Город Свободы

      Маленький элементаль прислушался к ветру, что донёс до него едва различимый шёпот. Звонкий, юный голос, которому суждено менять мир и покорять сердца, еле пробирался сквозь порывы нескончаемой бури и произносил лишь молитвы.       - Если меня кто-то слышит… - шептала себе под нос юная Гуннхильдра. – Молю, даруй нам защиту от снегов и нескончаемых ветров, чтобы мы могли служить тебе с гордо выпрямленными спинами…       Элементаль преодолел барьер из сотен стенаний и страданий – так звучали порывы ветра, окружившие цитадель Бога Бурь, - и отправился на едва различимый звук. Крохотный порыв ветра, не способный сдуть с места даже снежинку, привёл его на ледяную пустошь. Клан без имени и истории разместился среди снегов, из последних сил стараясь поддерживать огонь в крупном шатре, где замёрзшие люди собрались рядом со своим вождём.       В стороне от общего лагеря, сложив руки у сердца, стояла одинокая девушка. Ветер дул ей в спину, желая сбить с ног, но босые ноги твёрдо стояли на земле, цеплялись за неё, как дикие цветы цепляются за обледенелую почву.       Маленький элементаль поглощал ветер, что напитывался её молитвами, и чувствовал, как в нём крепчает сила. «Мне не сравнится по силе с Царём Богов, но кое-что я сделать смогу», - подумал элементаль, взывая к тёплым ветрам соседних королевств. Те покорно откликнулись на зов и примчались на помощь, окружив девушку непривычным для неё теплом.       Удивлённая Гуннхильдра открыла глаза и завороженно смотрела на почву, проступившую из-под растаявшего снега.       - Ты божество? – спросила она, одарив духа ветра взглядом, которого он ранее не встречал.       - Я лишь маленький дух, - устало отозвался он, теряя связь с тёплыми ветрами. – Моя сила едва ли сможет сравнится с твоей решимостью.       - Прими нашу веру, - промолвила девушка. – Чтобы мы могли служить тебе с гордо выпрямленными спинами.       Она отвела элементаля к своему отцу – старому вождю безымянного клана. Весь клан расступился, позволяя элементалю занять место в центре, ближе к огню, в котором отныне пропала надобность. Маленький дух ветра слышал их тихие молитвы, пронизанные скромной надеждой на лучшую жизнь. Эта сила питала его и с её помощью он выстроил барьер. Он был хрупким и его едва хватило, чтобы растопить снег внутри, но здесь не было места крикам и разбитым мечтам, что кружили вокруг Мондштадта и башни Бога Бурь.       Напитавшись силой, дух ветра на время вернулся в окружённый барьером город, где всё оставалось неизменным. Вдруг до его слуха донеслись мягкие звуки, краше которых он не слышал. Скоро он нашёл их источник - маленький мальчик сидел, прислонившись спиной к холодной стене, а его пальцы в нежном диалоге с лирой создавали звуки. Мальчик пел о зелёных полях и странах, которых никогда не видел, о справедливости Богов, которой никогда не знал. Он пел о птицах, чьё щебетание мечтал услышать, даже не догадываясь, что его лира могла бы посоревноваться с ними в пении. Он обращал свои глаза, сияющие в этом покинутом яркими красками городе словно солнце, к небу, потерянному среди вихрей, нагло забирающих звуки его музыки.       Элементаль собрал все свои силы и снова призвал тёплые ветра. Те ласково погладили щёки мальчика, наполнив их здоровым румянцем.       Мондштадт ещё не был готов понять всю прелесть его песен, но элементаль знал, кто был бы рад их услышать. Он провёл мальчика сквозь барьер, возведённый Богом Бурь и познакомил с Гуннхильдрой.       Однажды на клан Гуннхильдры набрёл бродячий воин. С огромным мечом за спиной и красными, словно огонь волосами, он путешествовал по королевствам, и только Мондштадт встретил его суровыми снегами. Клан радушно принял его как гостя, а он взамен поведал им о праздниках и песнях, которым был свидетелем, о славных сражениях во имя идеалов, участником которых побывал, он рассказал им о людях, что меняют историю - он поведал им о свободе.       - Мы должны отвоевать свою свободу! – воодушевлённо сказал мальчик, чьи щёки порозовели от выпитого вина, принесённого гостем из далёких земель.       - А этот паренёк смел, - с улыбкой заметил воин. – Но уверен ли ты, что остальные готовы сражаться за то, чего никогда не знали?       Мальчик задумался, осмотрев поляну, на которой поселился клан. Снега больше не засыпали почву и из неё уже начала выглядывать зелёная трава. Он обвёл взглядом людей, что сидели в большом кругу и делились друг с другом смешными историями, родившимися далеко за безжалостным барьером из вихрей.       - Разве это не стоит борьбы… - сказал он вслух, обращая взгляд к тёмному ночному небу, на котором сияли звёзды. – Идём со мной, ветер. Мы расскажем им о свободе, а затем свергнем тирана и разобьём его стены.       Мятеж, подобно шторму, постепенно набирал обороты. Вскоре на улицах, где мечты стремительно уносил ветер, появились первые мысли о свободе. Среди бурных ветров маленький мальчик пел о великих сражениях, что меняли миры и людях, что переписывали историю – он пел им о свободе, за которую и предлагал бороться.       Однажды к его пению прислушалась женщина, чьё нежное, но бледное лицо никогда не знало солнечного света. Она слушала как юнец говорил о свободе, будто та была его спутницей, что никогда не оставит. Она слышала в этой простой песне чувства, которые не мог подарить ей её возлюбленный. Амос вытерла слёзы, оставившие холодные дорожки на щеках.       - Дайте мне лук, - сказала она мальчику и сопровождаемому его маленькому духу. – И моя стрела пронзит его сердце.              Когда ветра сопротивления объединились и подули в одном направлении, мятежники окружили башню Бога Бурь. Люди с разными судьбами и историями, молодые и старики – все запели песнь о никогда не виданной ими свободе, и песня эта поднялась вместе с жестокими порывами ветра, донося слова до тирана, что смотрел на них свысока.       Они встали перед башней, чей шпиль пронзал небеса: маленький мальчик, что мечтал увидеть птиц и чьим оружием были стихи и песни; юная девушка, что возглавила свой клан, и молодая женщина, успевшая разочароваться в своём возлюбленном и отныне влюблённая лишь в опьяняющий вкус свободы; рыжий бродячий воин, принёсший им рассказы о свободе и готовый умереть за чужие ему края; и крошечный дух ветра, что развевал над их головами знамя мятежников.       - До тех пор, пока не будут свободны люди, мы не перестанем бороться, - сказал мальчик.       Толпа мятежников за их спинами подняла клич, подхватывая слова песни, родившейся на улицах города, что никогда не знал свободы. Порывы ветра взревели с новой силой, желая поглотить навязчивые звуки, но чем сильнее дул ветер, тем больше сотрясались стены башни от сотен голосов, звучащих как один:       - Если кто-то вырвал твой язык – ты можешь петь глазами.       Если кто-то лишил тебя глаз – ты можешь видеть ушами.       Но если кто-то хочет украсть твою песню, твою свободу,       Такое нельзя – слышишь! – нельзя простить!       «В войне никогда не бывает абсолютных победителей», - предупреждал их бродячий воин. – «Даже победы обходятся ценой огромных потерь».       Многие погибли в тот день, так и не узнав ничего об опьяняющей свободе, за которую они сражались. Но несмотря на это, в последний миг улетающей жизни их лица искрились улыбками. Маленьких дух нашёл ответ на свой немой вопрос во взгляде Амос. Её стрела устремилась в сердце Бога Бурь, а пронизывающие ветра стали разрывать её пополам – влюблённые нацелились друг на друга, понимая, что никто не выживет в этой ссоре. Маленький дух видел, что женщина улыбалась. То была радость от осознания таинственной свободы – освобождения от мнимой любви.       Со смертью тирана из центра башни ринулись тысячи ветров, разлетаясь во все стороны. Как после ночи наступает день, так и со смертью старого бога родился новый. Прикоснувшись к бурлящей Анемо энергии, элементаль впитал её силы. Барбатос чувствовал как все ветра мира разместились на кончиках его пальцев. Смотря на навсегда закрытые глаза погибшего друга, он впервые использовал новообретённую силу, чтобы придать себе его облик. «Твоё юное лицо не познало старости, но я сделаю так, что время не сможет отнять твою юность». Только впервые ощутив твёрдую почву под ногами и взяв в руки крошечную лиру он понял, насколько его друг был хрупок, и насколько эта хрупкость показывала его силу. Слёзы застилали глаза, но даже сквозь этот нагрянувший океан он разглядел одинокий огонь, скрывающийся за волнами – рыжий бродячий воин, коротко кивнув новорождённому божеству, продолжил своё путешествие, разнося с собой истории о духе людей, победивших Бога.       Свобода, словно искусное вино, досталось им дорогой ценой. В тот вечер она насыщала сердца людей, давая им надежды на новую жизнь и помогая утопить слёзы от горьких потерь.       На следующий день Барбатос принялся за работу: он растопил снега и договорился с Волчьим вожаком. Он свернул горы и просеял первое зерно, чтобы люди смогли воспользоваться дарами щедрых земель. Затем ветер принёс им мудрость и сформировал праздники. Когда люди в полной мере ощутили вкус обретённой свободы, Барбатос в последний раз осмотрел земли своего народа. «Больше никто не посмеет надеть на себя корону», - подумал он, довольный своими достижениями. Он бросил взгляд на величественную статую в центре нового Мондштдадта, что смотрела на него лицом павшего друга, а у её ног красовались слова клятвы защитников города. «Никто не смеет повелевать вами, даже я», - взяв в руки лиру, Барбатос покинул свои земли и отправился в далёкое путешествие.

***

      Вскоре длительное путешествие сменилось безмятежным сном длинною в несколько столетий. Но слабый ветерок донёс до его слуха слова молитвы, вынуждая Барбатоса пробудиться.       - Как долго я спал…       Прогулявшись по знакомым ему лесам, полных вкусных даров, он добрёл до величественных каменных стен Мондштадта. Улыбка напросилась на лицо, стоило ему заметить мельницы, приветливо махавшие своими огромными лопастями. Под стук ботинок о каменный мост он вступил в город и сразу замер от царившего внутри беспорядка. Люди в сияющих доспехах стояли на страже перед заведениями, откуда несмотря на поздний час лился свет и громкие разговоры. Богачи пировали, а бедняки сидели на каменных ступенях, пока слабый летний ветер беспрепятственно пролетал сквозь их рваные одежды.       Пробираясь по улицам, Архонт вздрагивал от каждого шуршания, раздававшегося из переулков. Наконец, он снова услышал слова молитвы, что пробудили его ото сна. Смуглая девушка с волосами цвета огня тихо шептала слова, которые подхватывал ветер. Барбатос покачал головой, увидев на этой гостье из далёких земель кандалы. На время оставив девушку, он отправился на главную площадь. Теперь она была скрыта в тени огромной каменной башни, что заменила собой статую. Забравшись на её вершину, Барбатос молча осмотрел город, позабывший о его наставлениях. Люди, чьи предки некогда противостояли божеству, преклоняли колени перед аристократами, возомнившими себя королями.       Когда лучи солнца скрыли часть ужасов, творящихся на улицах Мондштадта, Барбатос вернулся к девушке, чьи волосы были цвета огня. По дороге на арену, где ей предстояло драться за еду и жильё, она поведала ему свою историю. Пока она сражалась, Барбатос смотрел в лицо лже-короля, что сам надел на себя корону. Тот сидел на троне и смотрел на арену своими алчными глазами, не сохранившими искреннего блеска, каким отличался взгляд Венерары Лоуренс, некогда давшей клятву защитников.       Вечером Барбатос наведался в таверну, куда, как он и думал, подобно вину стекались все слухи из города. Он слушал истории об аристократах, забравших себе праздники, о тиранах, что решили, что могут угнетать других.       Вдоволь наслушавшись печальных историй, Барбатос вышел из таверны на свежий ночной воздух. Пьяные после гулянки рыцари в обнимку бродили по улицам, обращая песни о своей славе и доблести звёздам. Позади них шагала одинокая фигура. Шедшие рядом, они были мыслями в разных местах: рыцари, ослеплённые своим величием, не видели ничего кроме звёзд и сравнивали их с собой, а красноволосый оруженосец плёлся следом, не в силах отвести взгляд от беспорядков на улице.       В его взгляде Барбатос заметил первые угольки пламени, которые, он был уверен, достались юнцу вместе с его огненными волосами.       - Однажды ты встретишь искру, которая зажжёт твой огонь, - сказал он проходящему мимо оруженосцу.       Барбатос чувствовал, как юнец взглянул на него, но заставил себя продолжить путь. «Я напомню им за что вы сражались», - подумал он, крепко сжимая в своих руках Небесную Лиру.       На следующий день он снова встретил оруженосца. В тайне от рыцаря, тот подошёл к девушке-гладиатору, которой предстоял сложный бой.       - Зачем ты обрекла себя на такую участь? – спросил он у неё. – Зачем ты пыталась свергнуть наших предводителей?       - Тех, кто приказал вам построить эти стены? – с горькой насмешкой отозвалась она. – Насколько я знаю, друзья ветров некогда были свободны от них.       Оруженосец молча внимал её словам, пробуждая свой внутренний огонь. Юная девушка-гладиатор вышла на арену, вооружившись своим мечом, что свистел при каждом взмахе, издавая музыку. Солнце танцевало на его лезвии, а воительница пустилась в пляс вместе с ним. Барбатос вместе с оруженосцем смотрел на девушку, что сражалась за чужие для неё земли. Её танец был обращён не к противнику, а к смотрящим. Запертая на арене, она источала своим танцем свободу – это был танец её души, которую никто не смог сломить.       После сражения оруженосцу поручили убрать её покинутое жизнью тело с арены. Барбатос видел, как тот бережно поднял прекрасный меч, что затих одновременно со смертью своей хозяйки. «Ты подарила рассвет его душе, юная воительница, - подумал Архонт, чувствуя как сердце сжимается, будто это его пронзили острым мечом. – Твоё тело похоронят в чужих для тебя землях, но ветра унесут твою душу в родные тебе края».       Дух свободы, что спрятан глубоко в душе каждого мондштадтца от рождения, напомнил о себе и мятеж вспыхнул быстро. Разносясь пламенем по улицам, он воодушевлял угнетённых объединяться. Песни и стихи были их языком, который не понимали те, кто не осознавал силу свободы. Венесса подняла знамя мятежников и это знамя поглотило лже-королей. Они молили о прощении, и Барбатос взглянул в глаза людей, чьи предки клялись защищать свободу, но не увидел в них раскаяния.       В тот день Мондштадт ждало второе рождение. Избавившись от гнёта аристократов, мятежники заполонили улицы, разнося стихи и песни о новообретённой свободе. В доказательство наступивших изменений дворец аристократов стал штабом храбрых рыцарей, что не побоялись примкнуть к восстанию. Барбатос видел становление первого Рыцаря Одуванчика, которая со всей готовностью приняла на свои плечи груз ответственности:       - Да направят нас ветра справедливости и свободы, - сказала она с гордо поднятой головой, обращаясь к новообращённым рыцарям.       Ребёнок тёплых краёв, которого, словно семечко одуванчика, занесла в Мондштадт воля судьбы, принёс в город порядок.       Среди новых рыцарей Барбатос разглядел и бывшего оруженосца. Он улыбнулся, узнав какое рыцарское имя выбрал себе Рыцарь Рассвета. Подобно огню, его решение избавило Мондштадт от купелей аристократов и подготовило место для постройки библиотеки.       Барбатос наблюдал как Ордо Фавониус избавили город от тени огромной башни и восстановили статую. Лицо вечно юного друга снова устремило свой взгляд на прекрасный город, который тот так и не сумел увидеть при жизни.       Когда на улицы вернулись песни и вино стало реками литься по бокалам, сопровождая истории о великих сражениях за славную свободу, когда не осталось несправедливо обездоленных Барбатос снова взял в руки лиру и погрузился в глубокий, но чуткий сон.

***

      «Ох уж эти воспоминания. Никогда не спрашивают разрешения, чтобы нагрянуть», - подумал бард, прикрыв глаза и проводя рукой по оперению Двалина. Один из Хранителей Четырёх ветров, его старый друг был спасён. Девушка из клана Гуннхильдр была рядом с ним. Как некогда её далёкий предок впервые поверил в силы маленького элементаля, Джинн поверила барду, пообещавшему городу спасение. Юный путешественник восхищённо смотрел по сторонам, с высоты наблюдая за результатом их трудов – вид, который так и не довелось лицезреть маленькому мальчику, любившему играть на лире. Красноволосый воин, в чьих глазах ещё теплился огонь от прошедшей битвы, сидел чуть в стороне, не требуя награды или похвалы за свой труд. По возвращению в город их встретила девушка, чей нрав, подобно холоду, морозил кожу, но чья искренняя забота о друзьях на мгновение заставили барда усомниться в её корнях.       «Они не забыли о ваших подвигах» , - с улыбкой подумал бард, жалея, что порывы ветра не способны донести эти слова в далёкое прошлое.       Когда сумерки опустились на улицы Мондштадта, он забрался на ладони величественной статуи. Тихо напевая себе под нос строки песен, корни которых бесследно потонули в безжалостных потоках времени, бард смотрел на тихие улицы Мондштадта, скрытые в тени великих каменных стен. В штабе Ордо Фавониус, несмотря на поздний час, продолжал гореть свет, а заработавшаяся девушка-рыцарь проверяла документы, чтобы убедиться, что всё идёт своим чередом. Она отдавала последние часы уходящего дня за Мондштадт, как и всегда делали её предки. Пьяные гуляки вываливались из таверн, напевая старые баллады и песни о свободе. Следом за ними, стараясь остаться незамеченной, одинокая фигура кралась к воротам города, постоянно поправляя тёмный капюшон, который был не в силах целиком спрятать волосы цвета огня. Герой, не желавшей славы, проливал свет на преступления, обрушиваясь яркими лучами рассвета на врагов свободы. На берегу Сидрового озера, желая скоротать время, отведённое на дозор, другая девушка-рыцарь отдавала дань далёким дням, вспоминая их в красивом танце. Она танцевала назло своим предкам, решившим, что те достойны короны, назло своей семье, что не желала принимать свободу жителей Мондштадта, а, значит, и её собственную.       Бард улыбнулся, услышав, как бутылка вина из одуванчиков слегка стукнула стекляшку, которую он выдавал за Глаз Бога. «Уверен, это именно тот город, в котором вы хотели бы жить», - подумал он, обращая взгляд на родные холмы, неряшливо накиданные по округе, на крыши домов, под которыми в тепле и уюте спали семьи.       Пусть бард не решался бросить открытый вызов Небесному Порядку или не был способен метать каменные копья с неба, он твёрдо знал, что выполнил свой главный долг: научил свой народ ценить свободу. А потому он верил, что даже если время не пожалеет эти прочные стены и вода сточит камни, невежество грозами обрушится на людей, а лёд прочно скуёт юные сердца, побуждая их сжечь своё прошлое – Мондштадт останется цел ровно до тех пор, пока барды продолжают напевать баллады о былом и пока порывы ветра способны обогнать время – до тех пор, что живы люди, однажды познавшие вкус свободы.