Преданный

— Мы не потерялись, — упрямо возразил Дилюк. Он шагал вперед между деревьев, явно не зная, в каком направлении двигался. — Потерялись. — Не потерялись. — Потерялись. — Ты на что надеялся, когда мы заходили в эту чащу? Что нас Барбатос выведет? — безнадежно протянул я. Ноги уже начинали ныть от долгой ходьбы, дорога была неровной, а вокруг ни души. — Да? — непринужденно ответил Дилюк. Я остановился и уставился на его спину. Фигура брата продолжала двигаться дальше. — Тогда мы точно отсюда не выйдем, — уже пробормотал себе под нос. Я нагнал его практически сразу. Дилюк замедлился и явно ждал меня. Разделиться мне сейчас тоже не хотелось. — Кто вообще тебе вбил в голову эту ересь про Барбатоса? — идти в тишине было скучно. И немного жутковато, учитывая, что мы были двумя безоружными мальчишками, которые одиноко брели по лесу. Конечно, Дилюк был старше и немного выше, но все равно ему лишь минуло десять. Солнце только поднялось и его едва теплые лучи пробивались меж кроны деревьев, освещая неровные тропинки. — Так церковь же всегда говорит «да направит нас Барбатос». — Ну не в прямом же значение, — я протяжно выдохнул. — И вообще, с каких пор ты ходишь в церковь? — Я туда не хожу, — буркнул Дилюк, упрямо продолжая смотреть вперед. В мою сторону он не глядел. Но так и шагал дальше. — А-а, — протянул со знанием дела. — Вот в чем дело. Ты слишком много общаешься с Джинн! — Ничего подобного! Он резко остановился и обернулся на меня. Уши его покраснели и теперь были одного цвета с волосами, а сам Дилюк нахмурился и пронзал возмущенным взглядом. — Конечно, это я с ней гулял вдоль реки? А как же те сорванные светяшки?.. А еще… Договорить я не успел. Дилюк налетел на меня, и мы покатились по мокрой траве в шуточной перепалке. Впрочем, драки и не было: он меня почти сразу отпустил и мы развалились на земле, пачкая совсем чистую одежду. — Ладно, я молчу! — я беспечно рассмеялся и поднял голову, глядя как брат уселся и теперь доставал из волос жухлые листья. Он так и хмурился, но наверняка долго дуться не собирался. Не в его привычке. Холодная осенняя земля под спиной неприятно напоминала о приближении морозных месяцев. Я так и лежал, рассматривал небо и пытался наконец вспомнить, какой тропой мы могли вернуться обратно. — Я могу залезть на дерево и осмотреться? — подкинул внезапную мысль. И почувствовал на себе негодующий взгляд. — Ну уж нет, — Дилюк поднялся и теперь оттряхивал штаны. — Полезу я. Я все-таки старше. — И тяжелее, — невозмутимо добавил я. И улыбнулся. Деревьев вокруг было достаточно. Высокие, раскидистые, так и подходящие для того, чтобы на них забраться. Дилюк подтянулся на толстой ветви и принялся карабкаться дальше. Я сидел в корнях и неотрывно наблюдал. Все-таки, можно было так навернуться, что потом и по частям не соберешь. Возможно, задумка была плохой. А Дилюк все лез и лез, цеплялся за ветки, с трудом подтягивался, а я смотрел на него и все думал, как бы ему сказать, что я вспомнил дорогу. Немного поздно, но лучше стоило это упомянуть. Пока брат не долез совсем до верхушки. Пока Дилюк пыхтел и пытался залезть повыше, я между делом окликнул его. — По-моему, я вспомнил, как мы сюда вышли! — а руки свои сложил наподобие рупора перед собой. — Слезай! Если бы взглядом можно было убить, то от меня бы уже ничего не осталось бы. — И давно ты вспомнил? Уже поинтересовался он, когда его сапоги опять ступили на землю, раскидывая в сторону пыль. — М-м, как раз тогда, как ты решил полезть? Дилюк сегодня явно был не в лучшем настроении. Он лишь недовольно пыхтел, пока мы вдвоем шли уже по той тропе, на которую указал я. Дорога оказалась быстрее, чем я думал. Недалеко от чащи нас ждал Коннор. — Мастер Дилюк, мастер Кай! Долго вас не было! — Прости, Коннор! — я виновато улыбнулся. Мы с братом увязались за ним, когда Коннор повел повозку в город. Но одно из колес повредилось и во время короткой остановки мы решили побродить по лесу. Мол, пособирать ягод совсем близко. — Я уж думал придется идти с повинной к мастеру Крепусу, — он покачал головой. Выражение лица Дилюка в тот момент стоило видеть. Он будто наелся кислого винограда. Расстраивать отца нашим внезапным побегом не хотел ни я, ни он. Впрочем, на винокурню мы вернулись уже в обед. А там я удрученно поплелся вслед за Аделиндой, что встретила нас на пороге. Отец уже ждал меня в кабинете. — Подать чай? — поинтересовалась горничная перед тем, как уйти. — Не нужно, — Крепус покачал головой, но слабо улыбнулся и кивнул. — Спасибо. Он кивнул в сторону дивана у камина, напротив которого стоял небольшой журнальный стол, что был завален книгами. Я привычно направился именно туда. И сдержал обреченный вздох. За последний год мне постоянно приходилось пропадать в кабинете отца в качестве наказания. Все еще пожинал плоды побега, в результате которого я нарвался на Дотторе. В результате которого увидел больше, чем должен был кто-либо еще в этом доме. Отец всегда занимался бумажной работой, изредка заводя со мной беседу. Иногда к нам присоединялся и брат, но это уже случалось под вечер, когда тот совсем изнывал от скуки и искал моей компании. Обычно я читал и самостоятельно изучал что-то: был ли то язык или что-либо еще. Но не освобождало меня от обязательных занятий, которые мы посещали вместе с Дилюком, так что тратилось мое личное время. Пока Дилюк носился на улице, я сидел под надзором Крепуса и старался не обращать внимание на его тяжелый взгляд. Который часто задерживался на мне. Я все время метался от одной книги к другой, не находя чего-то, что полностью бы увлекло мое внимание. То я читал о местных растениях, то об особенностях руды, то об истории Мондштата. Литературы было много. В какой-то момент Крепуса окликнул один из рабочих. — Мастер Крепус, не могли бы вы спуститься? — мужской голос раздался после стука по двери. На что хозяин дома кивнул. Но перед тем, как уйти, я не смог не заметить тяжелого вздоха с его стороны. И я остался один. В кабинете было просторно. Кучи бумаг неровной стопкой расположились на тяжелом дубовом столе, на краю его можно было увидеть не одну баночку с чернилами, а обитое темной алой тканью кресло оказалось немного отодвинуто. Мой взгляд бездумно шнырял по комнате и задержался на прикрытой двери. А мысли все вспоминали ящик, в котором он что-то прятал. И не один раз, когда я приходил сюда для наказания, я видел, как отец поспешно его закрывал. Где-то внутри начало зарождаться нетерпеливое волнение. Шаги отца стихли совсем недавно. А я все изнывал от любопытства, жадно желая узнать, что же он прятал в выдвижном ящике. Который забыл запереть. Сколько часов я провел в этом кабинете за прошедший год и ни разу еще такого я не заставал. И любопытство победило. И я сунулся к отцовскому столу, подгоняемый живым интересом. Липкие пальцы ухватились за край и выдвинули ящик на себя. Медленно и неслышно, очень аккуратно. Мои глаза всматривались в подобие резной шкатулки, выполненной из темного дерева. Она одиноко лежала посередине и несомненно была поспешно захлопнута — хитрый замок был прикрыт, но не заперт. Я нахмурился. А руки сами потянулись к крышке. Это был глаз Порчи. Алая сфера, закрепленная на кожаной перчатке, на поверхности которой был почти полностью стертый символ, из-за чего рассмотреть его было невозможно. Я знал, что Крепус должен был погибнуть в результате нападения Урсы. В результате использования глаза Порчи. Но на этом мои знания заканчивались: казалось, что их упорно искореняют годы, не позволяя мне ими оперировать. Мысли метались. Чем я мог помочь? Возможно ли, что сделаю только хуже, если унесу глаз Порчи сейчас? Даже элементарно выброшу в океан, сделаю ли я этим только хуже? Погибнет ли в данном случае кто-то еще, не только Крепус? Мрачный взгляд буравил шкатулку, а раздумья не давали спокойствия. А размашистые шаги уже отдавались из коридора. Шкатулка оказалась захлопнута, ящик задвинут, а я молнией рванул обратно к дивану, где до этого и сидел. В руках уже лежала тяжелая книга, когда дверь открылась. — Уже закончил? — я поймал на себе мимолетный взгляд отца и упорно продолжал делать вид, что не только что схватил в руки первую попавшуюся книгу. И вспомнил, что до этого битый час пролистывал совершенно другую. Крепус уже пересекал комнату и перед тем, как усесться в кресло, взглянул на ящики. Я был уверен, что все закрыл. И напускное спокойствие на моем лице не дрогнуло. На столе зашелестели бумаги. А отец уже тянулся за пером. — Узнал сегодня что-то достойное внимание? — между делом поинтересовался он. Впрочем, голову он даже не поднял, зарывшись в документы. Винокурня требовала много внимания. Бездумно пожал плечами. А глаза уже скользили по строчкам книги, что я теперь держал у себя на коленях. Я всегда был прилежен и усидчив в науках. Взгляд зацепился за предложение. Скрип пера нарушал тишину в кабинете, а я с непониманием жадно продолжал вчитываться. Текст отличался от обычных книг, что обычно попадали мне под нос. »…первооснову всех других веществ…» »…это есть воплощение цикла смерти и перерождения, одна из ключевых идей дисциплины…» »…олицетворяет законченность процесса трансформации…» Я с восторгом замер. Вот оно — то, к чему я так давно стремился. К волнению от чтения, к пылкости и желанию знать. Живой интерес потек по венам, а глаза загорелись энтузиазмом. Руками прикрыл книгу и посмотрел на название. Природное и тайное. Все, что до этого попадало мне в руки прочитывалось мной сухо, без интереса. Для необходимости. Кай Рагнвиндр должен был соответствовать имени, должен был быть начитан и образован. Должен был разбираться во многих вещах. Иметь широкий кругозор. Но стремления ко всему этому у меня не было, лишь давящая на плечи необходимость. Я сам не заметил, как в кабинете начало смеркаться и внутрь шмыгнула одна из горничных и зажгла свет. Я жадно проглатывал страницу за страницей и уже прикидывал в голове, где бы добыть еще литературу по теме. Но самым главным, что я вынес из текста было то, что мне жизненно был необходим глаз Бога. Алхимия была жадна и требовала умения обращаться с элементальной энергией. Трансмутация, возвращение к первоисточнику, не была подвластна каждому. Лишь избранным богами. Сколько можно было достичь алхимией — потенциальные возможности казались необозримыми! Улучшение свойств предметов, что могло оказаться полезным как в ремеслах, так и в хозяйстве, превращение материалов в нечто другое, создание зелий, влияющих на элементальный ток, зелий, поддерживающих температуру тела в определенных значениях. Алхимия открывала дорогу даже конвертации предметов! Я был в восторге. Оказался так захвачен потенциалом науки, что даже не заметил Дилюка, который таращился на меня из проема. И выглядывал из-за двери. — Кай уже может уйти? — с надеждой поинтересовался брат. — Да, пусть идет, — отец лишь отмахнулся. Работы было слишком много, и он даже не поднял взгляд. И сейчас уходить мне очень не хотелось. Но ликующее выражение лица Дилюка заставило постыдиться собственных мыслей. И я рванул прочь вместе с ним, не забыв подхватить под мышку тяжелый том. Который затем утащил в спальню. Вечер был небогат на события, и мы с Дилюком провели его, устроив бои на деревянных мечах в гостиной. Быстрые удары оставляли синяки, но шуточный характер сражения спас нас обоих от чего-то более серьезного. Тем более, никто не старался навредить другому. На ужин отец не спустился и беспечная обстановка во время приема пищи поспособствовала небольшой ссоре. Но и та была недолгой. Только в девятом часу я смог опять засесть с книгой. Моя спальня скрывала меня от чужих глаз и никто не мешал мне жадно глотать абзац за абзацем. Текст был непростой для понимания, и времени уходило много на его разбор. Совсем скоро ухудшилась погода. Бушевала гроза. В окна с силой бился холодный дождь, деревья скрипели и качались из стороны в сторону с небывалой силой под тяжелым ветром. Только когда ветер уже забился в окна, тогда я и вылез из-под теплого одеяла, где и читал все это время, и выглянул наружу. Единственное, что я мог рассмотреть, так это одиноко горящий фонарь на одном из столбов. В голове закралась мысль, что виноградники могли пострадать из-за ненастной погоды. И как не кстати желудок мой заурчал. И потребовал пищи. Я вздохнул, но все равно натянул на ноги сапоги. Не желая переодеваться, так и побрел вниз, на кухню, в пижаме. Час был поздний, Аделинда наверняка уже отбыла в свою комнату. И наткнуться на нее шанс был мал. Нужно было поесть. Спать я еще не собирался, мысли все возвращались к книге. Кухня и правда оказалась пуста. Поверхности блестели от чистоты, тарелки были убраны аккуратно в шкаф, а едой и не пахло. Но я точно знал, где ее нужно было искать. По помещению разнесся режущий слух звук отодвигаемого стула по полу. Я потащил его прямо к одному из стеллажей, где наверняка должны были храниться остатки с ужина. Пищу просто так не выкидывали. Я сунул нос сначала в одну кастрюлю, затем в другую. И довольно улыбнулся, когда нашел остывшую жареную картошку. Подогреть ее я не считал проблемой. Так что через четверть часа я уже довольный вышагивал по темным коридорам с полной тарелкой картошки в руках и вилкой, предвкушая поздний ужин. Ветер все стонал снаружи, а стекло в окнах порой звенело под его силой. На повороте я резко затормозил и завернул обратно за угол. Картошка чудом не повалилась на мягкий ковер. Из-за угла показалось мое любопытное лицо. Отец тихо прикрыл за собой дверь в одну из гостевых комнат. Одежда была на нем насквозь промокшей, будто он только что искупался в реке. Алые волосы потемнели и мокрой копной свисали на спину. Рука его застыла на дверной ручке. Он стоял с опущенной головой, а широкая спина была напряжена. До моих ушей донесся тяжелый выдох. Я невольно задержал дыхание. Что произошло? Его высокая фигура недолго простояла у двери и направилась прочь. И скрылась в темном коридоре. А я уже совсем наплевал на голод и позволил ногам нести меня к гостевой спальне. Ничему меня жизнь не учила. Дверь я раскрыл тихо-тихо, одной рукой удерживая тарелку. И засунул нос внутрь. И разведал обстановку. На, казалось, слишком большой кровати сидел мальчишка. Совсем маленький, худой и продрогший. Он дрожал и цеплялся тонкими пальцами за плотное одеяло, в которое был завернут. Кожа его была смуглая, но даже при тусклом свете лампы, что стояла на тумбочке, я мог разглядеть, что она была очень бледной. Его синие волосы были сырыми. А у кровати на полу валялись совсем негодные поношенные детские сапожки. И мальчишка, Кэйа, я сразу узнал его, моментально перевел взгляд на меня. Лишь только я заглянул внутрь. Он опасливо взирал и слегка приподнялся, будто готовый удрать в любой момент. То, что его одного бросили в спальне мне не понравилось. Так что я взял инициативу в свои руки. Пока что. Пока кто-нибудь из взрослых в доме не решит сюда опять заглянуть. И уверенно зашагал к своему второму брату. Насчет этого даже не было сомнений. Я пересек спальню с тарелкой в руках и остановился только у кровати. А на лицо нацепил широкую улыбку. — Привет! Картошку будешь? — и протянул вперед тарелку, от которой исходил манящий аромат горячей пищи. Кэйа уставился на меня круглыми глазами, полными удивления. Только затем я заметил в его руке яблоко, которое он неуверенно показал мне. — Это конечно хорошо, но картошку то будешь? Я был уверен, что мы подружимся.