𑁍 давайте бросим вызов судьбе еще раз?

      Фил ждал. С той самой ночи 15 января прошло уже семь лет. За это время многих успели отправить «на убой». И всякий раз было тяжело смотреть в глаза тем, кто шел навстречу смерти, не зная об этом.       Дни цепочкой выстраивались друг за другом, проходили Дни рождения, появлялись новые малыши, уходили повзрослевшие... Фил был одинок среди них всех. Несмотря на доброжелательность, любовь и внимание, проявленные со стороны братьев и сестер, никто не мог дать мальчишке того, что ему нужно было. Его семья была далеко. Он не знал, где они, что с ними, удалось ли им выжить там... Но он верил. Верил и ждал, тщетно пытаясь помочь новым родственникам повысить их баллы и продлить им жизнь.       — Доброе утро, Фил!       Этот переливающийся, мелодичный голос. Эта улыбка. Милое лицо, обрамленное медными волнистыми, даже вьющимися, волосами. Кэрол — младенец, прибывший вместе с Кроной в приют за несколько месяцев до побега. Ее и Фила перенаправили в один приют: мальчик был рад этому. Кэрол была одна из немногих, кому он доверял и с кем проводил время за беседой, книгой или бессмысленной игрой в лесу.       — Доброе.       Его речь текла, подобно меду, но вместе с тем была краткой и предельно чёткой. Фил не любил говорить попусту, всегда предпочитал шуму тишину и умиротворение.       — Готов к сегодняшней игре? — потрепав по голове одного из их младших братьев, Кэрол легонько тыкает локтем в бок старшего. Она задорно улыбается, показывая ямочки на ее щеках.       Фил неопределенно пожал плечами. Он играет всю свою жизнь. Причем его игра проходит в режиме выживания: нужно быть максимально осторожным в словах и действиях, ибо второго шанса не будет. Особенно страшно погореть на глазах у Мамы.       — Разумеется, — усмехается мальчик, оценивающе глядя на свою младшую сестру: — а что насчет тебя?       Кэрол скрестила руки на груди, губы дрогнули в легкой улыбке, голубые глаза насмешливо сверкнули в солнечном свете. — Не переживай, тебе я не проиграю!       Ей всего восемь. Ему — одиннадцать. Они получают высший балл и идут бок о бок всю жизнь. Кэрол была одной из немногих, кто вместе с Филом попал именно на эту ферму — остальных раскидали по другим. Их разделили, чтобы они не затеяли повторный мятеж. Чтобы система не была подорвана снова. Чтобы Демоны не лишались своей власти. Чтобы не происходило утечки информации... их медленно, но верно подавляли.       А как там остальные? Как там Эмма? Удалось ли ей продержаться и стать Мамой? А Рэй и Норман? Поладили они, или разошлись по разные стороны окончательно? Джемайма, Алисия, Анна, Дон, Гильда, Тома, Лани, Крис, Ивет?.. Что с ними? Как они живут? И где они сейчас?       Он помнил их. Каждое имя. Каждое лицо. Он не мог забыть их. Да и не хотел забывать, если признаться честно.       — Рад слышать, — шутливо поклонившись, как кланяются рыцари своим принцессам, сказал Фил.       Раздался свист, подобный птичьему пению, только звучащий гораздо дольше. Он переливался каскадами, изменяя тон и высоту. Этот щебет был особенным. Его узнавали все дети: от мала до велика.       — Слышали, ребята? Холли всех собирает! Пора начинать! — воодушевленно обращается к младшим братьям Кэрол, после чего отвечает похожим щебетом.       Холли была лучшей подругой Кэрол. Эти двое могли передавать сообщения с помощью имитации птичьего пения: в детстве Кэрол увлекалась изучением различных языков и вообще звуками, которые существуют в мире, тогда-то девочки стали «играть в птичек». В силу такого интереса, на шестой День рождения она получила в дар от Мамы гитару. С тех пор каждый вечер в Доме звучала музыка. Кэрол пела колыбельные детям, или наигрывала какую-нибудь успокаивающую мелодию, порой незатейливую, но искреннюю, полную любви и нежности. Иной раз игра была поразительной красоты, но ужасно сложная, при взгляде со стороны. Эти тихие вечера дарили покой разбередившейся душе Фила. Он часто просил Кэрол сыграть или спеть ему что-нибудь. Сестра никогда не отказывалась, только улыбалась, заправляя волосы за ухо и убегая в дом за инструментом.       Они часто сидели под вязом перед особняком: Фил слушал, а Кэрол играла. Чаще всего вокруг них быстро собирались дети и, задремав на часик-другой, мальчик открывал глаза и обнаруживал, что их окружила вся семья.       Холли десять лет и она умелая рукодельницей, хорошая подруга, верная опора для Мамы и других детей в приюте, а также человек-слово, каким-то чудом всегда находивший нужную фразу, чтобы утешить и поддержать. Холли никогда не навязывается, просто появляется в нужное время в нужном месте. Ее вообще всегда и все ждали, никто не злился, когда она "любвиобильничала" — как сказал однажды Итан, являющийся, пожалуй, единственным человеком, который мог хмуриться в присутствии такого задорного и оптимистичного человека, как Холли.       — Фил, не тормози! — чья-то рука с размаху хлопает мальчика по спине так, что из легких чуть ли не вылетает весь воздух. Это был Итан. Сильный, выносливый и до ужаса эмоциональный человек. И фраза "мальчики не плачут", которая использовалась в некоторых художественных книгах библиотеки, была точно не про него: он мог и заплакать, и разозлиться настолько, что сломает стул, скамейку или стол. Однако сердце его было нежным и чутким, как отмечала Кэрол, оправдывая выходки друга. Итан никогда и никого не обидит, всегда принесет извинения за любой проказ, любую ошибку, любую, даже самую маленькую, ложь. Такой правильный. Такой светлый. И как же смешно наблюдать за тем, как Холли гоняет такого праведника веником по всему дому за очередную разбитую тарелку, пока он умоляет о прощении с крупинками-слёзами на глазах.       — Ага, — кивает Фил, неторопливо направляясь следом за Кэрол и Майком с Денни – четырехлетними мальчуганами, вечно рвущихся куда-то.       — Ты какой-то вялый, нормально себя чувствуешь? — обеспокоенно спрашивает Итан между делом. Он заботлив и учтив — именно из-за этих качеств дети обращаются к нему за помощью практически в любом деле.       — Я в полном порядке, — пожал плечами Фил, отводя взгляд в сторону. — Просто не выспался.       — Смотри, не спи во время догонялок! Ты же помнишь, что после обеда мы устраиваем соревнования? — напоминает друг, перехватывая взгляд Фила.       — Да, конечно. Полоса препятствий, устный счет и прятки. У нас всё готово, испытания этого месяца будут просто потрясающими, — уверенно заявляет тот, запоздало улыбаясь Итану. Последний останавливается, с тревогой взглянув на товарища.       — Скажи, ты чем-то расстроен?       — Нет.       — Может, тебя кто-то обидел?       — Нет...       — Тогда какого чёрта ты мне врешь? — не выдерживает Итан и, в одно мгновение оказавшись прямо перед Филом, наседает на него своим ростом. — Я же вижу, ты грустный!       — Но я не вру... — сдавленно начинает бормотать Фил, не желая вступать в конфликт с другом. Однако пылкая натура Итана было неподвластна даже Маме, чего уж тут говорить про скромного, редко улыбающегося мальчика, у которого тревога возникала порой из-за самых обычных вопросов.       В дело вмешивается Кэрол, посланная Холли, которая своим зорким глазом приметила, что Итан снова загоняет Фила в угол. Мальчики расходятся, едва заслышав свои имена. Не впервой их друг от друга отгоняют: чаще всего Итан цепляется к другу по каким-то надуманным причинам. И Мама, и Холли ему говорили, что он чересчур предубежденный. «Сам придумал, а потом только разобрался», — не раз повторяла Мама. Впрочем, это не отменяло чу́дного характера мальчишки, к которому тянулись все дети. Почему? Да с ним весело было! Сколько идей крутится в этой сумасшедшей голове!       «Итан весёлый добряк, и при этом весьма сообразительный, — с улыбкой вздыхала Мама, глядя на то, как по дому бегает толпа детей, гоняясь за солнечным зайчиком, подобно котятам. — Но ему мешает его стремление быть идеальным для всех. Он должен повзрослеть и стать тактичнее.»       Кэрол, будучи чуть ли не на полторы головы ниже братьев, оказывала на них влияние не хуже Холли: мальчики встали ровно, отступив друг от друга на пол шага.       — Что у вас случилось? — растерянно глядя то на одного, то на другого, спрашивает сестра.       — Ничего, всё в порядке, — пожал плечами Фил, избегая девичьего взгляда.       — Он просто отталкивает меня. Я боюсь, что он обиделся на меня, — признается Итан. Кэрол хмурится, вопросительно приподнимая правую бровь.       — Ты сейчас серьезно?       — Наверное... а что?       — Ита-ан... — протянула Кэрол, устало потирая глаза ладонями. Снова посмотрев на друга, девочка произносит небольшой монолог, объясняющий, что Фил просто устал за последние дни, в которые шла подготовка, что ему нужен отдых и тишина. Кэрол просит Итана постараться перестать воспринимать всё на свой счет и попробовать мыслить масштабнее. — У каждого человека свой мир, свое восприятие, свои мысли. Мы должны относиться с пониманием друг к другу, так что... Пожалуйста...       Итан, осмыслив услышанное, замялся и притих. Попросив прощения, он поспешно удаляется прочь, обещая подумать над тем, как уменьшить количество таких ситуаций.       Кэрол провожает его взглядом и поворачивается лицом к Филу. Хочет что-то сказать, но медлит, не зная, с чего начать.       Фил чувствует, как по спине пробегают мурашки. Он вздрагивает, будто пораженный электрическим током. В тот момент, когда сестра порывается начать говорить, мальчик берет ее ладони в свои: — Пойдем к остальным, — заглядывая в глубину небесно-голубых глаз, ровным голосом предлагает Фил.       Опешив, девочка встряхивает головой: из-за уха выпадает прядь волнистых медно-золотистых волос. Кэрол недоуменно смотрит, медленно кивает и чуть расслабляется, молча двинувшись в сторону леса.       — Кэрол, Фил! Почему так долго? — скрестив руки на груди, грозно осведомляется Холли, бросая по сторонам гневные молнии. — Пора начинать игру! — хлопнув в ладоши, девочка поворачивается лицом к остальным детям. — Как все знают, во́да у нас Фил, остальные — постарайтесь продержаться как можно дольше! — тут она оборачивается к Кэрол, подмигивая: — я болею за тебя!       — Холли будет засекать время, — объявляет Тайлер — мальчик одиннадцати лет с светлыми волосами и ярко-зелеными глазами — выходя из первых рядов на шаг вперед. — И помните: тех, кто продержится дольше 20 минут, ожидает сюрприз после обеда!       — Удачи! — бросает Кэрол, пробегая мимо Фила.       Тот улыбается, отворачиваясь. Согласно правилам он должен дать им время. «Норман обычно ждал, пока мы скроемся за деревьями, а потом пускался в погоню», — мимоходом подумал мальчик, подставляя лицо теплому летнему ветру.       — Можешь идти, — положив руку на плечо брата, сообщает Холли.       — Прекрасно, — кивает тот, разворачиваясь и пускаясь в бег: многие еще не успели спрятаться, так что есть шанс набрести на чьи-то следы или подловить в момент, когда кто-то забирается на дерево.       Сегодня — День состязаний!       Кэрол ждала этот день с таким же нетерпением, с каким ожидала Новый год.       Ежемесячно дети Благодатного Дома устраивали соревнования между собой: конкурсы были как физические, так и умственные. В завершение всегда проводилось ориентирование, которое уже на третий месяц наскучило Кэрол: зная лес наизусть, она уже ничему не удивлялась. Маршрут любой витиеватости и сложности не представлял для нее проблемы, поэтому девочка всегда рассчитывала на интересные спортивные конкурсы, головоломки и возлагала большие надежды на конкурс сообразительности.       После игры в салки следовал обед, а затем — вечер состязаний! А после ужина — сон. Далее — новый день.       И так по кругу.                     Взабравшись на ближайшее дерево, Кэрол продвигалась всё дальше и глубже в лес. За всё время она лишь отдаленно слышала чей-то неритмичный, усталый бег, а иногда даже втречала ребят, прячущихся в кустарниках и пустотах у оснований деревьев.       Фила она не встречала. В какой-то момент даже стало скучно бежать в расслабленном темпе: никакого адреналина, интереса и страха... Казалось, лес опустел. Незаметно для самой себя, Кэрол перешла на шаг, прислушиваясь: птицы, как обычно, не пели. Ни единого шороха. Сплошная тишина окутала лес, только мягкая трава мялась под ногами.       Девочка осмотрелась и двинулась в восточную часть леса: там располагался овраг, в котором часто прятались Элли и Джеймс.       На полпути к оврагу Кэрол замечает, что к ее шагам добавились чужие: кто-то был совсем рядом. Сорвавшись на бег, за считанные минуты она оказывается на финишной прямой. Прыжок!..       Под ногами проносится песчаное дно —она благополучно приземляется на противоположную сторону и оборачивается: там, позади, стоял Фил, восстанавливающий сбитое дыхание. Кэрол невольно делает шаг в сторону друга, забывая, что их разделяет пропасть: тревога заставляет развернуться лицом к оврагу.       — Ты в порядке? — спрашивает она, напрочь забывая о том, что должна убегать от того, кто водит.       — Да, — с улыбкой отвечает мальчик, прыгая в овраг: он, притормаживая ногой, скатывается по песочной стене и, быстро пересекая лощину, начинает взбираться вверх.       Кэрол долго ждать не стала: почти сразу побежала по тропе дальше. Свернув в кустарники, она скрылась в зарослях ежевики и продолжила путь, прячась от чужих глаз.       Вскоре кусты поредели, пришлось выбраться и двинуться вдоль пыльной тропинки, на которой местами выступали корни близлежайших деревьев.       Дорога пошла под наклоном: вскоре Кэрол оказалась на невысоком холме и увидела перед собой невысокий железный заборчик, отградивший другую часть леса от "разрешенной".       — Тебе не кажется, что правила нашего Дома немного странные? — раздался голос позади. Резко развернувшись, девочка с облегчением выдохнула, увидев Фила.       Мальчик поравнялся с подругой, встав справа от нее, склонил голову набок, заглядывая ей в глаза.       — Ты о воротах, этом заборе и том, что мы все уходим до двенадцати лет? — осторожно уточняет Кэрол.       — Да. А еще... ты же замечала, что все ушедшие не дают о себе знать? — устремив задумчивый взгляд дальше, в глубину леса, спрашивает Фил.       — Они обещают писать письма... но, может быть, забывают? Или им запрещено писать нам? — пожала плечами девочка, отводя взгляд в сторону.       — ...       — К чему ты клонишь, Фил? — не выдерживает Кэрол, отступая влево на один шаг и разворачиваясь лицом к другу, руки сами собой сжимаются в кулаки, тело напрягается от волнения. — Я же вижу, ты чем-то опечален! Что случилось?       Молчание. Фил закрывает глаза, набирает в грудь побольше воздуха и вздыхает. Шумно. Устало. Подавленно.       Его синие глаза, полные грусти, обращаются к ней:       — Кэрол, я хочу рассказать тебе правду об этом месте.       Девочка пораженно опускает руки, обмякая всем телом. Небесно-голубые глаза отливают морской бирюзой: утопая в их глубине, Фил начинает свой рассказ.       ...       Семь лет назад.       Это было семь лет назад.       В тот день, после возвращения Мамы, они легли спать на улице, укрывшись пледами. Изабелла пела нежную колыбельную, поглаживая Фила, обнимающего ее, по голове. Дом продолжал гореть, освещая всё в округе ярко-оранжевым цветом. Было тепло. Было страшно. И вместе с тем было хорошо: звёзды на небе ярко сияли, образуя созвездия и будто подмигивая детям, оказавшимся на улице зимней ночью.       Фил не заметил, как погрузился в сон: треск огня, грохот падающих балок перестал его тревожить достаточно быстро, чего не скажешь о других ребятах. Они тревожно ёрзали, всхлипывали, бросались к Маме в объятия, спрашивая о том, что будет дальше, где им жить и куда пропали старшие братья и сестры.       Фил краем уха слышал успокаивающий голос Изабеллы, шепчащий что-то про то, что к утру всё уладится и они снова будут в безопасности. Мальчик сжался, кутаясь в одеяло плотнее. Ему было одиноко. И больно. Теперь он остался один, зная истину о фермах, Маме и Демонах. Остальные... Не знали. А он должен был постараться уберечь их от отправки.       Но как?       Наутро к ним пришли люди: взрослая женщина, переговорившая с Мамой и какой-то мужчина, осматривавший Дом. Оценивал он ущерб, нанесенный пожаром, или искал пострадавших — Фил не знал. Да и не ожидал ничего хорошего со стороны взрослых.       Тестирование не проводилось — негде. Завтрак прошел прямо на улице, но был таким же теплым и вкусным, как всегда.       Фил медленно пережевывал пищу, мысленно возвращаясь к его с Эммой разговору. Она просила защитить остальных. Но зачем она рассказала? Чтобы в случае чего он смог организовать новый побег? И что тогда? Как он найдет её в этом огромном, никому неизвестном мире?       Шли годы. День ото дня Фил ждал возвращения своей прежней семьи: на его глазах уходили и взрослые дети, и ребята шести-семи лет. Каждый раз он отчаянно плакал, жалея, что ничем не может им помочь. Единственным утешением в жизни стала Кэрол, которая попала на ту же плантацию, что и он.       Девочка росла умной, проницательной и эмпатичной, смелой и обладала добротой, переходящей в безотказность.       Кэрол была творческой и активной: любила учиться, любила общаться, любила свою семью.       В ней Фил видел Эмму, только более нежную и скромную.       И так, месяц за месяцем, дети уходили, приходили новые... а они провожали их в добрый путь, желали удачи, обещали друг другу увидеться в будущем.       «Но этого не случится!», — всякий раз вспыхивала пламенем эта горькая мысль, полная отчаяния и обиды. Его оставили здесь одного с этим знанием, а он даже поделиться этим ни с кем не может! Неужели так и продолжится? Неужели они все пойдут на корм Демонам?       И тогда... он решил рассказать ей.       Он ждал любой реакции: гнев, шок, истерика, отчаяние, слёзы... Но Кэрол молчала, на первое время полностью остолбенев: краска сошла с ее лица, пустой взгляд подсказывал, что осознание либо еще не пришло к ней, либо она отрицала всё услышанное. После напряженной и невыносимо долгой минуты молчания, глаза Кэрол расширились, изумление в них смешивалось с ужасом и какой-то непреодолимой тревогой. Ее руки дрожали и едва Фил потянулся к ним, как девочка прижала их к груди, сцепив в замок. Она хотела что-то сказать, но не находила слов. Хотела утешить, поддержать, как делала всегда, но понимала, что Филу это не нужно. Он не для этого поделился с ней этой историей, она понимала.       — Тогда... что ты предлагаешь? — наконец тихо спрашивает она, поднимая нерешительный взгляд на друга.

* * *

      — Скажи, а ты видел, как они убивают нас?       Тем же вечером, перед ужином, Фил и Кэрол забрались на крышу дома, чтобы остаться наедине и поговорить на насущные темы.       День состязаний прошел весело и интересно: игра в захват флага, организованная Кэрол в этот раз, всем понравилась. Один из конкурсов предполагал создание истории: зачитывался фрагмент, а затем предлагалось сделать выбор из представленных вариантов. Было интересно наблюдать за размышлениями детей, а еще видеть, как всё-таки они отличаются по характерам. Победителем становился тот, чья история в итоге имела благополучный конец.       — Нет, — покачал головой Фил, откинув голову назад и устремив взгляд к небу.       — А Эмма... Ты сказал, что она согласилась стать Мамой? — осторожно продолжала расспрашивать Кэрол, стараясь выражаться максимально тактично.       — Ее отправили первой из их троицы, — кивает Фил, на секунду задумавшись. Переведя взгляд на подругу, он признается: — но мы не знаем, отправили ее как еду высшего качества, или как претендентку на должность Мамы.       — А Рэй... не спрашивал у Изабеллы? — склонила голову к плечу девочка.       — Не знаю. Мне ничего не говорили. Рэй и Норман много ссорились, но каким-то чудом им удалось затащить Рэя с собой. Признаться, я не думал, что кто-то, кроме Эммы, способен на это.       — Судя по твоему рассказу, Норман был сильнее всего привязан к Эмме, — с улыбкой отмечает Кэрол. Но при следующих словах ее взгляд гаснет и морская пена печали застилает голубые глаза. — Ему, наверное, было тяжело справиться с этой утратой. Да и Рэй, живущий одиннадцать лет в полном одиночестве со своим знанием, определенно отчаялся. Все труды на его глазах пропадали зря...       Фил затих. Он ничего не ответил, невольно задумавшись о сказанном. Кэрол была права. Каждое ее слово отражало действительность и возвращало в те далекие времена: снова он слышал крики, снова прятался за Гильдой, которая пораженно стояла на пороге комнаты и смотрела на то, как ссорились Норман и Рэй, снова перед глазами полыхал Дом...       — Фил!       Очнувшись от потока воспоминаний, подхватившего его, Фил потряс головой из стороны в сторону, растерянно осмотрелся по сторонам и остановил взгляд на Кэрол, сидящей напротив него.       — Да?       — Знаешь... я... предлагаю перенести этот разговор на завтра, — неожиданно произносит она, глядя куда-то в сторону поляны перед домом. — Тебе тяжело вспоминать всё это, я понимаю. Спасибо, что поделился со мной. Но пока что на этом стоит остановиться. — Кэрол берет его руки в свои. — Пожалуйста, запомни, что ты теперь не один. С этого момента тебе не нужно нести это бремя самому, я буду рядом. Мы что-нибудь придумаем, обещаю, — с улыбкой клянется она.       И он верит ей. Позволяет увести себя вниз с свежего воздуха на чердак, где пыльный воздух мешает дышать, позволяет спуститься вниз, в столовую, где вовсю шла подготовка ужина: Холли и Итан работали в кладовке, расставляя еду на катающиеся столики. Уолли — девятилетний мальчик с каштановыми волосами и ярко-зелеными глазами, — начинал расставлять тарелки по столам. Лулу — ровесница Кэрол — усаживала малышей за столы и помогала помыть руки самым маленьким. Кэрол вливается в работу сразу же: непринужденно улыбается ребятам, расставляет тарелки и, в случае необходимости, помогает младшим. Фил, поразившийся такому самообладанию, на мгновение застывает, глядя на подругу с искренним уважением. Однако в следующий момент ему находится работёнка: бедный Итан начинает падать с пятью кружками в руках.       К счастью, посуда и люди остались целы.