Художника обидеть может каждый

Уже битый час бедный листок бумаги оставался совершенно пустым и ждал своего часа. А бедный карандаш уже битый час терпел увечья, которые ему наносили зубы Гепарда. — Нет, так не годится, — пробубнил Ландау сам себе, освобождая карандаш от своей мёртвой хватки. — Я командующий Среброгривых стражей, или кто? И разве я не могу воссоздать фотороботы преступников, нарушающих покой Белобога? Могу. Могу и сделаю… хотя я видел их всего один раз. Так… Лист бумаги мог бы крикнуть «Ну наконец-то!», если бы мог говорить. Но говорить он, увы, не мог, поэтому просто не убегал от попыток «воссоздать фотороботы преступников, нарушающих покой Белобога». Хотя бегать он тоже не мог. Очень скоро листок мог быть несколько в шоке от того, что на нём появляется. Начать Гепард решил с Дань Хэна. Каждые две минуты он продолжал терзать карандаш, в раздумии о следующем штрихе, но решимости не терял. За что бы младший Ландау ни брался, он делал это с решимостью. Даже если дело было весьма прозаическим. Он мог решительно мыть посуду, или крайне решительно спать, когда для этого наконец находилась свободная минутка. А теперь он с тем же упорством чертил абстрактные фигуры, которые, по его мнению, должны были стать лицом Дань Хэна. Неизвестно, кто ему нашептал, что нос Дань Хэна был в форме капли, а глаза выразительно разбегались в разные стороны, но, тем не менее, выходило как-то даже похоже. Если закрыть один глаз, отойти на пару шагов, а второй глаз выколоть… А чем его выкалывать? — Точно, копьё забыл. И копьё со скрипом присобачилось сбоку рисунка. Больше оно напоминало палку бамбука. В процессе покраса, ухо Дань Хэна трагически развалилось, и его останки смешались с волосами. Гепард недовольно хмыкнул, но исправлять было уже поздно. Таким образом, у портрета получилось лицо, выражавшее одновременно безразличие, удивление, озадаченность и отвращение. А ещё какую-то более высокую эмоцию, которая читалась в этих косых глазах. — В целом так и было. Сойдёт. Следующей жертвой искусства должен был стать Первопроходец, она же Стелла, она же Человек-бита. Вот только Гепард обнаружил небольшую трудность – всё, что он помнил о ней – была эта самая бита. Ландау постучал себе по голове, усердно пытаясь вспомнить внешние признаки разыскиваемой. Ему даже послышалось, будто кто-то внутри головы отозвался: «никого нет дома!». — Так и с ума сойти недолго... Пойду, прогуляюсь что ли. Он решил совместить приятное с полезным, и кроме того, что он наконец выпрямит спину и подышит относительно свежим воздухом, он ещё и попробует ненавязчиво допросить людей по поводу внешности преступницы.

***

Первой на глаза (а если быть точнее, под ноги) ему попалась Пелагея Сергеевна. — Доброе утро. — Утро может и доброе, капитан, но давить меня было совсем необязательно, — фыркает Пела, деловито поправляя очки. — Прошу прощения, задумался. — Над чем думаете, если не секрет? — Вы же знаете, что сейчас вот объявили преступников в розыск?.. — Да кто об этом не знает? Ещё и иномирцы же! — Ну, да. Так вот… Вы случаем не помните, как выглядела та девушка с битой? — Конечно! — Тогда не могли бы вы мне её описать?.. Пела вскинула брови, затем нахмурилась, словно о чём-то глубоко задумалась, опустила голову, затем зачем-то огляделась по сторонам, и снова посмотрела на Гепарда так, будто не услышала вопрос. — Почему вы молчите? Вы всё же забыли, как она выглядит?.. — Нет, ну что вы! Я просто… я просто… ой, я, кажется, духовку забыла выключить! Гепард открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Пела уже бросила короткое «пока!» и быстро ушла, почти убежала. Кажется, даже не в сторону своего дома. Ландау вздохнул, подумал немного, и огляделся, в поисках кого-нибудь ещё.

***

Вторым ему попался парень, недалеко от фонтана. — Здравствуйте, могу я задать вопрос? — вежливо поинтересовался Гепард. — О, капитан Гепард! Что вы хотели? — Вы случайно не встречали преступницу, которая сейчас разыскивается? — Преступницу? Вы про ту, которая сообщница синеволосого? — Кого?.. — Гепард вопросительно приподнял бровь, хотя примерно догадывался, о ком идёт речь. — Как кого? Ну, этот! Мошенник! — Сампо Коски? — теперь Гепард поднял обе брови, ведь он уже передумал насчёт того, что они могут быть сообщниками. — Да! Я надеюсь, он у вас тоже разыскивается? — Мы… Пока что ещё ловим его. Ландау умело обошёл фразу «мы опять облажались, и мы понятия не имеем, где он». — Замечательно! Давно пора его уже его поймать и повесить! — Так что насчёт другой преступницы? И с чего вы взяли, что они сообщники? — Когда я с ней разговаривал, я рассказывал ей про нашу организацию против Синеволосого Мошенничества. Даже книгу ей дал, с жалобами на него. А она как расхохочется! И говорит: «ну и анекдоты, надо запомнить!». — И как это указывает на их связь?.. — Что значит «как»? Прямо указывает! Нормальные люди обычно сочувствуют жертвам, а она смеётся! Так только преступники делают. Гепард ничего не понял из этой увлекательной логической цепочки, но участливо кивнул. — Хорошо, хорошо, можете тогда описать мне эту девушку? — Да, могу. У неё значит, были серые волосы, и бита. Ну настоящий преступник, знаете? Я только не сразу это понял. Вот точно они сообщники, вместе дурят всех! И как я только попался? — Очень сочувствую вам, но можете немного поподробнее? Например… Какие глаза? Одежда? — Глаза значит… Ну, злые такие, коварные! Жёлтые вроде. А одежда... Я как-то не очень помню, но на ней точно была юбка. И она была тёмная. Ну, одежда. — Понятно, спасибо за информацию… — Вы только найдите её! И его! И их всех найдите, и повесьте! — красноречиво кричал прохожий вслед уходящему Гепарду. «Я скоро сам повешусь» — думал Гепард. Для надёжности показаний Ландау решил опросить ещё пару прохожих. И у всех них показания были на одно лицо – лицо злое, волосы серые, одежда тёмная, характер нордический. Уже неплохо, можно и возвращаться к делам творческим! На бумаге скоро появилась некая девушка доисторической наружности, со злющим лицом, дикими глазами, угрожающе поднятой битой и растрёпанными волосами. — Наверное, похоже. Так, и ещё третья была… Третий портрет вышел почти без приключений. Гепарду даже показалось, что Март 7 получилась лучше всех. В меру преступной, в меру жизнерадостной. И не важно, что выглядит она на этом портрете так, будто по ней пробежало стадо свинок-копилок, это уже дело второстепенное. Главное – душа. Гепард вздохнул с облегчением. Три плаката готовы. А он только вошёл во вкус… Внезапно он вспомнил про слова воодушевлённого мужчины около фонтана, и решил заодно нарисовать ещё и Сампо. А что, его тоже поймать не помешает. Его внешность он успел выучить почти наизусть, поэтому усердно тереть виски, вспоминая упущенные детали, ему не приходилось. Для разнообразия он решил всучить в руки Сампо мешок, как у Санта Клауса. Наверное, именно такой Санта приходит к непослушным детям. И крадёт у них реликвии. А потом продаёт. Ужасно предприимчивый Санта… Художник так увлёкся этим странным сюжетом рисунка, что забыл нарисовать Сампо нос. Ну, ничего страшного. По каминам удобнее будет лазить, пыль в нос не будет попадать. Ландау задумчиво оглядел все четыре портрета, вполне довольный результатом. Он решил для начала показать их сестре, а потом уже решать, что с ними делать дальше. Сервал же вполне творческий человек, её мнение может оказаться весьма ценным.

***

— Сервал? — позвал Гепард, стоя на пороге мастерской «Незимье». — У меня перерыв, потом заходите… А, это ты, братишка? — старшая Ландау вынырнула откуда-то из глубины своей мастерской. — Я. — Зачем пришёл? Ни за что не поверю, что «просто проведать», — Сервал ухмыльнулась, и облокотилась на стойку. — Ну, эм… Как бы тебе сказать. Ты же понимаешь в искусстве, да? Ландау склонила голову, и вопросительно подняла бровь, как будто не поверила своим ушам. — Смотря о каком искусстве идёт речь, — неуверенно начала она, всё ещё сомневаясь в том, что правильно расслышала вопрос. Гепард был не из тех, кто часто разговаривал с ней об искусстве. — В общем… Смотри. Гепард взволнованно выложил свои творения на стойку, за которой стояла Сервал. Она в свою очередь глядела на листки так, будто на каждом из них было написано, что Ярило-VI – плоская планета. Девушка в упор не понимала, что это такое, и как ей на это реагировать. Это было настолько шокирующее зрелище, что она подумала, что это сон. — Это… — всё так же неловко протянула она, ожидая, что Гепард наконец прокомментирует этот выброс искусства на её столе. — Это преступники. — Ага-а-а… — Сервал кивнула, хотя всё ещё не понимала, что это за новый вид оружия, и почему он ей это принёс. — Это я рисовал. — А-а-а! — лицо старшей Ландау прояснилось, почти просияло. Шок отошёл на второй план, а первое место заняла сестринская гордость. — Что скажешь? — Гепард напряжённо смотрел на меняющееся выражение лица сестры, ожидая более развёрнутого комментария чем «Ага» и «А-а-а». — Ты молодец! Я так и знала, что ты у нас тоже талантливый, Геппи. Знаешь, вот ещё чуть-чуть потренируешься, и можно на выставку, — Сервал воодушевлённо расхваливала плакаты, которые после волшебной фразы «это я рисовал» стали гораздо симпатичнее. — Похоже хоть? — Гепард смущённо отвёл взгляд, не слишком готовый к такому потоку похвалы. — Ну, конечно! — воскликнула Сервал, хотя ровно минуту назад для неё эти рисунки были похожи скорее на макак, чем на преступников-узурпаторов. — Тогда я это… Пойду. — Расклеишь что ли? — Ну да. На мгновение хозяйке «Незимье» стало страшно от того, что эти рожи будут преследовать её по всему городу, но потом чудесная фраза «это я рисовал» снова сделала эти плакаты настоящим шедевром.

***

И вот, все плакаты на своих законных местах. Каждый из них, пока его вешали, словно кричал «Создатель, за что?!», но их никто не слышал. — Что это там такое висит? — еле слышно спросила Стелла, стремительно приближаясь к заинтересовавшему её объекту. — Это.… Это что. — Март уставилась на плакат, стараясь разглядеть там что-то кроме страшной гориллы с битой. — По-моему это я. — Стелла слепила какое-то траурное выражение лица. Март 7 недоверчиво посмотрела на подругу, потом обратно на плакат, потом снова на Стеллу, а потом расхохоталась так громко, что люди вокруг стали коситься на неё, как на сумасшедшую. — Ты чего хохочешь?.. А это ты видела? — обиженно спросила жертва художественного видения, доставая из кармана такой же плакат, но с Март, и показывая его подруге. Март взглянула на листок в руках Стеллы, и резко прекратила смеяться. Теперь её лицо стало таким же скорбным. — Вот-вот, — как-то победоносно хмыкнула Стелла. — Какой ужас… — Март приложила руку к голове, как будто та резко разболелась от увиденного. — Ой, смотри, там ещё один! — воскликнула девушка после минуты молчания.

***

— Дань Хэн! Дань Хэн! — кричала Март, размахивая руками, как будто случился пожар. — Что случилось? — Дань Хэн почти молниеносно оказался рядом с ней, обеспокоенный её внезапными воплями. — Смотри, — ответила ему Стелла, и сунула ему плакат почти под самый нос, чтобы разглядел получше. Дань Хэн осторожно взял в руки листок, хмуро вгляделся в него, а потом поднял взгляд на девушек. Его выражение лица в данный момент было практически идентичным тому, что изображено на постере. Стелле даже показалось, что его глаза стали разбегаться в стороны, чтобы точнее соответствовать бессмертной классике искусства. Но, слава богу, ей показалось. Парень ничего не ответил, а просто отдал листок обратно Стелле, развернулся, и ушёл в неизвестном направлении.

***

Гепард спокойно шёл по своим делам, утопая в собственных мыслях, мельком разглядывал прохожих вокруг него, и еле слышно бубнил себе под нос какие-то важные мысли. — М, вон Сампо… Минуточку… — Руки вверх, Сампо! — Ландау наконец опомнился, и попытался отрезать преступнику все пути к отступлению. Но из-за того, что он был один, преградить ему дорогу он мог максимум авторитетом. Коски, казалось, даже не был застигнут врасплох, или хотя бы удивлён. Наоборот, он был на чём-то очень сосредоточен. Наконец, Гепард заметил, что он так внимательно разглядывал на стене. — Это вы рисовали, а? — Сампо только сейчас счёл нужным повернуться в сторону блюстителя порядка. На Гепарда теперь хитро пялились целых два синеволосых мошенника, один с рисунка, другой пообъёмнее. Двойная головная боль! — Это не важно! Сдавайтесь, или я буду вынужден… — А что, даже неплохо вышло. Очень… колоритно. — Коски усмехнулся, полностью игнорируя угрозы Гепарда. Ландау был несколько озадачен такой реакцией, но постарался взять себя в руки. — Я сказал, руки вверх! Коски нахмурился, раздражённый настойчивостью своего преследователя. Внезапно он удивлённо посмотрел куда-то за спину блондина, показал туда же пальцем и вскрикнул: — Смотрите, вор! Гепард резко обернулся, и… со всей силы стукнул себя по лбу. — Какой же я идиот… Разворачиваться обратно даже не было смысла. Конечно, никого там уже не было. Это синеволосое чудовище как сквозь землю провалилось. Ещё и второго с собой забрал. Видимо, в качестве бумажного сообщника… — В следующий раз засуну в плакаты динамит, — бубнил Гепард, с позором уходя с места происшествия.

***

— Пронесло… — выдохнула Пела, выглядывая из-за своего укрытия. Она видела весь этот фарс, разыгранный старыми врагами, но он её вообще не волновал. У неё было другое дело. Развесить ещё три (на четвёртый видимо не хватило бюджета, а главное – памяти) плаката о розыске, над которыми она работала тайно, и совершенно не хотела, чтобы кто-то узнал, что она хоть сколько-нибудь причастна к этому.

***

Так в Белобоге появилось целых семь плакатов за авторством двух недопонятых гениев – Гепарда Ландау, капитана Среброгривых стражей и Пелагеи Сергеевны, офицера разведки. Вот только уже через пару часов все семь плакатов оказались у команды Звёздного Экспресса. «Стелле всегда нравился мусор» — прокомментировала это Март 7. «Над кроватью повешу» — подумала Стелла. А Дань Хэн подумал, что мог бы сжечь этих бумажных исчадий ада, если бы Стелла их не защищала, как своих родных детей. Несмотря на такие разные мнения об этих плакатах – трудно было бы отрицать, что творчество Гепарда хоть кого-либо могло оставить равнодушным.