Волкодав и Ярхам

— И в самом деле. Обнесённый стеной, Ярхам, что стоит посреди безмолвной пустоши и погружён в пески былых времён. Этот город соединяет воедино все тропы, что проложили люди, и судьбы. Когда Ярхам пылал в чумном огне, когда чудовища разрушали дома и пожирали людей, поглощая их кровь. Пришли они — Древние. И послали свой дар людям. Вильгельм первым испил его из золотой чаши Анигдалы: кровь древних. — скрипучий голос старухи медленно расползался в тишине Ярхамского паба, неспешно, но уверенно ударяясь о хлипкие дощатые стены. Её рассказу внимали, раскрыв рты наивные туристы и беспризорники, сидевшие на полу полукругом возле старой ведьмы. Они коротали время, пережидая непогоду. — Вильгельм спас людей от чумы, спалив дотла старый город, что дремлет в песках. Словно феникс Ярхам воспрянул из пепла. И стало так — продолжала женщина — избранный Древними построил церковь Возрождения, что… — Заткнись, Хельда! Треклятая ведьма, надоело слушать твои байки. — прорычал охотник, ударяя о дубовую стойку гранёным стаканом, содержимое, которого было выпито. — Никто не знает, что произошло той ночью, когда полыхал Ярхам! — сказал мужчина, сильнее спуская на лицо серую треуголку, края которой были разрезаны и загнуты вверх, напоминая уши волка. Грубый голос незнакомца рассекал, стоявшую тишину, подобно молнии, что сверкала на улице. — Где же теперь твоя церковь, когда она так нужна? Куда подевались святые Вирии, что должны защищать нас? — напористо вещал неотёсанный охотник. — Попрятались в соборе Очищения, огородившись стальными воротами! — Где же теперь первые охотники, что поклялись очистить Ярхам от мерзости? — передразнила ведьма — Попрятались в Кузне, пытаясь тщетно выдумать новые ружья, чтобы спасти свою испортившуюся кровь. Не найдя более весомых аргументов в возникшем споре, чем проявление силы, озлобленный охотник вскочил, отдёрнув полы плаща, и взмахнул тростью, которая мгновенно распалась на мелкие острые окровавленные металлические пластины, соединённые между собой стальной цепью. С трости-хлыста на старуху и её слушателей обрушились тёмные сгустки, окрашивая всё на своём пути. Ведьма смахнула рукой с морщинистого лба красную жидкость и с жадностью облизала руку. — Свежая, голубчик, свежая! — Восхищался дряхлый скрип — Ночь охоты не ждёт, поэтому не теряй время и делай, что должен; ищи добычу, сегодня она будет славной! — восклицала старуха, продолжая вытирать с морщинистого лица кровавые капли и жадно поглощать их. Закончив своеобразную трапезу, ведьма накинула капюшон чёрной потрёпанной вуали на седую редеющую копну длинных волос так, что виднелся только крючкообразный нос с большой бородавкой на самом кончике. Затем тёмный капюшон почтительно кивнул мужчине с необычным хлыстом в сторону двери. Зелёные глаза под треуголкой пристально оглядели каждого посетителя ветхого паба. Лицо прикрывал поблекший шарф так, что виднелись только цветные огоньки. Через мгновение цепь из лезвий собралась воедино, образуя трость с рукояткой в форме волчьей морды, чьи глаза светились красным. В голову были вставлены два алых камня, которые отражали свет от бензиновых ламп. Мужчина в плаще поправил лацканы пепельного цвета, стряхнул невидимую пыль с перчаток. Одежду охотника, казалось, изваляли в пепле, золе, обожгли факелом, а потом зарыли на неделю в сырую землю на заброшенном кладбище. Человек с волчьими ушами опёрся на трость и, подражая калеке, направился к выходу. Мрачный и таинственный город питался фальшивыми и наигранными образами, что обеспечивали ему постоянный приток любопытных странников. На улице серый охотник обернулся на деревянную вывеску паба. Она, накренившись, подобно маятнику качалась на веревках, предназначенных для повешения. Вспышки молнии на мгновение осветили её название: «Пристанище Хельды». Мои сапоги больше ни на секунду не коснутся прогнивших половиц этого отвратного места. Ни страха, ни чести не осталось — решил мужчина в шляпе с волчьими ушами. Вёрткие капли уже проникали за шарф, который был завязан на шее, чтобы не пускать их. Они оставляли мерзкий холодок на лице, в местах, которых касались. Бушующий ветер больно кусал сквозь одежду, развевая полы плаща и пробираясь ближе к уязвимому человеческому телу, казалось, в надежде отведать свежей плоти. За световыми вспышками на ночном небе слепо нёсся гром, оглашая на весь город, затонувший в песках и в собственных грехах, о начавшейся, идущей со времён сотворения мира, игре в догонялки. Пепельный человек, перестав размышлять, отправился вниз по улице, мелодично постукивая тростью в такт походке. В ночь охоты важно было полностью сосредоточиться на поиске добычи, иначе добычей мог стать сам охотник. Опасность могла поджидать за любым углом; будь то огромная готическая ратуша, построенная церковью Возрождения или небольшая цирюльня, захудалый трактир, складские помещения, где трудились денно и нощно рабы, перетаскивая бессмысленно с одно места на другое тяжёлые ящики с порохом, консервами, пузырьками с кровью, внутренностями чудовищ. Внутренности монстров представляли особую ценность для церкви, потому что она использовала их для проведения масштабных ритуалов и различных обрядов. В хранилища также поступали и секретные заказы единственного в Ярхаме университета, который основал профессор Бард и назвал своим именем. Учебное заведение служило науке последним оплотом в противостоянии с религией, исход которого заранее был известен. Содержимое ящиков, полностью отлитых из чистейшего серебра, не было известно никому; даже Вильгельму. Анонимность университету обеспечивало влияние Барда, его мнение уважали, а желания всегда приходили в исполнение на тайных городских советах, что проводились в соборе Очищения. Охотник уверенно ступал по гладкой брусчатке. Он шёл мимо каркасных стен с огромными витражными окнами фиолетовых и винных тонов. То тут, то там мелькали с широко разинутыми челюстями каменные горгульи, которые служили не только украшением соборов, но и водоотводом для остроконечных крыш, устремлённых в небесную бездну, и изящных стен. Поодаль от лёгких и элегантных навесных изогнутых конструкций, возвышалось бесчисленное множество тонких шпилей. Почти на каждом виднелась уникальная геральдика семьи аристократов. Ярхамская архитектура будто бы кричала о том, что жизнь человека ничто. Вес имело только наследие, которое он оставит потомкам. Или не оставит. И тогда город безжалостно поглощал очередную потерянную одинокую и голодную душонку, получая истинное наслаждение, когда наблюдал за тем, как маленький человечек метался в последние минуты жизни, ища пристанище чтобы испустить дух, между величественными сооружениями, что безмолвно созерцали бы его конец. Он, гонимый Ярхамом и запахом ладана, который был невыносим для поражённых болезнью, спускался к самым нищим районам города, где всегда царил хаос. Ожиревшие свиньи жадно раздирали очередного бедолагу посреди улицы. Ожившие трупы ползали в зловонных каналах, содержимое которых лучше было не знать. Они, движимые чумой и вечным голодом, из-за недостатка человечины отгрызли себе ноги. Трущобы вымерли, и монстрам было нечем питаться, кроме как собственной плотью. Счастливцы, которым удалось выжить, прятались по домам, надёжно заперев ставни и двери на толстый засов, которой вряд ли спасёт их, когда улетучится аромат ладана: смеси смол. Туда и держал курс охотник с волчьими ушами. Подойдя к массивному мосту, что служил барьером между трущобами и аристократскими районами, человек в сером плаще на секунду остановился. Над резными гранитными бортами переправы через глубочайшую прогалину, что появилась после обрушения старого Ярхама, устало склонились фонарные столбы, излучающие тусклый бледно-жёлтый огонёк, который в такую непогоду еле дышал, и запах ладана; защитная мера, чтобы чума не пришла и в дома господ. На конце моста осталось свернуть направо; в неприметный проём и спуститься по хлипкой навесной лестнице, и хаос бы распростёр объятия заблудшему путнику. Строго следуя законам городской архитектуры, люди селились по статусу вертикально, а не горизонтально, как раньше. Снизу трущобы, сверху светское общество, разделённое ямой, в которой некогда жили люди. На мосту стояла девушка в накидке, скрестив руки на груди, и громко всхлипывала. Пепельный насторожился, когда увидел размытый силуэт. Зацепив трость за кожаный ремень, он приблизился к женщине. Существо резко обернулось, высовывая из-за накидки ужасающий бледный щупальцевидный отросток, который стремительно, брызгая слизью, тянулся к лицу мужчины, пытаясь присосаться и высосать всю кровь. Вместо рук из рукавов вырвались неестественно длинные конечности с острыми когтями, схватив охотника за ноги и подвесив в воздухе вверх тормашками; над головой существа. Если она у него есть. Мужчина с ушами волка молниеносно достал из-за пазухи охотничий позолоченный мушкетон и, недолго думая, выстрелил ртутно-серебряной пулей прямо в щупальце. Раздался грохот. Яркая вспышка. И существо ослабив хватку, извиваясь и шипя, упало на мостовой гранит. Человек с зелёными глазами целым и невредимым поднялся на ноги и, вздёрнув механизм, вставил новый заряд; убрал дымящийся аппарат на законное место. Тело ещё двигалось в предсмертных агониях и дымилось, серебряные пули с ртутью болезненно разъедали плоть чудовища. Патроны знали своё дело в отличие от двух рекрутов церкви Возрождения. Они лежали поодаль от кровососа, который заботливо спрятал их трупы от посторонних глаз. Верхняя часть головы была надкушена, и красиво торчала, как крышка от консервов. Мозги отсутствовали, как и кровь; лица застыли в страхе. Вот что бывает, когда отвлекаешься на болтовню. Взору открывались брошенные экипажи с облезлой краской и потёртым корпусом, выбитые окна близлежащих домов, растрёпанные лохмотья людских вещей, сушившихся когда-то во дворах, уже выцветшие лужи крови и рдеющий ряд жёлтых огней. За высокими шпилями собора Очищения вспыхнул свет молнии и следом за ним разразился оглушительный раскат грома. В сознании всплыла картина. В голове монотонно гудело. Грязный операционный стол. Подвешенный к штативу пакет с красной жидкостью, из которого тянулись многочисленные трубки для переливания, уже заполненные содержимым сосуда. Внутривенные иглы больно впивались в предплечья. Зелёные глаза бешено забегали по комнате, и остановились на сидящем в инвалидной коляске старике, на котором были ковбойская шляпа и свисающие вонючие обноски; густая седая борода театрально сотрясалась от смеха; изо рта вылетал обильный поток слюней и красной слизи, который источал смрад. Закончив смеяться, он упёрся руками в колёса своей кареты и подъехал к пепельному со словами: «Добро пожаловать в Ярхам, мальчик мой!». После чего повернув регулировочный винт, увеличил скорость потока красной жижи. Глаза сомкнулись, и охотник стремительно провалился в бездну сознания.

***

Очнувшись, мужчина стоял на кладбище под одиноко плачущей ивой, которая склонилась к нему. На траурной плите аккуратно покоился слегка потрёпанный букет белых роз. Перед ним у могилы стояла женщина в красной вуали, держа новорождённого ребёнка, соединённого с ней пуповиной. Человек в сером сделал шаг вперёд, и девушка, обернувшись, сказала ему: «Они пришли, добрый охотник». Она, подняв младенца над собой, свернула ему шею и с силой бросила на червивую землю; насекомые тотчас обвили его, не оставив и проблеска какой-либо части тела маленького трупа. Женщина неистово закричала: «Ты опоздал!». Её рев разнёсся эхом по всему пространству, сбив с ног пепельного охотника. Она перегрызла пуповину и начала сдирать с себя белоснежную кожу, будто линяла. Отрывая куски плоти, женщина упала в молитвенную позу. Взрыв. Развеяв дымку из крови, ошмётков мяса, белых костей, хрящей, сухожилий, выпрыгнуло огромное собакоподобное существо с густой чёрной шерстью и острыми, как башни собора Очищения, когтями и клыками, торчащими из пасти. Пустые глазницы чудища устрашающе таращились на упавшего. Оно принялось торопливо раскапывать могилу. Через пару мгновений нечто достало треснувший череп младенца, внутри которого сияли белые постоянно движущиеся огни и раскрошило его в руке. Глазницы собакоподобной твари заполнились красным свечением. Существо медленно приближалось; пуповина, которая осталась предположительно в том же месте, где и была до перевоплощения послушно, тянулась за ним, пульсировала, испуская алый поток крови. Громадный оборотень, сгруппировавшись, прыгнул на охотника, вонзив когти в незащищённое тело. Нечто неистово раздирало и рвало на части плоть орущего человека. Он, казалось, ощущал всю боль как на яву. Внезапно голова охотника оказалась в зловонной пасти чудовища. Троица полутораметровых плешивых крыс бежала на него. И в этот раз это было не видение. Охотник, трансформировав трость, взмахнул хлыстом и разрубил двоих. Тёплый пар и бардовый фонтан вырвались наружу; к их компании присоединился усилившийся дождь. Оставшийся зверёк только жалобно пискнул и испугано побежал дальше, не обращая ни малейшего внимания на произошедшее. Как я мог не заметить, как прошёл нужный мне поворот — осёкся охотник. Послышался рёв, который прервал ритмичное постукивание капель о землю и который стал причиной побега крыс. Колоссальных размеров чудовище приземлилось возле мужчины, сотрясая всё вокруг. Пепельный приготовился было ударить хлыстом, но монстр оказался быстрее; человека отбросило в близлежащий фонарный столб мощнейшим ударом мохнатой когтистой лапы. Звон в голове устранил все сомнения о реальности происходящего. Зеленые глаза заприметили округлый серебряный амулет, висящий на шее существа; такой носили только члены церкви. Из обезображенной лисьей морды торчали массивные оленьи рога. Серый курчавый мех чудовища весь был в крови. Запястья монстра были обмотаны в лохмотья церковной мантии, а на одном из рогов висел обрывок разорвавшегося капюшона вирия церкви. Прищурившись, охотник разобрал надпись на амулете; каллиграфическим почерком была выведена каждая буква: «Олдос бесстрашный». Точно! Это Первый вирий Вильгельма Олдос! Чудовище бросилось, прикрываясь рогами, в сторону силуэта. Двойной перекат помог избежать участи быть раздавленным. Олдос, или по крайне мере то, что осталось от него, со всей силы врезался в гранитный борт моста, пробив его и сбросив в бездну каменные обломки. Мужчина в шляпе с волчьими ушами, поравнявшись с тёмным глазом существа и достав увесистый мушкетон, выстрелил. Содержимое мишени вылилось густой массой под ноги человека. Зверь неистово рычал. Почему пуля не разъела плоть монстра? — пульсировал в сознании вопрос. Олдос, разозлившись, боднул человека рогом; охотник инстинктивно попытался схватиться рукой, но лишь только сорвал кусок капюшона. Через секунду пепельный врезался в борт брошенного экипажа; борец с нечистью успел сгруппироваться, поэтому удар был не слишком силён, в отличие от первого. Чудище просто поддело его и отбросило в сторону. Человекоподобный зверь приближался к нему на задних лапах, опираясь на левую лапу, как на трость. Он хромал. Олдос раньше тоже. Теперь же это был бездушный механизм для убийств. Демон во плоти с нечеловеческой силой. — пронеслось у охотника в голове. Однако, у каждого были слабые места; и задняя лапа, напоминающая кроличью, как раз была такой уязвимостью. Охотник перекатился вправо, когда чудовище размашисто ударило, выпуская жалящие когти, по тому месту, где он стоял пару секунд назад. На мостовой остались глубокие полосы, как будто вспахали плугом чернозём. Несколькими плугами одновременно. Быстрый удар и точный порез хлыста сделали своё дело; острые лезвия раздробили кость и разорвали сухожилие, разбрызгав густую кровь существа. Оно взвыло и повалилось на землю. Пепельный нырнул под огромную тушу и сорвал амулет, бросив его во внутренний карман плаща. Какое-то чувство приказывало человеку с ушами волка голой рукой вырвать череп противника; через пустую глазницу вытащить мозг. Пока ошеломлённый боец разбирался в своих ощущениях, зверь очнулся и, схватив его как игрушечного солдатика, потащил к пасти. Монстр подбросил добычу и кинулся на сближение. Взору открылся почти весь мост. Где-то внизу раздался металлический скрежет о рога. Неужели это конец? Мне нравилось слушать бредни старухи Хельды, попивая виски. — начал уже было прощаться с жизнью мужчина в шляпе с волчьими ушами. Вдруг чудовище что-то резко пригвоздило к брусчатке моста. Это крюки дробили рога монстра; кто-то столкнул карету с моста, предварительно связав всё воедино толстыми верёвками; простой механизм с лёгкостью повалил раненного зверя. Охотник упал на пушистое тело. Хоть монстр и казался воинственным, но его мех напоминал дружелюбный овечий. — Мейсон, уходи! Верёвки! — послышался женский крик. Откуда незнакомке известно мое имя? — пронеслось в голове у охотника. Существо, оглушённое весом собственного тела, послушно следовало за морскими тросами. Серый охотник молниеносно разрезал верёвки тростью-хлыстом. Остановив движение, он собрал окровавленные лезвия воедино и проткнул голову чудовища острым концом оружия, не обращая внимания на рык, казалось, состоявший из тысячи гроз. С головы до пят искупавшись в бордовом потоке, он раскроил череп. Горячие струи обжигали лицо, спрятанное под шарфом. Сквозь кожаную перчатку просачивалась густая горячая жидкость, словно он перемешивал липкий фарш в раскалённом котле. Имитируя действие, которое совершают при сборе бахчевых культур, он вытащил дергающееся розовое желе; будто это был арбуз. Мозг пульсировал и колыхался от дующего ветра. Капли дождя стремились успокоить орган, но, не успев долететь, попали только на сжавшийся кулак охотника. Мейсон, превратив орган в розовую кашицу, почувствовал, как от мокрой перчатки по всему телу расползается приятное ощущение приобретённой первобытной силы. — Волкодав, какого чёрта ты творишь! Неужели Арчибальд теперь так тренирует вас в кузне? — нарушил тишину плащ, полностью состоящий из вороних перьев. Пепельный охотник увидел, приближающуюся фигуру вороны. От девушки веяло грациозностью и таинственностью. На ней была остроконечная шляпа и устрашающая костяная маска чумных докторов, что в первое время ещё пытались бороться с чумой нерадикальными методами. — Обычно я вырываю и выкидываю канальным крысам сердце тех, кто знает моё имя. Однако, я перед тобой в долгу и сделаю это, пожалуй, когда встретимся в другой раз. — не то грубо, не то игриво пробурчал голос охотника сквозь шум дождя. — Твоё имя? — Эйлин. Ворона Эйлин — выразительно отчеканила девушка. — У меня мало времени! Вспомни, что было в старом Ярхаме. — тревожно скользнул по воздуху женский голос, эхом растворившийся в пространстве, вместе с охотницей, бросившей на мост дымовую бомбу. Едкий чёрный дым жёг глаза и драл горло. Мейсон тщетно отмахивался. Чуть отойдя, охотник начал жадно вбирать в себя воздух. К чёрту, трущобы подождут. Мне нужно выпить!