Кожевников Вадим «Щит и меч» / роман

Он скучает по синим теням на белом, по болезненной яркости и слепящему блеску. По хрусткой ломкости, то пышной и мягкой, как пух, то укатанной колеёй, по которой идёшь куда-то вперёд, меж покрытых толстым слоем инея берёзами. Он жаждет холодного, вкусного ветра и талой воды над верхней губой, но проходясь языком, чувствует только обветренную, солоноватую кожу и привкус праха.

Для советского человека не должно существовать слова «колдовство» — оно, как и другие, пережиток империалистического прошлого, где над умами крестьян довлела религия и прочая бесовщина. И тем не менее, Александр Белов, прячущийся за личиной прибалтийского немца Иоганна Вайса, чувствовал себя околдованным. Ни больше, ни меньше.

За годы, проведённые порознь, Иоганн Вайс изменился. Это не сильно бросалось в глаза на первый взгляд: всё та же, стройная фигура (на деле, иссушенная нервным напряжением); укладка, в которой каждый волосок на своём месте; тень от длинных ресниц, опускающаяся на высокие скулы. Но углубилась складка у рта — она изничтожила в лице Вайса последние крохи мягкости, окончательно обтесав черты, доведя до остроконечного абсолюта.