выпрямилась в полный рост и в последний раз глубоко вздохнула, находясь в этой комнате. А затем… Затем сделала шаг в сторону стены напротив.       — Не обманула, — остановившись, произнесла Марша. Её глаза начали мутнеть и превращаться в стеклянные глаза марионетки. — Ты действительно вспомнишь всё последней.       Сказав это, Марша отодвинула рукой длинное тяжёлое покрывало, заменяющее собой дверь. И шагнула внутрь. Туда, где небо было серым и угрожающе хмурым.

***

      Ляля осталась одна. Так, сидя посреди огромной комнаты, положив голову на колени, она всё никак не могла смириться с тем, что теперь одна в этом чисто-белом аду.       Возможно, будь у неё сигареты, она бы выкурила ещё около пачки. А так… Приходилось только сжимать кулаки и втягивать голову в плечи.       Когда воздуха стало не хватать, Ляля всё-таки подняла голову. Её глаза тут же наполнились страхом. Тем самым, первозданным, поражающим и парализующий ужасом. Вместо чистой стены, там была дверь. Её дверь. Тяжёлая, железная, со слоем облезшей коричневой краски. Облепленная всяким мусором и вековым слоем грязи.       Ляля вздрогнула всем телом и сильнее вжала голову в плечи. «Нет-нет-нет. Только не туда. Умоляю, только не туда!» Грохотало у неё в голове.       За дверью были слышны крики. Ругань. Звон битой посуды. Звуки ударов. Детский плачь. Ляля закрыла уши, в надежде больше никогда не слышать этого ужаса. Она так надеялась, что не вернётся туда. Так надеялась!       — Я не хочу… — жалобно протянула она, готовая расплакаться. Как хорошо, что её больше никто не видел.       Внезапно всё затихло. Больше не было слышно ничего из прошлых звуков. Остался лишь тихий детский плачь.       Девушка подняла голову. Она знала, кто плакал. И ей очень, очень хотелось успокоить его. Снова увидится с ним.       Но желание вновь увидеть его и желание больше никогда не лицезреть другого человека, который жил в этой квартире, боролись в голове девушки. Одна часть её, та часть, которая была маленьким ребёнком, в ужасе кричала бежать подальше, закрыть глаза и уши, сжаться в комок и молчать, чтобы тебя не нашли. Другая же часть, та, что была взрослой, наоборот, напоминала о нерушимых принципах и обещаниях.       Так, закрыв глаза, Ляля слушала хор споров этих двух частей и думала. Кто же она? Маленький ребёнок, который до ужаса боится возвращаться или…       Ляля медленно стала подниматься, опираясь на здоровую ногу. Потом, так же медленно, стала подходить к страшной двери. Плачь не прекращался.       Вздох. Вновь закрытые глаза.       «Нужно идти. Я ведь не одна. Хах… точно. Нельзя бросать его одного. Это ведь я в ответе за него. Это ведь я ответственный взрослый».       Ляля открыла глаза и посмотрела на дверь. Уже спокойно, с полным принятием на лице. Потом опустила взгляд вниз, на круглую шатающуюся ручку. Девушка с силой надавила на неё, гася в себе трусливое желание сбежать.       Дверь открылась, а в лицо ударил запах табака, дешёвого алкоголя и рвоты.       Глаза начали застилать воспоминания, поэтому Ляля сделала шаг вперёд. Дверь медленно закрылась за ней, оставляя пустой белую комнату с четырьмя дверями.