Здравствуй, Ян!

— Привет, я Ян! Уже совсем не то. — Привет, поговорим? Опять провал. Заполнить вымыслом свой мир больших пустот И размозжить клавиатуру пополам. Он третий час сидит, глядит в экран, И мысли разлетелись мотыльками, Он ищет друга, мир, жвачка, спам, Всех накормить неслышными словами. Им изливать историю души, Так незнакомым, что, пожалуй, лучше, Пытался жизнь активную вершить, Наполненную радостью и дружбой. Ответят, не ответят, позвонят, Потребуют в ответ голосовое, Штампует сотни профилей подряд, Не может Ян сказать, а сердце ноет. Шестнадцать лет, обычный, говорливый, Бежал со школьного двора навстречу людям, Вот вспышка! Свет. Испуг. Полёт. Машина. О боли и страданиях не будем. Очнулся в белых комнатах палаты, Не в силах вынести давление пустот, Хотел он закричать и в голос плакать, Но с ужасом вдруг понял, что не мог. На голове холодные липучки, Визжат приборы, только Ян не слышит, И тело давит, стало грузным, тучным, А Ян сегодня вдруг — ненужным, лишним. Он научился жить, не говоря, Писать и ощущать глазами мир И в одиночестве десятки дней подряд, Не плача, не стеная, проводить. Ян, глядя в потолок, опять мечтает, Стихи читает голос в голове — Красивый, резко, зло напоминая, Что Ян его лишён, увы. Совсем. Весь мир его — одна большая книга, Где сотни персонажей, столь живых, Что Ян им верит — стоит лишь допрыгнуть До мира, где он будет вновь любим. Он прыгает, незримо, незаметно, Он тянется к таким же, как на полках, Но все мольбы, все просьбы безответны, Вернее он не слышит. Шум и только. Ян всех зовёт, о, Гарри, Мэри, Сьюзен, О, вы, счастливые, возьмите и меня, Те с постеров глядят светло и грустно, Мол, мы не люди, мы лишь имена. Ян держится руками им за плечи, Но на мычание приходит только Стив, И в тишине опять проходит вечер — Читает, хмурясь, Стив его стихи. Ян пишет их и просится на волю, И в каждой строчке молит о пощаде, И каждым словом вверх ступени строит, Чтобы дойти туда, где будут рады. Стив снисходительно потреплет по щеке, И жестом — милый друг, все скоро будет, Уходит в ночь по делу налегке, Да, Стив такой, невыносимо трудный. И Ян грустит, ломается, встаёт, Рыдая временами от обид, Как будто бы долбит руками лёд, И задыхается, и шум в ушах звенит. Ян учится, он учится опять, Он привыкает к миру, что враждебен, И учится смеяться и играть, Быть людям интересным и полезным. Ему так тяжко, хочется любви, Хоть человеческой, а хоть совсем звериной, И втихаря холодной ночью Стив Принёс домой щенка с ушами длинными. Щенок залез под одеяло к Яну, И напугал, и сразу же влюбил В себя глазастого, неловкого как пьяного, Столь жизнерадостный, столь полный к жизни сил Заворожил, заставил вновь подняться И потащил в свой дивный, новый мир, И показать, что жизнь — почти как танец, Кому-то вальс, мазурка и кадриль, И каждый на балу танцует только, Когда душа его несёт в полёт, И Ян танцует больше не в иголках, А искренне свободно, в путь вперёд. Танцует жизнь его, и краски стали ярче, Ему бывает плохо, буду ль врать? Но жизнь меняется, всё к лучшему, иначе, Порой, конечно, стрелки лезут вспять, Тогда щенок, что пёс уже почти что Их нагло поворачивает к свету, И Яну по-собачьи: «ты не лишний! Ты мой хозяин. Ты восторг, и трепет!». Вот осень, осыпаются листы, По лужам скачут лучики-лягушки, И пёс с хозяином — они не так просты, Танцуя в этой яркой заварушке.