Испытание временем 3: Кровь, пот и слёзы

      — Итак, когда ты собираешься снова дать мне обезболивающее? — очаровательно спросил Саани Люк, когда она проводила осмотр своего пациента. Прошло три дня, и Люку стало намного лучше за такой короткий промежуток времени. Даже сейчас он сидел прямо, прислонившись спиной к приподнятому изголовью кровати, наблюдая за ней своими ярко-голубыми глазами.       Саани не смогла удержаться от хихиканья в ответ на его вопрос. Люк действительно начал нравиться ей к этому времени; было трудно не быть очарованной им, когда ты преодолела всю печаль, которая чаще всего окружала этого человека.       — Ты знаешь, что теперь ты получаешь обезболивающее только утром и вечером.       — И в середине дня, — добавил Люк, рассеянно следя за своими ногтями, прежде чем снова откинуться назад и посмотреть, как она возится с его капельницей. — Признаюсь, я не буду скучать по тому, что меня подключили к этой штуке.       — Ты еще не выбрался отсюда, Скайуокер, не забегай вперёд.       Улыбка сползла с его лица почти мгновенно. Саани также начала привыкать к перепадам его настроения.       — Мне ещё предстоит столкнуться со многими проблемами… хотя я думаю, что некоторые из них найдут меня сегодня.       Саани нахмурилась, обеспокоенно оглядывая его.       — О чём ты говоришь?       Люк пожал плечами.       — Я чувствую беспокойство, и я знаю, что это из-за меня; они спорят о том, что со мной делать. Хотя что-то должно произойти… — пробормотал он себе под нос.       Саани нахмурилась, положив руку ему на плечо.       — Я думаю, тебе следует еще немного отдохнуть. Ты почти не спал прошлой ночью и выглядишь уставшим.       Люк слабо улыбнулся.       — Просто кошмары. На самом деле ничего нового.       Саани покачала головой.       — Всё равно, поспи немного. Я разбужу тебя, если понадобится.       Люк вздохнул.       — Хорошо, хорошо.       Саани мягко улыбнулась ему.       — Ладно. Если что-то действительно грядёт, тебе понадобятся твои силы.       Люк вернул ей улыбку.       — Спасибо, Саани, я твой должник.       — Ну тогда спи, и мы будем квиты.       Люк просто рассмеялся.

***

      Ему было больно. Это была не новая боль; он привык чувствовать боль. Однако это не означало, что ему не будет больно меньше. На самом деле, вместо того, чтобы боль уменьшалась, она становилась всё хуже. Несмотря на все его усилия, у него вырвался всхлип, и он свернулся в тугой клубок, как будто это могло помочь ему почувствовать себя лучше. Особенно болезненный спазм пронзил его грудь, и он почувствовал, как кто-то вонзает нож ему в сердце, пока он задыхался в агонии в течение нескольких долгих и утомительных мгновений. Внезапно он почувствовал нежную руку на своем плече, но боль не отступила. Он остался там, где был, лёжа так неподвижно, как только мог, пытаясь собраться с духом и преодолеть боль.       — Люк…       Люк пошевелился, услышав знакомый голос, поднял глаза и встретился со знакомыми изумрудными глазами.       — Мара, — прошептал он, и в его голосе отразилась боль, которую он испытывал. — Это больно…       Мара печально посмотрела на него, положив одну руку ему на щеку, а другую поверх одной из рук, которая мёртвой хваткой сжимали его предплечья.       — Я знаю… вот почему ты должен перестать делать это с собой, — печально прошептала она.       Люк дёрнулся от неожиданности.       — О чём ты? — он задохнулся от особенно болезненной волны.       — Ты делаешь это с собой. Вся твоя боль из-за того, что ты не можешь простить себя, и это начинает причинять боль не только тебе, — Люк почувствовал, как его пронзила боль, как будто кто-то поджёг его, и он издал резкий крик агонии. — Тебе нужно отпустить своё чувство вины, или оно уничтожит тебя. Пожалуйста, Люк, отпусти это.       Люк покачал головой.       — Я не могу, — выдавил он сквозь стиснутые зубы. — Это не так просто…       — Тогда ты снова будешь поглощён своей виной и отвращением к себе, — печально сказала Мара. — Если ты не можешь простить себя, значит, ты уже проиграл. Есть разница между принятием своих ошибок и не отпусканием прошлого. Я подумала, что ты это уже знаешь.       Люк был потрясён и молчал, наблюдая, как Мара встала и начала уходить от него. Необузданная паника, которую он давно не испытывал, заставила его поднять голову и сжала его сердце. Он не хотел, чтобы она оставляла его здесь, наедине с этой болью.       — Мара! — позвал он, но она уже исчезла в темноте вокруг. Он заставил себя встать на четвереньки, но уже знал, что это бесполезно. Она ушла. — Мара…— прошептал он, слёзы потекли из его глаз, когда он на мгновение ослеп от боли. Мучения только усиливались по мере того, как проходили моменты, и Люк обнаружил, что тянется к тому, что она сказала, чтобы освободиться от агонии, которая терзала всё его существо.       — Отпусти это… отпусти это… возьми себя в руки, Люк. Просто отпусти это!

***

      Глаза Люка распахнулись, и он сел с резким вздохом, осматривая комнату и пытаясь расслышать сквозь колотящееся сердце. В Силе царил беспорядок, и это было не совсем из сна Люка. На самом деле, он мог чувствовать, что большая часть этого беспорядка направляется к нему из конца коридора, а также он слышал голоса, которые становились все громче. Люк стиснул зубы, прогоняя призрак эмоциональной боли из своего сна, когда он выпрямился на кровати, уставившись на дверь в свою палату, поскольку голоса становились всё ближе. Он просто знал, что они были рядом с ним, хотя и не был уверен, что готов к этому.       Голоса переросли в глухой рёв, а затем толпа, наконец, достигла его комнаты. Мастер-джедай, которого Люк не узнал, ворвался в дверь, Энакин, Оби-Ван, Винду, Айла Секура, Ки-Ади Мунди, Шаак Ти и многие другие последовали сразу за ним. Их слова сливались в какофонию шума, от которого у Люка болела голова после столь долгого пребывания в тишине.       — Не может здесь больше оставаться…       — Общественность каким-то образом узнала…       — Беспорядки и требования наказания за нарушение…       — Спас канцлера…       — Не следовало оставлять его в живых…       — Действительно, накажи его за спасение…       — Должен быть наказан, он, очевидно, не усвоил свой урок…       — Мы вообще знаем, что он не пал снова…       — Это просто смешно…       — Он выздоравливает, и вы все сумасшедшие, если думаете, что я позволю вам переместь его куда-либо, тем более в камеру, — сказал Энакин, его голос гремел над всеми ними, стратегически расположившись в изножье кровати Люка.       — Магистр Скайуокер, мы уже говорили об этом. Учитывая ваши прямые личные отношения с ним, вы на самом деле не имеете права голоса в этом вопросе, — сказал другой член совета, которого Люк не узнал, довольно холодным тоном.       — Сила, которой у меня нет! — яростно сказал Энакин, заметно ощетинившись.       — Скайуокер, он будет задержан до тех пор, пока всё не будет улажено теперь, когда он достаточно здоров, чтобы его переместили…       — Он останется прямо здесь, и никто к нему и близко не подойдет, — выпалил в ответ Энакин резким и предупреждающим тоном.       — Могу ли я говорить за себя? — внезапно громко спросил Люк, привлекая все взгляды к себе. Люк отказался съёжиться от внезапного переключения внимания, а вместо этого сел немного прямее в своей кровати, поправив правую руку так, чтобы капельница не причиняла ему боли. Когда он не встретил никакого сопротивления, он продолжил. — Я прекрасно понимаю, что нарушил своё наказание, когда прилетел на Корускант, но я просто пытался помочь. У меня не было намерения оставаться, и на самом деле я планировал высадить его, а затем развернуться, чтобы вернуться на планету, на которой я должен был провести свое изгнание. Боюсь, у вашего друга Джудро, похоже, были совершенно другие планы на мой счет.       — Откуда мы знаем, что ты сейчас не в сговоре с Джудро? — спросил его тот же самый мастер с холодным тоном.       — Потому что вы не мертвы? — предположил Люк с лёгким надрывом в голосе. Он вздохнул, указывая на себя. —Это всё потому, что я отказался присоединиться к нему, чтобы помочь свергнуть Республику, и я уверен, что если бы мой отец не приехал, он забрал бы меня, чтобы создать больше проблем. Теперь я знаю, что нарушил своё изгнание, и я полностью ожидал, что мне придется иметь дело с последствиями, если меня обнаружат, поэтому я не удивлюсь, если меня отправят обратно. На самом деле, я не буду отказываться… если Джеза полетит со мной, если вы решите отправить меня обратно.       — Джеза? — спросила Шаак Ти, сбитая с толку. Энакин поднял руку.       — Это долгая история, — коротко сказал он. — Люк, тебя не отправят обратно.       — Я думаю, что это мнение большинства здесь. Я действительно нарушил своё изгнание, отец, должны быть последствия, — указал Люк.       — Это не совсем правда, — раздался новый голос. Всеобщее внимание переключилось на дверь, и почти сразу же образовался проход, когда в комнату вошел Курот, одетый в мантию канцлера и стоящий прямо, с повелительным, царственным видом. Курот подошёл и встал рядом с кроватью Люка, положив нежную, но твёрдую руку на плечо Люка. От Люка не ускользнули всплески отвращения, которые он почувствовал через Силу от некоторых мастеров-джедаев в комнате.       — Как ты себя чувствуешь, Люк?       — Лучше, — тихо признал Люк. Это был первый раз, когда он увидел канцлера с тех пор, как они втроем были на борту Нексу.       — Я считаю, что пришло время мне отплатить тебе за спасение моей жизни. И я пообещал Джезе ещё до того, как мы прибыли в систему Корускант, что я попытаюсь сделать что-нибудь, чтобы помочь вам двоим, — сказал Курот с лёгкой улыбкой. Он обвёл взглядом комнату, выпрямляясь. — Теперь я полностью осознаю, кто мой спаситель. Я не знал, кем он был, когда спас меня в первый раз и во второй, но чем больше я слышал о его истории, тем больше у меня появлялись подозрения. Это не меняет моего мнения о нём. Люк не знал, кто я такой, поэтому я знаю, что человек, которого я встретил, тот, кто он есть на самом деле, и я не вижу в нём угрозы, которой все пытаются его изобразить. Я вижу хорошего, сильного молодого человека и любящего отца, который пытается поступать правильно, несмотря на свои прошлые ошибки, и группу людей, затаивших старую обиду и неспособных дать честному, заслуживающему уважения и нравственному человеку шанс исправить эти ошибки.       — Канцлер, — начал было говорить один из мастеров, но Курот поднял руку и бросил на резкий взгляд, обрывая его.       — Я согласен с гроссмейстером Скайуокером в этом вопросе. Люк был полностью готов пожертвовать собой ради совершенно незнакомого человека — ради Республики — и отказался присоединиться к делу Джудро, даже когда Джудро угрожал жизни его приемной дочери. Фактически, он пожертвовал собой. Я уверен, что он не ожидал вернуться, но ожидал умереть на том крейсере, и никто никогда не узнал бы, что он сделал. Я навеки у него в долгу… и именно поэтому, как Верховный канцлер Галактической Республики, я дарую ему полное прощение, и мы должны относиться к нему так, как будто его преступлений никогда не было.       Люк сидел в шоке, уставившись на серьёзное лицо Курота, пока его твёрдые и торжественные слова запечатлевались в его сознании.       — Канцлер, я не могу принять это, — сумел выдавить Люк, заикаясь.       — А почему нет? — с любопытством спросил Курот. — Я восхищаюсь твоим смирением и тем фактом, что ты готов взять на себя полную ответственность за свои действия, но я не могу не задаться вопросом, почему спустя пять лет ты не можешь простить себя и избавиться от чувства вины.       Люк собирался продолжить отказываться от помилования, прежде чем он захлопнул рот, его сон вернулся к нему.       Вся твоя боль из-за того, что ты не можешь простить себя. Тебе нужно отпустить своё чувство вины, или оно уничтожит тебя.       — Мне ещё предстоит отпустить это и простить себя, — тихо признался Люк. — Я пытаюсь, но… я чувствую, что сделал не так много, как мог бы, чтобы загладить свою вину.       Курот сжал плечо Люка.       — Что ж, тогда рассматривай это как шанс начать исправлять свои ошибки. Ты не сможешь хорошо исправить свои ошибки, если застрял на изолированной планете вместо того, чтобы быть в Галактике пытаться исправить ошибки, — Курот повернулся к остальным. — Я прощаю его преступления и оправдываю нарушение им приговора. Ему снова разрешено находиться в Галактике сколько душе угодно, и юридически он не может нести ответственность за то, что произошло пять лет назад, поскольку в глазах Республики он полностью выплатил свой долг. Его действия будут стёрты начисто, и он получит полное, беспрепятственное прощение. Приветствуется ли его возвращение в Орден джедаев… что ж, это зависит от Совета и самого Люка, поскольку у меня нет таких полномочий.       — Этот вопрос нуждается в дальнейшем обсуждении, чтобы увидеть, к чему склоняется Совет в целом по этому вопросу. Хотя я должен попросить вас пересмотреть решение о помиловании, канцлер, — сказал тот же «ледяной» мастер, его жёсткий взгляд был прикован к Люку.       — Мне не нужно пересматривать его, мастер-джедай, потому что я знаю, что это правильный поступок. Я не знаю, как Люк причинил вам зло, но я думаю, что если вы так настаиваете на том, что у гроссмейстера Скайуокера не может быть голоса по поводу его сына из-за личных связей, то у вас не должно быть голоса по той же причине: личные связи с рассматриваемым человеком, — холодно сказал Курот. Мастер-джедай напрягся, но ничего не сказал. Курот был Верховным канцлером, так как же он мог спорить?       — Я верю, что с этим испытанием мы разобрались, — ровно сказал Энакин, его тон был обманчиво спокоен. — Люк останется здесь, в Залах Исцеления, пока целительница Седай не сочтёт его достаточно здоровым, после чего он отправится туда, куда пожелает. Я предлагаю всем вернуться к своим повседневным обязанностям и дать ему отдохнуть.       Это заняло некоторое время, но мастера-джедаи медленно начали выходить из комнаты, оставив в комнате с Люком только Оби-Вана, Энакина и Курота. Люк в оцепенении снова лёг на кровать, пытаясь осознать то, что только что произошло. Энакин провёл рукой по своему усталому лицу, прежде чем поклонился Куроту.       — Я должен поблагодарить вас за это, канцлер. Я не могу выразить, как много значит для меня прощение Люка.       Курот улыбнулся.       — Это честь для меня, гроссмейстер. Услышав, как юная Джеза высоко отзывалась о Люке, я решил отменить его изгнание, когда мы прибыли. Это наименьшее, что я могу сделать. Для официального оформления помилования потребуется некоторое время, но не больше, чем должно потребоваться для оправдания Люка, — Курот положил руку на плечо Люка, улыбаясь ему. — Я искренне надеюсь, что это поможет отплатить тебе то, что ты сделал для меня, Люк… и я надеюсь, что со временем ты научишься прощать себя и отпускать прошлое.       — Я тоже на это надеюсь… канцлер, — медленно произнес Люк. Ему потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к этому.       Улыбка Курота стала немного шире, и он отстранился.       — Теперь, боюсь, я должен вернуться к своим обязанностям в здании Сената. Передай Джезе привет от меня и, пожалуйста, оставайся на связи.       — Хорошо, — пообещал Люк, наблюдая, как Курот выходит из комнаты с благодарным выражением на лице. Он повернулся обратно к Оби-Вану и Энакину, на его лице были следы первоначального шока от того, что только что произошло.       Оби-Ван заговорил первым.       — Если большинство Совета позволи… ты вернёшься в Орден джедаев?       Люк намеренно избегал смотреть Энакину в глаза. Они оба знали, что быть джедаем — это жизнь Люка. Он всегда стремился к этому в обеих своих жизнях с непоколебимой уверенностью. А как сейчас, после всего, что произошло? Действительно ли он имел в виду то, что сказал Куроту на Ксеноне, что он не джедай и, вероятно, никогда им больше не будет?       Люк вздохнул.       — Я я не знаю, Бен. Я знаю, что меня не примут с распростёртыми объятиями, и я знаю, что это будет нелегко. Возможно, было бы лучше оставаться за пределами джедаев… по крайней мере пока.       — Ты уверен? — нахмурившись, спросил Энакин, садясь рядом с Люком на кровать. — Я знаю, как много значит для тебя быть джедаем, Люк…       — Прямо сейчас мне нужно сосредоточиться на исправлении своих ошибок, насколько это возможно, и восстановлении доверия Ордена. Я бы предпочел сделать это вне Ордена, чтобы я мог делать это в своём темпе.       Энакин положил руку на плечо Люка.       — Когда ты будешь готов вернуться в Орден, мы будем ждать тебя, хорошо?       Люк кивнул.       — Спасибо тебе, отец… Мне ещё предстоит выяснить, как вообще началась эта война, в которой участвует Республика. Я понятия не имею, что происходит, как это произошло… и я хочу знать.       Энакин вздохнул.       — Мы поговорим об этом, когда ты полностью восстановишь свои силы и благополучно вернёшься домой. Договорились?       Люк закатил глаза.       — Договорились, — он на мгновение замолчал, прежде чем продолжить свои вопросы. — Ты получал известия от Мары?       Энакин покачал головой. В его глазах не было и намека на злобу, как было, когда Люка отправили в изгнание, сигнализируя о том, что у Энакина наконец-то появилось достаточно времени, чтобы простить Мару и признать её роль в заточении Люка в прошлом. Это было то, о чём Люк искренне беспокоился, и ему стало легче узнать, что его отцу удалось избавиться от этой конкретной обиды. Это было не только потому, что он не хотел, чтобы его отец вернулся на тёмную сторону.       — Нет, мы ещё не получали от них вестей. Не волнуйся, Люк, я уверен, что с ними всё в порядке, тебе не нужно беспокоиться, хорошо? — Энакин утешил его. Люк неловко заёрзал на месте, опустив глаза.       — Я просто волнуюсь, — пробормотал он. Энакин нахмурился.       — Не нужно беспокоиться, я уверен, что с ними всё в порядке… — когда Люк не ответил, Энакин нахмурился ещё сильнее. — Если только ты чего-то не договариваешь мне.       Люк вздохнул.       — Я… У меня был сон до того, как всё это произошло.       Настроение в комнате немедленно сменилось глубокой серьёзностью. Сны Скайуокера, как известно, не воспринимались легкомысленно. Оби-Ван подошел и встал с другой стороны кровати Люка.       — О чём был этот сон? — спросил он.       Люк колебался всего мгновение, прежде чем погрузиться в описание своего сна в ночь перед прибытием Курота на Ксенон, не жалея подробностей. Как только он закончил описывать, он объяснил, как это связано с его беспокойством за Мару.       — Я знаю, что двумя голосами, которые я слышал, принадлежат Джезе и Маре. Вот почему я так волнуюсь из-за того, что она ничего не получила. И ситх, я думаю, это был Джудро. Я не могу понять, кто бы ещё это мог быть, — объяснил он. Энакин и Оби-Ван обменялись взглядами, прежде чем Энакин заговорил.       — Ну, с Джезой всё в порядке, так что, я думаю, на данный момент можно с уверенностью предположить, что с Марой тоже. С другой стороны, на самом деле сейчас вокруг много сторонников тёмной стороны. Когда ты получил свой приговор, было много джедаев, которые считали, что ты отделался, слишком легко и нуждался в более суровом наказании. Джудро, скорее всего, разжёг эти чувства до переполняющей ярости против Республики и Ордена и собрал их все в своей кампании. Как пал Джудро — это ещё один вопрос, который мы все пытаемся выяснить, — объяснил Энакин.       — Кажется, я знаю, — прошептал Люк. Оби-Ван и Энакин уставились на Люка удивлёнными взглядами, пока Люк откашливался. — Джудро, его учитель и другой падаван, о котором он глубоко заботился, были одними из моих жертв на планете Вульптер. Сначала я не вспомнил, но… С тех пор я немного больше думал об этом.       — Но сейчас ты ничего не можешь с этим поделать, так что не кори себя за это, Люк, — мягко упрекнул его Оби-Ван. Люк покачал головой.       — Ты не дал мне закончить. Сидиус не просто хотел, чтобы я убивал всех, с кем столкнусь. У меня был приказ обратить столько джедаев, сколько смогу. Сначала я не запомнил, но Джудро был одним из тех, кого я обратил. После того, как я обратил их и убедился, что они прочно укоренились на тёмной стороне, я должен был отправить их обратно, чтобы они проникли в Храм джедаев и ждали приказа уничтожить Орден после смерти Йоды и… и о тебе, отец, позаботились бы. Нанесли бы удар, когда джедаи были в замешательстве. Я не знаю, скольких я обратил, всё туманно и трудно запомнить, но я бы осмелился сказать, что не все из них открыто сражаются с Джудро прямо сейчас, если он правильно разыгрывает свои карты, — Люк посмотрел на них с огнем в глазах. — Среди вас могут быть предатели.       — Почему ты не упомянул об этом раньше, до твоего суда? — немного резко спросил Оби-Ван.       — Извини, но в то время у меня на уме были другие вещи, например, позволят ли мне вообще жить, — сказал Люк с горечью в голосе. Он ущипнул себя за переносицу, чтобы успокоиться. — Последнее, о чём я думал, были тёмные джедаи, проникшие в Орден, хотя теперь, когда я вспоминаю об этом, я жалею, что не вспомнил об этом до того, как меня отправили в Ксенон.       Энакин задумчиво уставился в землю, прикусывая внутреннюю сторону щеки, пока думал.       — Как ты думаешь, ты смог бы найти их, если бы у тебя была возможность? — наконец медленно спросил Энакин. Люк осторожно посмотрел на него.       — Скорее всего… мне требуется время, чтобы вспомнить жертв, поэтому я не могу сказать, что у меня получится очень эффективно, и мне может потребоваться время, чтобы найти их… прежде чем ты что-нибудь скажешь, я не думаю, что членам Ордена понравится, что я прихожу и показываю пальцем на людей, называющих их тёмными джедаями.       — Мы будем следить, и если найдем кого-нибудь подозрительного, мы принесём тебе голоизображение и запись того, что они делали, пока ты был … учеником Сидиуса, — медленно произнес Энакин. — Это сработает?       Люк кивнул.       — Это может сработать. Я не знаю, насколько я смогу помочь, но я попытаюсь.       Оби-Ван кивнул.       — Звучит заманчиво.       Энакин встал с кровати.       — Я должен пойти поговорить с Саани. С тебя скоро снимут подозрения, и тогда ты наконец сможешь вернуться домой. Твоя комната такая же, какой была в день твоего отъезда. К ней никто не прикасался.       — Где Джеза? — спросил Люк. Он был удивлён, что до сих пор не спросил.       — Со мной, в моих храмовых покоях, — заверил его Энакин. — Она хотела быть рядом с тобой. Когда мы вернемся в квартиру, я подумал, что она могла бы остаться в старой комнате Леи. Лея съехала и живёт в отдельной квартире с Ханом, — добавил он, увидев растерянное выражение лица Люка.       — Меня это устраивает, — кивнув, сказал Люк. В этот момент в комнату вошла Саани, переводя взгляд с одного на другого.       — Если вы не возражаете, пришло время дать ему обезболивающее, — сообщила она им, обходя Оби-Вана со шприцем, чтобы дотянуться до капельницы Люка.       — О, здорово, — саркастически пробормотал Люк с улыбкой, которая, он был уверен, выглядела глуповато. — уже пора?       — Да, ты спал довольно долго, — объяснила Саани, вводя лекарство Люку в капельницу. Люк удовлетворённо вздохнул, расслабляясь в постели в ожидании, пока подействуют лекарства. Энакин слегка усмехнулся выражению лица своего сына.       — Нам придётся беспокоиться о том, что ты подсядешь на обезболивающее? — он слегка пошутил.       — Может быть, — лукаво ответил Люк. Энакин усмехнулся, слегка похлопав Люка по ноге, когда вставал.       — Мы оставляем тебя с твоими лекарствами. Я поговорю с тобой утром, если будут какие-либо изменения по… ну… чему угодно.       — Спокойной ночи, отец, Бен, — сказал Люк, наблюдая, как они уходят, со всё более опущенными веками.       — Спокойной ночи, пилот, — тихо ответил Энакин, выскальзывая из комнаты, только когда увидел, что веки Люка полностью закрылись.